lions-store.ru → Уход за волосами

Где находится сын петра лещенко икки. Трагическая, но все же счастливая биография петра лещенко

1898 года. В графе «отец» запись: «незаконнорождённый». Крёстные: дворянин Александр Иванович Кривошеев и дворянка Катерина Яковлевна Орлова. Мать Петра обладала абсолютным музыкальным слухом, знала много народных песен и хорошо пела, что оказало должное влияние на формирование личности Петра, который с раннего детства также обнаружил незаурядные музыкальные способности . Семья матери вместе с 9-месячным Петром переехала в Кишинёв, где примерно спустя девять лет мать вышла замуж за зубного техника Алексея Васильевича Алфимова. Пётр Лещенко владел русским , украинским , румынским , французским и немецким языками.

Пётр Лещенко о себе писал:

В возрасте 9 месяцев с матерью вместе, а также с её родителями переехали на жительство в город Кишинёв . До 1906 года я рос и воспитывался дома, а затем, как имевший способности по танцам и музыке, был взят в солдатский церковный хор. Регент этого хора Коган позднее определил меня в 7-е народное приходское училище в Кишинёве. Одновременно с этим регент архиерейского хора Березовский, обратив на меня внимание, определил в хор. Таким образом, к 1915 году я получил общее и музыкальное образование. В 1915 году ввиду перемены голоса я в хоре участвовать не мог и остался без средств, поэтому решил пойти на фронт. Устроился вольноопределяющимся в 7-й Донской казачий полк и служил там до ноября 1916 года. Оттуда я был направлен в пехотную школу прапорщиков в город Киев , которую окончил в марте 1917 года, и мне было присвоено звание прапорщика. После окончания упомянутой школы через 40-й запасной полк в Одессе был отправлен на румынский фронт и зачислен в 55-й пехотный Подольский полк 14-й пехотной дивизии на должность командира взвода. В августе 1917 года на территории Румынии был тяжело ранен и контужен - и отправлен в госпиталь, сначала в полевой, а затем в город Кишинёв.

Желая усовершенствовать технику танца, Лещенко поступил в балетную школу Трефиловой , которая считалась одной из лучших во Франции. В школе он познакомился с артисткой Жени (Зинаида) Закитт из Риги, латышкой. Пётр и Зинаида разучили несколько танцевальных номеров и стали выступать дуэтом в парижских ресторанах, с большим успехом. Вскоре танцевальный дуэт стал супружеской парой :168 .

В феврале 1926 года в Париже Лещенко случайно встретил знакомого по Бухаресту Якова Вороновского. Тот собирался уезжать в Швецию - и предложил Лещенко своё место танцора в ресторане «Норманди». До конца апреля 1926 года Лещенко выступал в этом ресторане.

Гастроли. Издание пластинок. Первый успех (1926-1933)

Поляки-музыканты, ранее работавшие в ресторане в Черновцах и имевшие контракт с турецким театром в городе Адане , приглашают Петра Лещенко и Закитт поехать с ними на гастроли. С мая 1926 до августа 1928 года семейный дуэт совершил гастрольную поездку по странам Европы и Ближнего Востока - Константинополь , Адана, Смирна (здесь Лещенко в июле 1926 года оформил брак с Закитт), Бейрут , Дамаск , Алеппо , Афины , Салоники .

В 1928 году супруги Лещенко возвращаются в Румынию, поступают в Бухарестский театр «Театрул Ностра». Затем они выезжают в Ригу, по случаю смерти отца жены. В Риге пробыли две недели и перебрались в Черновцы, где три месяца отработали при ресторане «Ольгабер». Затем - переезд в Кишинёв . Вплоть до зимы 1929 года супруги Лещенко выступают в ресторане «Лондонский», в Летнем театре и кинотеатрах. Потом - Рига , где до декабря 1930 года Пётр Лещенко работал один в кафе «A.T.». Лишь на месяц уезжал по приглашению танцоров Смальцовых в Белград .

Когда Зинаида забеременела, их танцевальный дуэт распался. Ища альтернативный способ зарабатывания денег, Лещенко обратился к своим вокальным способностям :170 . В январе 1931 года у Петра и Жени родился сын - Игорь (Икки) Лещенко (Игорь Петрович Лещенко (1931-1978 гг.), сын Петра Лещенко от первого брака, балетмейстер Театра оперы и балета в Бухаресте).

Театральный агент Дуганов устроил Лещенко на месяц выезд на концерты в Либаву . В это же время Лещенко заключает контракт с летним рестораном «Юрмала». Всё лето 1931 года проводит с семьёй в Либаве. По возвращении в Ригу вновь работает в кафе «A.T.». В это время состоялось знакомство певца с композитором Оскаром Строком - создателем танго , романсов , фокстротов и песен. Лещенко исполнил и записал песни композитора: «Чёрные глаза», «Синюю рапсодию», «Скажите почему» и другие танго и романсы. Работал и с другими композиторами, в частности с Марком Марьяновским - автором «Татьяны», «Миранды», «Насти-ягодки».

Хозяин нотного магазина в Риге, по фамилии Юно́ша, осенью 1931 года предложил Лещенко на десять дней поехать в Берлин для записи песен на фирме «Parlophon». Лещенко заключает также контракт с румынским филиалом английской фирмы звукозаписи «Columbia» (записано около 80 песен). Пластинки певца издают фирмы «Parlophone Records» (Германия), «Electrecord» (Румыния), «Bellaccord» (Латвия).

Из румынских источников: Пётр Лещенко находился в Жилаве с марта 1951 года, потом в июле 1952 года был переведён в распределитель в Капул Мидиа, оттуда 29 августа 1953 года в Борджешть. С 21 или 25 мая 1954 года переведён в тюремную больницу Тыргу-Окна. Ему была сделана операция по поводу открывшейся язвы желудка.

Существует протокол допроса Петра Лещенко, из которого ясно, что в июле 1952 года Пётр Лещенко был перевезён в Констанцу (недалеко от Капул Мидиа) и допрошен как свидетель по делу Веры Белоусовой-Лещенко, которая обвинялась в измене Родине. Согласно воспоминаниям Веры Белоусовой-Лещенко (прозвучавшим в документальной киноленте «Фильм памяти. Пётр Лещенко»), ей разрешили всего лишь одно свидание с мужем. Пётр показал жене свои чёрные (от работы или от побоев?) руки и сказал: «Вера! Я ни в чём, ни в чём не виноват!!!» Более они не встречались.

П. К. Лещенко умер в румынской тюремной больнице Тыргу-Окна 16 июля 1954 года . Материалы по делу Лещенко до сих пор закрыты.

В июле 1952 года последовал арест Веры Белоусовой-Лещенко. Она обвинялась в браке с иностранным подданным, что квалифицировалось, как измена Родине (ст. 58-1 «А» УК РСФСР, уголовное дело № 15641-п). Вера Белоусова-Лещенко 5 августа 1952 была приговорена к смертной казни, которую заменили 25 годами лишения свободы, но в 1954 освобождена: «Заключённую Белоусову-Лещенко освободить со снятием судимости и с выездом в Одессу 12 июля 1954 года », предписание со ссылкой на постановление Пленума Верховного Суда СССР, первая ссылка - о сокращении срока до 5 лет согласно Постановлению Верховного Суда от июня 1954 года, а вторая - «из-под стражи освободить» .

Вдове Лещенко удалось получить из Румынии единственную информацию: LESCENCO, PETRE. ARTIST. ARESTAT. A MURIT ÎN TIMPUL DETENIEI, LA. PENITENCIARUL TÂRGU OCNA. (ЛЕЩЕНКО, ПЁТР. АРТИСТ. ЗАКЛЮЧЁННЫЙ. УМЕР ВО ВРЕМЯ ПРЕБЫВАНИЯ В ТЮРЬМЕ ТЫРГУ-ОКНА). (Из «Книги репрессированных», изданной в Бухаресте)

Вера Лещенко умерла в Москве в 2009 году.

Биография составлена по протоколам допроса Петра Лещенко и архивным документам, предоставленным вдовой Петра Лещенко - Верой Лещенко.

Память

В СССР Пётр Лещенко был под негласным запретом. Имя его не упоминалось в советских СМИ. Однако многие помнили его. Одно из свидетельств посмертной славы певца содержится в мемуарах журналиста Михаила Девлеткамова:

…Весной 1980 года я ехал в столицу в переполненной электричке «Дубна - Москва». Севший в Дмитрове бритоголовый, крепко сбитый старик в чёрном ватнике о чём-то громко рассказывал пожилой супружеской чете. Значок III Украинского фронта красовался на потёртом ватнике… «Да ведь за такие слова можно и в Сибирь угодить!» - сказала вдруг ветерану его собеседница… Поезд подходил к Яхроме. За окном проплывали величественные руины Покровской церкви, 1803 года постройки (к настоящему времени церковь отреставрирована)… «А не боюсь я Сибири! - воскликнул старик - Вот, помните, как Лещенко пел, А я Сибири не страшуся, Сибирь - ведь тоже русская земля!..» Старый, но бодрый ветеран 2 Мировой войны процитировал песню из репертуара Петра Лещенко, «Чубчик», посвящённую трагедии раскулаченных крестьян…
Газета «Достоинство», № 12 / 2000 г.

В послевоенные годы в Москве на волне популярности Петра Лещенко успешно процветала целая подпольная фирма по выпуску и распространению пластинок «под Лещенко». Костяк фирмы составили так называемый «Джаз табачников» (там одно время работал и композитор Борис Фомин) и его солист Николай Марков, голос которого был почти идентичен голосу знаменитого певца. За короткое время было записано сорок произведений из репертуара Лещенко, в том числе и не имевшие к нему отношения «Журавли». Пластинки распространялись в основном на Украине, в Молдавии… Один музыкант из «Джаза табачников» говорил по этому поводу так: «Туда везём чемодан пластинок, обратно - чемодан денег…» Официально пластинки Петра Константиновича Лещенко в магазинах не продавались, потому что не выпускались, а голос певца звучал почти в каждом доме. Подлинник или подделка - поди догадайся.
Б. А. Савченко. Эстрада ретро. - М.: Искусство, 1996, стр. 220.

Возрождение популярности в 1988 году

Официального разрешения на появление в эфирах голоса Петра Константиновича в конце 80-х годов XX века так и не было, просто запрещать перестали. По советскому радио стали звучать записи песен в исполнении Лещенко. Потом о нём появились передачи, статьи. В 1988 году фирма «Мелодия » выпустила пластинку «Поёт Пётр Лещенко», которую назвали сенсацией месяца. В мае диск занял 73-е место во всесоюзном хит-параде, а за пару-тройку недель вышел на первое место по популярности среди дисков-гигантов. Впервые легально Пётр Лещенко был назван лучшим.

«Сенсация стала назревать, когда из многих городов страны от наших корреспондентов стала приходить информация об огромном интересе любителей музыки к пластинке Петра Лещенко, известного шансонье 1930-х годов. Мало кто мог предположить, что занявший в мае 73-е место диск уже в июне стремительно двинется вверх, к вершине популярности, и в итоге выйдет на первое место во всесоюзном хит-параде…

Вот так выглядит первая десятка таблицы популярности среди дисков-гигантов (в скобках указано положение в прошлом месяце):

(73) П. Лещенко.
(8) Группа „Алиса“, диск „Энергия“.
(5) Группа „Рейнбоу“.
(15) Группа „Браво“.
(−) Архив популярной музыки. Выпуск 4 („Роллинг Стоунс“).
(13) Группа „Аквариум“, диск „Равноденствие“.
(−) Юрий Лоза.
(−) Оскар Питерсон.
(2) Ленинградский рок-клуб.
(9) Поёт Лайма Вайкуле».

В кинематографе

Биографические фильмы

Использование песен

1996 - Анимационный фильм Весёлые картинки. Фантазия в стиле ретро (режиссёр Р. Кобзарев, автор сценария Р. Кобзарев) - песня «Цыганочка».
- Анимационный фильм Розовая кукла (режиссёр В. Ольшванг , автор сценария Н. Кожушаная) - песня «Лола».

В топонимике

В Кишинёве есть улица, а также переулок, носящие его имя.

Дискография

Граммофонные пластинки (78 об/мин)

Columbia (Великобритания - Франция)

За гитарный перебор (романс, муз. народная) / Пой, цыгане (романс) (оркестр Columbia)
Признайся мне (танго, муз. Arthur Gold) / Спи, моё бедное сердце (танго, О. Строк и J. Altschuler) (оркестр Columbia)
Останься (танго, муз. Э. Хёнигсберга) / Миранда (танго, муз. М. Марьяновского) (оркестр Хёнигсберга - Хеккера)
Аникуша (танго, Клауде Романо) / Милость («Всё за любовь я прощаю», вальс, Н. Варс) (оркестр Хёнигсберга - Хеккера)
Не уходи (танго, Е. Скляров) / Сашка (фокстрот, М. Хальм) (оркестр Хёнигсберга - Хеккера)
Я б так хотел любить (танго, Е. Скляров - Н. Михайлова) / Миша (фокстрот, Г. Вильнов) (оркестр Хёнигсберга - Хеккера)
Мальчишка (народная) / В цирке (бытовая, Н. Мирский - Колумбова - П. Лещенко) (оркестр Хёнигсберга - Хеккера)
Возле леса (цыганский вальс, оркестр Хёнигсберга - Хеккера) / Частушки (аккомп. на гармонике - братья Эрнст и Макс Хёнигсберги)
Андрюша (фокстрот, З. Бялостоцкий) / Трошка (бытовая) (оркестр Хёнигсберга - Хеккера)
Кто ты (слоу-фокс, М. Марьяновский) / Алёша (фокстрот, Ж. Корологос) (оркестр Ж. Корологоса)
Мой друг (английский вальс, М. Хальм) / Серенада (C. Sierra Leone) (оркестр Columbia)
Сердце (танго, И. О. Дунаевский , аранжировка F. Salabert - Ostrowsky) / Марш из к/ф «Весёлые ребята » (И. О. Дунаевский, Ostrowsky) (оркестр)
Лошадки (фокстрот) / Ха-ча-ча (фокстрот, Werner Richard Heymann) (оркестр Ж. Корологоса)
Татьяна (танго, М. Марьяновский, оркестр Хёнигсберга) / Настенька (фокстрот, Траян Корня , оркестр Ж. Корологоса)
Плачь, цыган (романс) / Ты едешь пьяная (романс) (оркестр Хёнигсберга)
Сердце мамы (танго, муз. З. Карасиньского и Ш. Каташека , оркестр Хёнигсберга) / Кавказ (ориент-фокстрот, муз. М. Марьяновского, оркестр Ж. Корологоса)
Мусенька (танго, слова и музыка Оскара Строка, оркестр Хёнигсберга) / Дуня («Блины», фокстрот, муз. М. Марьяновского, оркестр Ж. Корологоса)
Забыть тебя (танго, С. Шапиров) / Давай простимся (танго-романс) (оркестр Хёнигсберга)
Капризная, упрямая (романс, Александр Кошевский, оркестр Хёнигсберга) / Моя Марусечка (фокстрот, Г. Вильнов, оркестр Ж. Корологоса и квартет балалаечников «Байкал»)
Мрачное воскресенье (венгерская песня, Режё Шереш)/ Синяя рапсодия (слоу-фокс, Оскар Строк) (оркестр Хёнигсберга)
Комарик (украинская народная песня) / Карії очі (украинская песня) - на укр. яз., гитара, с аккомп. оркестра Хёнигсберга
Туманно на душе (Е. Скляров, Надя Кушнир) / Марш из к/ф «Цирк » (И. О. Дунаевский, В. И. Лебедев-Кумач) (оркестр п/у Н. Черешни)
Не покидай (танго, О. Строк) / Ваня (фокстрот, Шапиров - Лещенко - Федотов) (оркестр п/у Н. Черешни)
Старинный вальс (слова и музыка Н. Листова) / Стаканчики (слова Г. Гридова , муз. Б. Прозоровского) (оркестр п/у Н. Черешни)
Капитан / Спой нам, ветер (песни из к/ф «Дети капитана Гранта », И. О. Дунаевский - В. И. Лебедев-Кумач, оркестр п/у Н. Черешни)
Как хороши / Колечко (романсы, Ольга Франк - Сергей Франк, аранж. J. Azbukin, оркестр п/у Н. Черешни)
Ванька милый / Настя ягоды продаёт (фокстроты, музыка и слова М. Марьяновского, оркестр п/у Н. Черешни)
Голубые глаза (танго, слова и музыка Оскара Строка) / Вино любви (танго, слова и музыка Марка Марьяновского) (оркестр Франка Фокса)
Чёрные глаза (танго, слова и музыка Оскара Строка) / Станочек (народная песня, слова Тимофеева, муз. Бориса Прозоровского) (оркестр Франка Фокса)
Что мне горе (цыганский романс) / Жизнь цыганская (таборная, муз. Д. Покрасса) (оркестр Франка Фокса)
Рюмка водки (фокстрот на русский мотив, слова и музыка М. Марьяновского) / Льётся песня (цыганская кочевая, слова М. Лахтина, музыка В. Кручинина) (оркестр Франка Фокса)
Чубчик (народная) / Прощай, мой табор (оркестр Франка Фокса)
Бессарабянка (народный мотив) / Буран (таборная) (оркестр Франка Фокса)
Марфуша (фокстрот, Марк Марьяновский) / Вернулась снова ты (танго) (оркестр Хёнигсберга - Альбахари)
У самовара (фокстрот, N. Gordonoi) / Моё последнее танго (Оскар Строк) (оркестр Хёнигсберга - Альбахари)
Ты и эта гитара (танго, музыка Е. Петерсбургского , русский текст Ротиновского) / Скучно (танго, Sasa Vlady) (оркестр Хёнигсберга - Альбахари)

Columbia (США)

Columbia (Австралия)

Комарик (украинская народная песня) / Карії очі (украинская песня) - на укр. яз., гитара, с аккомп. оркестра

Bellaccord (Латвия)

Эй, друг гитара! / ????
Капризная / Туманно на душе
Андрюша/ Беллочка
Все, что было/ Льется песня
Барселона / Настя (последняя пластинка, записанная на фабрике «Bellaccord»)
Марфуша \ Вернись (1934г)
Возле леса, у реки / Песнь гитары (1934г)

Electrecord (Румыния)

Синий платочек (поёт Вера Лещенко). Тёмная ночь
Мама (поёт Вера Лещенко). Наташа
Надя-Надечка. Любимая (дуэт с Верой Лещенко)
Моя Марусечка. Сердце
Бродяга. Чёрные косы
Чёрные глаза. Андрюша
Катя. Студенточка
Петрушка. Сердце мамы
Лошадки, Сашка
Рюмка водки, Не уходи
Марфуша, Послушай что скажу я
Вечерний звон, Однозвучно гремит колокольчик

Источник :

Переиздания

Долгоиграющие пластинки (33⅓ об/мин)

Chants Tziganes de Russie par Pierre Lechtchenko, baryton (orchestre de Frank Foksa)
Peter Lescenco sings / Песни в исполнении Петра Лещенко
П. Лещенко (на конверте), P. Leshtchenko (на пластинке)
Peter Lestchenko. Russian songs
Russian tangos, vol. 2. Peter Leshtchenko and his Orchestra
Сентиментальные русские песни. Songs of old Russia. Peter Leshtchenko and his Orchestra
Поёт Пётр Лещенко ["Мелодия" M60 48297 001]
Поёт Пётр Лещенко-2 ["Мелодия" M60 48819 008]
Поёт Пётр Лещенко-3 ["Мелодия" M60 49001 004]
Поёт Пётр Лещенко-4 ["Мелодия" M60 49243 005]
Поёт Пётр Лещенко-5 ["Мелодия" M60 49589 000]
Поёт Пётр Лещенко-6 ["Мелодия" M60 49711 009]

Компакт-диски

2001 - Пой, цыган! (в серии «Кумиры прошлых лет»)
2001 - Petr Lescenco singt

Напишите отзыв о статье "Лещенко, Пётр Константинович"

Литература

Танго и романсы Петра Лещенко // Составители, авторы вступ. статьи Поздняков А., Стацевич М. - М.: Нива России, 1992.
Савченко Б. Эмигранты поневоле // В кн.: Савченко Б. Кумиры забытой эстрады. - М.: Знание, 1992. С. 78-94.
Бардадым В. Тот самый Пётр Лещенко. Страницы жизни и творчества. - Краснодар: Соло, 1993.
Савченко Б. Пётр Лещенко // В кн.: Савченко Б. Эстрада ретро. - М.: Искусство, 1996. - С. 211-256.
Герасимова Г. П. // Енциклопедія історії України / Редкол.: В. А. Смолій (голова) та ін. НАН України. Інститут історії України. - 1-е вид. - Київ: Наукова думка, 2009. - Т. 6. - 790 с.
Гридин В. М. Он пел, любил и страдал: Записки о Петре Лещенко. - Изд. 2-е, доп. - Одесса: Астропринт, 1998. - 144 с. - (Одесский мемориал).
Гуркович В. Н. // Историческое наследие Крыма. - 2003. - № 1 .
Прощай мой табор, пою в последний раз // В кн.: Смирнов В. Реквием XX-го века. - Одесса: Астропринт, 2003. - Т. 2. - С. 31-52.
Железный А. Пётр Лещенко. Биография, песни, дискография. - Киев, 2008.
Черкасов А. А. Пётр Лещенко // Оккупация Одессы. Год 1942. Январь - май. - 1-е изд. - Одесса: Optimum, 2008. - С. 163-202. - 206 с. - (Большая литературно-художественная серия «Вся Одесса»). - 300 экз. - ISBN 978-966-344-1226 -6.
Лещенко В. Скажите, почему. [Воспоминания вдовы о Петре Лещенко] // Серия: Русские шансонье. - Нижний Новгород: Деком, 2009 (с компакт-диском).

Примечания

Ссылки

(недоступная ссылка)
Алексей Светайло.

Отрывок, характеризующий Лещенко, Пётр Константинович

– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu"ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.
Несколько секунд, пока молодой человек устанавливался на ступеньке, продолжалось молчание. Только в задних рядах сдавливающихся к одному месту людей слышались кряхтенье, стоны, толчки и топот переставляемых ног.
Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.
Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.
– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!
Народ молчал и только все теснее и теснее нажимал друг на друга. Держать друг друга, дышать в этой зараженной духоте, не иметь силы пошевелиться и ждать чего то неизвестного, непонятного и страшного становилось невыносимо. Люди, стоявшие в передних рядах, видевшие и слышавшие все то, что происходило перед ними, все с испуганно широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, напрягая все свои силы, удерживали на своих спинах напор задних.
– Бей его!.. Пускай погибнет изменник и не срамит имя русского! – закричал Растопчин. – Руби! Я приказываю! – Услыхав не слова, но гневные звуки голоса Растопчина, толпа застонала и надвинулась, но опять остановилась.
– Граф!.. – проговорил среди опять наступившей минутной тишины робкий и вместе театральный голос Верещагина. – Граф, один бог над нами… – сказал Верещагин, подняв голову, и опять налилась кровью толстая жила на его тонкой шее, и краска быстро выступила и сбежала с его лица. Он не договорил того, что хотел сказать.
– Руби его! Я приказываю!.. – прокричал Растопчин, вдруг побледнев так же, как Верещагин.
– Сабли вон! – крикнул офицер драгунам, сам вынимая саблю.
Другая еще сильнейшая волна взмыла по народу, и, добежав до передних рядов, волна эта сдвинула переднии, шатая, поднесла к самым ступеням крыльца. Высокий малый, с окаменелым выражением лица и с остановившейся поднятой рукой, стоял рядом с Верещагиным.
– Руби! – прошептал почти офицер драгунам, и один из солдат вдруг с исказившимся злобой лицом ударил Верещагина тупым палашом по голове.
«А!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе.
«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu"on ne peut apaiser qu"avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J"avais d"autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d"autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.
Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d"une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что то крича и размахивая руками.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по французски говорить ему что то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.
– Было бы другое, ежели бы ваша светлость не сказали мне, что вы не сдадите Москвы, не давши еще сражения: всего этого не было бы! – сказал он.
Кутузов глядел на Растопчина и, как будто не понимая значения обращенных к нему слов, старательно усиливался прочесть что то особенное, написанное в эту минуту на лице говорившего с ним человека. Растопчин, смутившись, замолчал. Кутузов слегка покачал головой и, не спуская испытующего взгляда с лица Растопчина, тихо проговорил:
– Да, я не отдам Москвы, не дав сражения.
Думал ли Кутузов совершенно о другом, говоря эти слова, или нарочно, зная их бессмысленность, сказал их, но граф Растопчин ничего не ответил и поспешно отошел от Кутузова. И странное дело! Главнокомандующий Москвы, гордый граф Растопчин, взяв в руки нагайку, подошел к мосту и стал с криком разгонять столпившиеся повозки.

В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s"etaient empares des fusils de l"arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques"uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.
В тот же день приказ за приказом отдавались французскими начальниками о том, чтобы запретить войскам расходиться по городу, строго запретить насилия жителей и мародерство, о том, чтобы нынче же вечером сделать общую перекличку; но, несмотря ни на какие меры. люди, прежде составлявшие войско, расплывались по богатому, обильному удобствами и запасами, пустому городу. Как голодное стадо идет в куче по голому полю, но тотчас же неудержимо разбредается, как только нападает на богатые пастбища, так же неудержимо разбредалось и войско по богатому городу.
Жителей в Москве не было, и солдаты, как вода в песок, всачивались в нее и неудержимой звездой расплывались во все стороны от Кремля, в который они вошли прежде всего. Солдаты кавалеристы, входя в оставленный со всем добром купеческий дом и находя стойла не только для своих лошадей, но и лишние, все таки шли рядом занимать другой дом, который им казался лучше. Многие занимали несколько домов, надписывая мелом, кем он занят, и спорили и даже дрались с другими командами. Не успев поместиться еще, солдаты бежали на улицу осматривать город и, по слуху о том, что все брошено, стремились туда, где можно было забрать даром ценные вещи. Начальники ходили останавливать солдат и сами вовлекались невольно в те же действия. В Каретном ряду оставались лавки с экипажами, и генералы толпились там, выбирая себе коляски и кареты. Остававшиеся жители приглашали к себе начальников, надеясь тем обеспечиться от грабежа. Богатств было пропасть, и конца им не видно было; везде, кругом того места, которое заняли французы, были еще неизведанные, незанятые места, в которых, как казалось французам, было еще больше богатств. И Москва все дальше и дальше всасывала их в себя. Точно, как вследствие того, что нальется вода на сухую землю, исчезает вода и сухая земля; точно так же вследствие того, что голодное войско вошло в обильный, пустой город, уничтожилось войско, и уничтожился обильный город; и сделалась грязь, сделались пожары и мародерство.

Французы приписывали пожар Москвы au patriotisme feroce de Rastopchine [дикому патриотизму Растопчина]; русские – изуверству французов. В сущности же, причин пожара Москвы в том смысле, чтобы отнести пожар этот на ответственность одного или несколько лиц, таких причин не было и не могло быть. Москва сгорела вследствие того, что она была поставлена в такие условия, при которых всякий деревянный город должен сгореть, независимо от того, имеются ли или не имеются в городе сто тридцать плохих пожарных труб. Москва должна была сгореть вследствие того, что из нее выехали жители, и так же неизбежно, как должна загореться куча стружек, на которую в продолжение нескольких дней будут сыпаться искры огня. Деревянный город, в котором при жителях владельцах домов и при полиции бывают летом почти каждый день пожары, не может не сгореть, когда в нем нет жителей, а живут войска, курящие трубки, раскладывающие костры на Сенатской площади из сенатских стульев и варящие себе есть два раза в день. Стоит в мирное время войскам расположиться на квартирах по деревням в известной местности, и количество пожаров в этой местности тотчас увеличивается. В какой же степени должна увеличиться вероятность пожаров в пустом деревянном городе, в котором расположится чужое войско? Le patriotisme feroce de Rastopchine и изуверство французов тут ни в чем не виноваты. Москва загорелась от трубок, от кухонь, от костров, от неряшливости неприятельских солдат, жителей – не хозяев домов. Ежели и были поджоги (что весьма сомнительно, потому что поджигать никому не было никакой причины, а, во всяком случае, хлопотливо и опасно), то поджоги нельзя принять за причину, так как без поджогов было бы то же самое.
Как ни лестно было французам обвинять зверство Растопчина и русским обвинять злодея Бонапарта или потом влагать героический факел в руки своего народа, нельзя не видеть, что такой непосредственной причины пожара не могло быть, потому что Москва должна была сгореть, как должна сгореть каждая деревня, фабрика, всякий дом, из которого выйдут хозяева и в который пустят хозяйничать и варить себе кашу чужих людей. Москва сожжена жителями, это правда; но не теми жителями, которые оставались в ней, а теми, которые выехали из нее. Москва, занятая неприятелем, не осталась цела, как Берлин, Вена и другие города, только вследствие того, что жители ее не подносили хлеба соли и ключей французам, а выехали из нее.

Расходившееся звездой по Москве всачивание французов в день 2 го сентября достигло квартала, в котором жил теперь Пьер, только к вечеру.
Пьер находился после двух последних, уединенно и необычайно проведенных дней в состоянии, близком к сумасшествию. Всем существом его овладела одна неотвязная мысль. Он сам не знал, как и когда, но мысль эта овладела им теперь так, что он ничего не помнил из прошедшего, ничего не понимал из настоящего; и все, что он видел и слышал, происходило перед ним как во сне.
Пьер ушел из своего дома только для того, чтобы избавиться от сложной путаницы требований жизни, охватившей его, и которую он, в тогдашнем состоянии, но в силах был распутать. Он поехал на квартиру Иосифа Алексеевича под предлогом разбора книг и бумаг покойного только потому, что он искал успокоения от жизненной тревоги, – а с воспоминанием об Иосифе Алексеевиче связывался в его душе мир вечных, спокойных и торжественных мыслей, совершенно противоположных тревожной путанице, в которую он чувствовал себя втягиваемым. Он искал тихого убежища и действительно нашел его в кабинете Иосифа Алексеевича. Когда он, в мертвой тишине кабинета, сел, облокотившись на руки, над запыленным письменным столом покойника, в его воображении спокойно и значительно, одно за другим, стали представляться воспоминания последних дней, в особенности Бородинского сражения и того неопределимого для него ощущения своей ничтожности и лживости в сравнении с правдой, простотой и силой того разряда людей, которые отпечатались у него в душе под названием они. Когда Герасим разбудил его от его задумчивости, Пьеру пришла мысль о том, что он примет участие в предполагаемой – как он знал – народной защите Москвы. И с этой целью он тотчас же попросил Герасима достать ему кафтан и пистолет и объявил ему свое намерение, скрывая свое имя, остаться в доме Иосифа Алексеевича. Потом, в продолжение первого уединенно и праздно проведенного дня (Пьер несколько раз пытался и не мог остановить своего внимания на масонских рукописях), ему несколько раз смутно представлялось и прежде приходившая мысль о кабалистическом значении своего имени в связи с именем Бонапарта; но мысль эта о том, что ему, l"Russe Besuhof, предназначено положить предел власти зверя, приходила ему еще только как одно из мечтаний, которые беспричинно и бесследно пробегают в воображении.

Румынский певец русского происхождения; руководитель эстрадного ансамбля. Один из наиболее популярных русскоязычных исполнителей 1930-х гг.

Лещенко родился 3 июля 1898 г. в селе Исаево Херсонской губернии (ныне Одесской области Украины). Учился в сельской школе, пел в церковном хоре, рано приобщился к труду. Отчим разглядел в нём артистические наклонности и подарил гитару. В шестнадцать лет поступил в кишинёвскую школу прапорщиков, но его досрочно мобилизовали для помощи румынской армии и отправили на фронт. После тяжелого ранения попал в госпиталь, где его и застала Октябрьская революция.

Эмигрант, Париж, женитьба (1918-1926)

В связи с отторжением Бессарабии от России (январь 1918 г.), он неожиданно стал эмигрантом. Работал столяром, певчим, помощником соборного регента, мойщиком посуды в ресторане, подрабатывал в кинотеатрах и кафе. Ощутив недостаток профессиональной подготовки, в 1923 году поступил в балетную школу в Париже. Там женился на девятнадцатилетней танцовщице и классической балерине Зинаиде Закис, латышке, приехавшей во Францию из Риги с хореографическим ансамблем. Они подготовили несколько песенно-танцевальных номеров.

Успех, записи пластинок, война (1926-1941)

Летом 1926 года совершили гастрольную поездку по странам Европы и Ближнего Востока и получили известность. В 1928 году вернулись в Кишинёв. Сольную карьеру Лещенко начал почти в 32 года и, тем не менее, неожиданно обрел ошеломительный успех.

Певец подружился с прославленным композитором Оскаром Строком - создателем популярнейших танго, романсов, фокстротов и песен. Именно Строку удалось соединить интонации жгучего аргентинского танго с мелодичностью и задушевностью русского романса.

Лещенко исполнил и записал лучшие произведения прославленного композитора: «Чёрные глаза», «Синюю рапсодию», «Скажите почему» и другие танго и романсы маэстро. Работал и с другими талантливыми композиторами, в частности с Марком Марьяновским - автором «Татьяны», «Миранды», «Насти-ягодки». В 1932 г. двое англичан были пленены его вокальными данными и с их помощью Лещенко записал несколько произведений уже в Лондоне. В 1933 г. переехал на постоянное жительство в Бухарест. В 1935-1940 годах сотрудничал там с фирмами грамзаписи «Беллакорд» и «Колумбия» и записал более ста различных по жанру песен. В 1935 г. он опять ездил в Англию, выступал в ресторанах, в 1938 г. - в Риге, в 1940 - в Париже…

Гастроли в оккупированной Одессе, второй брак (1941-1951)

В 1941 году Румыния вместе с Германией вступила в войну против СССР. Лещенко в это время был на гастролях в Париже. С огромным трудом ему удалось вернуться в Бухарест, где он продолжил выступления в своем ресторане.

Вопрос о призыве Лещенко в румынскую армию неоднократно поднимался, но Лещенко удавалось избежать отправки на фронт. Его даже судил военный трибунал "за уклонение от призыва". Задолго до оккупации Одессы Лещенко получил предложение от директора одесского оперного театра Селявина дать концерт в Одессе. Были распроданы билеты, по городу развешены афиши, когда Одесса оказалась оккупирована немецко-румынскими войсками. Концерт был перенесен, так как возникли сложности с приездом Лещенко. Директор театра добился от культурно-просветительного отдела губернаторства разрешения на приезд Лещенко. Пётр Константинович выехал в Одессу.

В апреле 1942 года он приехал в оккупированную фашистами Одессу, где провел триумфальный концерт. На одной из своих репетиций он увидел Веру Белоусову. От музыкантов узнал, что она поет в кинотеатре и аккомпанировала себе на аккордеоне. Понравилась ему девушка, её голос, манера держаться, да и красива она была. Познакомился с ней и пригласил на свой концерт. Вера Белоусова училась в Одесской консерватории. Их роман развивался стремительно, несмотря на то, что Пётр был старше Веры на 25 лет.

В апреле 1943 года, дабы вновь избежать призыва в действующую румынскую армию, по предложению знакомого врача согласился на операцию по удалению аппендикса. Десять дней провел в госпитале, потом ему предоставили отпуск на 25 дней. После отпуска было предписание явиться в оперативный отдел штаба пехотного полка в Керчь. Но Лещенко в полк не поехал, а вернулся в Одессу. Ему удалось устроиться в военную артистическую группу. В составе этого коллектива он выступал в румынских воинских частях. В октябре 1943 он вынужден был выехать в Керчь, где до середины марта 1944 года служил заведующим столовой при штабе пехотного полка. В мае 1944 года развелся с Зинаидой Закис и зарегистрировал свой брак с Верой Белоусовой. В сентябре 1944, после освобождения Бухареста Красной армией, Лещенко давал концерты в госпиталях, воинских гарнизонах, офицерских клубах. Он исполнял сочиненные им патриотические песенки о русских девушках - «Наташа», «Надя-Надечка», пел «Темную ночь» Никиты Богословского, популярные русские песни. С ним выступала и его новая жена. На их концертах бывали и крупные военачальники - маршалы Жуков и Конев.

В 1944-1945 годах Лещенко поменял репертуар и в его песнях стала доминировать грустная тональность: «Бродяга», «Колокольчик», «Сердце мамы», «Вечерний звон», «Не уходи».

С лета 1948 года супруги выступали в различных кафе и кинотеатрах Бухареста. Потом нашли работу в только что созданном Театре эстрады.

Лещенко выяснял возможность возвращения в Советский Союз, обращался в «компетентные органы», писал письма Сталину и Калинину с просьбой о советском гражданстве. Чем руководствовался он при этом, сказать трудно, ведь ему сразу сказали, что Веру Белоусову считают в СССР предательницей.

Арест, тюрьма и смерть (1951-1954)

Официальная советская пропаганда во времена Сталина характеризовала его: «Самый пошлый и безыдейный белоэмигрантский кабацкий певец, запятнавший себя сотрудничеством с немецко-фашистскими оккупантами». 26 марта 1951 г. по прямому указанию МГБ СССР Лещенко был арестован органами госбезопасности Румынии в антракте после первого отделения концерта в Брашове и водворен в тюрьму под Бухарестом. 5 августа 1952 г. Белоусова, которая, как и Лещенко, обвинялась в измене Родине (выступления в оккупированной Одессе), была осуждена сроком на 25 лет лишения свободы. В 1953 г. была освобождена за отсутствием состава преступления. Много лет спустя жена узнала: Пётр Константинович стал одним из тысяч строителей Дунайского канала в Румынии и умер 16 июля 1954 г. в возрасте 56 лет не то от язвы желудка, не то от отравления. Местонахождение его могилы неизвестно. Архивы советского и румынского КГБ по делу Лещенко до сих пор не исследованы.

Возрождение популярности в 1988 году

За свою творческую жизнь певец записал свыше 180 граммофонных дисков, однако до 1988 г. ни одна из этих записей не была переиздана в СССР. Первая пластинка из серии «Поет Пётр Лещенко» была выпущена фирмой «Мелодия» к 90-летию со дня рождения певца в 1988 и в том же году заняла первое место в хит-параде ТАСС.

Король романсов и танго Петр Лещенко, биография которого полна неразгаданных тайн, был также танцором и полиглотом. Он прожил яркую бурную жизнь. В ней тесно переплелись творчество, любовь и война. Жаль, что оборвалась она трагически. И даже имя Петра Лещенко после его смерти оказалось под запретом.

Первая тайна в истории Петра связана с его появлением на свет. Мальчик родился летом 1898 года. Известно имя его мамы - Марии Калиновны Лещенковой. А вот кто был отцом Петра, осталось загадкой. Да и не удивительно, ведь в те времена незаконнорожденность детей не афишировали. Потому Мария Калиновна даже сыну ничего об отце не рассказала.

Второй вопрос: кто же все-таки Пётр Лещенко по национальности? Его место рождения - село Исаево Херсонской губернии. В те годы это была Российская империя, после Первой мировой войны территория стала румынской, а сегодня она является украинской. Из-за спорности проблемы Петра Лещенко обычно называют певцом русским и румынским одновременно. Жаль, что ни одно из этих подданств не принесло ему счастья. Но об этом позже.

Сыну еще и год не исполнился, как Мария Калиновна переехала с ним в Кишинев. Спустя несколько лет она вышла замуж за А.В. Алфимова, зубного техника. У Петра появились две сестренки.

К началу Первой мировой войны Петр Лещенко получил как общее, так и музыкальное образование. С 8-ми лет он пел в церковном солдатском хоре. Свободно говорил на русском, украинском, немецком, румынском и французском языках, что позже пригодилось ему в творческой гастрольной жизни.

И кто знает, как бы сложилась его жизнь, но все планы перечеркнула война. В 1917 году он получил тяжелую контузию и ранение. Лечение Петра проходило в госпитале в Кишиневе. А когда оно закончилось, мир оказался иным. Состоялась революция, Петр Лещенко стал гражданином Румынии, без профессии и без средств к существованию.

Молодой человек пробовал работать токарем, церковным служащим, подрабатывал пением. Но устроить жизнь все никак не удавалось. Новый виток и начало его творческой карьеры произошли в 1919 году, когда Пётр Лещенко был принят в танцевальный коллектив «Елизаров».

Двенадцать лет длился его путь танцора. И на этом пути во Франции в 1925 году Петр встретил свою первую супругу - артистку Зинаиду (Жени) Закитт. Она была родом из Латвии. Семейная жизнь началась с совместного творчества, ярких концертных номеров, бесчисленных гастролей. Молодые супруги исколесили всю Европу и Ближний Восток.

Но в 1931 году на свет появился сынишка Игорь. Жени не могла выступать, и Петру надо было что-то придумать, чтобы удержать семью на плаву. Так началась его певческая карьера.

И вот ведь шутка судьбы. Как однажды, приехав танцевать в Париж, Петр Лещенко полюбил Жени, так в 1941 году в Одессе он встретил юную красавицу Веру Белоусову и влюбился. 19-летняя студентка консерватории покорила сердце мэтра. Он принял решение развестись с первой женой. Но шла Вторая мировая война. Петр подлежал мобилизации, служил в Крыму. Ему удалось увезти семью возлюбленной в Бухарест, чтобы их не отправили в Германию. Свадьба Петра и Веры состоялась лишь в 1944 году.

Супруги много пели вместе, давали концерты. Однако незаметно над ними сгустились тучи политического преследования. Петр Лещенко был взят под стражу во время антракта на одном из своих концертов в 1951 году. Веру признали изменницей Родины только потому, что она была женой иностранца.

Как и для многих сотен и тысяч пострадавших в те годы, пребывание в тюрьме закончилось смертью Петра 16 июля 1954 года «от продолжительной болезни». Даже могилы у знаменитого сегодня певца не осталось. Вера Лещенко также была арестована, но позже освобождена и реабилитирована. Она ушла из жизни в 2009 году в Москве. Сын Петра - Игорь Лещенко - стал балетмейстером.

Петр Лещенко: творчество

Надо отметить, что Пётр Лещенко с малых лет был окружен атмосферой творческой и музыкальной. Отчим играл на гитаре, а мама чудесно пела. Именно от нее достался сыну абсолютный музыкальный слух и бесспорный талант к пению и танцам.

Самые известные романсы Лещенко, среди которых «Черные глаза», «Мое последнее танго», «У самовара», «Настя-ягодка», «Пой цыган, плачь, цыган», «Синяя рапсодия», остаются популярными и сегодня. Но мало кто помнит, что свою творческую карьеру Петр начал не с пения, а с танцев.

С 1919 года он пять лет колесил с гастролями по Румынии. А в 1925 году отправился покорять Париж. Во Франции Петр много работал в ресторанах, исполнял довольно необычные номера с использованием кинжалов. Чтобы усовершенствовать свою технику, учился в одной из лучших на то время балетной школе Трефиловой.

Еще пять лет Петр Лещенко гастролировал с парными танцевальными номерами вместе со своей первой женой Жени. Турне закончилось возвращением супругов на родину, где они устроились в «Театрул Ностра» (Бухарест).

Собственно, своей карьерой певца Петр в некоторой степени обязан Жени. После рождения сына он вернулся к песенному творчеству, а затем познакомился с Оскаром Строком, известным композитором.

Строк посоветовал Петру записывать пластинки. Голос Лещенко зазвучал по-новому и остался в веках. В результате сотрудничества со звукозаписывающими компаниями Германии, Англии, Латвии, Румынии Пётр Лещенко записал более 180 пластинок. Именно они и помогли вернуть имя талантливого исполнителя из незаслуженного забвения.

Спустя три десятилетия после смерти певца, в 80-х годах ХХ века, в СССР с его имени был снят запрет. Зазвучали на радио душевные романсы, начали появляться публикации в прессе.

А вновь популярным Петр Лещенко стал в 1988 году после выхода пластинки «Поёт Пётр Лещенко» (фирма «Мелодия»). Она произвела фурор, и с тех пор его имя заняло достойное место на музыкальном небосклоне.

В 2013 году был снят фильм-биография «Пётр Лещенко. Всё, что было…». В Кишиневе его имя получили улица и переулок.

Да, у многих творческих людей жизнь складывается непросто. Но все же истинный талант, каким был и остается в нашей памяти Петр Лещенко, - это редкость, и преступно забывать такие имена.

Лещенко Пётр Константинович - эстрадный певец (баритон), родился 2 июня 1898 г. в селе Исаево, Херсонской губернии. Крещён 3 июля 1898 г., крёстные - дворянин Александр Иванович Кривошеев и дворянка Катерина Яковлевна Орлова. Мать - Лещенкова Мария Калиновна (по другим документам Лещенко Мария Константиновна). Данные об отце отсутствуют. Дед был из солдат, бабушка - повариха в одном богатом доме. Они отказались от дочери (матери Петра), узнав о её беременности.

Петру не исполнился ещё и год, когда семья переехала в г. Кишинёв. Пел в солдатском церковном хоре (1906). В последствии регент этого хора, Коган, определил мальчика в 7-е церковно-приходское училище г. Кишинёва. Здесь на него обратил внимание регент архиерейского хора Березовский и пригласил к себе певчим. Пётр обучался музыке и одновременно служил в хоре - пел в кафедральном соборе. Это были самые спокойные и благополучные годы жизни. Пётр жил на полном пансионе в общежитии Митрополии.

В 1909 г. мать вышла замуж за зубного техника Алексея Васильевича Алфимова, отношения с которым у ПЕтра не сложились и мальчик уходил из дома и жил у родственников.

Первую гитару Пётр приобрёл на собственные средства. Он был певчим и помощником соборного регента и подрабатывал столяром, мойщиком посуды в ресторане, выступал с песенно-танцевальными номерами в кинотеатрах и кафе.

Позже Пётр устроился вольноопределяющимся в Донской казачий полк и служил там до осени 1916 г. Оттуда его направили в КИев в пехотную школу прапорщиков. В 1917 окончил пехотную школу прапорщиков в Киеве, был отправлен на румынский фронт, где был зачислен в Подольский полк пехотной дивизии на должность командира взвода. В августе того же года получил тяжелое ранение на территории Румынии и после выхода из госпиталя непродолжительное время служил псаломщиком в кишиневской церкви. Осенью 1919 выступил в составе танцевальной группы в театре "Алягамбра" (Бухарест). В 1920 начал работу в румынском театральном обществе "Сцена", выступая в паре с балериной Розикой под псевдонимом "Мартынович". С 1923 по 1925 обучался в парижской балетной школе, по окончании которой совместно со своей первой женой - балериной Жени-Иоханне Закит подготовил несколько песенно-танцевальных номеров и отправился на гастроли по странам Ближнего Востока.

Дебютное выступление в качестве исполнителя цыганских романсов состоялось в 1929 в ресторане "Лондра" (Кишинев). В 1930 пел в Белграде на семейном празднике короля Александра Карагеоргиевича. В том же году в рижском кафе "А. Т.", в сопровождении оркестра под управлением Г. Шмидта, представил большую сольную программу, в которую вошли песни, написанные специально для Лещенко Оскаром Строком: "Чёрные глаза", "Катя", "Мусенька родная" и др. В репертуаре певца появляются произведения различных жанров: танго, фокстроты, цыганские и бытовые романсы, а также песни неизвестных авторов, среди которых наибольшей популярностью пользовалась песня Чубчик. Исполняет песни Марка Марьяновского: "Татьяна", "Ванька, спой", "Марфуша" и несколько песен собственного сочинения - "Вернулась снова ты", "Лошадки". Пишет аранжировки ко многим песням. В начале 30-х заключает контракт с румынским филиалом английской фирмы звукозаписи "Columbia" (записано около 80 песен). Помимо этого пластинки певца издают фирмы "Parlophon" (Германия), "Electrecord>" (Румыния), "Bellacord" (Латвия).

Переехав в 1933 в Бухарест, Лещенко становится совладельцем ресторана "Наш домик", а в 1935 открывает ресторан "Лещенко", в котором выступает вместе с ансамблем "Трио Лещенко" (супруга певца и его младшие сестры - Валя и Катя) и начинающей эстрадной певицей Аллой Баяновой.

Объявление о начале Великой Отечественной войны застаёт певца в Румынии. Будучи румынским подданным, Лещенко уклоняется от службы в рядах румынской армии и продолжает концертную деятельность. Летом 1942 в сопровождении оперного оркестра певец выступает в оккупированной фашистами Одессе. В сентябре 1944, после освобождения Бухареста, дает большой концерт для офицеров Советской Армии, исполняя собственные песни: "Я тоскую по Родине", "Наташа", "Надя-Надечка", а также песни советских композиторов, в том числе "Тёмную ночь" Н. Богословского.

В концертных программах послевоенных лет звучат песни: "Скажите, почему", "Не покидай", "Спи, моё бедное сердце" О. Строка, "Всё, что было" Д. Покрасса, "Петрушка" А. Альбина, "Осенний мираж" А. Суханова и др. 26 марта 1951 Пётр Лещенко был арестован органами госбезопасности Румынии в антракте после первого отделения концерта. Вслед за этим в июле 1952 последовал арест его супруги Веры Белоусовой, которая, как и Лещенко, обвинялась в измене Родине (выступления в оккупированной Одессе). 5 августа 1952 Белоусова была осуждена сроком на 25 лет лишения свободы, но в 1953 освобождена за отсутствием состава преступления. Пётр Лещенко умер в 1954 в тюремной больнице.

За свою творческую жизнь певец записал свыше 180 граммофонных дисков, однако до конца 80-х ни одна из этих записей не была переиздана в СССР.

Первая пластинка из серии "Поёт Петр Лещенко" была выпущена фирмой "Мелодия" к 90-летию со дня рождения певца в 1988 и в том же году заняла первое место в хит-параде ТАСС.

В 1999 г. к столетию со дня рождения Петра Лещенко в Кишинёве улица и переулок были названы в честь великого певца - Petru Lescenco.

Биография

Рождение, учёба, фронт (1898-1918)

Эмигрант, Париж, женитьба (1918-1926)

Успех, записи пластинок, война (1926-1941)

Гастроли в оккупированную Одессу, второй брак (1941-1951)

Арест, тюрьма и смерть (1951-1954)

Официальная советская пропаганда во времена Сталина характеризовала его: «Самый пошлый и безыдейный белоэмигрантский кабацкий певец, запятнавший себя сотрудничеством с немецко-фашистскими оккупантами». 26 марта 1951 г. по прямому указанию МГБ СССР Лещенко был арестован органами госбезопасности Румынии в антракте после первого отделения концерта в Брашове и водворен в тюрьму под Бухарестом. 5 августа г. Белоусова, которая, как и Лещенко, обвинялась в измене Родине (выступления в оккупированной Одессе), была осуждена сроком на 25 лет лишения свободы. В г. была освобождена за отсутствием состава преступления. Много лет спустя жена узнала: Петр Константинович стал одним из тысяч строителей Дунайского канала в Румынии и умер 16 июля г. в возрасте 56 лет не то от язвы желудка , не то от отравления. Местонахождение его могилы неизвестно. Архивы советского и румынского КГБ по делу Лещенко до сих пор не исследованы.

Возрождение популярности в 1988 году

За свою творческую жизнь певец записал свыше 180 граммофонных дисков, однако до 1988 г. ни одна из этих записей не была переиздана в СССР. Первая пластинка из серии «Поет Петр Лещенко» была выпущена фирмой «Мелодия» к 90-летию со дня рождения певца в 1988 и в том же году заняла первое место в хит-параде ТАСС.

Дискография

Граммофонные пластинки (78 об./мин.)

Columbia (Великобритания - Франция)

За гитарный перебор (романс, муз. народная) / Пой, цыгане (романс) (оркестр Columbia)
Признайся мне (танго, муз. Arthur Gold) / Спи, моё бедное сердце (танго, О. Строк и J. Altschuler) (оркестр Columbia)
Останься (танго, муз. Э. Хёнигсберга) / Миранда (танго, муз. М. Марьяновского) (оркестр Хёнигсберга - Хеккера)
Аникуша (танго, Клауде Романо) / Милость («Всё за любовь я прощаю», вальс, Н. Варс) (оркестр Хёнигсберга - Хеккера)
Не уходи (танго, Е. Скляров) / Сашка (фокстрот, М. Хальм) (оркестр Хёнигсберга - Хеккера)
Я б так хотел любить (танго, Е. Скляров - Н. Михайлова) / Миша (фокстрот, Г. Вильнов) (оркестр Хёнигсберга - Хеккера)
Мальчишка (народная) / В цирке (бытовая, Н. Мирский - Колумбова - П. Лещенко) (оркестр Хёнигсберга - Хеккера)
Возле леса (цыганский вальс, оркестр Хёнигсберга - Хеккера) / Частушки (аккомп. на гармонике - братья Эрнст и Макс Хёнигсберги)
Андрюша (фокстрот, З. Бялостоцкий) / Трошка (бытовая) (оркестр Хёнигсберга - Хеккера)
Кто ты (слоу-фокс, М. Марьяновский) / Алёша (фокстрот, Ж. Корологос) (оркестр Ж. Корологоса)
Мой друг (английский вальс, М. Хальм) / Серенада (C. Sierra Leone) (оркестр Columbia)
Сердце (танго, И. О. Дунаевский , аранжировка F. Salabert - Ostrowsky) / Марш из к/ф «Весёлые ребята » (И. О. Дунаевский, Ostrowsky) (оркестр)
Лошадки (фокстрот) / Ха-ча-ча (фокстрот, В. Р. Гейман) (оркестр Ж. Корологоса)
Татьяна (танго, М. Марьяновский, оркестр Хёнигсберга) / Настенька (фокстрот, Траян Корня, оркестр Ж. Корологоса)
Плачь, цыган (романс) / Ты едешь пьяная (романс) (оркестр Хёнигсберга)
Сердце мамы (танго, муз. З. Карасиньского и Ш. Каташека , оркест Хёнигсберга) / Кавказ (ориент-фокстрот, муз. М. Марьяновского, оркестр Ж. Корологоса)
Мусенька (танго, слова и музыка Оскара Строка, оркест Хёнигсберга) / Дуня («Блины», фокстрот, муз. М. Марьяновского, оркестр Ж. Корологоса)
Забыть тебя (танго, С. Шапиров) / Давай простимся (танго-романс) (оркестр Хёнигсберга)
Капризная, упрямая (романс, Alexander Karschewsky, оркестр Хёнигсберга) / Моя Марусечка (фокстрот, Г. Вильнов, оркестр Ж. Корологоса и квартет балалаечников «Байкал»)
Мрачное воскресенье (венгерская песня, R. Seress) / Синяя рапсодия (слоу-фокс, Оскар Строк) (оркестр Хёнигсберга)
Комарик (украинская народная песня) / Карії очі (украинская песня) - на укр. яз., гитара, с аккомп. оркестра Хёнигсберга
Туманно на душе (Е. Скляров, Надя Кушнир) / Марш из к/ф «Цирк » (И. О. Дунаевский, В. И. Лебедев-Кумач) (оркестр п/у Н. Черешни)
Не покидай (танго, О. Строк) / Ваня (фокстрот, Шапиров - Лещенко - Федотов) (оркестр п/у Н. Черешни)
Старинный вальс (слова и музыка Н. Листова) / Стаканчики (слова Г. Гридова, муз. Б. Прозоровского) (оркестр п/у Н. Черешни)
Капитан / Спой нам, ветер (песни из к/ф «Дети капитана Гранта », И. О. Дунаевский - В. И. Лебедев-Кумач, оркестр п/у Н. Черешни)
Как хороши / Колечко (романсы, Ольга Франк - Сергей Франк, аранж. J. Azbukin, оркестр п/у Н. Черешни)
Ванька милый / Настя ягоды продает (фокстроты, музыка и слова М. Марьяновского, оркестр п/у Н. Черешни)
Голубые глаза (танго, слова и музыка Оскара Строка) / Вино любви (танго, слова и музыка Марка Марьяновского) (оркестр Франка Фокса)
Чёрные глаза (танго, слова и музыка Оскара Строка) / Станочек (народная песня, слова Тимофеева, муз. Бориса Прозоровского) (оркестр Франка Фокса)
Что мне горе (цыганский романс) / Жизнь цыганская (таборная, муз. Д. Покрасса) (оркестр Франка Фокса)
Рюмка водки (фокстрот на русский мотив, слова и музыка М. Марьяновского) / Льется песня (цыганская кочевая, слова М. Лахтина, музыка В. Кручинина) (оркест Франка Фокса)
Чубчик (народная) / Прощай, мой табор (оркест Франка Фокса)
Бессарабянка (народный мотив) / Буран (таборная) (оркест Франка Фокса)
Марфуша (фокстрот, Марк Марьяновский) / Вернулась снова ты (танго) (оркестр Хёнигсберга - Альбахари)
У самовара (фокстрот, N. Gordonoi) / Моё последнее танго (Оскар Строк) (оркестр Хёнигсберга - Альбахари)
Ты и эта гитара (танго, музыка Е. Петербургского , русский текст Ротиновского) / Скучно (танго, Sasa Vlady) (оркестр Хёнигсберга - Альбахари)

Columbia (США)

Columbia (Австралия)

Комарик (украинская народная песня) / Карії очі (украинская песня) - на укр. яз., гитара, с аккомп. оркестра

Bellaccord (Латвия)

Эй, друг гитара! / ????
Капризная / Туманно на душе

Переиздания

Долгоиграющие пластинки (33 об./мин.)

Chants Tziganes de Russie par Pierre Lechtchenko, baryton (orchestre de Frank Foksa)
Peter Lescenco sings / Песни в исполнении Петра Лещенко
П. Лещенко (на конверте), P. Leshtchenko (на пластинке)
Peter Lestchenko. Russian songs
Russian tangos, vol. 2. Peter Leshtchenko and his Orchestra
Сентиментальные русские песни. Songs of old Russia. Peter Leshtchenko and his Orchestra
Поет Петр Лещенко [«Мелодия» M60 48297 001]
Поет Петр Лещенко - 2 [«Мелодия» M60 48819 008]
Поет Петр Лещенко - 3 [«Мелодия» M60 49001 004]
Поет Петр Лещенко - 4 [«Мелодия» M60 49243 005]
Поет Петр Лещенко - 5 [«Мелодия» M60 49589 000]

Компакт-диски

2001 - Пой, цыган! (в серии «Кумиры прошлых лет»)
2001 - Petr Lescenco singt