Что сближает князя Мышкина и Рогожина? (По роману Ф. М

Парфен Рогожин

В романе «Идиот» князь Мышкин предостерегает Настасью Филипповну и Рогожина, уверяя, что соединение их – это верная погибель, нельзя таким людям сходиться. Слишком мало понимания и слишком мало сострадания у них друг к другу, хотя персонажи явно и очевидно – одни из самых любимых самим Достоевским.

Парфен Рогожин – человек, которому наплевать на общественное мнение, это не Ганя и не Афанасий Иванович Тоцкий с генералом Епанчиным. Он готов жениться на Настасье Филипповне, даже не задумываясь над тем, что скажут люди. Он бесстрашен. Этим отчасти и подкупает в начале романа. Поведение его дерзко и вызывающе (как и у Настасьи Филипповны, этим отчасти она его так и пленила).

Он, разумеется, переживает из-за того, что Настасья Филипповна ставит его в глупое положение в глазах других людей, сбегая из-под венца и демонстративно пренебрегая им. Но не дорожит репутацией, не трясется от страха, как все прочие дамы и господа. И запугать его невозможно. Человек не образованный, но глубокий. Он глубже, чем представление о нем у окружающих – куда более рафинированных, но при этом в сравнении с ним поверхностных и банальных. Рогожин не может высказаться так красноречиво, как князь, но чувствует с такой силой, что душевная боль становится нестерпимой, несовместимой с понятием обыденной жизни.

Эти души (Настасьи Филипповны и Рогожина) – как непересекающиеся параллельные линии – схожи, но не способны друг в друге все это разглядеть. Настасья Филипповна и Рогожин холят и лелеют свои обиды, каждый в отдельности. И если Рогожин пытается найти язык простой человечности, Настасья Филипповна для его попыток проникнуть в ее внутренний мир закрыта наглухо. С ней это случилось задолго до их знакомства, к нему она обернута той же стороной, что и к остальным персонажам: наигранного беспощадного цинизма, скрывающего ее тайную горечь и раздавленную детскую невинность. И если она временами слегка «оттаивала», подметив определенные нюансы в поведении Рогожина, которые становились ей интересны, то перемена ее отношения к нему все-таки натыкалась на запертую дверь закрытой от окружающих души. Только князю, как образу Христа, она не могла не верить, от остальных ожидала непонимания, искажения смысла всех ее слов и поступков.

Она видит в Рогожине только страсть и ревность. Собственные эмоции мешают ей приглядеться внимательнее, забыть о трафаретных человеческих типажах и характерах. Отринуть стереотипы и свое недоверчивое отношение к мужчинам вообще. Рогожин – не трафарет, его горе – не болезнь самолюбия. Недаром он не может найти подходящих слов, чтобы его высказать. Ему тяжелее, чем князю. Но, говорящий сбивчиво и возбужденно в начале романа, в дальнейшем Рогожин как будто успокаивается – но это страшное спокойствие отчаяния, которое не может вылиться в возгласы или звуки. Он подробно рассказывает князю о том, что сказала и сделала Настасья Филипповна, живет и дышит только этим, больше его ничего не трогает, не волнует.

Если Рогожин и признавался в том, что боится, то страх он испытывал перед одной Настасьей Филипповной. Они оба слепы в отношении друг друга, не понимают, не чувствуют боль другого, заняты каждый своими неизлечимыми ранами. Существо, подобное князю, нужно им, чтобы иметь возможность выговориться, друг с другом им это сложно. Между ними – стена. И выстроена она внутри Настасьи Филипповны. Для того чтобы восприятие прояснилось, эту, много лет сооружавшуюся крепость, нужно ломать, разбирать ее камень за камнем. Но это – задача, которая оказалась не под силу никому. Ее страх когда-либо кому-то открыться пересилил.

Она попыталась это сделать в письмах к Аглае, так, как сумела, но если уж даже это, в ее понимании, «высшее создание» поняло ее (или захотело понять) так превратно, то, что говорить о грубоватом купце?

Настасья Филипповна и Рогожин были слишком несчастны, чтобы обрести душевный покой и получать хоть какое-то удовольствие от жизни, но и помочь друг другу они были не в состоянии. Князь вряд ли сам понимал, что в его отношении к Парфену есть доля снисходительности, он будто бы поучает и наставляет заблудшего, а такого рода высокомерие могло бы только его разозлить. Рогожин, как и Настасья Филипповна, не хочет, чтобы его «спасали» в христианском смысле, он, скорее, готов погибнуть, чем стать объектом чьих-то забот. Они оба слишком горды и чутки к любому проявлению обидной для себя жалости (хотя в ней на самом деле нуждаются – только этого не признают). Готовы скорее принять гнев, чем снисходительное участие окружающих.

Они, в сущности, добивают друг друга.

— в вагоне поезда Петербургско-Варшавской железной дороги, возвращаясь из Швейцарии в Россию. Он «был небольшого роста, лет двадцати семи, курчавый и почти черноволосый, с серыми, маленькими, но огненными глазами. Нос его был широко сплюснут, лицо скулистое; тонкие губы беспрерывно складывались в какую-то наглую, насмешливую и даже злую улыбку; но лоб его был высок и хорошо сформирован и скрашивал неблагородно развитую нижнюю часть лица. Особенно приметна была в этом лице его мёртвая бледность, придававшая всей физиономии молодого человека изможденный вид, несмотря на довольно крепкое сложение, и вместе с тем что-то страстное, до страдания, не гармонировавшее с нахальною и грубою улыбкой и с резким, самодовольным его взглядом. Он был тепло одет, в широкий, мерлушечий, чёрный, крытый тулуп, и за ночь не зяб...»
Тут же, в вагоне, Рогожин рассказывает князю, и другим случайным попутчикам о своей встрече с , о роковой страсти к ней, о бриллиантовых подвесках за десять тысяч, которые он ей в подарок купил и был за это отцом бит, о недавней смерти отца, оставившего ему миллионное наследство… Встреча с Настасьей Филипповной «ушибла» Рогожина, выбила его из привычной колеи. На всём протяжении романа он находится всё время как бы в исступлении, в горячке, совершает все свои полубезумные поступки в состоянии «аффекта». Он дарит Настасье Филипповне за «секунду блаженства» сто тысяч рублей и вскоре избивает её, он братается с князем Мышкиным и тут же, в припадке ревности, пытается зарезать его, он, в конце концов, убивает Настасью Филипповну и сам заболевает «воспалением в мозгу»... В подготовительных материалах о чувстве Рогожина к Настасье Филипповне сказано: «страстно-непосредственная любовь» (в отличие от «любви из тщеславия» и «любви христианской» князя Мышкина). Злобит Парфёна то, что ответного чувства ему никогда не дождаться, и он это понимает-чувствует. Она даже замуж за него соглашается идти, но для неё выход замуж за Рогожина — просто один из вариантов самоубийства. Настасья Филипповна «давно уже перестала дорожить собой» и, по её собственному признанию, «уже тысячу раз в пруд хотела кинуться, да подла была, души не хватало, ну, а теперь...» А теперь — Рогожин. Она ему, уже в другой раз, прямо заявляет: «За тебя как в воду иду...» А Рогожин и сам не очень-то обольщается, исповедуясь князю Мышкину: «Да не было бы меня, она давно бы уж в воду кинулась; верно говорю. Потому и не кидается, что я, может, ещё страшнее воды...»
Ярко характеризует Рогожина и всю семью Рогожиных их фамильный дом: «Дом этот был большой, мрачный, в три этажа, без всякой архитектуры, цвету грязно-зелёного. Некоторые, очень впрочем немногие дома в этом роде, выстроенные в конце прошлого столетия, уцелели именно в этих улицах Петербурга (в котором всё так скоро меняется) почти без перемены. Строены они прочно, с толстыми стенами и с чрезвычайно редкими окнами; в нижнем этаже окна иногда с решётками. Большею частью внизу меняльная лавка. Скопец, заседающий в лавке, нанимает вверху. И снаружи, и внутри, как-то негостеприимно и сухо, всё как будто скрывается и таится, а почему так кажется по одной физиономии дома, — было бы трудно объяснить. Архитектурные сочетания линий имеют, конечно, свою тайну. В этих домах проживают почти исключительно одни торговые. Подойдя к воротам и взглянув на надпись, князь прочел: "Дом потомственного почетного гражданина Рогожина".
Перестав колебаться, он отворил стеклянную дверь, которая шумно за ним захлопнулась, и стал всходить по парадной лестнице во второй этаж. Лестница была тёмная, каменная, грубого устройства, а стены её окрашены красною краской. Он знал, что Рогожин с матерью и братом занимает весь второй этаж этого скучного дома. Отворивший князю человек провёл его без доклада и вёл долго; проходили они и одну парадную залу, которой стены были "под мрамор", со штучным, дубовым полом и с мебелью двадцатых годов, грубою и тяжеловесною, проходили и какие-то маленькие клетушки, делая крючки и зигзаги, поднимаясь на две, на три ступени и на столько же спускаясь вниз...» Затем князь Мышкин признаётся Парфёну: « — Я твой дом сейчас, подходя, за сто шагов угадал <...> Твой дом имеет физиономию всего вашего семейства и всей вашей рогожинской жизни, а спроси, почему я этак заключил, — ничем объяснить не могу. Бред, конечно. Даже боюсь, что это меня так беспокоит...»
И князь же Мышкин говорит Парфёну (возле портрета его отца): «А мне на мысль пришло, что если бы не было с тобой этой напасти, не приключилась бы эта любовь, так ты, пожалуй, точь-в-точь как твой отец бы стал, да и в весьма скором времени. Засел бы молча один в этом доме с женой, послушною и бессловесною, с редким и строгим словом, ни одному человеку не веря, да и не нуждаясь в этом совсем и только деньги молча и сумрачно наживая. Да много-много, что старые бы книги когда похвалил, да двуперстным сложением заинтересовался, да и то разве к старости...»
Ещё, может быть, точнее и полнее, обрисовала суть Рогожина Настасья Филипповна, и тоже возле портрета его отца (Парфён сам об этом князю рассказывает): «На портрет долго глядела, про покойника расспрашивала. "Ты вот точно такой бы и был", усмехнулась мне под конец, "у тебя, говорит, Парфён Семёныч, сильные страсти, такие страсти, что ты как раз бы с ними в Сибирь, на каторгу, улетел, если б у тебя тоже ума не было, потому что у тебя большой ум есть" <...>. Ты всё это баловство теперешнее скоро бы и бросил. А так как ты совсем необразованный человек, то и стал бы деньги копить и сел бы, как отец, в этом доме с своими скопцами; пожалуй бы, и сам в их веру под конец перешёл, и уж так бы "ты свои деньги полюбил, что и не два миллиона, а, пожалуй бы, и десять скопил, да на мешках своих с голоду бы и помер, потому у тебя во всем страсть, всё ты до страсти доводишь"...»
Знаменательно, что в доме Рогожиных висит копия с картины Ганса Гольбейна Младшего «Мёртвый Христос». На полотне крупным планом изображён только что снятый с креста Иисус Христос, притом в самой натуралистической, гиперреалистической манере — по преданию, художник рисовал с натуры, а «натурщиком» ему послужил, настоящий труп, как пишет в «Письмах русского путешественника» Н.М. Карамзин, «утопшего жида». Когда это полотно увидел князь Мышкин, он восклицает: «Да от этой картины у иного ещё вера может пропасть!..» И Рогожин спокойно признаётся: «Пропадает и то...» к слову, как свидетельствует , мысль-восклицание Мышкина — дословное воспроизведение непосредственного впечатления самого Достоевского от картины Гольбейна, когда увидел он её впервые в Базеле.
В «Заключении» сообщается, что Рогожин после выздоровления был судим, осуждён на 15 лет каторги: «выслушал свой приговор сурово, безмолвно и "задумчиво". Всё огромное состояние его, кроме некоторой, сравнительно говоря, весьма малой доли, истраченной в первоначальном кутеже, перешло к братцу его, Семёну Семёновичу...»
В образе и судьбе Парфёна Рогожина отразились отдельные моменты, связанные с московским купцом В.Ф. Мазуриным, убившем ювелира Калмыкова — подробные отчёты в газете по этому делу публиковались в газетах в конце ноября 1867 г., как раз в то время, когда писатель начал работу над окончательной редакцией романа. Мазурин принадлежал к известной купеческой семье, был потомственным почётным гражданином, получил в наследство два миллиона, жил в фамильном доме вместе с матерью, там и зарезал свою жертву... Фамилия Мазурина впрямую упоминается в «Идиоте» — на своих именинах Настасья Филипповна говорит о прочитанных на эту тему газетных сообщениях.

Сочинение

Мышкин мечтает о Рогожине как о духовном брате, видит Рогожина в его лучших порывах, духовном существе. «Нет, Рогожин на себя клевещет; у пего огромное сердце, которое может и страдать и сострадать. Когда он узнает всю истину и когда убедится, какое жалкое существо эта поврежденная, полуумная, - разве не простит он ей тогда все прежнее, все мучения свои? Разве не станет ее слугой, братом, другом, провидением? Сострадание осмыслит и научит самого Рогожина. Сострадание есть главнейший и, может быть, единственный закон бытия всего человечества». Но мечта о том, что Рогожин тоже окажется во власти сострадания в своих отношениях к «безумной» остается утопической мечтой князя, хотя она и свидетельствует о вере князя в способность Рогожина жить духовной жизнью.

Рогожин ищет победы над гордой и своевольной Настасьей Филипповной и понимает, что она с такой же сосредоточенной мукой любит другого, именно князи Мышкина. Рогожин своему сопернику объясняет: «Другого она любит, - вот что пойми», «Она тебя тогда, с тех самых пор, с именин-то, и полюбила. Только она думает, что выйти невозможно, потому что она тебя будто бы опозорит и всю твою судьбу сгубит. Я, говорит, известно какая» (8; 179). Рогожин прекрасно понимает нравственно-психологическое состояние Настасьи Филипповны, которая, страдая от любви к князю, «плачет, смеется, в лихорадке бьется», из-под венца убегает с Рогожиным. Он разъясняет Мышкину: «Да не было бы меня, она давно бы уже в воду кинулась; верно говорю. Потому и не кидается, что я, может, еще страшнее воды. Со зла и идет за меня. Да потому-то и идет за меня, что наверно за мной нож ожидает».

В своем «скучном и мрачном доме» Рогожин и совершает убийство и тем освобождается от ужасной пытки, в которую превратилась жизнь. В подвенечном платье похитив Настасью Филипповну у Мышкина, он по-прежнему не овладел ее душой и не избежал неукротимой ревности, понимая, что своими лучшими помыслами она принадлежит не ему. Парфен Рогожин с неизбежностью становится убийцей, потому что не смог преодолеть себя, простить и принять не менее мучительную любовь несчастной к князю, пожалеть и братски разделить ее трагедию. Он не смог обратиться к последнему нравственному возвышению, приобщиться к состраданию - главному закону человеческой жизни.

Вовлеченный в круговорот страстей, Мышкин лишается гармонии и ясности, с трудом добытыми в результате длительного лечения в швейцарской деревне у Шнейдера. «Грустен и задумчив» приезжает Мышкин в Петербург после шестимесячного отсутствия ради спасении Настасьи Филипповны от «ножа». Князь говорит Рогожину при свидании: «За тобой ей непременная гибель. Тебе тоже гибель… может быть, еще пуще, чем ей», по «расстраивать и разлаживать» не намерен. Напротив, Мышкин стремится «успокоить» Рогожина и снять подозрения. Вместе с тем очень примечательна реакция киязя па слова Парфена Рогожина о том, что Настасья Филипповна любит князя. Эту реакцию заметил собеседник: «Что ты так опрокинулся? Да неужто ты и впрямь того не знал? Дивишь ты меня!

* - Все это ревность, Парфен, все это болезнь, все это ты безмерно преувеличил… - пробормотал князь в чрезвычайном волнении». Волнение князя - результат того, что он благодаря Рогожину приблизился к пониманию своей вины перед Настасьей Филипповной.

Та ошибка, которую совершил князь Мышкин, внеся личное чувство в сферу спасения Настасьи Филипповны, имеет свои роковые последствия. Внутренняя драма несчастной женщины, в силу социального и морального оскорбления страдавшей амбицией «маленького» человека, но тянувшейся к «прощению», т. е. к братскому единению с людьми, лишь обострилась в результате встречи с Мышкиным. Эта «несчастная» оказалась совершенно в безвыходном положении вследствие неосторожно проявившейся любви князя в первые моменты их знакомства. Любовь к князю только обострила внутреннее раздвоение Настасьи Филипповны, ее метания между непомерной гордостью оскорбленного и жаждой любви и согласия. Не случайно Мышкин признается Рогожину по поводу своего возвращения в Петербург: «Я как будто знал»,«как будто предчувствовал», «Не хотел я ехать сюда», «Я хотел все это здешнее забыть».

После свидания с Рогожиным в его «скучном доме», на Гороховой, князь отдается печальному настроению, бродит по петербургским улицам: «Все это надо скорее обдумать, непременно… Но какое-то внутреннее непобедимое отвращение опять пересилило: он не может ничего обдумывать, он не стал обдумывать; он задумался совсем о другом».

Вечно молодая 52- летняя Андреева! Её секрет молодости, поражает всех! Читай...

Рита Агибалова пользуется диетой своей мамы! За месяц она скинула 23 кг! Смотри...

Внимание! 2 стакана Кефира с Корицей = -1.5кг лишнего веса. Пропорции напитка>>>

После разговора с Рогожиным он почувствовал тоску, гнетущую тревогу и главное - подспудное, глубоко запрятанное ощущение вины. Он роется в своей совести, отдается самораскрытию. Под влиянием Рогожина, говорившего о любви к нему Настасьи Филипповны, князь Мышкин оказался в «сильной задумчивости». «Но… неужели Рогожин до сих пор не заметил в ней безумия? Гм… Рогожин видит во всем другие причины, страстные причины! И какая безумная ревность! Что он хотел сказать давешним предположением своим?» «Князь вдруг покраснел, и что-то как будто дрогнуло в его сердце». Он вторично покраснел, вспоминая слова о любви к нему Настасьи Филипповны.

В размышлениях проявляется внутренняя борьба князя. В желании увидеть Настасью Филипповну чувствуется нетерпеливое личное начало, сердце закипает радостью при мысли о свидании с ней, но тут же вспоминается Рогожин и слово, ему данное, совесть требует последовательности в поведении, и тут же выступает самооправдание: «И ои так давно не видал ее, ему надо ее увидеть, и… да, он желал бы теперь встретить Рогожина, он бы взял его за руку, и они бы пошли вместе… Сердце его чисто: разве он соперник Рогожину?» Однако встреча князя с Рогожиным у дома Настасьи Филипповны говорит о другом. Рогожин стоял на другой стороне улицы, «нарочно хотел быть на виду» как «обличитель и как судья…». Мышкин же «повернулся от него, как бы ничего не заметив…», хотя «глаза их встретились и они посмотрели друг на друга».

Князь Мышкин и Рогожин стали невольными противниками из-за Настасьи Филипповны. У трупа происходит их братание, посредством некоторых движений Рогожин вступает в восторженное общение с князем; «Взял князя за руку, он нагнул его к столу, сам сел напротив, придвинул стул так, что почти соприкасался с князем коленями». Он хочет провести с ним эту последнюю ночь на свободе. За занавеской лежит Настасья Филипповна. Рогожин подвел князя к постели, долго смотрели на нее, потом они безмолвно садятся па тех же стульях, «опять один против другого». Рогожин преисполнен нежности, приближаясь к Мышкину, который весь дрожит, «нежно и восторженно взял его за руку, приподнял и подвел к постели», уложил его «на левую лучшую подушку». Эту страшную ночь они проводили рядом, в бреду и трогательных ласках, один готовясь выйти на жестокий суд людей, другой к своему окончательному безумию.

У тела Настасьи Филипповны Мышкин и Рогожин - примирившиеся братья. Поведение Мышкина здесь - поведение морального соучастника в убийстве. «Нигде связанность князя с Рогожиным не была так художнически очевидна, как в последней, заключительной сцене у тела Настасьи Филипповны, - говорит И. Я. Берковский. - Тут явственно было, что они в последний раз и окончательно сблизилась как совиновники». Объясняя причину совиновности князя, исследователь пишет: «Князь понимал в ней страдание и не понимал мятежа, а мятеж был сутью в ней, она была земной человеческой личностью и вложила собственную личность в мятеж».

С нашей точка зрения, Мышкин - совиновник, потому что возбудил в ней то чувство к себе, которое в своем напряженном беспокойстве явилось для пес отравой, а не спасением. Любовь Настасьи Филипповны к Мышкину - это большое и жертвенное чувство, очеловеченное глубоким пониманием нравственного значения его личности и проповеди. Но вместе с тем эта любовь не способствует освобождению из плена гордости и разьединении с людьми, напротив, до крайности обостряет личное па-чало, оскорбленное жалостью К себе. Трагическая вина Мышкина состоит в том, что в чистую сферу спасения и возрождения другого страдающего человека он внес личную заинтересованность и потому стал соучастником Рогожина. Он в данном случае предал забвению свой швейцарский опыт организации людей вокруг нравственных истин самоотверженного и, следовательно, бескорыстного служения другим. Та роковая ошибка, которую допустил он в свободном действии, говорит о том, что он - участник всеобщей людской трагедии, трагедии «конечных» существ, наделенных, однако, высшей, абсолютной духовностью, проявляющейся, согласно мысли писателя, лишь нравственными заветами. Идеал полнейшего духовного слияния друг с другом остается лишь призывом, нравственным руководством, лишь конечной целью земного существования.

Эта всеобщая трагедия человечества сказалась в личности князя с особой силой именно потому, что он с наибольшей полнотой выражает свободную духовность людей.

По мысли писателя, идеальные устремления способствуют движению человечества к «конечной цели», к воплощению завета любви и сострадания к людям. Образ Мышкина для него далеко не образ утописта, а скорее реалиста, практика. Князь способен к практическому осуществлению нравственных истин. Он верит в возможность медленного, но верного внутреннего нравственного преобразования людей с их земными интересами и корыстными побуждениями теперь.

Другие сочинения по этому произведению

Быть сильным — значит помогать слабому (по романам Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание», «Идиот»). В чем смысл финала романа Ф. М. Достоевского «Идиот»? Идеальные герои Ф. М. Достоевского Каково значение образа Настасьи Филипповны в раскрытии образа князя Мышкина? (По роману Ф. М. Достоевского «Идиот») Князь Мышкин - новый Христос (роман Ф.М. Достоевского "Идиот") Настасья Филипповна - "гордая красавица" и "оскорбленное сердце" Образ князя Мышкина Образ князя Мышкина в романе ф. М. Достоевского "Идиот" Образ князя Мышкина и проблема авторского идеала в романе Ф. М. Достоевского "Идиот" Отзыв о романе Ф. Достоевского "Идиот" Петербуржец, питерец, ленинградец: влияние традиций города на личность (по роману И. А. Гончарова «Обломов» и Ф. М. Достоевского «Идиот») Положительно прекрасный человек в романе Ф. М. Достоевского "Идиот" Сцена венчания Настасьи Филипповны с князем Мышкиным (анализ эпизода из главы 10 части 4 романа Ф. М. Достоевского «Идиот») Сцена сожжения денег Настасьей Филипповной (Анализ эпизода из главы 16, части 1 романа Ф. М. Достоевского «Идиот»). Сцена чтения пушкинского стихотворения (Анализ эпизода из 7 главы, части 2 романа Ф. М. Достоевского «Идиот»). Ф.М. Достоевский. "Идиот". (1868) Евангельские мотивы в прозе Ф.М. Достоевского. (По роману "Преступление и наказание" или "Идиот".) Трагический итог жизни князя Мышкина Настасья Филипповна и Аглая - особенность женских характеров в романе Ф.М. Достоевского «Идиот» Что сближает князя Мышкина и Рогожина? (По роману Ф. М. Достоевского «Идиот») Сцена венчания Настасьи Филипповны с Рогожиным В чем своеобразие характера главного героя романа Ф. М. Достоевского «Идиот»

Прочел в газетах судебное разбирательство дела об убийстве Мазуриным ювелира Калмыкова. Убийца принадлежал к богатой и известной в Москве купеческой семье. Как и герой будущего «Идиота», Рогожин, он наследовал от отца капитал в два миллиона, жил с матерью в ее доме, находившемся на людной торговой улице. (Рогожин живет на углу Гороховой и Садовой, Мазурин – на углу Мясницкой и Златоустинского переулка). В этом доме он и совершил убийство и в нем же скрыл свою жертву. Вокруг дома Мазуриных «уже давно ходили странные слухи»; в доме Рогожина «все как будто скрывается и таится». Мазурин, подобно Рогожину, убивает в жаркий июньский день, новым ножом, купленным для домашнего употребления, покрывает труп клеенкой и обставляет склянками с ждановской жидкостью. Его тоже, как и Рогожина, присуждают к 15-ти годам каторги. Об этом-то убийстве и вспоминает Настасья Филипповна : она прочла о нем в тот самый день, когда в жизнь ее вошел Рогожин: в среду 27-го ноября 1867-го года; с такой точностью датирует автор это событие.

Достоевский. Идиот. 1-я серия телесериала

Но образ Рогожина психологически связан еще с другим преступником – гимназистом Витольдом Горским. Князь Мышкин предчувствует, что его крестовый брат поднимет на него руку; в тоске бродит он по городу и вдруг вспоминает о Горском; этот образ убийцы загадочно сочетается в его воображении с Рогожиным и племянником Лебедева. В тот же вечер Рогожин замахивается на него ножом. О процессе гимназиста из дворян, Горского, Достоевский прочел в «Голосе» от 10-го марта 1868-го года. В доме купца Жемарина Горский убил шесть человек. «Характер у него резкий, воля не юношеского возраста, он – католик, но, по его словам, ни во что не верит». Показал, что совершил убийство с целью грабежа.

Действующие лица в «Идиоте» постоянно ссылаются на убийство Жемариных. Атмосфера романа отравлена испарениями крови. Создается томительное ожидание, растущая уверенность. Смерть реально присутствует, ищет исполнителя своих приговоров и находит его в Рогожине. Он избран, потому что силы падшего мира достигают в нём наибольшего напряжения: проклятие денег особенно тяготеет над ним. Рогожин выходит из темного купеческого мира, в котором из поколения в поколение копились деньги. В мрачном доме на Гороховой его дед и отец с неукротимой страстью и фанатическим упорством наживали капитал. Рогожин говорит о своем отце: «А ведь покойник не то что за десять тысяч, а за десять целковых, на тот свет сживывал». Алчность, граничащая с преступностью, характеризует и брата Парфена – Семена. Рогожин рассказывает: «С покрова парчового на гробе родителя, ночью, брат кисти литые, золотые обрезал: «оне, дескать, эвона каких денег стоят». Да ведь он за то в Сибирь пойти может, если я захочу, потому оно есть святотатство». Рогожинское темное царство окружено зловещей тайной: его дом на Гороховой – «большой, мрачный, в три этажа, без всякой архитектуры, цвета грязно-зеленого... с толстыми стенами и чрезвычайно редкими окнами». Этот дом – символ: он имеет свою душу, живет своей ночной жизнью. «И снаружи и внутри как-то негостеприимно и сухо, все как будто скрывается и таится». И автор прибавляет: «Архитектурное сочетание линий имеет, конечно, свою тайну». Это – монастырь или тюрьма, жилище скупцов и изуверов. Наружность дома описывается подробнее, чем внешность самого Рогожина, ибо герой еще не оторвался от родового лона, кровно связан с семьей и вековым ее укладом. Князь рассматривает портрет отца Парфена: «сморщенное, желтое лицо, подозрительный, скрытный и скорбный взгляд». Его поражает духовное сходство сына с отцом: если бы не захватила Рогожина страсть к Настасье Филипповне, он «стал бы точь-в-точь как отец», «засел бы молча один в этом доме с женой, послушной и бессловесной, с редким и строгим словом, ни одному человеку не веря, да и не нуждаясь в том совсем и только деньги, молча и сумрачно наживая». Парфен из рода людей одной страсти, загнанной внутрь, одной идеи, упрямой и гордой. Только страсть его изменила направление – обращена не на деньги, а на женщину. Но разве это человеческая любовь? Рогожину нужна власть, обладание, насыщение себялюбивой алчности. Он не уступит и не остановится перед препятствиями: его брачная ночь с Настасьей Филипповной кончится убийством. В царстве маммоны любовь становится ненавистью, соединение любящих – взаимным истреблением. Настасья Филипповна разгадывает тайну рогожинского дома. Она пишет Аглае : «У него дом мрачный, скучный и в нем тайны. Я уверена, что у него в ящике спрятана бритва, обмотанная шелком, как у того московского убийцы. Тот тоже жил с матерью в одном доме и перевязал бритву шелком, чтобы перерезать одно горло. Все время, когда я была у них в доме, мне все казалось, что где-нибудь под половицей, еще отцом его, может быть, спрятан мертвый и накрыт клеенкой, как и тот московский, и также обставлен кругом склянками с ждановской жидкостью, я даже показала бы вам угол...».

Отец Рогожина, может быть, никого не убивал, но мог убить. Страсть к наживе в сущности своей – убийственна. Настасья Филипповна вспоминает о преступлении Мазурина и предсказывает свою собственную гибель.

Действие романа устремлено к катастрофе. В первой сцене князь Мышкин и Рогожин случайно встречаются в вагоне и говорят о Настасье Филипповне; в последней сцене – они снова вместе и снова говорят о ней над ее трупом. От первой встречи до последней – громадный промежуток, все действие романа, занимающее около 600 страниц. Чем дальше отстоят друг от друга полюсы, тем сильнее и ослепительнее между ними электрический разряд. На протяжении всего романа напряжение растет неудержимо. Этим достигается единственный в мировой литературе эффект ночного бдения двух соперников над телом убитой.

Настроение тревожного ожидания создается приемом предвосхищения и предсказания. Князь Мышкин только что узнал о страсти Рогожина к Настасье Филипповне, а на вопрос Гани, женится ли тот на ней, отвечает уверенно: «Да, что же, жениться, я думаю, и завтра же можно; женился бы, а через неделю, пожалуй, и зарезал бы ее». Так же и Настасья Филипповна не сомневается, что Рогожин ее погубит; она предвидит даже обстановку своей смерти; наконец, и сам убийца постоянно предчувствует свой неизбежный поступок. И в этом смысле, Рогожин – духовный брат Раскольникова : он тоже трагический герой, попавший во власть рока; он тоже борется с ним и гибнет в этой борьбе. В нем живет зловещее наследие предков, их демоническая страсть и одержимость. Он порожден лоном «темного мира» и служит тому «великому и грозному духу», о котором пророчествует Лебедев. Рогожин убивает потому, что «дьявол человекоубийца был искони». Преступление его объясняется в разных планах, социально-историческом, психологическом, нравственном. Но князь всю эту мотивацию сводит к одной причине – религиозной. У Рогожина в доме висит копия гольбейновского «Мертвого Христа» ; он говорит князю, что любит на нее смотреть. «На эту картину! – вскричал вдруг князь, под впечатлением внезапной мысли, – на эту картину, да от этой картины у иного еще вера может пропасть!» «Пропадает и то», – неожиданно подтвердил вдруг Рогожин. Мысль о крестовом брате преследует князя в его полубредовом блуждании по улицам. Он думает: «Рогожин не одна только страстная душа; это все-таки боец; он хочет силой воротить свою потерянную веру. Ему она до мучения теперь нужна». И эти слова дорисовывают трагический образ «бойца». Рогожин потерял веру, и рок ведет его к человекоубийству: он сопротивляется: хочет верить и не может. Убийца не только палач, но и жертва: он сгорает на собственном огне. Бог и дьявол борются за его душу; меняясь крестами с князем, он замахивается на него ножом; уступая ему Настасью Филипповну, убивает ее.

И Антихриста .

Внешность

…Один из них был небольшого роста, лет двадцати семи, курчавый и почти черноволосый, с серыми, маленькими, но огненными глазами. Нос его был широк и сплюснут, лицо скулистое; тонкие губы беспрерывно складывались в какую-то наглую, насмешливую и даже злую улыбку; но лоб его был высок и хорошо сформирован и скрашивал неблагородно развитую нижнюю часть лица. Особенно приметна была в этом лице его мертвая бледность, придававшая всей физиономии молодого человека изможденный вид, несмотря на довольно крепкое сложение, и вместе с тем что-то страстное, до страдания, не гармонировавшее с нахальною и грубою улыбкой и с резким, самодовольным его взглядом. Он был тепло одет, в широкий, мерлушечий, черный, крытый тулуп, и за ночь не зяб…

Образ

В романе Парфен Рогожин описан как человек страстный, легко воспламеняющийся, необузданный . Типичный представитель русского народа с характером широким, буйным, несдержанным. В романе его характер и качества полностью противопоставлены качествам князя Мышкина , что выражается даже во внешности. Страстно, до безумия влюблён в Настасью Филипповну и получив большое наследство кутит вместе с ней. Но когда она хочет выйти замуж за князя Мышкина, его безумная натура доводит его до того, что он закалывает Настасью Филипповну ножом, после того как убегает с ней раньше, чем состоялась свадьба. В романе, символически представляет образ Антихриста, дьявола , в противоположность князю Мышкину, символизирующему собой образ Христа. Но в то же время он символизирует греховного человека со всеми его пороками, прегрешениями. Но князь Мышкин, как истинный искупитель грехов человеческих, всепрощающий, Иисус Христос, прощает Рогожину величайший грех, убийство Настасьи Филипповны и успокаивает обезумевшего Рогожина, как мать успокаивает плачущего ребёнка. Его образ символичен, и является одним из основных характеров в творчестве Ф. М. Достоевского, и одним из ключевых в его понимании вселенной в его творчестве. Он представляет собой образ тьмы, потустороннего мира и несёт с собой заряд отрицательной энергии. Возможно даже сам не подозревая об этом. Жизнь тех, кто пересекался с ним хоть раз, ломается навсегда без возможности возвратить потерянное.

См. также

Напишите отзыв о статье "Парфён Рогожин"

Примечания

Литература

• Накамура Кэнноскэ. Рогожин (Парфён Семёнович Рогожин) // Словарь персонажей произведений Ф. М. Достоевского. - Санкт-Петербург: Гиперион, 2011. - С. 239-246. - 400 с. - 1000 экз. - ISBN 978-5-89332-178-4 .

Романы Повести и рассказы Публицистика Персонажи Переводы Связанные статьи

Отрывок, характеризующий Парфён Рогожин

– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…