Играем шиллера современник. Купить билеты на спектакль Играем…Шиллера! Другие работы режиссера

Две королевы на одной сцене. Да, это возможно! Елена Яковлева и Марина Неелова вновь играют Шиллера. Легендарный спектакль в самом ярком составе в афише театра «Современник». И блистательные актрисы опровергают и популярные поговорки, и устоявшиеся стереотипы. А публика с замиранием сердца следит за противостоянием двух характеров, двух сердец, двух великих женщин.

«Дважды в одну воду не входят. Такая ситуация в жизни, когда нужно войти и со свежими ощущениями сегодняшнего дня», - говорит Елена Яковлева.

«Римас настолько ртутный режиссер, его никогда не устроит то, что было вчера, сегодня и завтра», - сказала Марина Неелова.

«Эти женщины меня поразили, и я так доверился, был в них уверен», - говорит Римас Туминас.

Две актрисы и одна судьба. Стать королевой: сердец, Англии, сцены.

«Играем... Шиллера!» не исчезает из репертуара театра «Современник» вот уже 18 лет. Артисты шутят: у спектакля совершеннолетие, а они снова репетируют. Все потому, что режиссеру Римасу Туминасу неинтересно просто повторять или вспоминать то, что он когда-то придумал. Да, та постановка произвела фурор в театральном мире тогда, но слова немецкого классика должны резать по живому и обжигать сейчас.

«Когда мы репетировали, Римас придумывал какую-то сцену и ты ее уже присваивал, ты уже мог ее сделать и сыграть, он говорил: да, хорошо. А на следующий день он приходил и говорил: сейчас переделаем. Я говорю: вчера же вы сказали, что все хорошо, он говорит: так это вчера было. Самая страшная режиссерская задача была, что не надо играть Елизавету или Марию - портретируйте только. Как хотите, так и портретируйте», - рассказывает народная артистка РСФСР Марина Неелова.

Елизавета Марины Нееловой и жестокая королева, и женщина, мечтающая быть счастливой, и марионетка в руках невидимого кукловода. А вот какой мы увидим ее соперницу? В образе Марии Стюарт после долгого перерыва снова первая исполнительница этой роли Елена Яковлева.

«Вернуться туда уже не получится. Ну, наверное, и не надо. Потому что тот опыт, который есть - и ошибок, и чего-то хорошего, его я не хочу терять, поэтому, наверное, она уже будет другая», - говорит народная артистка РФ Елена Яковлева.

«Как ее встретили, как ее приняли! Не было человека, кто не кинулся к ней с поцелуями. Я счастлива, что она снова у нас на сцене, что она играет свою роль, которую она родила вместе с Римасом», - сказала художественный руководитель театра «Современник», народная артистка СССР Галина Волчек.

Они играют страстно и самоотверженно, не боясь казаться некрасивыми, будто бы принося себя в жертву режиссерскому замыслу. Зал то взрывается аплодисментами (а как еще, когда на сцене народные любимицы!), то буквально замирает, будто бы боясь прервать откровенный монолог. И в этой пронзительной тишине то, что всегда отличало «Современник» от других театров - умение дышать одним воздухом с сегодняшним зрителем.

Шиллер - без корсетов и париков. Так в 2000-м году писали журналисты о новой постановке Римаса Туминаса «Играем… Шиллера» на сцене «Современника». Это была первая работа литовского режиссера в Москве. Тогда главные роли - двух враждующих королев - Туминас отдал Марине Нееловой и Елене Яковлевой. Спектакль шел в театре более десяти лет, с неизменным аншлагом, но потом исчез из репертуара. Теперь Римас Туминас представляет обновленную версию Шиллера. На этот раз мятежную королеву Марию Стюарт играет Чулпан Хаматова. Рассказывают .

Бывают спектакли любимые и любимые особо. «Играем… Шиллера» для его создателей - как раз из особых. 13 лет назад Римас Туминас значительно сократил пьесу Шиллера и убрал из названия имя одной из королев, уравняв таким образом драмы двух заклятых соперниц. В 2000-х эта постановка стала одной из самых запоминающихся в «Современнике». Сегодня возвращение Шиллера и ввод на роль Марии Стюарт Чулпан Хаматовой - снова - событие в театральной жизни.

«Ни в коем случае не сравниваю, - говорит художественный руководитель театра «Современник» Галина Волчек. - Мне и первый спектакль нравился, там было много замечательного, но и Чулпан не та актриса, которая захочет повторять чужой рисунок, даже если он интересный. Она привнесла свое. Чулпан есть Чулпан».

Идея сыграть Марию Стюарт принадлежит самой Хаматовой. Работа увлекла ее настолько, что актриса прочитала Шиллера в оригинале, по крайней мере, текст Марии Стюарт. Говорит, чтобы лучше понять глаголы своей героини. А вот репетиций пока было всего пять - поиск точного рисунка и распределение сил - еще впереди.

«Я не могла себе отказать в этом счастье - хоть как-то хоть пять дней поработать с Римасом, - рассказывает Чулпан Хаматова. - Я хочу получать удовольствие в первую очередь. А этот спектакль дает такое ощущение не только в тех сценах, в которых я занята, но и просто пока ты сидишь за кулисами и смотришь и невероятная Марина Неелова рядом».

«Я рад вернуться к этому спектаклю, - признается Римас Туминас. - Меня даже взволновало это действие, и взволновала не столько сама история, не сюжет, сколько таланты артистов. Чулпан Хаматова нашла, мне кажется, это существование такой небольшой ведьмы, призраком, но умеющий владеть и ухватить время смерти и владеть этим временем. Временем смерти. Вот это ее достижение в этом спектакле».

Спустя 13 лет Туминас сохранил концепцию спектакля, слегка изменив лишь рисунок некоторых ролей. Так что, кроме актерских работ, Шиллер по-прежнему притягателен яркими, эффектными метафорами, которыми так знаменит литовский театр вообще и режиссерский почерк Туминаса в частности. Едва ли ни самая яркая из всех - чаша с водой, которую слуги всюду носят за плененной Марией Стюарт. Низложенная, но не побежденная королева все время прикасается к воде - как будто рыба, которую выбросили на берег. В момент казни вода долго - до последней капли - будет вытекать из пробитого сосуда, пока не иссякнет жизнь Марии Стюарт - в возрожденном любимом спектакле.

Новости культуры

Режиссер-постановщик – Римас Туминас
Художник-постановщик – Адомас Яцовскис
Художник по костюмам – Мариус Яцовскис
Композитор – Фаустас Латенас

Англия 16 века, раздираемая сложными политическими противоречиями. Яркий портрет той эпохи дает Фридрих Шиллер в своей трагедии «Мария Стюарт», которую он создает в 1799-1800 гг. По окончании работы над произведением, автор с чувством заявляет, что теперь он «овладел ремеслом драматурга». Трагедия имеет безусловный успех у современников Ф. Шиллера. Более того – вот уже два столетия его «Мария Стюарт» не покидает подмостков ведущих театров мира.

Сценический вариант трагедии предлагает зрителю и театр Современник. В постановке Римаса Туминаса, спекталь «Играем… Шиллера!» сначала дебютирует в 2000-м году с Мариной Нееловой и Еленой Яковлевой в главных ролях. После ухода из театра актрисы Елены Яковленой спектакль из репертуара исчезает. Но уже в 2013 году Римас Туминас выпускает новую редакцию своего Шиллера. В главных ролях теперь Марина Неелова и Чулпан Хаматова.

Основу сюжетной линии спектакля составляет конфликт двух главных героинь – Елизаветы Тюдор (Марина Неелова) и Марии Стюарт (Чулпан Хаматова). Конфликт этот антагонистический, неразрешимый, непреодолимый. Должна состояться казнь шотландской королевы, Марии Стюарт. Однако финальная подпись, подпись Елизаветы Тюдор еще не поставлена. В состоянии мучительного выбора находится английская королева, в состоянии мучительного ожидания – Мария Стюарт. Однако казнь должна состояться при любом из решений Елизаветы: ни одна из героинь несмотря на свой высокий статус и положение не вольны решать так, как диктует им совесть, сердце. Отсюда – невозможность преодолеть конфликт; лишь смерть одной из двух расставит все точки.

Драматургически спектакль «Играем… Шиллера!» режиссер делит на два действия. Развитие представляет собой классический пример построения спектакля. В первом действии экспонируются главные героини. Первая большая сцена выводит на сцену королеву Елизавету. Мы видим женщину, которая сомневается, которая боится. Она не властна над собой – все необходимое ей диктуют либо «подсказывают». Елизавета ни разу не видела Марию Стюарт, однако многое о ней слышала – и это знание пугает ее. Ловко подстроенная Лейстером (Сергей Юшкевич) встреча двух героинь в парке переводит нас к экспозиции Марии Стюарт – раскаившейся в своих поступках, однако не утерявшей монаршей гордости, уверенности. Она знает себе цену, она знает, чего хочет и никогда не поступиться своими принципами. Следующая затем совместная сцена двух героинь является завязкой конфликта. Елизавета в сомнении, она готова простить Марию Стюарт. Однако в результате пламенной речи Марии становится понятным, что оставшись верной своей монаршей крови, шотландская королева обрекает себя на верную казнь. Униженная и разъяренная Елизавета Тюдор покидает сцену. Первое действие завершается большой сценой Марии Стюарт. Второе действие служит развитием основного конфликта. На сцене вновь Елизавета Тюдор; ее сомнения еще более мучительны, еще более драматичны. Желание завершить историю с Марией Стюарт велико; но страх перед таким страшным шагом – пугает, «убивает» Елизавету. Вся сцена приводит к кульминации и Елизаветы Тюдор в частности, и спектакля – в целом. Королеву переодевают в шикарное платье, такое, каким оно бывает на самых дорогих куклах; руки королевы подпирают специальными тростями, с помощью которых Елизаветой становится легко манипулировать. Героиня сломлена, у нее уже нет ни своей воли, ни своей жизни. Ее умом движут, движут также и ее руками. Сама того не желая, Елизавета Тюдор подписывает смертный приговор Марии Стюарт. Следующая затем сцена подготовки к казни служит развязкой конфликта. Королева шотландская будет казнена. Исповедуясь пастырю, она раскаивается во всех грехах: кровавом грехе против супруга, зависти и жажде мести английской королеве. Однако отрицает главное обвинение, выдвинутое против нее – сговор против Елизаветы. Так, даже перед лицом смерти – Мария Стюарт остается сильной, уверенной в своей правоте, истинной и настоящей королевой.

Две героини, две представительницы монаршей династии. В роли королевы шотландской убедительна актриса Чулпан Хаматова . Ее Мария Стюарт умна, горда, непримирима с неправдой и несправедливостью. Она всем своим существом показывает пример истинной правительницы: властной, но снисходительной, огромной силы, но по-женски хрупкой и нежной. У нее хватает мужества остаться верной себе и своим принципам. Чулпан Хаматова – та самая Мария Стюарт, какой ее создал Фридрих Шиллер на страницах своего произведения. Во-многом менее убедительна игра актрисы Марины Нееловой , воплощающей на сцене королеву английскую. Ее героине не веришь, не находишь возможным синонимировать ее с Елизаветой Тюдор Фридриха Шиллера. Английская королева в литературном первоисточнике безусловно не столь цельная и мощная личность по сравнению с Марией Стюарт. Но есть и в ней королевская гордость, чувство собственного достоинства. Она также стремится к правде и справедливости; однако в отличие от королевы шотландской, ей не хватает уверенности в своей силе и правоте. Марина Неелова не попадает по нотам души английской королевы; практически все ее реплики звучат либо слишком «громко», либо слишком «тихо». Нет той необходимой для раскрытия образа динамики. И как результат – ощущение сырости роли, ее непрожитости.

Режиссер спектакля Римас Туминас безусловный мастер метафоры. Продуманность деталей, акцентов – все это захватывает в сценографии спектакля. Серость, скупость, суровость; холодность и пугающий лаконизм. Такой мы видим Англию 16 века, наполненную политическими противоречиями и противостояниями. Минимум деталей, минимум акцентов. Все монохромно и аскетично. Действие развивается в области мыслей двух женщин, а также их приближенных. Все то напряжение, создаваемое на протяжении спектакля – представляет собой развитие именно внутреннего конфликта, исходит из области чувств. Поэтому внешнее заполнение сцены не имеет в данном случае никакого веса. Важно лишь то, что может подчеркнуть мысли и переживания героинь. В связи с этим, образ Марии и Елизаветы очень здорово дополняют заполняющие воздушное пространство сцены трубы, колокола, металлические пластины. Они то и дело издают тревожные звуки – настораживая и пугая. Они либо нейтральны в своем состоянии, либо беспокойно покачиваются, либо раскачиваются совершенно сильно и резко. И каждое их движение связано с той эмоцией, которая в данный момент превалирует на сцене. В моменты кульминаций, особо острых ситуационных решений эти трубы так раскачивают пространсто, искажая тем самым весь мир, заполненный раздорами и интригами. В какой-то момент хочется остановить этот хаос, поставить точку и уединиться в тишине. Неподдельные страсти, господствующие на страницах трагедии Фридриха Шиллера оживают на сцене театра Современник. Поэтому сценография спектакля, на мой взгляд, представляет собой яркий пример тонкого и точного перенесения литературной первоосновы на сцену.

Постановку сопровождает музыка Фаустаса Латенаса. Столь же суровая и аскетичная, она ни на секунду не позволяет эмоциям и чувствам вылиться за край той грани, установленной автором трагедии и режиссером спектакля. Торжественная, величественная, она звучит словно медитация, гипнотизируя на одном настроении, полном проникновении в действо.

Возвращение спектакля «Играем…Шиллера!» на сцену театра Современник безусловный успех и для режиссера, и для зрителя. Умный, предлагающий думать, разгадывать, наслаждаться этим процессом – все есть в постановке трагедии немецкого классика классиком уже российской сцены.

"Результат - впечатляющий и необычный: строгая метафорическая режиссура европейского класса стройно подкреплена проверенным профессионализмом "современниковцев" и их способность к настоящим, глубинным психологическим погружениям и эмоциональным нагрузкам."

"Аргументы и факты", N 11, 2000 год

"Ревнителям классики смотреть новый спектакль "Современника" "Играем... Шиллера!" не рекомендует: испытают только раздражение. Зато людям непредвзятым, ценящим в театре изысканность и метафоричность, знаменитая шиллеровская трагедия "Мария Стюарт" в трактовке Римаса Туминаса наверняка придется по душе.

Режиссер "соткал" спектакль из натуральных природных материалов. На сцене горят свечи, льется вода, охапка сена в углу вполне гармонирует с массивными деревянными стульями, а довершает этот причудливый коллаж болтающийся наверху загадочный металлический цилиндр. Выглядит все мрачно и очень красиво. И персонажи трагедии "вписаны" в эту картину виртуозно.

Название "Играем... Шиллера!" суть происходящего на сцене определяет достаточно точно. Публике предлагается оригинальная режиссерская версия классической пьесы."

"Метро", N 54, 2000 год.

"Антагонизм особ королевских кровей в "Современнике" круто замешан на столкновении не столько государственных, сколько женских даже бабьих интересов: ревности, зависти, соперничестве, сожалении об упущенных возможностях.

Неелова-Елизавета - это по-мужски короткие соломенные волосы и лицо постаревшего мальчишки; кожаный шлем и элегантное пальто, чем дальше, тем больше напоминающее шинель; это строгость и аскеза, праведный гнев и четкое представление о "базовых ценностях": приличиях, морали, справедливости. Яковлева-Мария - это страсть, путаница, дрожь, лихорадка, потоки воды и мокрые рыжие кудри, которые на самом деле оказываются париком, стыдливо прикрывающем стриженую голову королевы-арестантки...

"В спектакле много режиссерских импровизаций, придуманных постановщиком для создания атмосферы безысходности. Скрупулезно и дотошно Туминас выбирает те художественные символы, которые "работают" на трагическую идею спектакля о подавлении личности механизмом власти, превращающей в конце концов Елизавету в кровавого монстра, а Марию в ее жертву.

(...) Две королевы, на роду у которых было написано счастье и процветание оказались самыми несчастными женщинами, порабощенными властью. Нет, не надо завидовать королевам, хотя я завидую двум королевам "Современника", сумевшим насытить режиссерские символы правдой жизни человеческого духа на сцене и доказать всем, что высокая трагедия им и их коллегам по плечу."

"По режиссерскому замыслу Римаса Туминаса, королевы Елизавета и Мария Стюарт не столько соперницы, оспаривающие права на престол, сколько сестры, оказавшиеся в решающий жизненный момент абсолютно одинокими созданиями, которым не на кого опереться, - ведь окружающие мужчины предпочитают видеть в этих женщинах лишь орудие для достижения личных амбициозных целей."

"Театральный курьер", июнь 2000 года

"Хрестоматийная встреча двух королев, которую играют едва ли не все студентки всех существующих театральных училищ, решена предельно просто. Они очень похожи, эти две женщины в длинных темных пальто. Только одна, как грозное изваяние, нависает над другой, униженно распростертой у ее ног. А когда Мария в порыве отчаяния снимает с головы длинноволосый парик и обнажает по-мальчишески стриженую (как у Елизаветы) голову, то они выглядят почти как двойники. Но уравнивает их отнюдь не внешнее сходство. Похожи они в этот момент чем-то куда более существенным: их роднит чувство непреодолимой, не знающей устали ненависти. Именно ненависть, по Туминасу, испепеляет и разрушает личность, деформирует человеческие отношения."

"Экран и сцена", N 10, 2000 год.

"Для Туминаса трагическое означает простое, элементарное. Он раскладывает трагедию на первоэлементы - воду, огонь, воздух, землю (здесь - солома, зерно). Вода здесь льется так, как, вероятно, льется - без цели и без меры - кровь."

"В спектакле "Играем... Шиллера!" как клинок наемного убийцы разит наповал музыка Фаустаса Латенаса. Она тянет за душу, опаивает, как зельем, тоской о счастье, подвешивает сердце на ниточке. Вообще звукопись - одно из самых сильных и бесспорных мест в этом спектакле. Вздохи паровозного пара, шум перрона. Звон высоких изящных бокалов на подносе. Шорох зерна, что хлынет из ведер, как кровь из раны, и волной мертвеца. Хрустальный перестук зерен-горошин, что, как слезы Елизаветы, поминальным ручеек наполняют бокалы. Скрип гусиного перышка по бумаге, "парки бабье лепетание". Шепоты и крики, стоны и всплески - все это тут шаги смерти, которая, тенью промелькнув по сцене, коснулась подолом каждого из присутствующих.

Для Туминаса права обеих королев на трон спорны весьма, а ситуация их связавшая - патовая. Выход для обеих один - поражение. Поведение женщины и королевы, борьба королевы и женщины в ситуации, когда все потеряно, Туминаса и интересует. Для него Мария и Елизавета как сиамские близнецы: любое изменение одной судьбы автоматически влечет слом судьбы другой."

"Ставя шиллеровскую трагедию "Мария Стюарт", Туминас принес с собой тяжелый и мрачный литовский метафоризм, современную выразительную музыку, странную завораживающую сценографию: полутьму, туман, воду, сыплющееся зерно, грубые ткани, цвет земли и ржавчины."

"По сцене гуляет ветер и раскачивает нависающие над головами людей предметы. В этом - знак расшатанности времени и нравов. Все прочие вещи: камни, огонь, вода, дерево. солома. Архаичные и подлинные, они живут самостоятельной жизнью, напоминая о тех временах, когда в Англии водились привидения.

Елизавета и Мария зеркально отражают друг друга. Это две стороны одного медальона. (...) Пуританка и католичка, черное и белое, рациональное и иррациональное - с этого противопоставления начинается действие спектакля (...) Любовь, а не жажда власти погубила - одну физически, другую духовно - замечательно красивых и сильных женщин. Женщина обречена на сиротство и гибель в искусственном мире, созданном мужским интеллектом.

Об этом Римас Туминас поставил поразительный по красоте и поэтической образности спектакль"

“Так, в цитадели психологизма - “Современнике”, в спектакле Римаса Туминаса “Играем, Шиллера” (по “Марии Стюарт”), на примере главных актерских работ ощутима не только мощь эмоционального, трагедийного захвата, но и увлечение фантастической, гротесковой формой; высокое совершенство, которого достигли в пластике, мелодике, ритмике ведущие Мастера знаменитого театра “актерской естественности и правды”. Марина Неелова играет великую королеву Елизавету потаенно страстной и слабой, женщиной на троне, рыдающей навзрыд, столь же не свободной, как и шотландская узница Мария; но еще и марионеткой- во власти мертвого и мерного ритуала; золотой куклой, распятой и обвисающей на тростях, как на кресте, которую направляют, принуждают подписать смертный приговор сестре невидимые “кукловоды” - государственный интерес Англии и судьба.

Елена Яковлева - Мария воздушна и музыкальна в каждом движении. Переступая балетно, мелко, не идет, а плывет по черному, верхнему горизонту сцены; невесомо слетает вниз, уцепившись за хрустальную люстру, в тонком перезвоне подвесок; нежнейше -проговаривает - пропевает шиллеровские строфы восторга перед жизнью и свободой - и вдруг, униженная королевой-сестрой, беснуется подобно фурии, вульгарно вопит, хлещет подолом по воде. Бескровным лицом, пышными кудрями (парика) Мария - Яковлева напоминает северных мадонн - мучениц средневековья, а умирает по-человечески просто. Маленькая голова, затянутая в чепец и словно бы лысая, поставленная прямо, подбородком о спину стула (эшафота), вдруг резко падает набок.

Лестер - Игорь Кваша в длинной-длинной и медленной сцене без слов одним лишь смехом, оттенками смеха, переходящего во всхлипы, в стон, в рыданье, прослеживает рождение и утверждение страха, которым сокрушен могущественный и хитроумный человек. Нужны характер, воля, ум - молодым куда больше, чем мастерам, чтобы не растеряться в обилии возможностей (и соблазнов), которые представляет сегодняшнее время, употребить их на пользу, а не на погибель себе.”

“Театральная жизнь”, № 7, 2000 год.

В спектакле "Современника" едва ли не впервые на сцене встречаются две примы этого театра - Марина Неелова и Елена Яковлева. В "сценическом варианте трагедии Фридриха Шиллера "Мария Стюарт" Неелова играет королеву Елизавету, Яковлева - Марию Стюарт. Перемена заглавия вызвана, может быть, и нежеланием "склоняться в чью-то пользу", в здешней трагедии сходятся равные, они обе - главные, первые актрисы играют первые роли. Чтобы не тянуть, сразу скажем: пока Яковлева играет свободнее, играет и трагическое, и человеческое: то, что самим Шиллером, стихом и ритмом трагедии поднято на котурны - и у нее на котурнах, там же, где надо спуститься с трагических "небес" на землю, - Яковлева спускается, буквально: хватается руками за люстру и с балкона медленно приземляется на сцену. Чуть мешает ее резкий, кажется, всегда простуженный голос, но это - единственный недостаток ее игры. Сложнее с Нееловой, которая пока скованна. Уже прозвучавшие восторги и слова о том, что все держится одной Нееловой, означают лишь то, что и среди критиков немало тех, которые обманываться рады и традиционный набор профессиональных приспособлений готовы принимать за живое. Туминас, к слову, эту скованность временами использует как краску. "Я не хочу в присутствии моем о женской слабости ни слова слышать", - говорит королева Елизавета. Боясь быть женщиной, она "экономит" жест, каменное лицо - признак мужественности. Она хочет быть жесткой и безжалостной, мужской рукою править империей, даже прическа ее - это мальчишеская короткая стрижка. В самой главной сцене трагедии - встречи двух королев - Стюарт подвижна (не только потому, что ее судьба сейчас в чужих руках), Елизавета же подобна статуе: входит и замирает. Только плечи, которые в такт дыханию поднимаются и опускаются, говорят о жизни, лицо - застывшая маска. Она плачет, оставаясь недвижимой.

Неелову понять можно. Играть трудно. Многое из того, что предложено Туминасом, играть неприятно. Что-то и невозможно. Глядя, как кидает из стороны в сторону графа Лестера, остается лишь посочувствовать актеру Игорю Кваше: что же ему играть, если в одной сцене Лестер - придворный интриган, в следующей - искренний любовник и т.д. Кваша пытается быть правдивым во всех ипостасях, но... "Пунктиром" играть очень сложно, и тут уже не обойтись словами о разности актерских школ, что, конечно, тоже имеет место.

Современниковские актеры - это видно - всеми силами старались соответствовать иным требованиям. Там, где это не противоречит простым логическим законам, этим требованиям соответствуют. И, как мы уже успели написать, все переиначив и даже перевернув вверх дном, раскрепостив все и одновременно заковав едва ли не каждую строку в специальную, для нее одной сочиненную метафору, здесь сумели не потерять воздуха трагедии. Трагическое в новом спектакле Римаса Туминаса есть.

Для Туминаса трагическое означает простое, элементарное. Он "раскладывает" трагедию на первоэлементы - воду, огонь, воздух, землю (здесь - солома, зерно). Вода льется так, как, вероятно, льется - без цели и без меры - кровь. В огне горит письмо, которое Стюарт передает графу Лестеру. Подняв над головой поднос с двумя наполненными бокалами, учится ходить Елизавета, вода проливается, и этой водой она умывает лицо. Умывается и Стюарт - водой, в которую ее только что тошнило. Грубая физиология, без которой не обходится прибалтийская режиссура - в этом Туминас мало чем отличается от ровесников и младших германцев. Это - то лишнее, отвлекающее от слова, без чего, как и без бутафорской мелочи, можно было бы обойтись, проредив воздух. (Свободен же спектакль от какой бы то ни было социальной остроты. И реплика графа Шрусбери (Рогволд Суховерко): "Проверка правды - не в голосованье" - звучит без намека на наши грядущие и прошлые выборы.)

Необходимая в подготовительных этюдах, в спектакле эта отвлекающая бутафория часто мешает. Мешает и ценным, эффектным метафорам. Становится не по себе, когда Берли (его играет наделенный какой-то всепроникающей органичностью Михаил Жигалов) обхватывает двумя руками голову - так, как потом возьмут они вместе с Лестером и понесут голову Стюарт. Или когда тот же Берли сидит у трона и колет в кулаке орехи: в контексте трагедии эти орешки подобны головам, которые ломает и крушит безжалостный Тальбот и не глядя, машинально, пожирает "мозги".