Главные герои сто лет одиночества. «Сто лет одиночества», художественный анализ романа Габриэля Гарсия Маркеса

Сто лет одиночества

Основатели рода Буэндиа Хосе Аркадио и Урсула были двоюродными братом и сестрой. Родичи боялись, что они родят ребенка с поросячьим хвостиком. Об опасности инцестуального брака знает Урсула, а Хосе Аркадио не желает принимать во внимание подобные глупости. На протяжении полутора лет замужества Урсула умудряется сохранить невинность, ночи молодоженов заполнены томительной и жестокой борьбой, заменяющей любовные утехи. Во время петушиных боев петух Хосе Аркадио одерживает победу над петухом Пруденсио Агиляра, и тот, раздосадованный, издевается над соперником, ставя под сомнение его мужские достоинства, поскольку Урсула до сих пор еще девственница. Возмущенный Хосе Аркадио отправляется домой за копьем и убивает Пруденсио, а затем, потрясая тем же копьем, заставляет Урсулу выполнить свои супружеские обязанности. Но отныне нет им покоя от окровавленного призрака Агиляра. Решив перебраться на новое местожительство, Хосе Аркадио, словно принося жертву, убивает всех своих петухов, зарывает во дворе копье и покидает деревню вместе с женой и сельчанами. Двадцать два храбреца одолевают в поисках моря неприступный горный хребет и после двух лет бесплодных скитаний основывают на берегу реки селение Макондо - на то Хосе Аркадио было во сне вещее указание. И вот на большой поляне вырастают два десятка хижин из глины и бамбука.

Хосе Аркадио сжигает страсть к познанию мира - больше всего на свете его привлекают разные чудесные вещи, которые доставляют в селение появляющиеся раз в году цыгане: бруски магнита, лупа, навигационные приборы; от их вожака Мелькиадеса он узнает и секреты алхимии, изводит себя долгими бдениями и лихорадочной работой воспаленного воображения. Потеряв интерес к очередной сумасбродной затее, он возвращается к размеренной трудовой жизни, вместе с соседями обустраивает поселок, размежевывает земли, прокладывает дороги. Жизнь в Макондо патриархальная, добропорядочная, счастливая, здесь даже нет кладбища, поскольку никто не умирает. Урсула затевает прибыльное производство зверушек и птиц из леденцов. Но с появлением в доме Буэндиа неведомо откуда пришедшей Ребеки, которая становится им приемной дочерью, начинается в Макондо эпидемия бессонницы. Жители селения прилежно переделывают все свои дела и начинают маяться тягостным бездельем. А потом обрушивается на Макондо другая напасть - эпидемия забывчивости. Все живут в постоянно ускользающей от них действительности, забывая названия предметов. Они решают вешать на них таблички, но опасаются того, что по истечении времени не в силах будут вспомнить назначение предметов.

Хосе Аркадио намеревается было построить машину памяти, но выручает скиталец-цыган, ученый-волшебник Мелькиадес с его целительным снадобьем. По его пророчеству Макондо исчезнет с лица земли, а на его месте вырастет сверкающий город с большими домами из прозрачного стекла, но не останется в нем и следов от рода Буэндиа. Хосе Аркадио не желает этому верить: Буэндиа будут всегда. Мелькиадес знакомит Хосе Аркадио еще с одним чудесным изобретением, которому суждено сыграть роковую роль в его судьбе. Самая дерзостная затея Хосе Аркадио - с помощью дагеротипии запечатлеть бога, чтобы научно доказать существование всевышнего или опровергнуть это. В конце концов Буэндиа сходит с ума и кончает свои дни прикованным к большому каштану во дворе своего дома.

В первенце Хосе Аркадио, названном так же, как и отец, воплотилась его агрессивная сексуальность. Он растрачивает годы своей жизни на бесчисленные похождения. Второй сын - Аурелиано, рассеянный и вялый, осваивает ювелирное дело. Тем временем селение разрастается, превращаясь в провинциальный городок, обзаводится коррехидором, священником, заведением Катарино - первой брешью в стене "добронравия" макондовцев. Воображение Аурелиано потрясает красота дочки коррехидора Ремедиос. А Ребека и другая дочь Урсулы Амаранта влюбляются в итальянца, мастера по пианолам Пьетро Креспи. Происходят бурные ссоры, кипит ревность, но в итоге Ребека отдает предпочтение "сверхсамцу" Хосе Аркадио, которого, по иронии судьбы, настигают тихая семейная жизнь под каблуком жены и пуля, выпущенная неизвестно кем, скорее всего той же женой. Ребека решается на затворничество, заживо хороня себя в доме. Из трусости, эгоизма и страха Амаранта так и отказывается от любви, на склоне лет она принимается ткать себе саван и угасает, закончив его. Когда Редемиос умирает от родов, Аурелиано, угнетенный обманутыми надеждами, пребывает в пассивном, тоскливом состоянии. Однако циничные махинации тестя-коррехидора с избирательными бюллетенями во время выборов да самоуправство военных в родном городке вынуждают его уйти воевать на стороне либералов, хотя политика и кажется ему чем-то абстрактным. Война выковывает его характер, но опустошает душу, поскольку, в сущности, борьба за национальные интересы давно уже превратилась в борьбу за власть.

Внук Урсулы Аркадио, школьный учитель, назначенный в годы войны гражданским и военным правителем Макондо, ведет себя как самовластный хозяйчик, становясь тираном местного масштаба, и при очередной перемене власти в городке его расстреливают консерваторы.

Аурелиано Буэндиа становится верховным главнокомандующим революционных сил, но постепенно понимает, что сражается только из гордыни, и решает завершить войну, чтобы освободить себя. В день подписания перемирия он пытается покончить с собой, но неудачно. Тогда он возвращается в родовой дом, отказывается от пожизненной пенсии и живет обособленно от семьи и, замкнувшись в гордом одиночестве, занимается изготовлением золотых рыбок с изумрудными глазами.

В Макондо приходит цивилизация: железная дорога, электричество, кинематограф, телефон, а вместе с тем обрушивается лавина чужеземцев, учреждающих на этих благодатных землях банановую компанию. И вот уже некогда райский уголок превращен в злачное место, нечто среднее между ярмаркой, ночлежкой и публичным домом. Видя губительные перемены, полковник Аурелиано Буэндиа, долгие годы намеренно отгораживающийся от окружающей действительности, испытывает глухую ярость и сожаление, что не довел войну до решительного конца. Его семнадцать сыновей от семнадцати разных женщин, старшему из которых не исполнилось тридцати пяти лет, убиты в один день. Обреченный оставаться в пустыне одиночества, он умирает у растущего во дворе дома старого могучего каштана.

Урсула с беспокойством наблюдает за сумасбродствами потомков, Война, бойцовые петухи, дурные женщины и бредовые затеи - вот четыре бедствия, обусловившие упадок рода Брндиа, считает она и сокрушается: правнуки Аурелиано Второй и Хосе Аркадио Второй собрали все семейные пороки, не унаследовав ни одной семейной добродетели. Красота правнучки Ремедиос Прекрасной распространяет вокруг губительное веяние смерти, но вот девушка, странная, чуждая всяким условностям, неспособная к любви и не знающая этого чувства, повинующаяся свободному влечению, возносится на свежевыстиранных и вывешенных для просушки простынях, подхваченных ветром. Лихой гуляка Аурелиано Второй женится на аристократке Фернанде дель Карпио, но много времени проводит вне дома, у любовницы Петры Котес. Хосе Аркадио Второй разводит бойцовых петухов, предпочитает общество французских гетер. Перелом в нем происходит, когда он чудом избегает смерти при расстреле бастующих рабочих банановой компании. Гонимый страхом, он прячется в заброшенной комнате Мелькиадеса, где неожиданно обретает покой и погружается в изучение пергаментов чародея. В его глазах брат видит повторение непоправимой судьбы прадеда. А над Макондо начинается дождь, и льет он четыре года одиннадцать месяцев и два дня. После дождя вялые, медлительные люди не могут противостоять ненасытной прожорливости забвения.

Последние годы Урсулы омрачены борьбой с Фернандой, жестокосердной ханжой, сделавшей ложь и лицемерие основой жизни семьи. Она воспитывает сына бездельником, заточает в монастырь согрешившую с мастеровым дочь Меме. Макондо, из которого банановая компания выжала все соки, доходит до предела запущения. В этот мертвый городок, засыпанный пылью и изнуренный жарой, после смерти матери возвращается Хосе Аркадио, сын Фернанды, и находит в опустошенном родовом гнезде незаконнорожденного племянника Аурелиано Бабилонью. Сохраняя томное достоинство и аристократические манеры, он посвящает свое время блудливым играм, а Аурелиано в комнате Мелькиадеса погружен в перевод зашифрованных стихов старых пергаментов и делает успехи в изучении санскрита.

Приехавшая из Европы, где она получала образование, Амаранта Урсула одержима мечтой возродить Макондо. Умная и энергичная, она пытается вдохнуть жизнь в преследуемое несчастьями местное людское общество, но безуспешно. Безрассудная, губительная, всепоглощающая страсть связывает Аурелиано с его теткой. Молодая пара ожидает ребенка, Амаранта Урсула надеется, что ему предопределено возродить род и очистить его от гибельных пороков и призвания к одиночеству. Младенец - единственный из всех Буэндиа, рожденных на протяжении столетия, зачат в любви, но появляется он на свет со свиным хвостиком, а Амаранта Урсула умирает от кровотечения. Последнему же в роду Буэндиа суждено быть съеденным рыжими муравьями, наводнившими дом. При все усиливающихся порывах ветра Аурелиано читает в пергаментах Мелькиадеса историю семьи Буэндиа, узнавая, что не суждено ему выйти из комнаты, ибо согласно пророчеству город будет сметен с лица земли ураганом и стерт из памяти людей в то самое мгновение, когда он кончит расшифровывать пергаменты.

ОТКУДА ВЗЯЛОСЬ СЛОВО «МАКОНДО»?

Основа романа Габриэля Гарсиа Маркеса «Сто лет одиночества» – история городка Макондо. Вскоре после опубликования романа (1967) это слово заняло почетное место на литературной карте мира. Происхождение его объяснялось по-разному и служило поводом для дискуссий. Наконец, в так называемой «банановой зоне» на северо-западе Колумбии между городками Аракатакой (родиной писателя) и Сьенагой отыскался поселок Макондо, надежно упрятанный в тропические дебри и прослывший заколдованным местом – туда можно добраться, но оттуда выбраться невозможно. И не магией ли самого слова, его загадочным звучанием, объясняется пристрастие к нему молодого колумбийского литератора? Городок Макондо мелькает уже в ранних его рассказах сороковых – пятидесятых годов и удостаивается описания в первой его повести, «Опаль» (в другом переводе «Палая листва», 1952). Но до поры до времени он остается заурядным местом действия, самостийность он обретет только в романе «Сто лет одиночества». Там с наземных географических координат Макондо перекочует на глубинные духовно-нравственные параллели, станет любовной памятью детства, как щепка, закрутится в водоворотах Истории, нальется колдовской силой извечных народных традиций, сказок и суеверий, впитает в себя и «смех сквозь слезы», и слезы сквозь смех Большого Искусства и загудит ударом колокола человеческой памяти:

– МакОндО, пОмни О МакОндО!

Помни о добрых макондовцах, ставших игралищем темных сил истории, о трагедии могучего племени Буэндиа, приговоренного к исчезновению с лица земли, вопреки своему имени, в переводе означающему «Здравствуй!».

ВСЕ МЫ РОДОМ ИЗ ДЕТСТВА

«Сто лет одиночества» всего лишь поэтическое воспроизведение моего детства», – говорит Гарсиа Маркес, и рассказ о первых восьми годах его жизни (1928–1936) хотелось бы начать зачином русской сказки: «Жили-были дед да баба, и была у них»... нет, не «курочка ряба», был внучонок Габо. Бабушка, донья Транкилина, выполняла извечную работу женщин, стоявших у колыбели будущих талантов. Потомственная сказительница с уклоном в страшное и потустороннее, своими сказками она пробуждала и развивала детское воображение. Противовесом сказочному миру бабки служил реальный мир деда, отставного полковника Николаев Маркеса. Вольнодумец, скептик и жизнелюб, полковник не верил в чудеса. Высший авторитет и старший товарищ внука, он умел просто и убедительно ответить на любое детское «почему?». «Но, желая быть таким, как дед, – мудрым, смелым, надежным, – я не мог совладать с искушением заглянуть в сказочные выси моей бабки», – вспоминает писатель.

А еще в начале жизни было родовое гнездо, большой сумрачный дом, где знали все приметы и заговоры, где гадали на картах и ворожили на кофейной гуще. Недаром донья Транкилина и жившие с ней сестры выросли на полуострове Гуахиро, рассаднике колдунов, родине суеверий, а корни их рода уходили в испанскую Галисию – мать сказок, кормилицу анекдотов. А за стенами дома суетился городок Аракатака. В годы «банановой лихорадки» он оказался во владениях компании «Юнайтед Фрутс». Сюда в погоне за трудным заработком или легкой наживой стекались толпы народу. Здесь процветали петушиные бои, лотереи, карточные игры; на улицах кормились и жили торговцы развлечениями, шулеры, карманники, проститутки. И дед любил вспоминать, каким тихим, дружным, честным был поселок в годы его молодости, пока банановая монополия не превратила этот райский уголок в злачное место, в нечто среднее между ярмаркой, ночлежкой и публичным домом.

Спустя годы Габриэлю, ученику школы-интерната, довелось еще раз посетить родину. К тому времени банановые короли, истощив окрестные земли, бросили Аракатаку на произвол судьбы. Мальчика поразило всеобщее запустение: съежившиеся дома, заржавевшие крыши, иссохшие деревья, на всем белая пыль, повсюду плотная тишина, тишина заброшенного кладбища. Воспоминания деда, его собственные воспоминания и нынешняя картина упадка слились для него в смутное подобие сюжета. И мальчик подумал, что обо всем этом он напишет книгу.

Добрые четверть века шел он к этой книге, возвращался к своему детству, перешагивая через города и страны, через бедственную юность, через горы прочитанных книг, через увлечение поэзией, через прославившие его журналистские очерки, через сценарии, через «страшные» рассказы, которыми он дебютировал в молодости, через добротную, реалистическую прозу зрелых лет.

«ЧУДО» ИЛИ «ФЕНОМЕН»

Казалось, что Гарсиа Маркес вполне сформировался как художник-реалист, социальный писатель со своей темой – жизнью колумбийской глубинки. Его повести и рассказы привлекли внимание и критики и читателей. Среди его прозы пятидесятых годов выделяется повесть «Полковнику никто не пишет» (1958). Сам автор назвал ее вместе с другой повестью, «Летопись одной предвозвещенной смерти» (1981) , лучшими своими произведениями. Время создания повести «Полковнику никто не пишет» в истории Колумбии называется «временем насилия». Это годы правления реакционной диктатуры, которая удерживалась у власти с помощью открытого террора и массовых политических убийств, с помощью запугивания, лицемерия и прямого обмана. Прогрессивная интеллигенция ответила на насилие романами, повестями, рассказами, порожденными гневом и болью, но более похожими на политические брошюры, чем на художественные произведения. К этой литературной волне принадлежит и повесть Гарсиа Маркеса. Однако писателя, по его словам, интересовали не «инвентаризация мертвецов и описание способов насилия», а «...прежде всего последствия насилия для тех, кто выжил». Он изображает безымянный городок, зажатый в тиски «комендантского часа», окутанный горькой атмосферой страха, неуверенности, разобщенности, одиночества. Но Гарсиа Маркес видит, как снова зреют затоптанные в прах семена Сопротивления, как снова появляются крамольные листовки, как молодежь снова ждет своего часа. Герой повести – отставной полковник, у которого убили сына, распространявшего листовки, его последнюю опору на старости лет. Этот образ – несомненная удача автора. Полковник (в повести он остается безымянным) – ветеран гражданской войны между либералами и консерваторами, один из двухсот офицеров армии либералов, которым по мирному договору, подписанному в местечке Неерландия, была гарантирована пожизненная пенсия. Снедаемый голодом, мучимый болезнями, осажденный старостью, он тщетно ждет этой пенсии, сохраняя свое достоинство. Стать выше трагических жизненных обстоятельств позволяет ему ирония. «В шутках и словах полковника юмор становится парадоксальным, но верным мерилом мужества. Полковник отшучивается, словно отстреливается», – пишет советский искусствовед В. Силюнас . Сказано хорошо, но только у «парадоксального юмора» есть свое собственное литературное имя: его зовут «ирония». Посмотрите, как «отстреливается» полковник. «От тебя остались одни кости», – говорит ему жена. «Готовлю себя на продажу, – отвечает полковник. – Уже есть заказ от фабрики кларнетов». Сколько горькой самоиронии в этом ответе!

Образ полковника дополняет образ бойцового петуха, оставшегося старику в наследство от сына. Петух – иронический двойник полковника; он так же голоден и костляв, как его хозяин, он исполнен непримиримого боевого духа, напоминающего непобедимый стоицизм полковника. На предстоящих петушиных боях этот петух имеет шансы на победу, которой ждет не только полковник, но и товарищи убитого сына полковника. Ему она сулит спасение от голода, им она нужна как первая точка отсчета в надвигающейся борьбе. «Так история человека, в одиночку отстаивающего себя, перерастает в историю преодоления одиночества», – справедливо заключает Л. Осповат .

Образ петуха столь рельефно выписан в повести, что некоторые критики в этой птице – а не в человеке, ее хозяине, – увидели символ Сопротивления. «Подумать только, а ведь я чуть было не сварил в супе этого петуха», – такой иронической репликой ответил на домыслы критиков сам писатель.

Полковника мы встретим в «Ста годах одиночества» в лице молодого казначея либералов: где-то на периферии повести уже замаячил полковник Аурелиано Буэндиа, один из главных героев будущего романа. Казалось бы, от повести к роману идет прямая дорога, но путь этот оказался долгим и извилистым.

Дело в том, что писатель Габриэль Гарсиа Маркес был недоволен собой и традиционной формой латиноамериканской социально-политической прозы, в которой были написаны его повести. Он мечтал об «абсолютно свободном романе, интересном не только своим политическим и социальным содержанием, но и своей способностью глубоко проникать в действительность, и лучше всего, если романист в состоянии вывернуть действительность наизнанку и показать ее обратную сторону». К такому роману он и приступил и после полутора лет лихорадочной работы закончил его весной 1967 года.

В тот день и час, а может быть, даже в ту самую минуту, когда Гарсиа Маркес перевернул последнюю страницу своего первого романа и поднял от рукописи усталые глаза, он увидел чудо. Дверь в комнату бесшумно отворилась, и в нее вступил синий, ну, абсолютно синий кот. «Не иначе книга выдюжит пару изданий», – подумал писатель. Однако в дверях появились оба его малолетних сына, торжествующие, захлебывающиеся смехом... и перемазанные синей краской.

И все же «чудом», или, говоря по-научному, «феноменом», оказался сам роман «Сто лет одиночества».

Аргентинское издательство «Судамерикана» выпустило книгу тиражом 6 тысяч экземпляров, рассчитывая, что она разойдется в течение года. Но тираж разлетелся за два-три дня. Потрясенное издательство стремительно выбросило на книжный рынок второй, третий, четвертый и пятый тиражи. Так началась сказочная, феноменальная слава «Ста лет одиночества». В наши дни роман существует более чем на тридцати языках, и общий тираж его превышает 13 миллионов.

КРЕСТНЫЙ ПУТЬ РОМАНА

Есть и еще одна область, в которой роман Гарсиа Маркеса побил все рекорды. За последние полвека ни одно художественное произведение не встречало столь бурных и разноголосых откликов критики. Сравнительно небольшой по объему роман завален монографиями, эссе, диссертациями. В них немало тонких наблюдений и глубоких мыслей, но нередко встречаются и попытки истолковать произведение Гарсиа Маркеса в традициях современного западного «романа-мифа», приобщить либо к библейскому мифу с его сотворением мира, казнями египетскими и апокалипсисом, либо к античному мифу с его трагедией рока и инцеста, либо к психоаналитическому по Фрейду и т. д. Подобные истолкования, вызванные благородным стремлением «возвысить до мифа» полюбившийся роман, нарушают или затемняют связи романа с исторической правдой и народной почвой.

Нельзя согласиться и с попытками некоторых латиноамериканистов истолковать роман как «карнавал по Бахтину», как «тотальный» карнавальный смех, хотя некоторые элементы карнавала в романе, вполне возможно, присутствуют. При этом уже известные мифологические трактовки как бы выворачиваются наизнанку и вместо «библии» и «апокалипсиса» и «двухтысячелетней истории человечества», якобы отраженной в романе, возникают «карнавальная ревизия» той же «двухтысячелетней истории», «смеховая библия», «апокалипсис смеха» и даже «балаганный (!) похоронный (!) смех» . Смысл этих пышных мифометафор в том, что в романе якобы сам народ осмеивает свою историю и хоронит ее, с тем чтобы с легкой душой устремиться в светлое будущее. На природе смеха Гарсиа Маркеса мы еще остановимся, здесь же напомним только, что в романе наряду со смехом есть и трагическое и лирическое начала, осмеянию не поддающиеся. Есть страницы, по которым текут потоки крови народной, и смех над ними может быть только глумлением. И вряд ли надо доказывать, что в романе главное не «самоосмеяние», а самопознание народа, возможное только при сохранении исторической памяти. Время похоронить прошлое для латиноамериканцев, да и для всего человечества, еще не скоро настанет.

Первое время Гарсиа Маркеса радовал успех романа. Потом он начал подтрунивать над критиками, уверяя, что они попадаются в расставленные для них «ловушки», затем в тоне его высказываний зазвучали нотки раздражения: «Критики имеют обыкновение вычитывать из романа не то, что там есть, а то, что им хотелось бы в нем видеть»... «Под интеллектуалом я понимаю странное существо, которое противопоставляет действительности предвзятую концепцию и старается во что бы то ни стало втиснуть в нее эту действительность». Дело дошло до того, что писатель отрекся от своего любимого детища. В интервью «Запах гуайявы» (1982) он сожалеет, что опубликовал «Сто лет одиночества», роман, написанный в «простой, торопливой и поверхностной манере». А ведь, приступая к работе, он считал, что «простая и строгая форма – самая впечатляющая и самая трудная».

ДВОЙНАЯ ОПТИКА

Художник бывает с детства наделен особым мироощущением, творческим видением, которое сами подвижники слова называют «оптикой» (бр. Гонкуры), «призмой» (Т. Готье и Р. Дарио), «магическим кристаллом» (А. Пушкин). И секрет романа «Сто лет одиночества», тайна «нового зрения» (Ю. Тынянов) его автора, на наш взгляд, в двойной (или «сдвоенной») оптике. Основа ее – видение мальчика Габо, память детства, «яркая, лишь подлинному художнику свойственная память детства, о которой так хорошо сказала Цветаева: «Не как «сейчас вижу» – так сейчас уже не вижу! – как тогда вижу» . С этой основой сливается, или сосуществует, или даже спорит с ней оптика «взрослого» писателя Габриэля Гарсиа Маркеса.

«Сто лет одиночества» – это целостное литературное свидетельство всего, что занимало меня в детстве», – говорит Гарсиа Маркес. Из детства мальчик Габо приносит в роман свое непосредственное воображение, не омраченное и не усложненное ни наукой, ни мифологией. С ним на страницы романа выходят бабушкины сказки, поверья, предсказания и дедушкины рассказы. Появляется родной дом с длинной галереей, где женщины вышивают и обмениваются новостями, с ароматами цветов и душистых трав, с запахом цветочной воды, которой каждодневно умащали непокорные мальчишеские вихры, с постоянной войной с насекомой нечистью: молью, москитами, муравьями, с таинственно мерцающими в полумраке глазами святых, с закрытыми дверями комнат покойных тетушки Петры и дяди Ласаро.

Конечно, Габо захватил с собой и любимую игрушку – заводную балеринку, и любимую книгу сказок, и излюбленные лакомства: мороженое и леденцовых петушков и лошадок. Не забыл он и прогулок с дедом по улицам Аракатаки и просекам банановых плантаций, не упустил и самого лучшего праздника – похода в цирк .

«В каждом герое романа есть частица меня самого», – утверждает писатель, и эти его слова, несомненно, относятся к мальчику Габо, который широко расточает по страницам приметы своего детства: мечты, потребность в игре и увлеченность игрой, острое чувство справедливости и даже детскую жестокость.

Писатель подхватывает эти детские мотивы и углубляет их. В его глазах детство тождественно народности. Такая точка зрения не нова. Она издавна бытует в литературе, стала «традиционной метафорой», «условной поэтической формулой» (Г. Фридлендер). И простые «детские» понятия о несовместимости добра и зла, правды и кривды разрастаются в разветвленную систему родовой семейной нравственности. Сказки и мечты мальчика становятся частью народного самосознания. «Народная мифология входит в реальную действительность, – говорит писатель, – это верования народа, его сказки, которые не рождаются из ничего, а творятся народом, они – его история, его повседневная жизнь, они – участники и его побед, и его поражений».

Вместе с тем Гарсиа Маркес подвел под роман прочную основу – историю Колумбии примерно за сто лет (с сороковых годов XIX до тридцатых XX века) – в ее острейших социально-политических потрясениях. Первым из них были гражданские войны между либералами и консерваторами, в ходе которых политическая борьба двух партий выродилась в соперничество между двумя олигархиями. «Крестьяне, ремесленники, рабочие, арендаторы и рабы убивали друг друга, борясь не против своих собственных врагов, а против «врагов своих врагов», – пишет колумбийский историк Д. Монтанья Куэльяр. Детские воспоминания Гарсиа Маркеса относятся к самой длительной из этих войн, названной «тысячедневной» и закончившейся Неерландским миром (1902). О ней рассказывал ему дед Николае Маркес, который в войсках либералов завоевал свои полковничьи погоны и право на пенсию, хотя пенсии так и не дождался. Другое историческое событие – грубое вмешательство в жизнь страны североамериканской банановой компании. Кульминация его – забастовка рабочих на банановых плантациях и варварский расстрел народной толпы, собравшейся на площади. Это произошло в соседнем с Аракатакой городке Сьенаге в год рождения маленького Габо (1928). Но и об этом он знает из рассказов деда, в романе подкрепленных документальными свидетельствами.

В историческую канву Гарсиа Маркес вплетает историю шести поколений рода Буэндиа. Используя опыт реалистического «семейного» романа XIX–XX вв. и свой собственный писательский опыт, он вылепляет многогранные характеры героев, складывающиеся под влиянием и родовой наследственности (генов), и социальной среды, и биологических законов развития. Чтобы подчеркнуть принадлежность членов семейства Буэндиа к одному роду, он наделяет их не только общими чертами внешности и характера, но и наследственными именами (как это принято в Колумбии), подвергая читателя опасности заблудиться в «лабиринте родовых взаимосвязей» (Гарсиа Маркес).

И еще в одном отношении Гарсиа Маркес обогатил роман своего детства. Он внес в него огромную книжную эрудицию, мотивы и образы мировой культуры – Библии и Евангелия, античной трагедии и Платона, Рабле и Сервантеса, Достоевского и Фолкнера, Борхеса и Ортеги, – превратив свой роман в своеобразную «книгу книг». Он также обогатил стилистические приемы, унаследованные мальчиком Габо от бабушки. («Самые жуткие истории бабушка рассказывала совершенно спокойно, как если бы она все это видела собственными глазами. Я понял, что свойственная ей бесстрастная манера повествования и богатство образов больше всего содействуют правдоподобию рассказа».) В романе мы найдем и полифонизм, и внутренний монолог, и подсознание, и многое другое. В нем мы встретимся с Гарсиа Маркесом не только писателем, но и сценаристом, и журналистом. Последнему мы обязаны обильным «цифровым материалом», как бы подтверждающим достоверность романных событий.

Свой многоплановый, многомерный, многообразный роман писатель по праву называет «синтетическим», или «тотальным», т. е. всеобъемлющим. Мы бы назвали его «лиро-эпическим сказанием», исходя из известного определения романа как «эпоса нового времени» (В. Белинский).

Поэтический ритм повествования, бесстрастная интонация автора-сказителя, который, как драгоценные кружева, сплетает фразы и предложения, объединяют роман-сагу. Его другое связующее начало – ирония.

И В ШУТКУ И ВСЕРЬЕЗ

Ирония – свойство личности Габриэля Гарсиа Маркеса. Истоки ее в двуемирии, сложившемся в сознании мальчика Габо. В молодости она помогала журналисту Гарсиа Маркесу отходить от газетных штампов и немало содействовала успеху его корреспонденции; в годы его писательской славы без нее не обходится почти ни одно из его многочисленных интервью. Рано проявилась ирония и в его рассказах и повестях.

Ирония, соединяющая в одном образе (или фразе) «да» и «нет», впитавшая в себя парадокс, ирония с ее сплавом противоположностей: трагедии и фарса, факта и вымысла, высокой поэзии и низкой прозы, мифа и быта, изыска и простодушия, логики и абсурда, с ее многообразием форм от так называемой «объективной» иронии, или «иронии истории» (Гегель), которая не смешна, а трагична или печальна, до смеховой иронии, которая, как свидетельствуют энциклопедии, проникает во все виды, разновидности и оттенки комического: сатиру, гротеск, сарказм, юмор и «черный юмор», анекдот, пародию, игру слов и т. д., – оказалась необходимой «синтетическому» роману Гарсиа Маркеса. Она связывает две «оптики» романа, соединяет мечту и действительность, фантазию и реальность, книжную культуру и бытие . Ирония определяет отношение художника к трагикомическому хаосу бытия. В ней ключ к мечте о «свободном романе», позволяющем «вывернуть действительность наизнанку и показать ее обратную сторону». «Иронический взгляд на жизнь... – пишет Томас Манн, – родственный объективности и прямо совпадающий с понятием поэзии потому, что он парит в свободной игре над реальностью, над счастьем и несчастьем, над смертью и жизнью» .

В романе богато представлены все разновидности смеховой иронии. Он наполнен ироническими противостояниями и противоборствами характеров, событий, предметов, которые дополняют друг друга, сталкиваются друг с другом, повторяются, отражаясь в кривом зеркале времени. Мы думаем, что здесь можно обойтись без примеров. Они – чуть ли не на каждой странице. А вот об «иронии истории» следовало бы сказать несколько слов. В романе она отражает объективный исторический процесс. На долю полковника Аурелиано Буэндиа «ирония истории» выпадает трижды. Погрязнув в «болоте войны», в которой борьба за национальные интересы выродилась в борьбу за власть, он из народного заступника, борца за справедливость закономерно превращается во властолюбца, в жестокого диктатора, презирающего народ. По логике истории сорвавшееся с цепи насилие можно победить только насилием. И для того чтобы заключить мир, полковник Аурелиано вынужден начать еще более кровавую, позорную войну против своих бывших соратников. Но вот мир наступил. Лидеры консерваторов, захватившие власть при помощи полковника, опасаются своего невольного помощника. Они окружают Аурелиано кольцом террора, убивают его сыновей и в то же время осыпают его почестями: объявляют «национальным героем», награждают орденом и... припрягают к своей победной колеснице его боевую славу. Подобным же образом история поступает и с другими своими героями. Доброму и мирному семьянину дону Аполинару Москоте, коррехидору Макондо, она поручит развязать насилье, спровоцировать войну, а молодого казначея либералов, невероятными усилиями сохранившего войсковую казну, вынудит своими руками отдать ее врагу.

Ирония распространяется на главный сюжетный мотив романа, на так называемый «Эдипов миф» с его преступной кровосмесительной связью между родственниками и роковыми ее последствиями. Но миф здесь теряет свою общечеловеческую универсальность и становится чем-то вроде родового поверья. Брак между двоюродными братом и сестрой – Хосе Аркадио и Урсулой – чреват не отцеубийством и другими страшными карами, а рождением ребенка с поросячьим хвостиком, иронической «закорючкой», даже симпатичным «хрящеватым хвостиком с кисточкой на конце». Правда, в тексте есть намеки на более страшное возмездие, идущее от сказки, – на рождение игуаны, латиноамериканского варианта лягушки из русских сказок. Но эту опасность никто всерьез не принимает.

СКАЗКА И МИФ

Животворные воды сказки омывают историческую твердь романа. Они приносят с собой поэзию. Сказка просачивается в жизнь семейства Буэндиа, действуя в полном согласии с наукой . В романе встречаются и сказочные сюжеты, и сказочно-поэтические образы, однако сказка в нем любит принимать облик поэтической метафоры или даже ассоциации и в этих своих ипостасях мерцает сквозь плотную словесную ткань романа. И во всемогущем Джеке Брауне просвечивает сказочный колдун-оборотень, а в солдатах, вызванных на расправу с забастовщиками, – «многоголовый дракон». Есть в романе и более масштабные ассоциации. Мрачный город, родина Фернанды, где по улицам бродят привидения и колокола тридцати двух колоколен каждодневно оплакивают свою судьбу, обретает черты царства злого волшебника.

По страницам романа протянулись сказочные дороги. По ним приходят цыгане в Макондо, по ним от поражения к поражению скитается непобедимый полковник Аурелиано, по ним в поисках «самой красивой женщины на свете» странствует Аурелиано Второй.

В романе много чудес, и это естественно – какая же сказка обойдется без чудес, и где он, тот мальчик, который не мечтал бы о чуде. Но чудеса там типично сказочные, «функциональные», как сказал бы В. Я. Пропп, т. е. имеющие свое индивидуальное назначение. И добрые руки сказки поднимают падре Никанора над землей только для того, чтобы тот собрал с потрясенных чудом макондовцев деньги на постройку храма. В романе собран и чудотворный инвентарь сказки – так называемые «волшебные предметы». Это самые простые вещи, скромные спутники домашнего быта. Чашка горячего шоколада – без нее не воспарил бы над землей падре Никанор; только что выстиранные белоснежные простыни – без них не вознеслась бы на небеса Ремедиос Прекрасная.

В романе есть и положенные сказке по чину смерть и призраки. Но смерть здесь отнюдь не карнавальная, гротескная маска с ее обязательными атрибутами: черепом, скелетом, косой. Это простая женщина в синем платье. Она, как в сказке, приказывает Амаранте шить себе саван, но ее, тоже как в сказке, можно обмануть и затянуть шитье на долгие годы. Призраки здесь также «одомашнены» и «офункционированы». Они олицетворяют «угрызения совести» (Пруденсио Агилар) или родовую память (Хосе Аркадио под каштаном).

В романе присутствуют и арабские сказки из «Тысячи и одной ночи». Источник их – толстая растрепанная книга без переплета, которой зачитывался Габо, – может быть, первая книга в жизни писателя. Эти сказки приносят цыгане, и только с цыганами они связаны.

В романе есть и хорошо знакомая Габо «домашняя» разновидность сказочного пророчества – карточные гадания и предсказания судьбы. Эти пророчества поэтичны, загадочны, неизменно добры. Но у них есть один недостаток – реальная жизненная судьба, которой ведает уже писатель Габриэль Гарсиа Маркес, складывается им наперекор. Так, Аурелиано Хосе, которому карты наобещали долгую жизнь, семейное счастье, шестерых детей, взамен этого получил пулю в грудь. «Эта пуля, очевидно, плохо разбиралась в предсказаниях карт», – грустно иронизирует писатель над телом очередной жертвы гражданской войны.

По своему происхождению сказка либо дочь мифа, либо его младшая сестра, поэтому в мифологической табели о рангах она стоит на ступеньку ниже мифа с его величием, абсолютностью, универсальностью. Однако между ними существуют родственные связи. Т. Манн удачно назвал миф «частицей человечества». Но на это название может претендовать и сказка, хотя она до некоторой степени ограничена национальными рамками. В. Я. Пропп пишет: «Замечательно не только широкое распространение сказки, но и то, что сказки народов мира связаны между собой. До некоторой степени сказка – символ единства народов мира» .

МАКОНДО И БУЭНДИА

Мы остановились только на двух стилеобразующих началах «Ста лет одиночества» – иронии и сказке. Осталась в стороне поэзия, но мы думаем, что читатели сами разберутся в том, почему Гарсиа Маркес назвал свое удивительное произведение «поэмой быта». А нам нужно еще взглянуть, как осуществилось в романе намерение писателя «глубоко проникнуть в действительность». На наш взгляд, проблема «основной философской идеи» (А. Блок) произведения уходит в глубинные области нравственности. Примечательно, что роман открывается нравственным парадоксом. Общеродовой нравственный запрет на браки между родственниками вступает в противоречие с супружеской любовью и верностью. Этот узел автор не развязывает, а разрубает смертью Пруденсио Агилара, исходом четы Буэндиа из «добронравного и трудолюбивого» родного селения и основанием Макондо.

Философ А. Гулыга так определяет понятие нравственности: «Нравственность – корпоративна, это принципы поведения социальной группы, основанные на нравах, традиции, договоренности, общей цели... Нравственность возникла вместе с человечеством. Мораль более позднего происхождения. Она не устраняет сама по себе уродливые формы нравственности. В цивилизованном обществе может существовать нравственность, лишенная морали. Пример – фашизм» .

В романе «Сто лет одиночества» мы встретим две корпоративные исторически сложившиеся формы нравственности, воплощенные в образе, раскрытые в психологии героев. Основы их – различные социальные уклады, сосуществующие в Колумбии и в других развивающихся странах Латинской Америки. Прежде всего это народная, родовая, семейная нравственность. Ее воплощение – образ Урсулы. Далее – аристократическая, сословная, кастовая нравственность, сохранившаяся в отсталых горных областях страны как пережиток колониальных времен. Ее имя в романе – Фернанда дель Карпио.

В романе две сюжетные линии – история жителей Макондо и история семейства Буэндиа, тесно взаимосвязанные и объединенные общей участью – судьбой Макондо. Попробуем рассмотреть их по отдельности.

Макондо – это селение больших детей . Это воспоминания деда Николаса Маркеса о счастливом, дружном, трудолюбивом поселке Аракатаке в том виде, в каком их воспринял и сделал своими собственными воспоминаниями мальчик Габо. Макондовцы живут единой семьей и возделывают землю. Поначалу они находятся за пределами исторического времени, но у них есть свое, домашнее время: дни недели и сутки, а в сутках часы работы, отдыха, сна. Это – время трудовых ритмов. Труд для макондовцев не предмет гордости и не библейское проклятие, а опора, не только материальная, но и нравственная. Они трудятся так же естественно, как дышат. О роли труда в жизни Макондо можно судить по вставной сказочке об эпидемии бессонницы. Потеряв сон, макондовцы «даже обрадовались... и так прилежно взялись за работу, что за короткий срок все переделали». Трудовой ритм их жизни был нарушен, наступило тягостное безделье, а с ним и потеря чувства времени и памяти, грозящая полным отупением. Макондовцев выручила сказка. Она послала к ним Мелькиадеса с его волшебными пилюлями.

Плодородие земель вокруг Макондо привлекает новых поселенцев. Селение разрастается в город, обзаводится коррехидором, священником, заведением Катарино – первой брешью в стене «добронравия» макондовцев, и включается в «линейное» историческое время. На Макондо обрушиваются стихии истории и природы: гражданские войны и нашествие банановой компании, многолетний дождь и страшная засуха. Во всех этих трагических перипетиях макондовцы остаются детьми с характерным детским воображением. Они обижаются на кинематограф, где герой, погибший и оплаканный ими в одной картине, вопреки всем правилам, появляется в другой «жив-живехонек, да еще и оказывается арабом»; напуганные полоумным священником, они бросаются копать волчьи ямы, в которых погибает не «страшное исчадие ада», а жалостный «захиревший ангел»; охваченные мечтой стать землевладельцами, вкладывают свои последние сбережения в «сказочную лотерею» опустошенных потопом земель, хотя эти бесплодные ничейные земли в силах поднять только люди «с капиталом», а капитала у макондовцев отродясь не бывало.

И все же горячка стяжательства, дух торгашества, занесенные в Макондо банановой компанией, сделали свое дело. Макондовцы оторвались от земли, потеряли свою моральную опору – физический труд и «занялись предпринимательством». В чем оно состояло, автор не говорит. Известно только, что новые «предприниматели» не богатели и лишь «с трудом сохраняли свой скромный достаток».

Последний удар наносит макондовцам природа. В латиноамериканской литературе первой половины XX века была разработана тема «зеленого ада», неукротимой тропической природы, побеждающей человека. В романе Гарсиа Маркеса эта тема приобрела космические масштабы небесного возмездия, дождевого потопа, который обрушивается на людей, затоптавших в крови и грязи свое высокое человеческое предназначение.

В финале романа «последние обитатели Макондо» – это жалкая кучка людей, лишенных памяти и жизненной энергии, свыкшихся с бездельем, растерявших нравственные устои. В этом конец Макондо, и «библейский вихрь», который сметет город, – только восклицательный знак, поставленный в конце.

Рассказ о роде Буэндиа мы начнем с загадочной фигуры скитальца-цыгана, ученого-волшебника Мелькиадеса, возникающей уже на первой странице романа. Этот образ поистине праздник для критиков. Они открывают в нем самых различных литературных прототипов: таинственного библейского мессию Мельхисдека (сходство имен!), Фауста, Мефистофеля, Мерлина, Прометея, Агасфера. Но у цыгана в романе не только своя биография, но и свое назначение. Мелькиадес волшебник, но он же и «человек из плоти, которая притягивает его к земле и делает подвластным неприятностям и тяготам повседневной жизни». Но ведь это похоже на волшебное воображение самого Гарсиа Маркеса, оно и устремляется в сказочные выси, и притягивается к земле, к правде истории и житейского быта. В нашей литературе это называется «фантастическим реализмом» (В. Белинский). Гарсиа Маркес употребляет термин «фантастическая реальность» и заявляет: «Я убежден, что воображение есть инструмент для обработки действительности». (С этой мыслью согласен и М. Горький. В письме к Пастернаку (1927) он пишет: «Воображать – это значит внести в хаос форму, образ».) Далее: «Азиатские глаза Мелькиадеса, казалось, видели обратную сторону вещей». Вспомним, что именно такой взгляд стремился выработать у себя сам писатель. И еще. «Вещи – они живые, надо только уметь разбудить в них душу», – провозглашает Мелькиадес. Роман Гарсиа Маркеса удивительно предметен, веществен. Писатель умеет и любит одухотворять вещи. Бесстрастный сказитель, он доверяет им свой гнев, свою насмешку, свою любовь. И черная повязка на руке Амаранты красноречивее всяких слов говорит о мучительных угрызениях совести, а очерченный мелом круг радиусом три метра (магическое число), которым отделяют особу диктатора от всего остального человечества, иронически напоминает магический круг, отгораживающий от нечистой силы, а уподобление трупов расстрелянных забастовщиков гроздьям гнилых бананов сильнее любых проклятий раскрывает античеловеческую сущность империализма.

Похоже, что Гарсиа Маркес затеял ироническую игру в прятки с критиками, поставил им, как он сам выражается, «ловушку». Образу Мелькиадеса он придал свои собственные черты, только черты не внешности или биографии, а черты своего таланта, своей «оптики». Так в старину художник иногда приписывал в углу созданного им группового портрета свой собственный портрет.

Во второй части романа наша гипотеза находит подтверждение: Мелькиадес становится летописцем рода, а затем и его «наследственной памятью». Умирая, он оставит в наследство молодым Буэндиа зашифрованную рукопись, описывающую жизнь и судьбу их рода, иначе говоря, роман «Сто лет одиночества».

Семейство Буэндиа отличается от остальных макондовцев прежде всего своей яркой индивидуальностью, но и Буэндиа тоже дети. Им присущи детские черты, да и сами они с их сказочной силой, смелостью, богатством воплощают мечты мальчика Габо о «самом-самом сильном», «самом-самом отважном», «самом-самом богатом» герое. Это героические личности, люди если не высоких чувств и идеалов, то, во всяком случае, великих страстей, которые мы привыкли видеть только в исторических трагедиях, только достоянием королей и герцогов. Мужчинам Буэндиа тесно в рамках семьи и родовой нравственности. Их родовое клеймо – одинокий вид. Однако «пучина одиночества» засасывает их уже после того, как они разойдутся с семьей или разочаруются в ней. Одиночество – кара, постигающая отступников, нарушивших нравственные заветы рода.

Гражданские войны делят историю рода Буэндиа на две части. В первой – семья еще крепка, ее нравственные устои прочны, хотя в них уже появились первые трещины. Во второй – распадается родовая нравственность, семья становится скоплением одиноких людей и гибнет.

Патриарх рода Хосе Аркадио, с его богатырской силой, неистощимым трудолюбием, чувством справедливости, общественным темпераментом и авторитетом, – прирожденный отец семьи макондовцев. Но им руководит безграничное детское воображение, всегда отталкивающееся от какой-нибудь вещи, чаще всего от игрушки. Мелькиадес дарит Хосе Аркадио «научно-технические игрушки» (магнит, лупу и т. д.) и направляет его воображение в научное русло. Однако основатель Макондо ставит перед научными изобретениями задачи, с которыми справилась бы разве что сказка. Гипертрофированное воображение переполняет мозг Хосе Аркадио. Убедившись в несостоятельности своих мечтаний, он взрывается бунтом против такой всесветной несправедливости. Так ребенок, у которого отобрали любимые игрушки, заходится криком и плачем, топает ногами, бьется головой о стену. Но Хосе Аркадио – «младенец-богатырь» (Н. Лесков). Охваченный жаждой разрушения неправедного мира, он рушит все, что попадется под руку, выкрикивая проклятия на латыни, ученом языке, который каким-то чудом его осенил. Хосе Аркадио сочтут за буйнопомешанного и привяжут к дереву. Однако ума он лишится позже, в результате долгого вынужденного бездействия.

Подлинный глава семейства Буэндиа не увлекающийся отец, а мать. В Урсуле собрались все достоинства женщины из народа: трудолюбие, выносливость, природная сметка, честность, душевная широта, твердый характер и т. д. Недаром Гарсиа Маркес называет ее своим идеалом. Она в меру религиозна, в меру суеверна, ею руководит здравый смысл. Она содержит дом в образцовой чистоте. Женщина-мать, она, а не мужчины, своим трудом и предприимчивостью поддерживает материальное благосостояние семьи.

Урсула оберегает свое достоинство хранительницы очага. Когда Хосе Аркадио и приемная дочь семьи Ребека вступают в брак помимо ее воли, она расценивает этот поступок как неуважение к ней, как подрыв семейных устоев и изгоняет новобрачных из семьи. В трагических обстоятельствах гражданской войны Урсула проявляет необычайное мужество: сечет плетью своего зарвавшегося внука Аркадио, несмотря на то что он правитель города, и клятвенно обещает своему сыну Аурелиано убить его своими руками, если он не отменит приказ о расстреле друга семьи Геринельдо Маркеса. И всевластный диктатор отменяет приказ.

Но духовный мир Урсулы ограничен родовыми традициями. Всецело поглощенная заботами о доме, о детях, о муже, она не накопила душевного тепла, у ней нет духовного общения даже с дочерьми. Она любит своих детей, но слепой материнской любовью. И когда блудный сын Хосе Аркадио рассказывает ей, как ему однажды пришлось питаться телом погибшего товарища, она вздыхает: «Бедный сынок, а мы-то здесь столько еды выбрасывали свиньям». Она не задумывается над тем, что ел ее сынок, она сокрушается только о том, что он недоедал.

Ее старший сын Хосе Аркадио от природы наделен сказочной сексуальной мощью и соответствующим ее носителем. Он еще подросток, еще не сознает своих преимуществ, а его уже соблазняет антипод Урсулы, веселая, добрая, любвеобильная женщина, Пилар Тернера, тщетно ждущая своего суженого и не умеющая отказывать мужчинам. Она пахнет дымом, ароматом сгоревших надежд. Эта встреча переворачивает жизнь Хосе Аркадио, хотя он еще не созрел ни для любви, ни для семьи и относится к Пилар как к «игрушке». По игры кончаются, Пилар ожидает ребенка. В страхе перед отцовскими заботами и ответственностью, Хосе Аркадио бежит из Макондо в поисках новых «игрушек». Он вернется домой после скитаний по морям и океанам, вернется гигантом, татуированным с ног до головы, ходячим торжеством необузданной плоти, бездельником, «испускающим ветры такой силы, что от них вянут цветы», вернется пародией на так называемого «мачо», сверхсамца, излюбленного героя массовой латиноамериканской литературы. В Макондо по иронии судьбы его ждет тихая семейная жизнь под каблуком жены и пуля, выпущенная неизвестно кем, скорее всего той же женой.

Второй сын, Аурелиано, от рождения необыкновенный ребенок: он плакал в животе матери, может быть предчувствуя свою судьбу, он родился с открытыми глазами, в раннем детстве проявил необычайный дар предвидения и чудесную способность взглядом двигать предметы. Аурелиано становится трудолюбивым и талантливым ювелиром. Он чеканит золотых рыбок с изумрудными глазами. У этих ювелирных изделий своя историческая народная традиция. В древности они были предметами культа, и ими славились мастера индейского племени чибча. Аурелиано – народный художник, он и влюбляется как художник, влюбляется с первого взгляда в красоту Ремедиос, девятилетней девочки, сказочной принцессы с лилейными руками и изумрудными глазами. Впрочем, возможно, что этот образ идет не от сказки, а от поэзии Рубена Дарио, любимого поэта Гарсиа Маркеса. Во всяком случае, влюбленность пробуждает в Аурелиано поэта. Когда девочка приходит в возраст, они женятся. Ремедиос оказывается на редкость добрым, заботливым, любящим существом. Кажется, что молодоженам гарантировано семенное счастье, а стало быть, и продолжение рода. Но зеленоглазая девочка умирает от родов, а ее муж идет воевать на стороне либералов. Идет не потому, что разделяет какие-то политические взгляды, Аурелиано не интересует политика, она кажется ему чем-то абстрактным. Но он своими глазами видит, что творят консерваторы в его родном Макондо, видит, как его тесть, коррехидор, подменяет избирательные бюллетени, как солдаты до смерти забивают больную женщину.

Однако неправедная война опустошает душу Аурелиано, подменяет в нем человеческие чувства одной безграничной жаждой власти. Превратившись в диктатора, Аурелиано Буэндиа отказывается от своего прошлого, сжигает свои юношеские стихи, уничтожает всякую намять о зеленоглазой девочке-принцессе, разрывает все нити, связывающие его с семьей и родиной. После заключения мира и неудачной попытки самоубийства он возвращается в семью, но живет обособленно, замкнутый в гордом одиночестве. В живых его удерживают только ироническое отношение к жизни и труд, труд, с точки зрения здравого смысла, абсурдный, «переливание из пустого в порожнее», но все же труд – второе дыхание, родовая традиция.

Подросло, если я не ошибаюсь, уже четвертое (или пятое?) колено рода Буэндиа, братья-близнецы: Хосе Аркадио Второй и Аурелиано Второй, дети убитого Аркадио. Воспитанные без отца, они выросли людьми слабохарактерными, лишенными привычки к труду.

Хосе Аркадио Второй еще в детстве увидел, как расстреливают человека, и это страшное зрелище наложило отпечаток на его судьбу. Дух протеста ощущается во всех его поступках, сначала он все делает наперекор семье, затем уходит из семьи, поступает надсмотрщиком на банановые плантации, переходит на сторону рабочих, делается профсоюзным работником, участвует в забастовке, присутствует в народной толпе на площади и чудом спасается от смерти. В гнетущей атмосфере страха и насилия, в Макондо, где введено военное положение, где по ночам производятся обыски и люди исчезают бесследно, где все средства информации вдалбливают населению, что никакого расстрела не было и Макондо самый счастливый город на свете, полубезумный Хосе Аркадио Второй, которого от расправы спасает волшебная комната Мелькиадеса, остается единственным хранителем народной памяти. Он передает ее последнему в роду, своему внучатому племяннику Аурелиано Бабилонье.

Аурелиано Второй – полная противоположность брату. За воспитание этого от природы жизнерадостного юноши, с художественными наклонностями – он музыкант, – взялась его любовница Петра Котес, женщина, наделенная «настоящим призванием к любви» и желтыми миндалевидными глазами ягуара. Она оторвала Аурелиано Второго от семьи, превратила его в одинокого человека, прикрывающегося личиной беззаботного гуляки. Любовникам пришлось бы туго, если бы не помогла сказка, которая одарила Петру чудесным свойством: в ее присутствии скот и домашние птицы начинали бешено размножаться и прибавлять в весе. Свалившееся с неба неправедное, приобретенное без труда богатство жжет руки потомку Урсулы. Он проматывает его, купается в шампанском, оклеивает стены дома кредитками, все глубже погружаясь в одиночество. Конформист по характеру, он отлично ладит с американцами, его не затрагивает и народная трагедия – три тысячи убитых мужчин, женщин, детей, оставшихся на обильно политой кровью земле. Но, начав жизнь противоположностью своему неудачливому брату, он кончит ее своей собственной противоположностью, он обратится в жалкого бедняка, отягощенного заботами об оставленной семье. За это великодушный писатель вознаградит Аурелиано Второго «раем разделенного одиночества», ибо Петра Котес из его партнера по наслаждениям станет его другом, его подлинной любовью.

В годы народных испытаний в семье Буэндиа происходит своя трагедия. Слепнущая и дряхлеющая Урсула, разочаровавшаяся в семье, ведет отчаянную и безнадежную борьбу со своей невесткой, с брошенной Аурелиано Вторым законной супругой Фернандой дель Карпио. Наследница разорившегося аристократического рода, с детства приученная к мысли, что ей суждено стать королевой, Фернанда – социальный антипод Урсуле. Она пришла из уже отмирающих, но все еще цепляющихся за жизнь колониальных времен и принесла с собой сословную гордыню, слепую веру в католические догмы и запреты и, главное, презрение к труду. Натура властная и суровая, Фернанда со временем превратится в жестокосердную ханжу, сделает ложь и лицемерие основой жизни семьи, воспитает сына бездельником, заточит в монастырь свою дочь Меме за то, что она полюбила простого рабочего Маурисио Бабилонью.

Сын Меме и Маурисио, Аурелиано Бабилонья, остается один в родовом доме, в опустошенном городе. Он хранитель родовой памяти, ему суждено расшифровать пергаменты Мелькиадеса, он сочетает в себе энциклопедические познания цыгана-волшебника, дар предвидения полковника Аурелиано, половую силу Хосе Аркадио. В родное гнездо возвращается и его тетка Амаранта Урсула, дочь Аурелиано Второго и Фернанды, редкостное сочетание родовых качеств: красоты Ремедиос, энергии и трудолюбия Урсулы, музыкальных талантов и веселого нрава своего отца. Она одержима мечтой возродить Макондо. Но Макондо уже не существует, и ее старания обречены на провал.

Молодых людей связывает духовная память, память общего детства. Меж ними с неизбежностью вспыхивает любовь, сначала языческая «ослепляющая, всепоглощающая страсть», затем к ней добавляется «чувство товарищества, которое даст возможность любить друг друга и насладиться счастьем, так же как и во времена бурных наслаждений». Но уже замкнут круг памяти мальчика Габо, и в игру вступает непреложный закон рода. У счастливой пары, которая, казалось бы, могла возродить угасшие силы Буэндиа, рождается ребенок со свиным хвостиком.

Финал романа откровенно эсхатологичен. Там съеденного муравьями несчастного ребенка называют «мифологическим чудовищем», там «библейский ураган» сметает с лица земли «прозрачный (или призрачный) город». И на этот высокий мифологический пьедестал Габриэль Гарсиа Маркес водружает свою мысль, свой приговор эпохе, по форме – пророчество, по содержанию – притчу: «Тем родам человеческим, которые обречены на сто лет одиночества, не суждено появиться на земле дважды».

В разговоре с кубинским журналистом Оскаром Ретто (1970) Габриэль Маркес посетовал на то, что критики не обратили внимания на самую суть романа, «а это мысль, что одиночество противоположно солидарности... И она объясняет крушение Буэндиа одного за другим, крушение их среды, крушение Макондо. Я думаю, что в этом заложена политическая мысль, одиночество, рассматриваемое как отрицание солидарности, приобретает политический смысл». И в то же время Гарсиа Маркес связывает отсутствие солидарности у Буэндиа с их неспособностью к духовной любви, перенося таким образом проблему в духовно-нравственные сферы. Но почему же писатель не вложил свою мысль в образ, не доверил ее герою? Можно предположить, что он не нашел реальной основы для такого образа и создавать его искусственно не стал. И колумбийский вариант Алеши Карамазова, и распространенный в прогрессивной латиноамериканской прозе «голубой» герой с его высокими моральными принципами и социалистическими идеалами задохнулись бы в атмосфере романа, плотно насыщенной электричеством иронии.

ФЭНДОМ >
Фантастика | Конвенты | Клубы | Фотографии | ФИДО | Интервью | Новости

Первое поколение

Хосе Аркадио Буэндиа

Основатель семейства Буэндиа - волевой, упрямый и непоколебимый. Основатель города Макондо. Имел глубокий интерес к устройству мира, наукам, техническим новинкам и алхимии . Хосе Аркадио Буэндиа сошёл с ума, ища философский камень и в конечном счёте забыл родной язык, начав говорить на латыни. Его привязали к каштановому дереву во дворе, где он встретил свою старость в компании призрака Пруденсио Агиляра, убитого им в молодости. Незадолго до смерти, его жена Урсула снимает с него верёвки и освобождает мужа.

Урсула Игуаран

Жена Хосе Аркадио Буэндиа и мать семейства, которая воспитала большинство членов своего рода вплоть до праправнуков. Твердо и строго управляла семьёй, заработала изготовлением леденцов большую сумму денег и перестроила дом. В конце жизни Урсула постепенно слепнет и умирает в возрасте около 120 лет.

Второе поколение

Хосе Аркадио

Хосе Аркадио - старший сын Хосе Аркадио Буэндиа и Урсулы, унаследовавший от отца упрямость и импульсивность. Когда в Макондо приходят цыгане, женщина из табора, которая видит обнажённое тело Хосе Аркадио, восклицает, что она никогда не видела такого большого мужского полового члена , как у Хосе. Любовницей Хосе Аркадио становится знакомая семьи Пилар Тернера, которая беременеет от него. В конечном счёте он оставляет семейство и отправляется вслед за цыганами . Возвращается Хосе Аркадио через много лет, в течение которых он был моряком и несколько раз совершил кругосветное путешествие. Хосе Аркадио превратился в сильного и угрюмого человека, чьё тело с ног до головы изрисовано татуировками . По возвращению, он сразу же вступает в брак с троюродной сестрой Ребекой, но за это его изгоняют из дома Буэндиа. Он живёт на окраине города у кладбища, и, благодаря махинациям сына - Аркадио, является владельцем всей земли в Макондо. Во время захвата города консерваторами Хосе Аркадио спасает брата, полковника Аурелиано Буэндиа, от расстрела, но вскоре сам загадочно погибает.

Солдаты времён гражданской войны в Колумбии

Полковник Аурелиано Буэндиа

Второй сына Хосе Аркадио Буэндиа и Урсулы. Аурелиано часто плакал в утробе матери и родился с открытыми глазами. С детства проявилась его предрасположенность к интуиции, он точно чувствовал приближение опасности и важных событий. Аурелиано унаследовал от отца задумчивость и философскую натуру, изучал ювелирное дело . Женился на малолетней дочери алькальда Макондо - Ремедиос, но она скончалась, не достигнув совершеннолетия. После начала гражданской войны полковник присоединился к либеральной партии и дослужился до должности главнокомандующего революционных сил Атлантического побережья , но отказался принять звание генерала до свержения партии консерваторов. В течение двух десятилетий поднял 32 вооружённых восстания и все их проиграл. Потеряв весь интерес в войне, в году он подписал Неерландский мирный договор и выстрелил себе в грудь, но чудом выжил. После этого, полковник возвращается к себе домой в Макондо. От любовницы брата - Пилар Тернеры у него родился сын Аурелиано Хосе, а от 17-ти других женщин, которых ему приводили во время военных походов - 17 сыновей. В старости полковник Аурелиано Буэндиа занимался бессмысленным изготовлением золотых рыбок и умер, мочась у дерева, под которым его отец Хосе Аркадио Буэндиа был связан в течение многих лет.

Амаранта

Третий ребенок Хосе Аркадио Буэндиа и Урсулы. Амаранта растёт вместе со своей троюродной сестрой Ребекой, они одновременно влюбляются в итальянца Пьетро Креспи, тот отвечает взаимностью Ребеке, и с тех пор она становится злейшим врагом Амаранты. В минуты ненависти Амаранта даже пытается отравить соперницу,но случайно убивает Ремедиос. После того, как Ребека выходит замуж за Хосе Аркадио, она теряет всякий интерес к итальянцу . Позднее Амаранта отвергает и полковника Геринельдо Маркеса, оставшись в итоге старой девой. В неё были влюблены и мечтали о сексе с ней племянник Аурелиано Хосе и правнучатый племянник Хосе Аркадио. Но умирает Амаранта девственницей в глубокой старости, в точности как ей предсказала цыганка - после того, как она закончила вышивать погребальный саван.

Ребека

Ребека - сирота , которую удочерили Хосе Аркадио Буэндиа и Урсула. Ребека пришла в семью Буэндиа в возрасте около 10 лет с мешком, в котором были кости ее родителей, которые являлись двоюродными родственниками Урсулы. Сначала девочка была чрезвычайно робкой, почти не разговаривала и имела привычки есть землю и извёстку со стен дома, а также сосать свой палец. Когда Ребека взрослеет, её красота пленяет итальянца Пьетро Креспи, но их свадьба постоянно откладывается из-за многочисленных трауров. В итоге эта любовь делает её и Амаранту, которая также влюблена в итальянца, злейшими врагами. После возвращения Хосе Аркадио, Ребека выходит наперекор воле Урсулы за него замуж. За это влюблённую пару изгоняют из дома. После смерти Хосе Аркадио, Ребека, озлобившись на весь мир, запирается в доме в одиночестве под заботой своей служанки. Позднее 17 сыновей полковника Аурелиано пытаются отремонтировать дом Ребеки, но им удаётся лишь обновить фасад , входную дверь им не открывают. Умирает Ребека в глубокой старости, со своим пальцем во рту.

Третье поколение

Аркадио

Аркадио - незаконнорожденный сын Хосе Аркадио и Пилар Тернеры. Он - школьный учитель, однако берёт на себя руководство Макондо по требованию полковника Аурелиано, когда тот покидает город. Становится деспотичным диктатором. Аркадио старается искоренить церковь, начинаются гонения на живущих в городе консерваторов (в частности на дона Аполинара Москоте). Когда он пытается казнить Аполинара за ехидное замечание, Урсула высекает его и захватывает власть в городе. Получив информацию о том, что силы консерваторов возвращаются, Аркадио принимает решение бороться с ними теми силами, что есть в городе. После поражения либеральных войск был казнён консерваторами.

Аурелиано Хосе

Незаконнорожденный сын полковника Аурелиано и Пилар Тернеры. В отличие от двоюродного брата Аркадио, знал тайну своего происхождения и общался с матерью. Был воспитан тёткой, Амарантой, в которую был влюблён, однако не смог её добиться. Одно время сопровождал отца в его походах, участвовал в боевых действиях. Вернувшись в Макондо, был убит в результате неповиновения властям.

Другие сыновья полковника Аурелиано

Полковник Аурелиано имел 17 сыновей от 17ти разных женщин, которых посылали к нему во время его походов "для улучшения породы". Все они носили имя отца (но имели разные прозвища), были крещены бабушкой, Урсулой, но воспитывались матерями. Впервые собрались все вместе в Макондо, узнав о юбилее полковника Аурелиано. Впоследствии четверо из них - Аурелиано Печальный, Аурелиано Ржаной, и двое других - жили и работали в Макондо. 16 сыновей были убиты в одну ночь в результате правительственных интриг против полковника Аурелиано. Единственный из братьев сумел спастись Аурелиано Влюблённый. Он долго скрывался, в глубокой старости просил убежища у одних из последних представителей рода Буэндиа - Хосе Аркадио и Аурелиано - но они отказали ему, т.к. не узнали. После этого был убит и он. Всем братьям стреляли в пепельные кресты на лбу, которые нарисовал им падре Антонио Исабель, и которые они не смогли смыть до конца жизни.

А как насчет дурацкого вопроса. А если все то же самое, но только описывался бы род Булыгиных на севере Уральских гор? Насколько бы меньше русских читателей восхитились бы? Так все экзотичненько, так все «не по-нашему», так все глупо и плохо. Чтобы не подохнуть от тоски за чтением «Ста лет одиночества» приходилось развлекать себя вылавливанием авторских блох – а, собственно, блох этих (заимствований прежде всего, которые сильно отличаются и от аллюзий, и от намеков) навалом. Так что этим блохоискательством я себя и развлекал, а сам «прославленный» роман, конечно, сугубо посредственная штука.

Мода в литературе – штука довольно похабная, мода на те или иные «темы» в литературе – похабнее втройне, а мода на национальные литературы еще похабнее. К сожалению, Маркес со своими «Стами годами одиночества» стал известен и популярен именно благодаря всем этим модам. Ну да бог с ним.

Историю Маркес рассказать не смог, хотя выбрал путь самый легкий и примитивный – что-то вроде притчи. Спародировать или толком обыграть сам жанр притчи (а также жанры: семейного романа, мифологической истории) тоже автору не удалось. Все события моментально разбиваются по категориям: трагедия, любовная трагедия, семейная трагедия – возможно, этим обыгрываются некие мифологические условности, но как блекло все это, как очевидна сама пародия! Никакого изящества или тонкости, если это пародия, то совсем какая-то площадная. Все Буэндия просто поразительно никакие: банальные, плоские и скучные. Даже на персонажей притч и мифов они не тянут – простые литературные шаблончики с именами и этикетками: «страстный», «прекрасная» и т.п. Да даже Ахиллес у Гомера куда более «живой» персонаж. Но самое грустное, что так почти со всеми образами романа, особенно «ключевыми». Взять хотя бы дождь, образ сильный, можно развить, можно поиграть, но нет же – все стандартные штампы перечислены Маркесом.

Очень поверхностные рассуждения (причем тысячи раз до него повторенные), почему-то принимаемые за «философию», Маркес облекает в тягучий и напевный стиль – маневр хороший, но уж больно примитивно исполненный. И зачем так много и так грубо заимствовать у других? Куски Джойса в тематическом плане, куски Борхеса (с кусочками экзистенциалистов, тоже очень модных тогда) в плане стилистическом. И эти куски прямо торчат из романа, их можно было бы переработать обыграть, но так грубо втискивать – глупо и неуклюже.

На мой взгляд, само название «магический реализм», сама мифология и стереотипы накрученные вокруг этого романа, весь этот фон и производит на некоторых читателей вполне понятные впечатления. Сам-то роман – вялый, нудный и вторичный.

Скуууууучно!

Оценка: 3

Наверное правы те, кто говорят, что эта книга переоценена в общелитературной канве, но сама по себе...

Я читала «Сто лет одиночества» в полупустых электричках несколько дней подряд и едва-едва не пропускала собственную остановку. Мне казалось, что за пыльным окном шепчет нескончаемый дождь Макондо, что вот-вот зашумит веселый караван Мелькиадеса и что если я не усну, вернувшись домой, то мне придется ходить по дому и клеить на все бумажки с надписями: «Это дверь - ее открывают».

Говорят, когда Маркес писал часть про появление Амаранты, то его частенько находили флегматично жующим стенную штукатурку. Надеюсь, он не слышал побрякивание костей ее родителей, способное свести с ума кого угодно.

К чему я об этом? А неужели никто из читавших эту книгу ни разу не ощутил хотя бы малой толики того, что пережили герои. Не ощутил снедающей тоски генерала Буэндиа, вечной суеты и обеспокоенности Урсулы, страсти, которую испытывали поклонники Ремедиос Прекрасной. Габриэль Маркес не только сам пережил все то, что довелось пройти его героям, но и погрузил нас в их сумасшедший мир.

Некоторые рецензенты часто твердят о заимствованиях, сделанных Маркесом то у Кортасара, то у Джойса, то у кого-либо из других авторов. Но может, стоит прочесть лишь «Сто лет одиночества», испытать все вышеперечисленное, и потом, находя пути к этим аллюзиям, улыбаться про себя и вспоминать шепчущий ливень Макондо.

Оценка: 10

Ну, хотя бы...

Открывала, стиснув зубы, приготовившись к долгой борьбе за вкладывание романа в голову. Вместо этого Маркес усадил на пригретую солнцем лавочку и начал рассказ. Становилось прохладнее, тени удлиннялись, а я все сидела, забыв о времени и слушала, слушала... Читала и читала...

Он развертывал панорамы далеких мест и почти забытых совершений, так прочно и уверенно вплетая сказочность, что едва услышанная, она уже облекалась обычной жизнью, о которой «говорили» целый день.

Все бытовое, все простое, все внятное. Гражданская война преисполнена тем же житейским спокойстивием, что перестройка дома или выпечка хлеба. Ужасающая несправедливость деяний, оправданных долгом и революцией, бессчетные безымянные смерти, расстрелы друзей - все на светлой безмятежности фона уже другого поколения галдящих детей, уже заново посаженных бегоний в горшках...

А потом, вдруг очнувшись, замечаешь, что нет больше залитой солнцем скамейки, где обо всем было так уютно поведано. И через последнюю сотню страниц приходится продираться самостоятельно.

Орнаментальная лента рассказа, льющаяся вначале быстрой рекой у ног густеет и замирает. Красочные узоры счастливого дома, семьи, ребятни уже змеятся непроходимыми джунглями отшельнической старости и безнадежным запустением. Не успевающая расцвести в сумасбродстве приключений молодость скрючивается чахлыми ростками, сгнивая в безвременье. К финалу прорубаешься сквозь все поглотившие заросли разочарования и безнадежности. С влажным хрустом, с титаническим трудом бредешь почти наугад к закату рода Буэндиа.

Ни диалогов, ни посторонних чувств. Только самое главное. Только жизнь, как она есть.

Оценка: 10

Видимо латино-американский магический реализм в исполнении Маркеса - абсолютно не мой жанр. Первый прочитанный роман был «Осень патриарха» - его я полностью домучил и поставил заслуженную 3/10 только за знание языка. Второй подход к творчеству автора увенчался все тем же отвратительным впечатлением. Маркес - это вам не Борхес. Если второй - истинный гений, то первый дешевый спекулянт, который попал в струю популярности.

Если коротко о романе. Мои впечатления, тезисно: ЦИРК, СОВОКУПЛЕНИЯ, ТРЕШ, БЫТОВУХА, БЕЗВКУСИЦА.

Можно сколько угодно копаться в тексте и пытаться выискивать там двойное дно и скрытые великие философские смыслы, но оставлю это занятие профессионалам филологам. Я читал достаточно настоящей интеллектуальной литературы, чтобы утверждать, что Маркес к ней никакого отношения не имеет. Его место рядом с Кастанедой и Коэльо.

Разбирать подробно сюжет и характеры тоже не вижу смысла, ибо толком нет в романе ни того ни другого. Могу только сказать, что когда наконец-то наступил тот долгожданный момент и все кузины, дедушки, мамаши, и т.п. уже успели перечпокаться со всеми племянницами, внучками, приемышами и т.д., ребенок с свиным хвостиком все-таки родился, последний из Буендия издох, - я сказал аллилуйя и закрыл эту никчемную книгу, чтобы больше к творчеству этого замшелого колумбийского автора не возвращаться. Не читайте этот шлак, цените свое время, популярность и шедевральность сего опуса высосана из пальца!

Оценка: 3

Роман вызвал у меня довольно противоречивые чувства: с одной стороны роман практически ни о чем: описание жизни одной отдельной семьи, где грань между вымыслом и историей размыта настолько, что это даже мешает чтению, но, с другой стороны, сам ТЕКСТ настолько затягивает, что прочитав хоть немного, уже нельзя бросить. Тут уж писатель смог полностью реализовать себя, сделав из банального сюжета настоящий шедевр.

Перед взором читателей предстает жизнь небольшого городка представленная по истории семейства Буэндиа. Повествование начинается с самого начала закладки городка, причем повествование развивается так же как и развивается городок. Если вначале, когда городок был мал, речь шла о чудесах, алхимиках, попытках понять непознанное (как это часто бывает в юности), то к середине романа речь зашла о войне, доблести, убийствах (как это бывает в более зрелом возрасте), ну, к старости, как говориться «седина в бороду, бес в ребро», речь пошла о любви и разврате.

Поэтому текст получился крайне неоднородный, что иногда даже мешает восприятию, тем не менее, несмотря на то, что в сюжете на первый взгляд нет ничего сильно притягательного, от романа нельзя оторваться. Хочется поглощать дальше текст, пусть он и сводится к банальному «что вижу то пою». Тем не менее мастерство владения СЛОВОМ у автора настолько сильно, что от романа невозможно оторваться, а удовольствие получаешь не столько от развития сюжета, сколько от самого процесса восприятия текста

Оценка: 8

Всегда думал, как я себя поведу, когда все комнате будут говорить, что комната зеленая, а мне будет казаться, что синяя. Вот он, случай представился.) Я как-то знакомился с творчеством бразильца Пауло Коэльо, его магическим реализмом. Тогда я решил, что все гениальное, конечно, просто... но не может быть настолько просто. Пусть правильные, но крайне банальные мысли, без особой изобретательности и под соусом пафоса.

Не могу сказать, что Сто лет одиночества совсем из этой же оперы. Очень выразительный язык, красочные описания, растворится в самом тексте очень приятно и легко. Буквально гипноз какой-то. Но что за всем этим? Я не увидел ничего. Жизнь - это войны, боль, дружба, предательство, любовь и многое другое. Но кажется, что автор может и хочет рассказывать только о любви - про все ее, порой странные, вариации. Но, мне так кажется, нельзя повествовать о большой и страстной любви между двумя картонками. А герои все бумажные, не объемные, как страницы в энциклопедии. У них же ничего нет, кроме длинного имени и привычки ходить голой или уходить на войну.

И да, это похоже на бразильскые мыльные оперы. Видимо это такой фетиш у них - копаться в запутанных родственных связях, влюбляться, а потом неожиданно выяснять, что влюблен в сестру/брата.

Мне кажется, что это одно из самых переоцененных произведений. Такое же скучное, пафосное и монотонное, как и положительные отзывы о нем - «тронул до глубины души», «заставил задуматься», «потрясающая притча»...

Вот такое мнение, простите за откровенность.

Оценка: 6

4/10 Габриель Гарсия Маркес «Сто лет одиночества» -- роман-эпопея. Толстенный роман, который по поворотам истории может соперничать с «Сантой Барбарой». Впрочем, и по качеству сюжета тоже. Описывается история жителей одного поселения, затерянного в горах. Обычные житейские истории расцвечены бредовостью нашего мира. Бесконечные перипетии сюжета совершенно не захватывают и нагоняют тоску. Местами повествование поверхностное -- историческое; иногда автор вдается в подробности, появляются диалоги и пересказ мыслей людей: оба «режима» читать не интересно. Написано хорошо с художественной точки зрения, но смысла в самом романе я не вижу. Прочел половину пока не понял, что эта житейская бестолковщина продолжится до конца.

Резюме: зануднейший роман, аналог бразильского сериала; на любителя

Оценка: 4

Не впечатлило. Нагромождение лиц, событий - и всё ради чего? Ради общего вывода, что роду, обречённому на сто лет одиночества, не суждено повториться на Земле? Excuse me, но это - типичный пример того, как гора рождает мышь.

Однажды спросил знакомую литературоведшу: «О чём сия книга?». «О жизни! - с энтузиазмом воскликнула та. - О любви! Об игре обстоятельств и причудливости судьбы! Короче, обо всём на свете!».

Опять-таки, большой пардон, но то же самое можно сказать практически о любом произведении, начиная от «Гамлета» и заканчивая каким-нибудь бульварным чтивом. Каждая книга ИМХО должна нести некую общую идею, ради которой эта книга написана. А если таковой идеи нет, на выходе остаётся хаотическое сплетение фактов, неведомо зачем придуманных писателем.

Оценка: 6

«Лев рычит во мраке ночи,

Кошка стонет на трубе,

Жук-буржуй и жук-рабочий

Гибнут в классовой борьбе.

Все погибнет, все исчезнет

От бациллы до слона -

И любовь твоя, и песни,

И планеты, и луна».

(Поэт Олейников о сути данного произведения еще задолго до его написания)

Если я когда-нибудь буду составлять список народе «Книги, которые должен прочесть каждый», то это не отнимет у меня много времени. Точнее, не отнимет его вовсе. Потому что таких книг попросту не существует.

Немного объясню, почему. Как по мне, все люди разные и проживают разные жизни. У многих могут быть схожие, но все же немного различающиеся вкусы. Даже человек вроде меня, поглощающий литературу самых разных сортов, может пропустить в свое время определенные ключевые вещи (ибо никто не в силах объять необъятное), а потом из-за уже отнюдь немолодого возраста, личных предпочтений или общей пресыщенности данные произведения уже совершенно не захочется читать. Универсальных творений, что стопроцентно подходили бы всем и каждому, не было, нет, и не будет. Потому что человеческая среда порой создает слишком разных индивидов с совершенно различными запросами.

Есть же такая вещь как субъективность восприятия и мнения. Вот я, например, считаю, что одна из книг, с которой стоит действительно ознакомиться – это «Эпос о Гильгамеше», потому что чтобы судить о литературе, сперва нужно узнать о самых что ни на есть ее истоках. Но эту точку зрения никому не навязываю, так как понимаю, что мрачная шумерская мифология – она, мягко говоря, на любителя. Хотите – читайте. Не хотите – не надо, может вам эти первоосновы письменного творчества вообще не нужны.

И уж тем более не стоит читать нашего сегодняшнего пациента просто потому, что он там постоянно входил в какие-то табели о рангах. Не пошло – даже не думайте терзать себя дальше. Лично я уже после трети принялся просто бегло листать, чтобы побыстрее добраться до пустопорожнего финала. Из этого произведения мог бы получиться неплохой рассказ в стиле «жили они долго и несчастливо, а в итоге упал метеорит и все умерли». Но получилась длинная и несвязная мыльная опера про инцест и душевную суету. А так называемый «магический реализм», вплетенный в ткань повествования, мне скорее напомнил вполне обычные галлюциногенные приходы. Мало ли что приведется жителям изолированного селения, в особенности учитывая их стиль жизни… Ей-Богу, вообще не понимаю, чем этот колумбийский балаган смог зацепить массового читателя. Может и правда, разве что лишь своим экзотическим антуражем. И что же в итоге все-таки хотел сказать автор всем этим сумбурным многословием? Подчеркнуть тягостность и тщетность бытия? Интересная мысль, но, во-первых лично я с ней не согласен, а во вторых, зачем ради простого «все погибнет, все исчезнет» было столько мучать своих читателей…

Что еще сказать об общих впечатлениях? Это конечно не какой-нибудь Коэльо (тьфух3), но ощущение «культа на пустом месте» после ознакомления с это книгой у меня осталось. Возможно, для кого-то это и правда книга на все времена, но я - пас. В упор не вижу в этом произведении ничего действительно выдающегося. Может просто на старости лет развилась литературная близорукость, может просто не мое. А может это книга, что завлекает читателя яркими образами и необычным местом действия, но своим содержанием в итоге не дает ему ничего особенного и глубокого.

Как итог могу сказать лишь одно. Читайте то, что вам действительно нравиться, а на всякое чужое мнение смотрите хотя бы с небольшой, но оглядкой. Ибо любое творчество, и литература в том числе – материя зыбкая.

Оценка: нет

Это было нечто… Где-то половину книги я прочитал на одном вздохе, большим жадным глотком от которого кружилась голова. Это было нечто. Это был шок. («Не уж-то так тоже можно?» – с удивлением думал я.) Я читал не в силах оторваться от этой странной, полной обыденности и чудес семейной хроники. Я катался по полу со смеху, так как всё что происходило, казалось мне одновременно трагичным и смешным до слёз со всеми поеданиями земли и душевными поворотами, одновременно обыденными и странными. Что-то от Кустурици в скорлупе из эфирной философии жизни и смерти, в которой встающие мертвецы и гремящие кости – лишь подтверждение реальности бытия. И в то же время, я осознавал, что по большому и целому (как это не безумно) между реальностью латинской Америки, реальности Макондо, и нашей, Российской, есть что-то похожее, что-то очень-очень близкое, как в двух рукавах одной реки. Я наслаждался языком, который тёк, как сладкий на вкус поток, от которого не хочется отрываться и от которого всё даже самое невероятное казалось естественным и несомненным. Это было чудо, а не язык. Это было чудо, а не история.

Потом мне пришлось от книги оторваться. Наступила пора сессий и написания диплома. Я возвращался в Макондо урывками, совсем на чуть-чуть. И, то ли перерыва тому виной, то ли я стал привыкать ко всем чудесам и странностям, ритм Макондо становился моим ритмом, но глаза уже не распахивались так сильно от удивления. К тому же эта огромная семья стала морочить мне голову, я стал блуждать между всеми эти Аурелиано и Хосе Аркадио, путая их и в них же путаясь. Я цеплялся за эти имена как за колючие кусты, и иногда приходилось потоптаться на месте и вспомнить, кто из них кто и кому приходится. К концу книги мне иногда даже хотелось поскорее с ней расправиться. Но как только я находил минутку взяться за неё, как тут же попадал под гипноз и читал страницу за страницей. Мне хотелось побыстрей закончить, та книга была со мной уже не один и не два месяца (по сути эта книга – моя зима и добрая часть весны). Мне хотелось побыстрее закончить, но вновь глотал её с жадностью и в горле становился какой-то странный ком от того, что эта книга скоро закончится и от того, что эта книга грозит закончиться всёобщей печалью как груз праха столетнего одиночества.

И вот теперь, когда всё кончилось, я хожу слегка оглушённый. Теперь, когда всё кончилось, я понимаю, что, несмотря на всю эту путаницу из-за повторяющихся имён, несмотря на то, что со временем удивление склонно спадать, не смотря на то, что из-за огромных перерывов эта книга растянулась у меня так невообразимо долго – это шикарнейшая книга, это явление чудесное и странное и одновременно настоящее как дождь или гроза. Это многого, очень многого стоит…

Оценка: 9

Очень долго не мог взяться за эту книгу. Я давно уже знал, что она очень качественная и интересная, но все время глаза до нее не доходили. А жаль, хотя возможно, что прочитай я ее раньше, то оценил бы не так высоко, т. к. тогда, что называется не дорос бы еще до нее. Точно также, вполне вероятно, что, перечитав ее лет через 5-10, я пойму роман намного глубже и впечатления изменятся. А может и нет, в любом случае, это дело неблизкого будущего, так что лучше перейти наконец непосредственно к произведению.

«Сто лет одиночества» - это роман, у которого вообще нет окончательного дна. Есть книги, у которых помимо основного сюжета есть еще и подоплека, яркий социальный или политический подтекст, есть книги у которых этих подтекстов несколько, а некоторые произведения вообще обходятся без таковых. «Сто лет...» же, судя по моим ощущениям, включает в себя вообще все возможные подтексты. Роман не имеет четкой сюжетной идеи (на всем его протяжении встречаются темы одиночества и любви, но все же это немного не то), это просто история рода Буэндиа, основавших город Макондо и живущих там. Но в то же время это и история самого города. Роман как торнадо затягивает в себя, демонстрирует все прелести и недостатки человеческой жизни, после чего оставляет читателя делать выводы, каждого - свои.

У всей истории, пожалуй, только один минус - некоторая хаотичность повествования, что усложняет восприятие, а вкупе с повторяющимися именами у героев читается книга еще тяжелее. Благо, я читал Мартина, так что большое количество действующих лиц воспринимаю легко, да и память у меня хорошая, однако не все таким могут похвастаться.

В итоге несмотря ни на что, я хотел бы посоветовать прочитать эту книгу абсолютно всем любителям фантастики вообще и магического реализма в частности. Далеко не факт, что она вам понравится, но иметь свое мнение о такой книге - это очень неплохо.

Оценка: 9

Роман «Сто лет одиночества» был написан Маркесом в течение полутора лет, между 1965 и 1966 годами в Мехико.

Стоит отметить особенности композиции романа, состоящего из двадцати глав, не имеющих названия. В книге оисывается история, замкнутая сама на себе, некое временнОе кольцо. События селения Макондо и семьи Буэнди́а не просто показаны как параллельные, но взаимосвязаны, тесно переплетены между собой, одно суть отражение другого. История Макондо показана во всей закономерности развития живого организма – зарождение, расцвет, упадок и закат.

Важно, что роман построен на косвенной речи, а предложения очень длинные, часто на целую страница или даже длиннее, с периодами и множеством грамматических основ. Автор очень редко использует прямую речь и диалоги. Тем самым подчеркивается вязкость повествования, его неспешное течение.

«Сто лет одиночества» - пронзительное, драматичное и глубоко символичное произведение. Многие называют его апогеем творчества Маркеса. Роману свойственна нечеткость и слияние границ времени и пространства, вымысла и реальности, сна и яви. Это философская сказка о жизни человека в большом мире.

Одиночество – лейтмотив романа и его главная тема, семейная черта, наследие и проклятие рода Буэндиа, но причины у каждого свои. В романе показана жизнь нескольких поколений этого семейства, но показана фрагментарно, это не семейная сага, это роман об одиночестве. Маркес показывает пороки человека, но не дает пути их преодоления. Он соединяет сказочность и романность повествования, назидательность притчи и философию пророчества, но грани смазаны.

Люди погрязли в обыденности, однообразии, пороке и безнравственности. Они неспособны на искренние чувства, на проявление бескорыстной любви. Они обросли предрассудками, разрушающими их собственные жизни и жизни близких. И кара за это – одиночество, всепоглощающее, всеобъемлющее, вселенское одиночество, от которого ничто не поможет спрятаться.

Самоубийство, любовь, ненависть, предательство, свобода, страдания, тяга к запретному - второстепенные темы, подчеркивающие главную, дающие понять, что все это происходит из-за одиночества, а на одиночество люди обрекли себя сами.

Еще одна сквозная тема, хоть и не столь сильно заявленная, - это инцест, который автор преподносит через миф о рождении ребенка со свиным хвостом.

Практически все герои романа - личности цельные, волевые и сильные, пускай подчас и противоречивые. Каждый из них имеет собственное лицо и голос, но все они тесно связаны между собой, спутаны, переплетены.

Автор накинул вуаль мистицизма и магии на каждую главу, но не пыль ли это? Одиночество семьи Буэндиа пугающе в своей закономерности. Герои не желают избавиться и своих пороков, не стремятся изменить образ жизни, отворачиваются от мира, концентрируются лишь на своих интересах, желаниях и инстинктах. Фантастические, мистические события показаны через обыденность и рутину, а потому для героев романа они являются чем-то повседневным, они не замечают, что это вовсе не в порядке вещей.

Произведение оставляет сильное впечатление, но очень неоднозначное.

Цитата: «Сто лет одиночества» - одно из самых читаемых и переводимых произведений на испанском языке. Отмечен как второе по важности произведение на испанском после «Дон Кихота»Сервантеса на IV Международном конгрессе испанского языка, который проводился в Картахене, Колумбия, в марте 2007 года.

Оценка: 9

Эту книгу можно было писать, а потом читать вечно. Семья Буэндиа могла бы веками плодиться в страсти и умирать в одиночестве, постепенно вырождаясь от кровосмесительных браков. И рождались бы из поколения в поколение одни и те же Хосе Аркадио, Аурелиано, Урсулы, Амаранты, Ремедиосы, лишь усугубляя от истощения психического здоровья из рода в род свои пороки: «…история этой семьи представляет собою цепь неминуемых повторений, вращающееся колесо, которое продолжало бы крутиться до бесконечности, если бы не все увеличивающийся и необратимый износ оси…».

Не зря это произведение считается шедевром латиноамериканской прозы, ведь все мы знаем не понаслышке о генетически заложенной любви латинского народа к так называемым «мыльным операм», хотя это слишком пошлое название, по-другому выражаясь любят они жить в стиле сериала, где один день длиной так на пару миллионов серий, где все секреты на ушко всему свету, где все друг другу родня, где не понятно кто чей сын... а ты сидишь, смотришь и вроде интересно и вроде поднадоели уже постоянно повторяющиеся затянувшиеся интриги, а оторваться не можешь.

Род Буэндиа, как и город Макондо были обречены изначально, лишь на кипучей деятельности Урсулы держался весь фундамент и более-менее здоровая внутрисемейная атмосфера, но тщетны были ее труды. Не помогло даже отправление детей учиться в Европу, магнитом Макондо их притянул обратно. Сжирающее ощущение внутреннего одиночества (даже под крышей шумного дома полного родственниками), отсутствие у каждого из семьи желания и силы остановить свое греховное падение (зачастую даже любование им), поворачивание спиной к окружающему миру с его устоями, в том числе политическими и религиозными (как же это похоже на Латинскую Америку в целом) сделали невозможной их счастливую и долгую жизнь. За 100 лет род Буэндиа и город Макондо пережили зарождение, расцвет и падение. Земля (а может кто-то свыше силой урагана) не выдержала этих грешников и снесла с лица своего.

Мистицизм, напущенный автором в каждую главу, делает эту историю сказочной, но это лишь вуаль, которая скрывает страшную реальность для Латинской Америки. Например, поезд груженный телами убиенных мятежников исчез в никуда и как будто и не было ни его ни убитых людей - вполне может быть правдивой историей, слегка преувеличенной автором в масштабах.

Все бы ничего, но истории из жизни членов семейства Буэндиа совсем меня не затронули, не показались они мне интересными и хоть сколько-то заслуживающими моего внимания. Подобное я называю переливанием из пустого в порожнее. Истории идут одна за другой, истории выдуманные, логика поступков персонажей непонятна и нелогична, каждый в этой семье сам насоздавал себе целый ворох придуманных проблем. Маркесу можно было не заканчивать свою книгу никогда и продолжать придумывать все новые и новые истории, благо фантазии у него достаточно, но, к счастью, он не стал этого делать и довел повествование до логичного завершения.

Магический реализм, который у той же Петросян создает атмосферу тайны и придает всей истории магический оттенок, у Маркеса выглядит полной нелепицей. «Когда он умер, всю ночь шел дождь из желтых цветов» или «Парня все время сопровождали бабочки», ну, что это такое? К чему? Зачем? Что мне это дает, как читателю? Мне совершенно непонятно.

При этом у автора довольно интересный стиль изложения. За одну страницу может поменяться несколько историй, они плавно перетекают одна в другую, и пока дочитываешь конец страницы можно забыть о чем шла речь в ее начале. Бывало казалось, что очередной абзац никогда не закончится, некоторые из них тянулись на несколько страниц... да что там абзацы, в романе некоторые предложения тянулись на целую страницу, образовывая гиперсложноподчиненную конструкцию. Если бы текст был более удобоваримым, мои впечатления могли быть и другими, а могли и остаться такими же, но продираться через сплошной текст с диалогами, количество которых можно пересчитать на пальцах двух рук, было реально тяжело.

В общем, читал я этот роман медленно, долго, но упорно. Для прочтения 400 страниц мне понадобилось больше месяца - это, конечно, да! Но я не говорю, что роман плохой, он просто создан не для меня.

Нужно сказать и о жанре романа. С магическим реализмом (осознавая его при этом) я, как и с такой «многолюдностью» произведения, сталкиваюсь впервые. До этого мне с трудом удавалось представить подобное произведение (определения из Википедии оказалось явно недостаточно). Если вкратце, то особенности жанра я описала бы как авторский произвол, в хорошем, разумеется, смысле. Совершенно очаровательное явление, очень приятно было расширить свой читательский кругозор.

Что меня ещё поразило в книге, так это любовь. У подавляющего большинства она была... неполноценной, если можно так выразиться. Не могла победить страх и одиночество. Кто-то из героев вообще не был на неё способен. И потому не особо верится, когда автор указывает на конкретных героев и прямым текстом утверждает, что вот у них-де любовь самая настоящая. По крайней мере, с определённой парой у меня было именно так. Порадоваться за них как-то не получилось.

Смотрю на отзыв и понимаю, что он в разы меньше того, что мне хотелось бы сказать. Проблема в том, что основной массив моих мыслей представляет собой рассуждения о конкретных персонажах, гневные, одобрительные или полные разочарования. А также рассуждения по поводу мироустройства книги. Но так как они бессвязны и чересчур субъективны, я не буду помещать их сюда.

Единственное, по наличию этих самых рассуждений в моей голове можно сделать вывод о том, что роман задел меня достаточно глубоко. (Тут вспоминается статья в начале книги, которую мне не хватило сил дочитать и в которой говорилось о поэтичности повествования. Вот подтверждение - ведь лирика направлена в первую очередь на эмоции.) И только малое количество действительно полюбившихся персонажей и сюжетных поворотов мешает мне сказать, что «Сто лет одиночества» теперь одна из моих любимых книг. Но, мне кажется, это дело времени.

Оценка: 10

Роман был написан в 1967 году, когда автору было 40 лет. К этому времени Маркес успел поработать корреспондентом нескольких латиноамериканских , пиар-менеджером и редактором киносценариев, а на его литературном счету было несколько опубликованных и повестей.

Замысел нового романа, который в первоначальном варианте хотел назвать «Дом», зрел у него уже давно. Некоторых своих персонажей он даже успел описать на страницах своих предыдущих книг. Роман задумывался как широкое эпическое полотно, описывающее жизнь многочисленных представителей семи поколений одной семьи, поэтому над ним занимала у Маркеса все основное время. Ему пришлось оставить всю другую работу. Заложив машину, Маркес эти деньги отдал жене, чтобы она смогла содержать двух их сыновей и обеспечивать писателя бумагой, кофе, сигаретами и кое- едой. Надо сказать, что в конце концов семье даже пришлось продавать бытовую технику, поскольку денег не стало совсем.

В результате непрерывной 18-тимесячной работы на свет появился роман «Сто лет одиночества», настолько необычный и самобытный, что многие издательства, куда Маркес обращался с ним, просто отказывались его печатать, совсем не уверенные в его успехе у публики. Первое издание романа вышло тиражом всего 8 тысяч экземпляров.

Хроника одной семьи

По своему литературному жанру роман относится к так называемому магическому реализму. В нем настолько тесно переплетена действительность, мистика и фантастика, что каким-то образом разделить их просто не получается, поэтому нереальность происходящего в нем становится самой что ни на есть ощутимой реальностью.

«Сто лет одиночества» описывает историю только одной семьи, но это вовсе не перечень происходящих с героями событий. Это закольцованное время, начавшее вить свои спирали семейной истории с инцеста и закончившее эту историю тоже инцестом. Колумбийская традиция давать детям одни и те же семейные имена еще больше подчеркивает эту закольцованность и неизбежную цикличность, ощущая которую все представители рода Буэндиа всегда испытывают внутреннее одиночество и принимают его с философской обреченностью.

На самом деле пересказать содержание этого произведения просто невозможно. Как и всякое гениальное произведение, оно написано только для одного конкретного читателя и этот читатель – вы. Каждый воспринимает и понимает его по-своему. Быть может поэтому, в то время, как многие произведения Маркеса уже экранизированы, ни один из режиссеров не берется за то, чтобы перенести на экран героев этого мистического романа.