Кич и его проявление в современной культуре. Кич и его проявление в современной культуре Китч виды

Экстравагантность, гармонирующая с откровенной безвкусицей, сочетание экзотики и нигилизма, яркость цветов и крикливость внешних форм. Так можно охарактеризовать стиль китч - один из самых молодых и ярких. Как создать интерьер в этом стиле? Какие элементы декора можно использовать? Что необходимо для создания модного образа в стиле китч?

Происхождение стиля

Этимология слова «китч» достаточно спорная. Есть минимум три версии его происхождения. Согласно первой, это слово произошло от немецкого музыкального жаргона: kitsch - «халтура» . Второй вариант - появление существительного «китч» от немецкого глагола verkitschen , имеющего значение «удешевлять». Еще одна версия - происхождение от английского forthekitchen - «для кухни», при этом подразумевались предметы безвкусные, которым не место в «приличном помещении».

В любом случае у слова «китч» есть негативный подтекст. Поэтому принято употреблять его как противоположность хорошему дизайну.

История стиля китч

Разделились и мнения о том, когда стиль китч был введен в интерьер домов. Одни дизайнеры уверяют, что это произошло в конце XIX века, другие же считают, что этот стиль вошел в дома только в первой половине XX века. Кстати, бытует мнение, что китч существовал всегда, а потому неправильно ограничивать его временными рамками.

Направления китча

Специалисты делят этот эксцентричный стиль на три основных направления:

1. Китч люмпенов. Это направление появилось благодаря бедности! Безрадостность таких помещений разбавляется яркими красками, насыщенностью оттенков и необычными аксессуарами. Особенности: кислотные цвета, граффити, дорожные знаки и даже телефонные будки!

2. Псевдороскошный китч: сочетание состоятельности и отсутствия вкуса. Невероятные идеи нуворишей находят свои воплощения именно в этом варианте оформления. Одна комната в стиле китч может совмещать греческие колонны, выкрашенные в неоновые цвета, золотую лепнину и пластиковые стулья.

3. Дизайнерский китч: грамотная пародия на стиль. Только профессиональным дизайнерам под силу создать в доме китч, один взгляд на который даст понять, что это - высмеивание конкретных черт стиля. Главное при этом - не доводить до абсурда.

Основные характеристики

Главные черты этого стиля, отличающие его от остальных направлений - это вульгарность, дешевые материалы, недорогая мебель, ретровещи. Можно сказать, что китч - это смешение классики, футуризма и кантри. Элементы декора нужно подобрать таким образом, чтобы они шокировали, выражали позицию владельца жилья и его отношение к жизни.

Стиль позволяет сочетать совершенно разнородные отделочные материалы: бархат и пластик, мех и хромированные детали уживаются в этом пространстве. При этом все элементы стиля - безвкусные пародии на классику, способные произвести сиюминутный эффект.

Кому подойдет?

Стиль китч отличается экстравагантностью, а потому подходит людям смелым, мыслящим нестандартно. Другие просто не смогут жить в таком ярком и необычном интерьере. Выбирая китч, человек отрицает классику, предпочитая ей постмодернизм. Способны на это оригиналы, любящие эпатировать публику.

Потолок

Оформляя дом в стиле китч, важно помнить одно основное правило: здесь действуют полная свобода и отказ от всех правил! Идеальный вариант для такого интерьера - натяжной потолок. Такое решение позволит сделать комнату объемней. Выбор цвета зависит только от полета фантазии дизайнера. Фиолетовый или зеленый, синий или красный - атмосфера этого стиля позволяет яркие эксперименты. Можно разбавить яркие краски с помощью фотопечати. Внести еще больше красок в интерьер помогут разнообразные обереги, ловцы снов и подвески, которые нужно закрепить на потолке.

Стены

Стиль китч в дизайне интерьера предусматривает весьма экстравагантные варианты для стен. Их можно обшить ламинатом, обклеить яркой плиткой с абстрактными узорами, нарисовать граффити. Еще одно смелое решение - сочетание несочетаемого: обои классического типа и настенные панели, причудливая мозаика и 3 D -обои, блестки и пластик.

Пол

Дерево и керамика, мрамор и линолеум - никаких ограничений для покрытия нет! Пол может быть выполнен из одного материала, а может гармонично совмещать островки из разных покрытий. Для стиля китч подойдет имитация неструганых досок, которые изобилуют экстравагантными орнаментами. Особую роль в таком помещении играет ковер - он просто обязан быть максимально ярким и большим. Важно и наличие длинного ворса: на таком ковре можно разложить подушки.

Цветовая гамма

Основные тона, в которых можно создать китч, достаточно агрессивны: салатовый, розовый, красный, фиолетовый. К тому же можно использовать самые нелепые сочетания. Например, лимонный в сочетании с блестящим зеленым, матовый синий с глянцевым фиолетовым. Чем сильнее контраст, тем лучше! Здесь нет ограничений. А еще для создания китча понадобится позолота: ее можно использовать в любых количествах.

Окна и двери

Для стиля китч прекрасно подойдут готические окна. Лучше всего использовать сочетание роскошных бархатных портьер с яркими жалюзи. На подоконниках рекомендуется расставить искусственные растения. Двери подойдут самые простые: чтобы усилить стиль, достаточно просто украсить их репродукциями картин или расписать граффити.

Мебель

Дизайн в стиле китч - это пародия не только на красивую жизнь, но и на кричащую бедность. В интерьере уместна мебель со свалки, занавески из полиэтилена, перегородки ручной работы (к примеру, из обрезков пластиковых труб).

Отличается китч и наличием яркой мебели. Темную поверхность стен разбавят кресла розового, оранжевого и зеленого цвета, шкафы всех оттенков радуги. Для светлой же комнаты идеально подойдет мебель насыщенных темных оттенков: болотного, коричневого или темно-синего.

Если говорить о материалах, то мебель, выполненную из дерева, в интерьере квартиры или дома лучше не использовать - она больше подойдет для кафе. В гостиной или детской комнате стоит использовать прозрачные пластиковые столы. Украсить их можно цветными вазами с искусственными цветами. Превосходно впишется в этот с имитацией позолоты. Кстати, она должна быть не только необычной, но и максимально функциональной. Еще одна особенность: предметы должны быть разных размеров. В одной комнате могут соседствовать стеклянный стол и старый бабушкин сервант.

Освещение

Единой в китче не прослеживается. Лучше всего совмещать несколько источников - классические люстры, бра или даже свечи в канделябрах можно разместить рядом с бумажными фонариками. Важно, чтобы свет был достаточно ярким - каждая деталь должна быть хорошо видна.

Аксессуары

Стиль китч предусматривает избыток романтичных элементов: допустимы мягкие игрушки, бантики, гипюровые рюши, искусственные цветы. Вообще, декораций должно быть максимально много! В числе характерных для китча элементов красочные картины, броские безвкусные вазы, разноцветные торшеры. Цветовое решение тут не главное: цель китча - дисгармония. Квартира в стиле китч призвана создавать эффект роскошного дома. Для этого в ход идут цветастые ковры на стенах, хрустальные люстры, позолоченные псевдоколонны из пенопласта, домашние фонтаны, массивные напольные вазы.

Отдельное внимание следует уделить ковру: он обязательно должен быть большим, мягким и максимально ярким. Лучше всего приобретать изделие, в котором несколько цветов, так как оно впишется абсолютно в любое помещение, при этом придав мебели и аксессуарам совершенно другой вид. Также важно заметить, что ковер должен иметь длинный ворс, ведь зачастую на нем играют дети или сидят взрослые (для этого, кстати, небольшие подушки и кладутся на пол).

Стиль китч в одежде

Любительницам ярких, неординарных решений прекрасно подойдет образ в этом вызывающем стиле. Так же как и в дизайне, здесь необходимо сочетать то, что, на первый взгляд, сочетать нельзя. При создании такого лука безвкусица должна стать осознанным выбором. В моду китч вошел в начале прошлого века, однако его расцвет пришелся на 70-90-е годы. Какая модница тогда не носила облегающие кислотные лосины, расшитые пайетками топы и смелые мини-юбки? Сейчас китч немного сбавил обороты, но по-прежнему позволяет неординарным девушкам проявить свою индивидуальность!

Китч (нем. Kitsch), кич - термин, обозначающий одно из явлений массовой культуры, синоним псевдоискусства, в котором основное внимание уделяется экстравагантности внешнего облика, крикливости его элементов. Особое распространение получил в различных формах стандартизованного бытового украшения. Как элемент массовой культуры - точка максимального отхода от элементарных эстетических ценностей и одновременно - одно из наиболее агрессивных проявлений тенденций примитивизации и опошления в популярном искусстве.

Так как слово вошло в употребление в ответ на большой объём появившихся в XIX веке художественных работ, в которых эстетические качества были перепутаны с преувеличенной сентиментальностью или мелодраматичностью, китч наиболее близко ассоциируется с искусством сентиментальным, приторным или слезливым, однако это слово можно применить к предмету искусства любого сорта, неполноценному по подобным причинам. Независимо от того, выступает ли он сентиментальным, эффектным, напыщенным или креативным, китч называют ужимкой, подражающей внешней стороне искусства. Часто говорят, что китч опирается только на повторение условностей и шаблонов и лишён творческого начала и подлинности, демонстрируемых истинным искусством. Китч механистичен и действует по формулам. Китч - это подменный опыт и поддельные чувства. Китч изменяется в соответствии со стилем, но всегда остаётся равным себе. Китч - воплощение всего несущественного в современной жизни» Клемент Гринберг, «Авангард и китч», 1939

«Кич есть абсолютное отрицание говна в дословном и переносном смысле слова; кич исключает из своего поля зрения все, что в человеческом существовании по сути своей неприемлемо» Милан Кундера, «Невыносимая лёгкость бытия», 1984 (в переводе Нины Шульгиной)

«Китч - страстная форма выражения на всех уровнях, а не слуга идей. И в то же время он связан и с религией, и с правдой. В китче мастерство - решающий критерий качества… Китч служит самой жизни и обращается к индивидууму» Одд Нердрум, «Китч - трудный выбор», 1998 Китч – продукт промышленной революции, которая урбанизировала массы Западной Европы и Америки и создала то, что называют всеобщей грамотностью.

До того единственный рынок формальной, отличной от народной культуры, составляли те, кто, помимо способности читать и писать, мог располагать досугом и комфортом, которые всегда идут рука об руку с известной культурностью. А это до определенного момента в прошлом было нерасторжимо связано с грамотностью. Но с приходом всеобщей грамотности способность читать и писать стала несущественным навыком, чем-то вроде умения водить автомобиль и перестала служить особенностью, отличающей культурные склонности индивидуума, поскольку более не являлась исключительным следствием рафинированного вкуса.

Крестьяне, поселившиеся в больших городах в качестве пролетариев и мелкой буржуазии, научились читать и писать ради повышения собственной эффективности, но не обрели досуга и комфорта, необходимых для наслаждения традиционной городской культурой. Теряя, тем не менее, вкус к народной культуре, почвой которой была сельская местность и сельская жизнь, и, в то же самое время, открывая для себя новую способность скучать, новые городские массы стали оказывать давление на общество, требуя, чтобы их обеспечили своеобразной культурой, пригодной для потребления. Для того чтобы удовлетворить спрос нового рынка, был изобретен новый товар – эрзац-культура, китч, предназначенный для тех, кто, оставаясь безразличным и бесчувственным к ценностям подлинной культуры, все же испытывал духовный голод, томился по тому отвлечению, какое могла дать только культура определенного рода. Используя в качестве сырья обесцененные, испорченные и академизированные симулякры подлинной культуры, китч приветствует эту бесчувственность и культивирует ее. Она – источник прибылей китча. Китч механистичен и действует по формулам. Китч – это подменный опыт и поддельные чувства. Китч изменяется в соответствии со стилем, но всегда остается равным себе. Китч – воплощение всего несущественного в современной жизни. Китч как будто не требует от своих потребителей ничего, кроме денег; он не требует от своих потребителей даже времени.

Предпосылкой существования китча, условием, без которого китч был бы невозможен, является наличие и доступность находящейся рядом вполне зрелой культурной традиции, открытиями, приобретениями и совершенным самосознанием которой китч пользуется в собственных целях. Китч заимствует из этой культурной традиции приемы, уловки, хитрости, основные правила, темы, преобразует все это в некую систему и отбрасывает остальное. Можно сказать, что китч берет свою кровь из этого резервуара накопленного опыта. Действительно, именно это имеют в виду, когда говорят о том, что массовое искусство и массовая литература сегодняшнего дня когда-то в прошлом были дерзновенными, эзотерическими искусством и литературой. Разумеется, это не так. Имеется в виду, что по прошествии достаточного долгого времени новое подвергается разграблению: из него выдергивают новые "вывихи", которые затем разбавляют и подают в качестве китча. Самоочевидно, китч насквозь академичен; и, наоборот, все академичное является китчем. Ибо то, что называют академичным, как таковое более не имеет независимого существования, превратившись в крахмальную манишку для китча. Индустриальные методы производства вытесняют ремесла.

Поскольку китч можно производить механически, он превратился в неотъемлемую часть нашей производственной системы, причем это сделано таким образом, каким подлинную культуру никогда, за исключением редких случайностей, невозможно было интегрировать в производственную систему. Китч капитализирует огромные вложения, которые должны принести соразмерные прибыли; он также вынужден расширяться, чтобы поддерживать свои рынки. Хотя китч, в сущности, сам себе продавец, тем не менее, для него создан огромный аппарат сбыта, который оказывает давление на каждого члена общества. Ловушки расставлены даже в тех уголках, которые, так сказать, являются заповедниками подлинной культуры. Сегодня в стране вроде нашей недостаточно иметь расположенность к настоящей культуре; человеку надо питать к настоящей культуре истинную страсть, которая даст ему силу противостоять подделкам, окружающим его и давящим на него с того самого момента, как он становится достаточно взрослым, чтобы рассматривать забавные картинки. Китч вводит в заблуждение. У него много разных уровней, и некоторые из этих уровней достаточно высоки для того, чтобы быть опасными для наивного искателя истинного света. Журнал вроде New Yorker"а, который в основе своей является высококлассным китчем для торговли предметами роскоши, превращает и разбавляет огромное количество авангардного материала для своих собственных нужд. Не следует думать, будто любой образчик китча совершенно лишен ценности. Время от времени китч производит нечто достойное, нечто, обладающее подлинным ароматом народности; и эти случайные и разрозненные примеры обманывают людей, которым следовало бы понимать происходящее лучше.

Огромные прибыли, пожинаемые китчем, служат источником соблазна для самого авангарда, представители которого не всегда противятся этому соблазну. Честолюбивые писатели и художники под давлением китча модифицируют свою работу, а то и полностью подчинятся китчу. И тогда возникают озадачивающие пограничные случаи вроде книг популярного романиста Сименона во Франции и Стейнбека в США. В любом случае, чистый результат всегда идет во вред истинной культуре.

Китч не ограничивается городами, в которых он родился, но выплескивается в сельскую местность, сметая народную культуру. Не обнаруживает китч и уважения к географическим и национально-культурным границам. Еще один массовый продукт западной промышленной системы, китч идет триумфальным маршем по миру, в одной колониальной империи за другой стирая различия туземных культур и лишая эти культуры приверженцев, так что ныне китч становится универсальной культурой, первой в истории универсальной культурой. Сегодня уроженцы Китая, как и южноамериканские индейцы, индусы или полинезийцы, стали предпочитать предметам собственного национального искусства обложки журналов, календари с девушками и эстампы. Как объяснить эту вирулентность, заразность китча, его неодолимую притягательность? Естественно, произведенный машинами китч дешевле сделанных вручную туземных изделий, и этому способствует престиж Запада; но почему китч как предмет экспорта гораздо выгоднее Рембрандта? В конце концов, и то, и другое можно воспроизводить одинаково дешево.

В своей последней статье о советском кинематографе, опубликованной в Partisan Review, Дуайт Макдоналд указывает на то, что за последние десять лет китч стал в Советской России господствующей культурой. Вину за это Макдональд возлагает на политический режим, который он осуждает не только за то, что китч является официальной культурой, но и за то, что китч стал фактически господствующей, наиболее популярной культурой. Макдоналд приводит цитату из книги Курта Лондона "Семь советских искусств": "возможно, отношение масс к стилям старого и нового искусства, по-прежнему в сущности зависит от природы образования, которое им дают соответствующие государства". Макдоналд продолжает эту мысль: "Почему, в конце концов, невежественные крестьяне должны отдавать предпочтение Репину (ведущему представителю академического китча в русской живописи), а не Пикассо, чья абстрактная техника имеет, по меньшей мере, такую же связь с их собственным примитивным народным искусством? Нет, если массы заполняют Третьяковку (московский музей современного русского искусства – китча), то, главным образом, потому, что их сформировали, запрограммировали таким образом, что они шарахаются от "формализма" и восхищаются "социалистическим реализмом".

Прежде всего, это не вопрос выбора между просто старым и просто новым, как, по-видимому, полагает Лондон, но выбора между плохим, обновленным старым и подлинно новым. Альтернативой Пикассо выступает не Микеланджело, а китч. Во-вторых, ни в отсталой России, ни на передовом Западе массы отдают предпочтение китчу не просто потому, что их правительства так их сформировали. Там, где государственные системы образования стараются упоминать об искусстве, людей призывают уважать старых мастеров, а не китч; однако люди продолжают вешать на стены репродукции полотен не Рембрандта и Микеланджело, а Максфилда Пэрриша или эквиваленты его творчества. Более того, как указывает сам Макдоналд, примерно в 1925 г., когда советский режим поощрял авангардный кинематограф, российские массы продолжали отдавать предпочтение голливудским фильмам. Нет, "формирование" не объясняет могущество китча.

Все ценности, в искусстве и в других сферах, являются человеческими, относительными ценностями. И все же среди просвещенной части человечества на протяжении веков существует, по-видимому, общее согласие относительно того, что есть хорошее искусство и что есть плохое искусство. Вкусы изменились, но это изменение не вышло за некоторые пределы; современные ценители искусства согласны с японцами, жившими в XVIII веке и считавшими Хокусая одним из величайших художников того времени; мы даже согласны с древними египтянами в том, что искусство эпохи Третьей и Четвертой династий наиболее достойно того, чтобы потомки избрали его в качестве образца для подражания. Возможно, мы предпочитаем Джотто Рафаэлю, но все-таки не отрицаем того, что Рафаэль был одним из лучших живописцев своего времени. Прежде существовало согласие, и оно, по моему убеждению, зиждется на вполне постоянном различии между ценностями, которые можно найти только в искусстве, и ценностями, которые можно найти в других сферах. Посредством рационализированного, присущего науке и промышленности метода китч на практике стер это различие.

Посмотрим, например, что происходит, когда невежественный русский крестьянин вроде упомянутого Макдоналдом, стоя перед двумя полотнами, одно из которых написано Пикассо, а другое – Репиным, сталкивается с гипотетической свободой выбора. На первом полотне этот крестьянин видит, скажем, игру линий, красок и пространств – игру, которая представляет женщину. Если принять предположение Макдоналда, в правильности которого я склонен усомниться, то абстрактная техника отчасти напоминает крестьянину оставшиеся в деревне иконы, и крестьянин испытывает притяжение к знакомому. Мы даже предположим, что крестьянин смутно догадывается о каких-то ценностях великого искусства, обнаруживаемых людьми просвещенными в работах Пикассо. Затем крестьянин поворачивается к полотну Репина и видит батальную сцену. Метод художника не так знаком. Но для крестьянина это имеет весьма малое значение, ибо он внезапно открывает для себя в полотне Репина то, что кажется ему намного более важным, чем ценности, которые он привык находить в иконописи; и сама неизвестность обнаруженного оказывается одним из источников этих ценностей – живой узнаваемости, чудесности и сочувственности. В картине Репина крестьянин узнает и видит предметы так, как он узнает и видит их вне живописи. Исчезает разрыв между искусством и жизнью, исчезает необходимость принимать условность и говорить себе, что икона изображает Христа потому, что по замыслу она изображает Христа, даже если иконописное изображение вообще не слишком напоминает мне человека. То, что Репин может писать столь реалистично, что идентификации самоочевидны, мгновенны и не требуют от зрителя каких-либо усилий, чудесно. Крестьянину также нравится богатство самоочевидных смыслов, обнаруживаемых им в картине: "она повествует". По сравнению с картинами Репина картины Пикассо так скупы и скудны. Более того, Репин возвышает реальность и делает ее драматичной: закат, разрывы снарядов, бегущие и падающие люди. О Пикассо или иконах нет больше и речи. Репин – это то, что хочет крестьянин, который не хочет ничего, кроме Репина. Впрочем, к счастью для Репина, русский крестьянин защищен от продуктов американского капитализма – в противном случае он не устоял бы перед созданной Норманом Рокуэллом обложкой Saturday Evening Post.

В конечном счете, можно сказать, что культурный, развитой зритель извлекает из Пикассо те же самые ценности, какие крестьянин извлекает из картин Репина, поскольку то, чем крестьянин наслаждается в живописи Репина, – в известном смысле тоже искусство, только чуть более низкого уровня, а смотреть картины крестьянина побуждают те же инстинкты, что побуждают смотреть живопись и культурного зрителя. Но конечные ценности, получаемые развитым в культурном отношении зрителем из картин Пикассо, обретаются во втором отдалении, в результате размышления над впечатлениями, непосредственно остающимися от художественных форм. Только тогда появляются узнаваемое, чудесное и вызывающее сопереживание. Эти свойства присутствуют в живописи Пикассо непосредственно или явно, но зритель, достаточно чувствительный для того, чтобы достаточным образом реагировать на художественные качества, должен спроецировать эти свойства в живопись Пикассо. Эти свойства относятся к "рефлексивному" эффекту. С другой стороны, у Репина "рефлексивный" эффект уже включен в картины и пригоден для лишенного рефлексии удовольствия зрителя. Там, где Пикассо рисует причины, Репин рисует следствие. Репин переваривает искусство за зрителя и избавляет его от усилия, обеспечивает ему короткий путь к удовольствию, избегая того, что по необходимости трудно в подлинном искусстве. Репин (или китч) – синтетическое искусство.То же самое можно сказать и относительно китчевой литературы: она обеспечивает бесчувственным людям поддельные переживания с гораздо большей непосредственностью, чем это может надеяться сделать серьезная литература. И Эдди Гест и "Индийская любовная лирика" оказываются поэтичнее Т. С. Элиота и Шекспира.

От греч.Kitsch - безвкусица

Кич - продукт творчества, претендующий на художественную ценность, но не обладающий ею. Обычно кич характеризуется поверхностностью, сентиментальностью, слащавостью и стремлением к усилению эффекта.

Китч (нем. Kitsch), кич —
термин, который используют для выделения художественных объектов, считающихся неполноценной копией существующего стиля. Этот термин используют также в более широком смысле в отношении к любому претенциозному или безвкусному искусству, а также к промышленно производимым предметам, считающимися пошлыми или банальными.
Так как слово вошло в употребление в ответ на большой объём появившихся в XIX веке художественных работ, в которых эстетические качества были перепутаны с преувеличенной сентиментальностью или мелодраматичностью, китч наиболее близко ассоциируется с искусством сентиментальным, приторным или слезливым, однако это слово можно применить к предмету искусства любого сорта, неполноценному по подобным причинам. Независимо от того, выступает ли он сентиментальным, эффектным, напыщенным или креативным, китч называют ужимкой, подражающей внешней стороне искусства. Часто говорят, что китч опирается только на повторение условностей и шаблонов и лишён творческого начала и подлинности, демонстрируемых истинным искусством.

«Китч механистичен и действует по формулам. Китч — это подменный опыт и поддельные чувства. Китч изменяется в соответствии со стилем, но всегда остаётся равным себе. Китч — воплощение всего несущественного в современной жизни» Клемент Гринберг, «Авангард и китч», 1939

«Кич есть абсолютное отрицание говна в дословном и переносном смысле слова; кич исключает из своего поля зрения все, что в человеческом существовании по сути своей неприемлемо»
Милан Кундера, «Невыносимая лёгкость бытия», 1984 (в переводе Нины Шульгиной)

«Китч — страстная форма выражения на всех уровнях, а не слуга идей. И в то же время он связан и с религией, и с правдой. В китче мастерство — решающий критерий качества… Китч служит самой жизни и обращается к индивидууму»
Одд Нердрум, «Китч — трудный выбор», 1998

Хотя этимология слова достоверно не определена, многие полагают, что оно возникло на художественных базарах Мюнхена в 60-х и 70-х годах XIX века как обозначение дешёвых, быстро распродающихся картин и этюдов и родилось либо из искажённого англ. sketch («скетч», «этюд»), либо как сокращение нем. verkitschen — «опошлять». Китч взывал к грубым чувствам недавно обогатившейся мюнхенской буржуазии, представители которой, как большинство нуворишей, считали что они могут достигнуть статуса служившей для них предметом зависти культурной элиты, подражая, пусть и неуклюже, наиболее заметным чертам их культурных обычаев.
Слово со временем стало означать «состряпывание (произведения искусства) наскоро». Китч стали определять как эстетически обеднённый объект низкопробного производства, предназначенный скорее для идентификации новоприобретённого социального статуса потребителя, нежели чем для пробуждения подлинного эстетического чувства. Китч считали эстетически скудным и сомнительным в нравственном отношении, заставлявшим жертвовать эстетической стороной жизни, обычно, хотя и не всегда, ради обозначения социального статуса.

Третчиков, Владимир Григорьевич

Материал из Википедии — свободной энциклопедии

Влади́мир Григо́рьевич Третчи́ков
(13 декабря 1913, Петропавловск, Российская Империя — 26 августа 2006, Кейптаун, ЮАР) — художник, автор всемирно известной картины «Китайская девушка» или «Зелёная леди».
Родился 13 декабря 1913 года в Петропавловске; умер 26 августа в городе Кейптаун, Южная Африка.
После революции с родителями эмигрировал в Китай, во время Второй мировой войны побывал в тюремном лагере на Яве. В 1946 году Третчиков переехал в ЮАР, где стал одним из 10 лучших художников страны . В Великобритании художник стал известным после выставки в 1961 году которую посетили 205 тысяч британцев. К 2001 году Третчиков провёл в разных странах (кроме России) 52 персональные выставки. «Третчи», как его называли в ЮАР был также автором таких картин как — «Понедельник перед великим постом», «Плач», «Умирающий лебедь», посвящённую известной балерине Алисии Марковой, одна из так называемых «бэби-балерин» Дягилева.
Третчиков был одним из самых успешных художников XX века. На протяжении его карьеры серьезные критики относились к работе Третчикова весьма пренебрежительно, называя его мастером китча. Его манеру можно назвать реализмом с элементами стилизации. В его работах очевидно влияние Гогена.

Л. Шинкарёв. Владимир Третчиков — самый знаменитый художник Южной Африки
Воспроизводится по тексту, опубликованному в газете «New Bridge», 1994, № 9

Наиболее одиозные кич-сайты собраны в этом всемирном топе (Потопе))))

Для прикола я и свой там поставил. Полюбуйтесь:

А. М. Яковлева

Рождение искусства из прозы жизни

Художественная жизнь России 1970-х годов как системное целое. -
СПб.: Алетейя, 2001, с. 252-263.

Предлагаемые заметки посвящены советскому кичу 50-70-х годов как источнику художественной рефлексии в изобразительном искусстве 70-80-х.

В соответствии с авторской концепцией кича 1 кич понимается как особый тип культуры (субкультуры), существующий наряду с профессиональным и народным искусством по своим собственным законам организации и функционирования. Кич — это особый способ структурирования мира в соответствии с потребностями обыденного.сознания, это форма укоренения поселкового сознания, по существу своему бездомного. Большое количество россиян — носители поселкового сознания, вышедшего из фольклорной среды и не вошедшего в городскую элитную, независимо от их места жительства.

Thomas Kinkade "Mountains"

Анатолий Осмоловский

Статья Клемента Гринберга "Авангард и китч" - одна из фундаментальных теоретических В итоге мы получаем крайне работ ХХ века. По степени влиятельности и популярности она может сравниться разве что с работой Вальтера Беньямина "Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости", многие положения которой неявно Гринбергом оспариваются. Актуальность подобного мышления, построенного из четких бинарных оппозиций, повышается в периоды острого противостояния, когда скрытые конфликты выходят наружу, требуя своего разрешения. Соответственно, любой кризис, в том числе и художественный, может быть преодолен именно путем прояснения фундаментальных оснований этого противостояния. Известная схематичность компенсируется ясностью выбора позиции, упрощение дает действию решительность.

В российском художественном контексте статья Гринберга сведена к нехитрому противопоставлению авангарда и китча. Наши российские арт-журналисты поминают эту оппозицию чуть ли не в каждой статье (в основном с юмористической интонацией), при этом, кажется, никто не потратил и минуты для того, чтобы разобраться в сути статьи Гринберга.

Само это противопоставление тесно связано с целой системой взглядов, часть из которых прописана и в данной статье. Общая ее характеристика: трезвый взгляд, освобожденный от иллюзий и экзальтированного романтизма. Примыкая в конце тридцатых годов (статья была написана в 1939 году) к американским троцкистам, Гринберг не проявляет ни малейшего желания приписывать авангарду несуществующие заслуги, требовать от него невыполнимых функций. Авангард, по Гринбергу, с одной стороны, является логическим развитием классического искусства, с другой, как и любое искусство, он тесно связан "золотой пуповиной" с господствующим классом.

В российском художественном контексте в 90-е годы авангард, наоборот, понимался как радикальный исторический разрыв, беспрецедентный по своей значимости и последствиям, а его задачи виделись в ракурсе политической борьбы и экзистенциальных экспериментов (в данном случае не очень важно, с каким идеологическим окрасом). Разные по своим воззрениям люди (кроме меня, можно назвать еще Александра Бренера, Вадима Руднева, Олега Киреева, да и главного редактора этого журнала) понимали авангард как этическое усилие, направленное прежде всего на изменение поведенческой модели (здесь могут быть, конечно, разные формулировки). В свойственной ему афористической манере наиболее кратко это понимание выразил Бренер: "Авангардисты делали этическую революцию, а модернисты - эстетическую продукцию". "Эстетическая продукция" - это, конечно, определение отъявленного конформизма и оппортунизма, тогда как "этическая революция" - знак подлинного фундаментального вызова обществу. При этом совершенно игнорировалось, что и от "этической революции" могут оставаться артефакты, а "эстетическая продукция" на самом деле есть не что иное, как самоценное и не менее (а по Гринбергу - более) значимое высказывание. Подобные взгляды способствовали развитию кризиса в российском современном искусстве. Отрицание каких-либо эстетических ценностей очень быстро было восполнено идеологией масс-медийного успеха, а ценности пресловутой "этической революции" стали неотличимы от обычного бытового хулиганства. Развитие подобных воззрений приводит в настоящий момент к двум логически производным позициям:

1. Раз никаких эстетических ценностей не существует, а есть только борьба PR-стратегий, то необходимо обслуживать масс-медиа - поставлять им "информационные поводы" (под этим термином понимаются публичные скандалы разной степени тяжести). Некоторая ориентация на скандал сохраняет имидж революционности подобной деятельности. Но высшим проявлением этой позиции является обыкновенный сервилизм, с мазохистским удовольствием делающий вид, что он манипулирует имиджами масс-медиа.

2. Другой вывод: если даже "этическая революция" чревата возникновением тех или иных артефактов, кои могут быть использованы как фетишистские объекты в системе арт-рынка, то необходимо полностью отказаться от художественной деятельности, заменив ее чистым политическим активизмом. В своем пределе эта позиция не только отрицает какую-либо эстетическую проблематику, но и вообще искусство как специфическую область деятельности. Оба этих вектора, как это ни парадоксально, в измененной форме содержат в себе и китч, и авангард. Это квазикитч (поп-артистские методы) и псевдоавангард (политический арт-активизм).

В итоге мы получаем крайне печальную картину: современные художники вынуждены либо подчиниться пошлости масс-медиа, либо вовсе отказаться от собственной практики (безусловно, существует целая вереница промежуточных вариантов, но они менее интересны из-за своей непоследовательности и компромиссности). Художественный процесс превращается в сомнительный коктейль из образов медиа-звезд и коллекции непритязательных документов, повествующих о "подвигах" неподкупных "героев сопротивления".

Гринберг с самого начала снимал всю эту фатальную для искусства дилемму. Авангард - не какая-то особая политическая практика - это путь развития искусства, возможно, для капиталистического общества единственный. Его политическое значение в общем и целом не больше, чем у классического искусства, хотя ряд специфических акцентов отличает авангард. Если политическое значение классического искусства состоит в бескомпромиссной демонстрации идеала, встреча с которым делает обыденную жизнь невыносимой, побуждая таким образом субъекта к активному протесту, то авангард занимает в этом вопросе несколько иную позицию. Изменение позиции прежде всего связано с возникновением китча. Китч вобрал в себя все развлекательные (и отчасти даже познавательные) элементы классического искусства. Арсенал художников ХХ века значительно сократился. Однако это сокращение имело и свою позитивную сторону. Художники стали более осмысленно работать с принципиальными художественными проблемами, и политическое значение искусства стало пониматься в ракурсе его автономии - процесса последовательного освобождения от всего внешнего и лишнего в художественной практике.

Эта редукционистская направленность достаточно быстро зашла в тупик. Уже к искусству минимализма Гринберг относился с некоторым скепсисом. Он видел, что аскетичность форм минимализма показывает тупик таким образом понятой автономии. В восьмидесятые годы появилось большое количество художников, которые, не зная того, повторяли друг друга, - так сказывалась сознательно утверждаемая бедность средств.

Как известно, ответом на этот тупик стал поп-арт. Причем поп-арт в качестве риторического аргумента взял важнейшую для Гринберга идею плоскостности изображения. Центральной идеей гринберговской концепции искусства была идея плоскостности картины. Сама эта идея впервые была сформулирована Малевичем, но Малевич, на мой взгляд, крайне невнятно ее эксплицировал (что вполне простительно для того времени). Гринберг же, взяв эту идею в качестве базовой, показал историю развития искусства XIX - XX веков как стремление к выявлению плоскостности картины.

Уже у Эдуарда Мане в его картине "Олимпия" Гринберг отмечал выявления плоскостности. Американские абстрактные экспрессионисты представлялись Гринбергом как высшая точка развития этой идеи. В дальнейшем эта идея нашла свое выражение в буквалистской постживописи Франка Стеллы (раннего периода). Поп-арт, как это ни парадоксально взял идею плоскостности в качестве защиты против критики (высокие модернисты упрекали поп-арт в конформизме и сдаче "позиций" перед обществом потребления). Поп-артисты задали сакраментальный вопрос: пролетит ли космический корабль сквозь картину Джексона Поллока? И отвечали: а вот сквозь "Мишень" Джаспера Джонса точно не пролетит, так как мишень сама по себе плоская. Поэтому поп-арт - это ни в коем случае не возвращение к реализму, поп-арт изображает образы масс-медиа, прямо взятые из газет и журналов.

Все эти исторические споры сейчас могут показаться какой-то странной эксцентричной причудой: так далеки они от нашего времени. Их краткое изложение дано мной не только для некоего воссоздания контекста статьи Гринберга, но и для того, чтобы показать чисто эстетические дискуссии, опирающиеся на определенную систему художественных ценностей.

Если же оценивать актуальность идеи плоскосности из нашего времени, то, на мой взгляд, она может быть понята в более широкой интерпретации как идея предметности (материальности) любого произведения изобразительного искусства. Ведь плоскостность визуального образа прежде всего манифестирует его материальность. В этой манифестации и заключен политический смысл искусства авангарда. Авангард не дает зрителю никакого "окна" в иной мир, оставляя его перед "лицом" реальности художественного творчества. Многих данная констатация ввергла в состояние фрустрации (даже самых активных деятелей американского абстрактного экспрессионизма).

Авангард критиковал китч за взятый у классического искусства иллюзионизм (некоторыми эта критика китча поверхностно понималась как критика самого классического искусства). Авангард считал, что иллюзионизм примиряет человека с окружающей действительностью. Советская критика (например, Лифшиц), наоборот, считала, что именно авангард является отдушиной для дезориентированного человека эпохи позднего капитализма. У этой дискуссии нет окончательного решения. Однако, если бы современный художественный процесс хотел адекватно осознавать себя, систему мышления Гринберга необходимо знать и делать из нее творческие выводы.

"Художественный журнал"
P.S. На фото - Д. Поллок (авангард, как Вы понимаете)

Бойм С. Китч и социалистический реализм

НЛО №15, с.54-65.
1. "ЗА ХОРОШИЙ ВКУС НАДО БОРОТЬСЯ!"

Владимир Набоков писал, что слово "пошлость" непереводимо на другие языки и могло быть изобретено только в "старой России". Пошлость - это неявный обман, своеобразный маскарад, на котором низкая культура заигрывает с высокой и в конце концов ставит ей мат. Пошлость для Набокова - одновременно эстетический феномен и моральная проблема. Набоков находит приметы "пошлости в немецких слащавых открытках конца века с обнаженными наядами, в американской рекламе с миленькими домохозяйками и веснушчатыми мальчиками и в советском искусстве соцреализма, искусстве "улыбающихся рабов", в котором сочетаются "деспотизм и псевдокультура"1.
Китч, который так любили ненавидеть критики и писатели-модернисты 1930-х годов - Герман Брох, Теодор Адорно и Клемент Гринберг, - немецкий родственник набоковской пошлости (несмотря на лингвистический патриотизм писателя). Китч рассматривался как пасынок модернизации и связанных с нею феноменов массовой грамотности (или массовой полуграмотности) и создания централизованных институтов искусства, будь то "индустрия развлечений" или художественная политика в тоталитарном государстве. Гринберг пишет в 1939 году: "Если китч является официальной тенденцией в искусстве Германии, Италии и России, то это не потому, что правительства этих государств - мещане, а потому что китч и является массовой культурой, в этих странах, да и в других. Китч - это дешевый инструмент соблазнения масс. <...> Китч держит диктатора в близком контакте с "душой народа""2.
Создается впечатление, что китч и социалистический реализм - синонимы, или, вернее, социалистический реализм - одна из разновидностей массовой эпидемии китча. Вирус китча мог бы рассматриваться как глобальное осложнение после тяжело перенесенной болезни модернизации. Однако "китч" и "социалистический реализм" - термины разных культур, советской и западной. Сопоставление этих понятий указывает на то, как по-разному понималась роль культуры в Советском Союзе и за его пределами и как часто парадоксальны и неточны были переводы с советского ни западный и обратно. Слово "китч" появляется в советской прессе в 1960-1970-е годы, в основном в статьях о массовой культуре "гнилого Запада". В 1980-е годы слово входит в обиход, но, в отличие от пошлости, китч рассматривается как чисто эстетический феномен. Скорее всего, иностранное происхождение слова способствовало его эстетизации и экзотизации в русском языке. Таким образом, история китча и критика китча (в основном не переведенная на русский язык), выявляющая сложные взаимоотношения этики и эстетики, не стали предметом внимания.
Можно было бы выписать рецепт для борьбы с китчем и предписать здоровый гуманизм, утопический авангард или истинное народное искусство (в зависимости от взглядов врача). Но борьба с китчем, или борьба за хороший вкус, тоже имеет свою болезненную историю. За ней часто может стоять идея культурного противостояния или гражданской войны в культуре, идея культуры исключительно в единственном числе, утверждение ее дидактической роли в обществе и в формировании национального самосознания. Топос борьбы за хороший вкус, ее риторика и парадоксы будут в центре моего внимания.
В двадцатом веке старинный римский афоризм "о вкусах не спорят" перестал быть актуальным. О вкусах не только спорили, за вкус боролись. В 20-е годы конструктивисты и лефовцы стремились установить диктатуру вкуса" и предлагали объявить войну мещанству, пошлости, "лубочным безобразиям", "псевдопролетарским безделушкам" и "азиатской необразованности масс". Официальные советские, теоретики эпохи социалистического реализма боролись с "ширпотребом", "безвкусицей" и "отрыжками формализма", за "повышение культурного уровня народа" и даже за "тонкий артистизм". Их западные современники" критики и писатели-модернисты, видели в этом "тонком артистизме" псевдоискусство, тоталитарный китч, аморальный акт. Таким образом, споры о вкусе затронули центральные проблемы XX века: культуры в единственном и множественном числе, культуры массовой и элитарной, этики и эстетики, искусства и власти. С конца 1960-х китч перестает рассматриваться как мироощущение и как этический акт и превращается в эстетический стиль, в китч в кавычках. Одновременно этический пафос модернистов, политизация искусства выходят из моды. В субкультуре постмодернизма критика и борьба за вкус стали считаться плохим вкусом.
Мы постараемся терпеливо раскрыть исторические кавычки вокруг этических и эстетических категорий "борьбы за вкус" и рассмотреть взаимоотношение классической критики китча, разработанной в 1930- 1950-е годы, и официальной самокритики соцреализма и борьбы за культурность и хороший вкус. В первой части моей работы будет кратко проанализировано противостояние авангарда и китча, понятия массовой и элитарной культуры в западной модернистской критике, а также механизмы китча, взаимодействие этического, и эстетического и понятие "банальности зла". Чтобы не ограничиваться теоретическими общими местами, во второй части я рассмотрю два примера того, как официальная критика соцреализма боролась с проявлениями мещанства и плохого вкуса-в иконографии советской личной жизни и в прикладном искусстве. В нашем обсуждении мы коснемся фикусов, написанных маслом, в академической манере, и палехских лаков, "национальных по форме и социалистических по содержанию", и связанной с ними борьбы с лакировкой действительности и с "безродным космополитизмом". Бытовые и "малые жанры" представляли особую сложность для эстетики большого имперского стиля, каким был соцреализм. Именно в них воплотились парадоксы его теории и практики. Я не буду пытаться дать однозначный ответ на вопрос, является ли социалистический реализм китчем. Путь к пониманию истины часто ведет через заново поставленные вопросы, а не через заранее заготовленные ответы. Моя работа - не тотальное описание, а скорее коллаж идей и парадоксов истории борьбы за вкус. Патетическая борьба с китчем и пошлостью сама подвержена опошлению и китчефикации. Бацилла китча часто передается от его последователей к его преследователям. (Впрочем, даже исследователи китча иногда теряют иммунитет.)
Полностью:

Валерий МЕЛЬНИКОВ
06.12.2007, 03:25
Вы рисуйте, вы рисуйте, вам зачтётся

В картинной галерее «Сибирские мастера» открылась выставка работ сибирских иконописцев

Фото Валерия МЕЛЬНИКОВА

В России возрождается православие. Это факт. Возрождаются и виды деятельности, с православием связанные: храмостроительство, литьё колоколов, иконопись. Правда, многое, из-за утраты традиций, приходится начинать с чистого листа, и потому, к сожалению, повторение ошибок, некогда отсечённых опытом и временем, неизбежно.
Центральные православные газеты публикуют статьи, авторы которых выказывают озабоченность безликими невыразительными храмами-близнецами, обрекающими Центральную Россию на десятилетия унылости церковной архитектуры — незвучащий колокол можно перелить, а храм уже не перестроить.
Существуют серьёзные проблемы внутренней церковной росписи. Зачастую современные художники, берущиеся расписывать храмы, грешат живописью в ущерб иконописи. И совсем беда, когда за роспись берутся маститые художники-монументалисты, воспитанные на советской патетике, — изображённые ими святые невольно напоминают революционных солдат, которым вместо винтовки вручили в руки крест. Встречаются и догматические погрешности, а случаев, когда внутренняя роспись не гармонирует с архитектурой храмов, не счесть.

Что касается современной иконописи, то года три назад специалисты буквально били тревогу: современные иконы, изготавливаемые в промышленных объёмах Софринскими мастерскими Московской патриархии, можно было характеризоватьлишь ёмким словом — к и ч . Особенно не повезло иконам Пресвятой Богородицы. На софринских календарях с Богородичными иконами изображали женщину с подрумяненными щёчками и подкрашенными губками, исказив Неземной образ Богородицы. Восторженные же: «Ах, как красиво!» лишний раз подтверждают несуразность такой, с позволения сказать, иконописи: иконой не восхищаются, перед ней молятся. Именно пробуждением молитвенных чувств отличается настоящая икона от фальшивой.
В настоящее время, слава Богу, дело немного выправляется: даже софринские мастера стали находить некий компромисс между древними православными традициями иконописи и письмом «на потребу». Открываются иконные мастерские, появляются свои школы, особенно радует возрождение палехской школы иконописи, хотя и сегодня среди настоящих икон нет-нет да и проскочит тот же кич. Недавно одна из современных иконописных мастерских на своём сайте среди хороших и качественных образов неожиданно выставила Богородичную икону, на которой Божья Матерь изображена этакой славянской дивой с косой, а Богомладенец — пухленьким мальчиком, явно перекормленным продуктами искусственного питания. Тут уже не кич, а кощунство какое-то.
Подобные искажения православной иконописи существовали и до революции. Но в те времена действовала специальная синодальная комиссия, которая периодически выезжала на места и при выявлении неподобающего иконного письма предписывала такие иконы сжигать. Как говорится, сурово, но справедливо. Сейчас централизованно исправлять подобные иконописные ошибки пока некому, одна надежда на местное церковное руководство. Поэтому, когда у руководителей Новосибирской картинной галереи «Сибирские мастера» возникла идея организовать выставку работ современных сибирских иконописцев, то первым делом они взяли благословение у Архиепископа Новосибирского и Бердского Тихона. И вот по благословению владыки Тихона выставка эта открылась.
Загадочная и многим неизвестная улица Брюллова, указанная в небольшом рекламном листке, оказалась в Кировском районе (трамвайная остановка «Посудоцентр» — следующая за более известной остановкой «Оловокомбинат»), сами же «Сибирские мастера» расположились в бывшем здании администрации бывшей мебельной фабрики. Помещение же галереи приятно удивляет с первых шагов. Созданные руководством «Сибирских мастеров» уют и почти домашняя обстановка, доброжелательность сотрудников настраивают посетителей на созерцательное и какое-то доверительное настроение. В самом же небольшом зале, где со знанием дела устроена экспозиция четырнадцати авторов-иконописцев, большинство из которых новосибирцы, это благодатное настроение лишь усугубляется.
Все выставленные экспонаты делятся на три категории: резная икона, золотое шитьё и традиционная иконопись. На иконах изображены Христос, Божия Матерь, святые, православные праздники. Откровенно говоря, те, кто знаком с состоянием современной иконописи, идут на эту выставку с некоторой настороженностью, но при первом же взгляде на экспонаты эта настороженность исчезает: практически все работы выполнены в лучших традициях русской иконографии. Здесь нет кричащих красно-голубых красок, предпочтение отдано традиционной охре, а тонкие линии иконописи свидетельствуют о высоком мастерстве иконописцев. Все, кто посетил эту выставку, единодушны во мнении, что создаёт она некий молитвенный настрой, а это для определения качества написания иконы самый важный критерий. И хотя опытный взгляд найдёт в некоторых изображениях небольшие огрехи, они не умаляют достоинства всей экспозиции в целом.
Обычно в публикациях о подобных выставках анализируется качество выставленных работ, рассказывается о тех или иных авторах, мы же не будем упоминать никого, потому что упоминания достойны все. Анализировать же, что удалось, а что не очень, здесь, пожалуй, будет не совсем уместно. А замеченные огрехи будут, конечно же, учтены и исправлены. В любом случае это благое начинание по возрождению русской иконографии — дело святое. Как пел Булат Окуджава, в крещении раб Божий Иоанн: «Вы рисуйте, вы рисуйте, вам зачтётся, что гадать нам удалось, не удалось». Правда, иконописцы в отличие от живописцев не рисуют, а пишут, но это уже детали.

Хочется сегодня бросить взгляд на проблему засилия китча.
Сразу оговорюсь, что пишу китч через "т", так как именно этот вариант написания этого греческого слова Kitsch, мне кажется единственно правильным и именно к такому виду этого слова лично я привык. Да и прилагательное китчевый по другому тоже как-то не звучит.
- Как распознать и отличить китч от произведения искусства? Основные признаки и отличия китча?
- Можно ли китч считать современным направлением искусства?
- Можно ли считать китч искусством вообще?
- Как различать упрощенный стиль и небрежную манеру исполнения от китча?
- Чем опасен китч?
- Что делать, когда китч нравится, не распознается и не тестируется сознанием собирателя?
- Что хуже, новоделы, фальшивки или оригинальный китч?
И многое другое о китче, вот о чем предлагаю поговорить и обсудить здесь...

Сатирический христианский сайт "Корабль дураков" составил список "предметов христианского китча " - подарков на Рождество, настолько нелепых и безвкусных, ...

Настоящий русский кич повстречался нам за Ростовом Великим, в десяти километрах от ...

Отечественная наука о культуре стала уделять систематическое внимание массовой культуре сравнительно недавно. Если на Западе подобной тематике посвящались тома научной и публицистической литературы, то у нас терминология еще не устоялась и исследователи часто пользуются понятиями, заимствованными из обыденного языка или из смежных дисциплин.
Далее:

В разговоре участвуют М. Готлиб, А. Григорьева

Анастасия Григорьева:
Сегодня у нас первое заседание, если это можно так назвать, субботнего клуба «Дискурс», который мы решили посвятить китчу и хорошему вкусу.
Мария Готлиб: Сразу необходимо уточнить определения, потому что сейчас в это понятие вкладываются очень разные смыслы - и по объему, и по степени конкретности…

Анастасия Григорьева:
Перед началом нашей беседы я заглянула в художественную энциклопедию Grove. Там слово "китч" означает "много возомнивший о себе мусор", а произошло оно от немецкого слова kitschen - запачкать, или verkitschen - сентиментальничать, удешевлять. То есть слово это изначально несколько неоднозначное. Но сейчас в нашей культуре оно прочно ассоциируется с некой пошлостью. Если хороший вкус - это снобизм, то китч - это пошлость.
Впервые слово "китч" я услышала, когда мне было лет двенадцать. По телевизору показывали передачу, посвященную какой-то выставке, и один из кураторов сказал: "Это, конечно китч". Тогда это слово было мне непонятно. Я попыталась найти ответ в советской энциклопедии, но ничего вразумительного там не обнаружила. Культурный опыт ближе подвел меня к осмыслению этого понятия.
Я думаю, что китч может быть не просто понятием, но и средством. Это не только определение, признак некоего предмета, явления нашей жизни, это может быть и средство или стратегическое сырье. Когда до меня дошло это, я стала воспринимать китч как часть нашей культуры.
Мария Готлиб: А, то есть ты считаешь китч своеобразной частью художественного метода, способом передачи определенной идеи…

Анастасия Григорьева:
Почему в качестве темы я предложила именно китч и хороший вкус? Потому что в этих полярностях есть некое противоборство. А музей, в свою очередь, является местом, соединяющим, синтезирующим эти две разные культуры внутри себя и производящим на их основе некий продукт. То есть пошлость, помещенная в музей, может быть художественным явлением.

Мария Готлиб :
Я согласна с тем, что эти понятия во многом противоречат друг другу, но именно благодаря тому, что они полярны, они не могут существовать одно без другого. То есть хороший вкус существует только по отношению к "дурному вкусу", образцам более низкого уровня, а кич, понимаемый как "пошлость", "безвкусица" существует только по сравнению с какими-то эталонами. Вместе же они создают своеобразный и целостный образ мира. И естественно музей не может этот многогранный образ мира сводить к идеальному. Музей, на мой взгляд, - это то место, которое адекватно отображает мир в рамках системы своих экспозиций.

Анастасия Григорьева:
Я, пожалуй, соглашусь с тобой в том, что музей "не может сводить к идеальному". Задача музея - воспитать хороший вкус в культуре. Музей не может ограничиться только показом эталона, он должен предоставлять спектр возможностей, множество контекстов, чтобы человек в процессе сравнения мог сформировать свой собственный вкус.
Если говорить о носителях "хорошего вкуса", то они представляют собой категорию своеобразных снобов, которые отрицают все, что лежит вне хорошего вкуса в их понимании. Это даже одна из форм расизма… Что может быть хуже хорошего вкуса? Хороший вкус начисто лишен милосердия! Китч выигрывает тем, что он предстает в неком уютном образе, тогда как его противник - в холодном, безжалостном. Но китч лишенный своей противоположности и воспринимаемый как самодостаточная система, становится не менее агрессивным.

Мария Готлиб:
Да, элементы китча в его понимании "сентиментальничать, удешевлять, упрощать" мне очень симпатичны, потому что без этого действительно становится холодно, хотя бы в пространстве дома. Потому что если помещение идеально выдержано в каком-то стиле, например в модном хай-тек - ты приходишь домой как будто в офис, и продолжаешь чувствовать себя винтиком, деталью общего механизма. В одном из номеров журнала "Эсквайр" приводился небольшой словарик наиболее актуальных неологизмов, среди которых фигурировало одно понятие: музыка, которую мы слушаем только в плейере у себя дома, а потом стираем, чтобы никто не узнал, что мы ее слушаем. Такие вот маленькие слабости - как эта музыка или элементы кича в собственном образе или в интерьере своей квартиры - позволяют человеку ощущать себя человеком.

Анастасия Григорьева:
Да, типа чайника в виде поросенка! Вообще интерьеры квартир, пожалуй, особенно ярко отражают приверженность нашего народа к китчу. Люди его любят. В нем есть какая-то детскость, наивность и уютность. С появлением в нашей жизни "IKEA" в дизайне жилища появилась склонность к шведской застенчивости. Но наш человек не может жить всю жизнь в рижской гостинице и обильно разбавляет свой быт элементами китча, например тот же чайник в виде поросенка, пестрые подушки с розами купленные на барахолке - и это довольно мило. Такое ощущение, что в одной квартире живет семья студентов с бабушкой таджичкой. Китч - чуткий, человечный. Он лучше всего, что придумано человеком.
Однако, находясь вне рамок дома, домашней среды, китч может стать искусством, а не просто уютным одеялом.
Мария Готлиб: Это когда он выступает в роли "много возомнившего о себе мусора"?

Анастасия Григорьева:
Можно сказать и так. Особенно если он правильно помещен в контекст "хорошего вкуса". Вообще китч довольно часто используется художниками. Допустим, искусство XX века довольно плотно наполнено китчем, который может выступать в роли "кэмпа", "ready-made". Все это продукты китча, но существует определенная разница между постмодернистским искусством и настоящим китчем.

Когда Уорхола называют художником китча, то это отчасти правильно, а с другой стороны немного неверно. Дело в том, что китч в рамках постмодернизма воплощает некую "иронию", "самоиронию", а настоящий китч, он очень серьезен.

Но есть люди, которые умышленно идут к китчу, это творческие люди. Ну, например Андрей Бартеньев. Моя приятельница, журналист одного из модных питерских глянцевых журналов - ярый приверженец китча. Когда я ее спросила, почему она любит китч, она сказала: "Это борьба с серостью". Так они пытаются персонифицироваться.

Мария Готлиб:
Ситуация с хорошим вкусом и китчем напоминает аналогичную с грамотным языком: нет необходимости всегда говорить грамотно - ты становишься скучным и самому себе, и окружающим. Когда ты находишься в той среде, где хочется говорить по-другому - ты можешь говорить по-другому: употреблять просторечия, арготизмы, пользоваться каким-то сленгом - главное, быть адекватным. Важно именно то, что ты знаешь, как говорить правильно, но можешь широко использовать возможности языка.
Так же и с хорошим вкусом: умение одеваться, вести себя, обустраивать свое жилище не в соответствии с неким идеалом, а согласно потребностям, идентично среде, в которой находишься - это гораздо важнее.

Анастасия Григорьева:
Существует много людей, которые не считают себя безвкусными. И счастливо живут. Но как только они сталкиваются с хранителями правил хорошего вкуса, то они чувствуют, что они лишены чего-то. Они начинают слепо стремиться к так называемому "хорошему вкусу". Пример чему особая популярность "глянца". И в итоге оказываются в нелепом положении. Хороший вкус невозможно приобрести.

Мария Готлиб:
Ну, я думаю, хороший вкус - это гибкость, это умение сочетать - это не набор определенных вещей, а способ, которым можно изменять и подавать любые вещи. И потому снобизм и хороший вкус, на мой взгляд, не совсем совместимы; застывая в одной лишь области "правильного", он становится непродуктивным.

Анастасия Григорьева:
Поэтому хороший вкус представляет собой замкнутую систему, а его законы невнятны и безжалостны. Продуктивность же китча связана с хорошим вкусом: если ты можешь пользоваться им как "сырьем", то ты можешь создавать некий продукт, который в последствии может стать достоянием хорошего вкуса. Кто сейчас упрекнет тебя в безвкусице, если ты наденешь футболку с изображением работы Энди Уорхола?
Если мы уж заговорили о в трансформировании высокого искусства в поп-культуру, то нужно отдать должное и дадаистам. Дюшан еще в начале века призывал "использовать Рембрандта в качестве гладильной доски". Они, как будто предчувствовали появление магнитиков с картинами из Эрмитажа… Это, в своем роде, тоже китч, но воспринимается вполне закономерно: "Зачем я буду вешать на холодильник какую-то ярко-рыжую морковку, если могу повесить картинку с изображением шедевра и считать это хорошим вкусом".
Есть еще один момент. Пиотровский никогда не отрицал, что в его музее присутствует сочетание высокого и низкого. Но есть такие музеи, которые полностью специализируются на трансляции китча. Например, тот же центр "Радуга" - сложно называть это учреждение культурным центром, потому что здесь не идет работа по воспитанию хорошего вкуса. Компьютерная копия не работает на чувственном уровне. Она может служить только иллюстрацией текста в образовательном процессе.

Мария Готлиб:
И это вполне нормально. Если вещь выполняет свою функцию, то она в ней адекватна. И радужане не утверждают, что показывают подлинники - их цель дать представление об этих работах людям, которые вряд ли когда- либо увидят их в действительности.

Анастасия Григорьева:
Я считаю, что это пошло, потому что представленные там произведения - это даже не копии, они существенно отличаются от оригиналов в размерах, очень изменена цветопередача… То есть эстетического удовольствия ты от них не можешь получить. Если от китча можно получить эстетическое удовольствие - на нем лежит печать уютности, домашности, то эти произведения холодны, и не потому, что апеллируют к интеллигентности, а потому что - как "жесткий китч", замкнуты на себе.

Мария Готлиб:
В данном случае я не согласна с тобой. Ты, как человек, с художественным образованием, часто сталкиваешься с неточностью иллюстраций. И прекрасно знаешь, что размеры, естественно, не соответствуют настоящим, я цветопередача, как правило, ужасная. Но ты же читаешь эти книги, и главная твоя цель, в данном случае не столько получение эстетического удовольствия, сколько приобретение новых знание, создание своего представления об этих произведениях. Так и "Радуга" - это своего рода аналог книги.

Анастасия Григорьева:
Сомневаюсь, что люди приходят туда с целью получения новых знаний, скорее ими движет стремление ощутить свою "причастность": "Я это видел, стал частью культуры". Вообще часть людей считает, что если репродукцию запереть в раму, то она станет картиной. Здесь сказывается вообще "китчевость" нашего мышления. Ну, например репродукции с Хруцким на кухне, так популярные в советское время. Да и сейчас, думаю, найдутся…

Мария Готлиб:
На этом примере мы явно можем отследить функцию китча как своего рода проводник, путь от элитарной культуры к массовой.

Анастасия Григорьева:
Я предлагаю назвать выставки "Радуги" "ready-made мировой художественной культуры" и считать их грандиозной инсталляцией. Сбылась мечта Константина Ротикова, мечтавшего о музее безвкусицы! Ура, товарищи!

Мария Готлиб:
Не иронизируй. Подводя итог нашему разговору, можно отметить, что китч нельзя оценивать однозначно негативно - он выполняет массу полезных функций, начиная с создания уютной и милой атмосферы в нашем доме вплоть до того, что служит проводником между отдаленными "слоями" в культуре. Главное, нужно грамотно и со знанием дела его использовать и не относиться к китчу слишком серьезно.

Анастасия Григорьева:
Маш, мы немного подзабыли о роли китча в провинциальной культуре. Ведь именно провинцию считают, как правило, носительницей "дурного вкуса".

Мария Готлиб:
Думаю, что это тема для отдельного разговора. Сразу появляется множество вопросов. Является ли провинциальный вкус "дурным", а если да - чем вызван столь низкий уровень провинциальной культуры? И какова в этом роль личности - активной творческой личности и ее позиции в данной культурной среде?

Анастасия Григорьева:
Предлагаю обозначить нашу следующую тему как:"Значимость человека зависит от места"Я думаю, что мы разбавим наш дуэт и пригласим на наш "дискурс" нашего общего знакомого режиссера. Он собирается уехать в столицу "в поисках счастья" и было бы интересно узнать его позицию по данному вопросу.

Чувашский государственный художественный музей

(от польск. Сус - поделка). Термин, имевший хождение в 1960 - 1970-е гг. и к настоящему времени вышедший из моды, так как его сменило более веское понятие постмодернизм. По сути, К. есть зарождение и одна из разновидностей постмодернизма. К. - это массовое искусство для избранных. Произведение, принадлежащее к К., должно быть сделано на высоком художественном уровне, в нем должен быть увлекательный сюжет. Но это не настоящее произведение искусства в высоком смысле, а искусная подделка под него. В К. могут быть глубокие психологические коллизии, но там нет подлинных художественных открытий. Мастером К. был польский режиссер Ежи Гофман. Обрисуем поэтику К. на примере одного из его фильмов - "Знахарь". Гениальный хирург, профессор, придя домой после тяжелой операции, обнаруживает, что его жена от него ушла, прихватив с собой маленькую дочь. Потрясенный, бродит он по улицам, заходитв какой-то кабак, где напивается до бесчувствия. У него отбирают кошелек и все документы, одевают в лохмотья. Он просыпается в канаве, ничего не помнящим бродягой. Ни своего имени, ни социального положения он не помнит - полнейшая амнезия. Он бродит по миру. Несколько раз его арестовывают. Наконец в каком-то участке ему удается украсть чужие документы. Он приобретает новое имя. Поселяется в деревне. Сын его хозяина ломает ногу, которую местный хирург неправильно сращивает. Герой чувствует в себе целительские способности. Он делает мальчику повторную операцию, смастерив примитивные инструменты. Мальчик выздоравливает. Герой становится знахарем. Здесь же, в деревне, живет молодая девушка, между ней и героем возникает симпатия и какая-то странная мистическая связь. Герой силится что-то вспомнить, но не может. Между тем сельский хирург, поскольку знахарь отнял у него практику, подает на героя в суд. На суд приглашается бывший ассистент героя, занимающий его профессорское место. Он узнает в заросшем бородой сельском знахаре своего блестящего учителя. Герой возвращает себе память и понимает, что деревенская девушка - его дочь, мать которой умерла. Это - мелодрама. Фильм сделан избыточно хорошо, слишком изысканно для обыкновенной мелодрамы, на грани тонкой пародии на мелодраму. Зритель попроще может принять фильм за чистую монету. Зритель-интеллектуал наслаждается тем, "как сделано". Это, в сущности, очень близко к постмодернизму - расчет на принципиально различных зрителей. Таким же образом строится один из самых популярных фильмов 1990-х гг. - фильм Квентина Тарантино "Бульварное чтиво" ("Pulpfiction"), содержание которого нет смысла рассказывать, так как все его видели. В 1970-е гг. это назвали бы К. Он использует и обыгрывает жанровую канву гангстерского детектива и триллера, и в то же время сделан так мастерски, с таким огромным количеством аллюзий, что его опять-таки может смотреть любой зритель. И еще один шедевр К. - постмодернизма - роман Умберто Эко "Имя розы". Это ведь тоже К. Пародия на детектив и новеллу Борхеса одновременно. Действие происходит в ХIV в., на исходе средневековья, когда очки еще не вошли в моду и вызывают чисто семиотическое удивление. Герой фильма Вильгельм Баскервильский - средневековый Шерлок Холмс - францисканский монах, а его ученик Адсон (Ватсон) в старости передает историю кровавых убийств, совершающуюся в бенедиктинском монастыре из-за того, что любопытные монахи не могут найти увлекательнейшую книгу, ненаписанную, "виртуальную" вторую часть "Поэтики" Аристотеля, где трактуется понятие комедии. Ее прячет старик монах Хорхе (намек на Борхеса и его рассказ "Поиски Аверроэса"). И вновь массово-элитарный поворот. Однако в отличие от предыдущих примеров "Имя розы" уже вписано в канон новой парадигмы, постмодернистской.

Словарь культуры XX века . В.П.Руднёв .

(нем. Kitsch - от простонародного verkitschen, kitschen - удешевлять) Мировоззренческо-стилистический компонент массовой культуры. Термин «К.» возник во второй половине XIX в. Хотя само явление существовало задолго до его определения, подлинное развитие оно получило лишь с появлением средств массовой коммуникации. Еще Гёте писал, что техника в сочетании с пошлостью - самый страшный враг искусства, что наглядно продемонстрировал К. Захват им различных областей культуры происходил постепенно. Прежде всего он вторгся в литературу, породив чтение такого рода, которое принято называть бульварным. Сегодня это почти все «дамские романы», творчество Жаклин Сьюзен, Гарольда Роббинса, Анны и Сержа Голон и многих многих других. В кон. XIX в. К. предъявил права на эстраду и прикладное искусство. Утонченные увеселения аристократии сменились грубостью, плоскостью буржуазных зрелищ. Их программы подчинилась вкусу нуворишей (Это, только с поправкой на политику, прекрасно показано в известном американском мюзикле Боба Фосси «Кабаре», 1972). Вкус тех же любителей открыток с амурчиками, порхающими над целующейся парой, с полногрудыми дамами, демонстрирующими глубокое декольте и подвязки с розовыми бантиками, верных поклонников кичевого романа. С появлением кинематографа, телевидения, видео этот вкус распространился и на них. К. стал товаром, имеющим постоянный широкий сбыт. Его отличиями стали жизнеподобие в мелочах, мнимая значительность, обманчивая актуальность. В эстетическом же отношении это - нивелировка сюжета, сведение многозначности смысла к тривиальности житейской прописи, замена сложного эмоционального ряда простейшими психофизиологическими актами, эротическим возбуждением, кратковременным нервным шоком, стимуляцией агрессивности. Это и искажение литературной классики в угоду массовому вкусу (фильмы: «Снега Килиманджаро», 1952, «Убийцы», 1964, «Манон-70», «Волшебная гора», 1983 и др.). Сведение биографии великих людей к изложению пикантных подробностей их личной жизни («Генри и Джун», 1990, «Возлюбленный язычник», 1959, «Джексон Поллок: американская сага», 1993 и др.) Увлечение мистикой и ужасами («Изгоняющий дьявола», 1973, «Дракула», 1992, «Хрустальный башмачок и роза», 1976 и др.) А. Моль в книге «Кич, искусство счастья» справедливо утверждал, что К. это не только стиль в литературе и искусстве, но и отношение к нему потребителей. Кичмен жаждет описаний «сладкой» жизни тех, кто не стеснен в средствах: аристократов, дам полусвета, финансовых магнатов, звезд кино, телевидения и эстрады и им подобных, что позволяет давать описания роскошных апартаментов и увеселительных заведений, полный реестр великосветских развлечений, «возвышенные» страсти и диалоги, пристойную дозу эротики или откровенный секс, то есть, всё то, чем зачитывалась несчастная Настя из горьковской пьесы «На дне». На иной основе строятся взаимоотношения современного потребителя и неоки-ча. Если старый К. стремился к красоте, какой она представлялась неразвитому вкусу нуворишей, то есть к пошловатой красивости, то К. сегодняшний сознательно ввел моду на безобразное. Потребитель нередко понимает, что вещь некрасива и нефункциональна (например, чайник в форме кошки или дом в виде башмака) и именно поэтому покупает ее, чтобы идти в ногу со временем, не выглядеть отсталым. Столь тесной связи эстетики с престижностью не знал старый К. Нынешний заказчик и потребитель К. принадлежит к тому слою населения, для которого характерны достаточная материальная обеспеченность, довольство собой и жизнью, тяга к постоянному украшательству ее все новыми и новыми вещами и развлечениями. Погружаясь в иллюзорный мир К., его потребитель обнаруживает сходство своих стремлений, своих представлений о морали, нравственности, эталонах успеха со стремлениями и представлениями героев книг, фильмов и телепередач. Для него важно только одно условие: показанное или написанное должно обладать всеми внешними приметами жизнеподобия. К. апеллирует к инстинктам; теоретическое обоснование этого исследователи находят у 3.Фрейда, поскольку К. нередко делает ставку на спекуляцию сексуальностью и жестокостью. Манипулирование сознанием реципиентов, точный учет психологии восприятия в сочетании с прогрессом технических возможностей распространения К.-продукции - основы как К., так неокича. Одной из разновидностей неокича является кэмп. По мнению С.Зонтаг суть кэмпа - пристрастие ко всему неестественному, искусственному, чрезмерному. Наиболее волнующим зрелищем объявляются те киноленты, которые входят в ежегодно составляемый критиками список десяти самых плохих фильмов. Новым успехом начинает пользоваться старая итальянская киче-вая серия картин с участием феноменального силача Мациста. Кэмпмен приходит в восторг от наиболее безвкусных кичевых украшений. Постмодернизм нередко иронически обыгрывает кэмп, превращая его в элемент художественного фристайла.

Лит.: Карцева Е. Кич, или Торжество пошлости. М., 1977;

Kitsch: The World of Bad Taste. Ed. G.Dorfles. N.Y., 1969;

Moles A. Le Kitsch, L"art du bonheur. Paris, 1971;

Stemberg J. Le Kitsch. P., 1971.

Е.Карцева

Лексикон нонклассики. Художественно-эстетическая культура XX века. . В.В.Бычков . 2003 .

этимология этого слова имеет несколько версий:

1) от нем. музыкального жаргона нач. ХХ в. – по смыслу «халтура»;

2) от нем. удешевлять;

3) от англ. – «для кухни», подразумеваются предметы плохого вкуса, недостойные лучшего употребления.

Кич – специфическое явление, относящееся к самым нижним пластам массовой культуры; синоним псевдоискусства, лишенного художественно-эстетической ценности и перегруженного примитивными, рассчитанными на внешний эффект деталями.

Большой толковый словарь по культурологии. . Кононенко Б.И. . 2003 .

Смотреть что такое "КИЧ" в других словарях:

Кич, Стэйси Стэйси Кич англ. Stacy Keach Имя при рождении: Walter Stacy Keach, Jr … Википедия

См. КИТЧ. Словарь иностранных слов. Комлев Н.Г., 2006. КИТЧ, КИЧ [нем. Kitsch халтура, безвкусица] безвкусное, дешевое произведение (напр., картина, роман, фильм). Термин возник в начале XX в. в кругах мюнхенских художников. Словарь иностранных… … Словарь иностранных слов русского языка

кичәге - Кичә булган, кичә эшләнгән. күч. Үткән чордагы, элекке замандагы … Татар теленең аңлатмалы сүзлеге

Кич, а и китч, а … Русское словесное ударение

М.; = китч Толковый словарь Ефремовой. Т. Ф. Ефремова. 2000 … Современный толковый словарь русского языка Ефремовой

Сущ., кол во синонимов: 14 безвкусица (12) вампука (10) дешевка (21) … Словарь синонимов

Англ. kitch; нем. Kitsch. Продукт творчества, претендующий на художественную ценность, но не обладающий ею. К, как правило, характеризуется поверхностью, сентиментальностью, слащавостью и стремлением к усилению эффекта. Antinazi. Энциклопедия… … Энциклопедия социологии

Китч – достаточно молодой стиль архитектуры, который создает вокруг себя не мало споров.

В переводе с немецкого китч – это безвкусица и как не странно, именно она присуща данному стилю. По большому счету, это пародия на чрезмерное желание подчеркнуть свой достаток, игра в антидизайн. Он более распространен в бытовом исполнении, как элемент массовой культуры его можно отнести к проявлению примитивизма. Чаще всего поклонниками китча являются перенасыщенные достатком особы либо наоборот, излишне бедные.

В основе этого архитектурного направления лежит сочетание не сочетаемого, насмешка над вкусом, художественными традициями. Это своего рода протест, что отрицает все предыдущие достижения. Характерно для китча использование элементов разных стилей, казалось бы на первый взгляд не сочетаемых, большое количество аксессуаров, кричащие цвета, различный ширпотреб. Примером китча выступает комбинирование в одном интерьере старинной мебели и дешевых, современных аксессуаров, старинный камин и электронные лампы, ставни и жалюзи на окнах. Особого внимание достойно цветовое решение в данном стиле. Комбинирование самых неожиданных оттенков, материалов, лепки, выглядит броско и безвкусно.

Китч активно существовал еще в эпоху СССР, пережитки которого мы частенько можем встретить и сейчас. Самым популярным «выходцем» тех времен является ковер. Во времена перестройки он ассоциировался с достатком и пиком элегантности. Расстаться с данным аксессуаром и в наши дни некоторым гражданам ой как не просто. Как бы это не казалось парадоксально, но в каждом обществе есть и будут люди, жаждущие поломать существующие стандарты, увидеть недоумевающие лица окружающих.

В зависимости от проявления данного стиле в интерьере выделяют его 3 основных вида: псевдо роскошный китч, китч люмпенов и дизайнерский китч.

Общей идеей псевдо роскошного стиля желание выглядеть “дорого”, создать интерьер класса люкс, при этом используют, поддельные предметы роскоши, не натуральные материалы. Причиной этому стает незнание и не умение сочетания стилей и предметов интерьера, а помещение более напоминает склад всего самого “лучшего”.

Китч люмпенов представлен в интерьере людей, чьи средства ограничены, но желание усовершенствовать свое жилище крайне велико. Ярким примером выступает наличие нового дивана и старого кресла, старый комод переделанный под новый, небрежно покрашенные стены. Такие люди более эмоциональны, с зерном протеста в душе.

Выделяют так же китч как вид искусства. Именитые и талантливые дизайнеры специально разрабатывают проекты в данном стиле, чтоб вызвать особые эмоции иронии и отрицания, создать так называемое «искусство ради искусства».

Китч особо свойственный подросткам, чьи вкусы еще не сформировались и находятся под влиянием, а так же людям зажиточным, но не имеющим вкуса. Сознательно же китч выбирают персоны, жаждущие эпатировать и быть индивидуальными во всем. Именно они и не дают этому стилю погибнуть.