Крымов театральный режиссер. Дмитрий Крымов, театральный режиссёр: биография, личная жизнь, творчество

Режиссер, художник, сценограф. Член Союза художников России и Союза театральных деятелей Российской Федерации.

В 1976 г. закончил Школу-Студию МХАТ СССР им. Горького. В том же году начал работать в Театре на Малой Бронной. Среди оформленных им спектаклей постановки А. В. Эфроса: «Отелло» У. Шекспира (1976), «Месяц в деревне» И. С. Тургенева (1977), «Продолжение Дон Жуана» Э. Радзинского (1979), «Лето и дым» Т. Уильямса (1980), «Воспоминание» А. Арбузова (1981), «Наполеон Первый» Ф. Брукнера, «Директор театра» И. Дворецкого (1983). В МХАТ им. А. П. Чехова оформил спектакли «Тартюф» Ж. -Б. Мольера, «Живой труп» Л. Толстого, «Попытка полета» Й. Радичкова (1984). В Театре драмы и комедии на Таганке работал над спектаклями «У войны не женское лицо» по С. Алексиевич (1985), «Полтора квадратных метра» по повести Б. Можаева и «Мизантроп» Ж. -Б. Мольера (1986).

Оформлял спектакли в таких московских театрах, как ЦДТ, Театр им. К. С. Станиславского, Театр им. Н. В. Гоголя, Театр им. М. Н. Ермоловой, Театр им. Моссовета, Театр им. В. Маяковского и других. Работал в театрах Санкт-Петербурга, Риги, Таллинна, Нижнего Новгорода, Вятки, Волгограда и других городов СССР, а также за рубежом (Болгария, Япония).

Как художник оформил около 100 спектаклей. Работал с режиссерами В. Портновым, А. Товстоноговым, В. Саркисовым, М. Киселовым, Е. Арье, А. Шапиро, М. Розовским, С. Арцибашевым и другими.

В начале 90-х Дмитрий Крымов ушел из театра и занялся станковым искусством: живописью, графикой, инсталляцией. Участвовал во многих групповых и персональных выставках как в России, так и за рубежом.

С 2002 года Дмитрий Крымов преподает в ГИТИСе, где ведет курс театральных художников.

С 2004 по 2018 г. – художественный руководитель Лаборатории в театре «Школа драматического искусства». Поставил в ШДИ спектакли «Недосказки» по мотивам русских народных сказок (2004), «Три сестры» по пьесам В. Шекспира «Король Лир» и «Бесплодные усилия любви» (2005), «Сэр Вантес. Донкий Хот» по мотивам романа «Дон Кихот» Сервантеса (2005), «Торги» по мотивам пьес А. П. Чехова (2006), «Демон. Вид сверху» по мотивам поэмы М. Ю. Лермонтова (2006), «Корова» по рассказу А. Платонова (2007), «Opus № 7» (2008), «Смерть жирафа» (2009), «Тарарабумбия» (2010), «Катя, Соня, Поля, Галя, Вера, Оля, Таня…» по И. Бунину (2011), «Горки-10» (2012), «Как вам это понравится по пьесе Шекспира Сон в летнюю ночь» (2012), «Оноре де Бальзак. Заметки о Бердичеве» по пьесе А. П. Чехова «Три сестры» (2013), «О-й. Поздняя любовь» по А. Н. Островскому (2014), «Русский блюз. Поход за грибами» (2015), «Своими словами. А. Пушкин „Евгений Онегин“» (2015), «Последнее свидание в Венеции» по роману Э. Хемингуэя «За рекой в тени деревьев» (2016), «Своими словами. Н. Гоголь „Мёртвые души“. (История подарка)» (2016), «Безприданница» по А. Н. Островскому (2017), «Ромео и Джульетта (киндерсюрприз)» по В. Шекспиру (2017).

В рамках проекта «Открытая сцена» поставил спектакль «Сны Екатерины» (2010), в Музыкальном театре имени К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко – «Х. М. Смешанная техника» (2011), в театре Корьямо (Финляндия) – «В Париже» (2011), в Iseman Theater (США) – «Квадратный корень из Трех сестер» (2016), в Театре наций – «Му-му» (2018).

Спектакли Дмитрия Крымова участвуют в престижных международных фестивалях Австрии, Великобритании, Германии, Грузии, Польши. Лаборатория Дмитрия Крымова активно гастролирует по миру, спектакли с успехом были приняты зрителями в Бразилии, США, Австралии, Новой Зеландии, Финляндии, Эстонии и других странах.

Награды:

Международная театральная премия имени К. С. Станиславского, 2006 г.
В номинации «Новация», спектакль «Сэр Вантес. Донкий Хот».

«Гран При» VII Международного фестиваля «Радуга» в Санкт-Петербурге, 2006 г.
В номинации «Лучший спектакль», а также - специальный приз критиков, спектакль «Сэр Вантес. Донкий Хот».

Театральная премия газеты «Московский комсомолец», 2007 г.
В номинации «Лучший эксперимент», спектакль «Демон. Вид сверху».

Первая театральная премия «Хрустальная Турандот», 2007 г.
В номинации «Лучшая режиссерская работа», спектакль «Демон. Вид сверху».

«Золотая Трига», главная премия международной выставки сценографии и сценического пространства Пражское Квадриеннале 2007.
За создание национального павильона России «Наш Чехов. Двадцать лет спустя», Мастерская Д. Крымова, ГИТИС.

Национальная театральная премия «Золотая маска», 2008 г.
В номинации «Эксперимент», спектакль «Демон. Вид сверху».

Премия Федерации еврейских общин России «Человек года», 2009 г.
В номинации «Культурное событие года».

Первая театральная премия «Хрустальная Турандот», 2009 г.
В номинации «Лучшая режиссерская работа», спектакль «Opus № 7».

Национальная театральная премия «Золотая маска», 2010 г.
В номинации «Эксперимент», спектакль «Opus № 7».

Главная награда Эдинбургского международного фестиваля Bank of Scotland Herald Angel, 2012 г.
За спектакль «Как вам это понравится по пьесе Шекспира Сон в летнюю ночь»

Премия г.Москвы в области литературы и искусства, 2013 г.
В номинации «Театральное искусство» за постановки «Opus № 7», «Горки-10» и «Как вам это понравится по пьесе Шекспира Сон в летнюю ночь».

Избрание почетным членом Российской Академии Художеств, 2014г.

Премия международной выставки сценографии и сценического пространства Пражское Квадриеннале, 2015.
Специальная награда за “лучший общий процесс” за студенческий павильон России «Хотите поговорить с нами на плохом английском об искусстве?» (студенты-сценографы ГИТИС, Мастерская Е. Каменьковича – Д. Крымова).

Национальная театральная премия «Золотая маска», 2016 г.
В номинации «Драма / Спектакль малой формы», спектакль «О-й. Поздняя любовь».

Театральная премия газеты «Московский комсомолец», 2016 г.
В номинации «Лучший спектакль для детей и подростков», спектакль «Своими словами. А. Пушкин „Евгений Онегин“».

Присуждение звания «Почетный профессор ГИТИСа», 2017 г.

Помреж Маргарита Михайловна на повышенных тонах пытается объяснить всем в труппе, что техники сцены должны к началу спектакля стоять за кулисами, а не сидеть у себя и резаться там неизвестно во что.

Обстановка напряженная. Я думаю, не уйти ли мне с репетиции: неудобно.

Вдруг Крымов говорит:

— Риточка Михайловна, я вас всех очень люблю.

— Все будет хорошо, Риточка Михайловна! — продолжает Крымов. — Я стою здесь, вы стоите там, техники стоят у сцены. Все нормально, все хорошо.

Крымов, поправляя очки, подносит к лицу какую-то картонку с рваным краем. Всматривается. Там у него рисунки по спектаклю. Потом со всей серьезностью обращается к двум уборщицам-таджичкам:

— Половик держит дальнейшую серию действий. Поэтому важно как можно быстрее его убрать. Воспринимайте мои советы не буквально, а как какой-то мой нерв.

Уборщицы важно соглашаются.

Режиссер обязан быть грымзой, диктатором. Орать на всех, пинать декорации, хвататься за сердце. А Крымов — добрый режиссер. Сочетание это довольно странное.

Крымов — это такие спектакли, когда сидишь с улыбкой до ушей или со слезами на глазах и тебе за это не стыдно. На твоих глазах делают что-то из чернил, бумаги и разных штуковин, рисуют, рвут, режут — а потом получается Толстой. Или вообще грузин с усами. Или запеленутый младенец. И чувствуешь чистую радость. А может, счастье.

Тебе рассказывают историю на другом языке. Не на русском — во многих спектаклях слов и вовсе нет. На языке детства. А это язык универсальный.

В спектакле «Корова» (по рассказу Платонова) над головами зрителей несутся маленькие поезда. Действие происходит на железнодорожной станции, где живут мальчик, его мать, отец и корова. Отец ходит на ходулях-табуретках — он большой, таинственный. Он всегда появляется под джаз («Караван» Дюка Эллингтона), и это глубоко личное, крымовское: его отец, режиссер Анатолий Эфрос, был большим знатоком джаза. Мать вешает сушиться белье. А корова… Корова — это вообще девушка в нарядной юбке и на каблучках, правда, с веревкой на шее.

У мальчика свой мир: по развешенным на веревке простыням тарахтят поезда, а в них вещи, которые преподают в школе или о которых мечтается. Рабочий и колхозница, жираф, Эйфелева башня, бюсты Ленина и Пушкина. А потом в этих вагонах, которые проезжают мимо станции, везут людей за решетками.

Теленка отводят на убой, а корова, как Анна Каренина, бросается под паровоз. Паровоз у Крымова настоящий — железный, страшный.

О родословной и холокосте

Спектакль Дмитрия Крымова «Опус № 7» состоит из двух частей, вроде бы никак не связанных. Первый спектакль — о еврейской родословной, о холокосте. Второй — о Шостаковиче и Сталине.

На сцене мелькают портреты обитателей еврейских местечек начала прошлого века. Где-то среди них фото Шагала. Кое-что собрали по архивам еврейских организаций в Мос-кве, кое-что принесли сами актеры — своих родных. На зрителя смотрят водоносы, хлебопеки, торговцы, раввины.

В начале «Опуса № 7» актер выплескивает из ведра на белый картон тушь и степлером прикрепляет к кляксе паклю — получаются пейсы. Прибавляет шляпу — вот и вышел человечек. Живые с мертвыми танцуют «Хава нагилу». Это спектакль о том, что граница миров проницаема и мы, живые, всегда можем услышать голоса мертвых. Если захотим.

— Я прочитал воспоминания, что Ромм, Михоэлс и Алексей Толстой были членами Антифашистского комитета и им показывали хронику злодейств нацистов. И они заболели после этого. Алексей Толстой, возможно, поэтому и умер вскорости: большой был человек и, очевидно, нежный. Раневская вспоминает, что Михоэлс впал в транс. А Ромм сделал фильм, в котором не было и сотой доли того, что им пришлось увидеть.

Спрашиваю: хранили ли его родители, Анатолий Эфрос и Наталья Крымова, свою родословную? Знает ли он сам историю своей семьи — и до какого колена?

— К сожалению, не очень глубоко. По папиной линии моя бабушка была из довольно зажиточной еврейской семьи в Одессе. А дедушка по отцу, наоборот, совершенно пролетариат. Бабушка по маме — писательница, во время Гражданской войны была комиссаром кавалерийского полка. И всю жизнь им оставалась. Она была из Ялты, поехала в Ростов-на-Дону в 18-м году, окунулась в революционную жизнь. У нее первый муж был красный командир, очень известный — Антонов. Семейное предание гласит, что его Махно собственноручно расстрелял из пулемета. Его именем была даже названа улица в Киеве. Когда он погиб, бабушка вышла замуж за другого человека, из НКВД. Прадедушка по маминой линии был сапожник, а по папиной — представитель фирмы «Жилетт», которая бритвы делает. В общем, спектакль про это все.

…Со сцены звучат уже не шумы предместий и не гомон двора, а выстрелы. Актеры достают из сваленной в кучу обуви стоптанные сандалики: возьмут сандалик — скажут имя. Поставят его под стенку — в стене прорежутся смешные детские очочки с одним заклеенным глазом. Сара, Марик, Изя. Дорисовывают черные платьица — получается хор очкариков-сироток. Один из нарисованных еврейских детей подает картонную руку живому.

О Шостаковиче

Огромная шестиметровая дама выводит мальчика, закутанного до глаз в кашне. Одни круглые очочки торчат. Дама ведет мальчика в музыкалку — элегантная, заботливая, но зловещая. Мальчик впервые видит рояль и пробует его оседлать. А потом эта дама в горжетке и вуалетке наденет фуражку с околышем и станет похожа на грузина во френче. И будет гоняться за лучшими своими детьми. Мейерхольдом, Ахматовой, Маяковским.

Шостакович уцелеет. Под звуки Седьмой (Ленинградской) симфонии железные рояли со скрежетом пикируют на зрителя, как истребители. Звучит растерянный голос отрекающегося от своего творчества Шостаковича. Такая эпоха — и, увы, все это и сейчас актуально.

Власть всегда играет с художником, всегда ее объятия могут и согреть, и придушить. Длинную руку, свивающуюся, как змея, суют Шостаковичу — на, поцелуй! И зрителю. Сидишь и думаешь: поцеловал бы тогда — или нет, не сдрейфил бы?

Откуда, спрашиваю, у вас, Дима, взялся Шостакович?

— Папа мой очень любил музыку, и они с Шостаковичем были лично знакомы, он его просто боготворил. И мне давно было ясно, что Шостакович — драматический персонаж. Мы были с папой на премьере «Носа» в Камерном театре, а Шостакович был там с Ириной Антоновной. Я помню каждую секунду: как он кланялся, как его уводили под руку, в какой он был рубашке, в каком галстуке. Как он смущался и как ему было неловко. Ему было страшно неуютно поворачиваться к залу, кланяться. Он очень хотел уйти. У него была какого-то дурацкого цвета рубашка, нейлоновая, странный галстук, все не то чтобы безвкусное, но не вязалось с его музыкой. Он был совершенно безразличен к материальному. Он за границей какому-то композитору говорил: «Вот вам деньги, купите мне то же самое, что себе». Тот изумился: «Может, вам цвет не подойдет?» А он: «Подойдет!» Лишь бы отбояриться.

Об отце

— Папа очень любил «Трио» Шостаковича. Он вообще был меломан, вечером всегда в квартире звучал джаз, французский шансон — Пиаф, Брель, Азнавур. Я полюбил эту музыку. Через какое-то время у меня все это слилось с моим папой. Я больше люблю то, какие воспоминания она у меня рождает. У папы был самодельный проигрыватель с колонками. А потом он из Америки привез дорогой. И я его однажды сжег: включал пылесос, а потом, не переключив напряжение, воткнул в розетку и сжег. Он ужасно расстроился.

— Создание спектакля было для него самым важным, — продолжает Крымов. — Этим он жил — репетициями. У папы в театре ведь были разные периоды. Был пик без-условного счастья в Детском театре. Пик временного, но острого счастья в Ленкоме — и короткий страшный миг неприятностей и изгнания оттуда. Было долгое и счастливое время спектаклей на Бронной. А потом наступило время страшное — предательство учеников и разрушение театра. И Таганка, и… все такое прочее.

Крымов не хочет или, точнее, не может подробно говорить об отце. Слишком личное. «Отец? Слово какое-то непривычное, обычно я всегда говорил “папа”». О трагической судьбе Анатолия Эфроса известно, в общем, все: его спектакль «Три сестры» в Ленкоме был запрещен как крамольный, режиссера сослали в Театр на Малой Бронной, кто-то из учеников пошел за ним, кто-то нет. На Бронной Эфрос поставил несколько своих лучших спектаклей. Но и там — снова конфликт с актерами, собрания труппы против режиссера, предательство учеников… Говорили, что Эфросу ничего не оставалось, кроме как уйти на Таганку, когда Любимова объявили невозвращенцем и пригласили возглавить театр вместо него. Но труппа Таганки восстала. Эфрос умер от сердечного приступа, не дожив до 62 лет.

— Мой папа говорил: надо делать вещи либо совершенные по форме, либо настолько экстремальные, что ошибки прощаются. И добавлял: «Я за второе!» Вот и я тоже. Если долго делать одно и то же, будет получаться совершенно. У Страдивари, оказывается, были неудачные скрипки — я этого не знал.

— А отец находил у себя неудачные спектакли?

— Нет, он ко всем своим спектаклям хорошо относился. И то, что уже сделал, он забывал. До следующей работы. Прошлые спектакли — он их даже не смотрел. А если смот-рел, расстраивался. А я пока смотрю, стараюсь. И если что-то у меня расшаталось, пытаюсь подтянуть. Но у меня их пока не так много, спектаклей. Когда я первый раз работал с отцом, никаких напутствий не было, мы просто делали спектакль. «Отелло». Я не понимал условий новой игры. Мне было шестнадцать. Шестнадцатилетний человек — за исключением, может быть, гениев, которые прозрением видят больше, чем прожили, — не может придумать хороший спектакль. Он может придумать спектакль на своем уровне. На вине же всегда пишется: молодое. Оно вроде и вкусное, просто под другой категорией идет.

— И какой в итоге ваш вариант спектакля отцу подошел?

— Пятьсот первый. Все это длилось пять лет.

Об уходах

— Ваш уход из театра в мастерскую был связан с отцом и с предательством его учеников, с ситуаций на Таганке?

— Нет, с предательствами — нет. Просто папы не стало, и мне… стало скучно. Я резко сменил круг общения. Я дошел до того, что не мог ходить в театры, на премьеры — мне все было неприятно. Может, я про многих слишком много знал через маму и папу. Я как-то не мог, заперся в мастерской. Сейчас это выглядит принципиальным решением. Но тогда просто что-то отмерло. В мастерской было пусто, я там даже никогда не ел. Приходил работать, изматывался и уходил. На следующее утро — то же самое. Я из театральной декорации ушел в живопись, потому что всегда хотел заниматься живописью — раздражало то, что не умею. Точнее, меня заводило то, что я не умею.

— «Не умею» — это как? Холст сопротивлялся, в отличие от декораций?

Крымов смотрит в очки и потом напевно, деликатно, словно поет какую-то грустную лирическую песню, категорически возражает.

— Это зависит от твоей головы, а не от холста. Холст ждет, что ты его сделаешь прекрасным. Так же и в театре. Что такое Чехов сейчас на сцене и что такое сейчас натюрморт с яблоками — это один и тот же вопрос. Или абстракция и пейзаж: что такое река сейчас на картине или что такое голубая полоса и много точек? Это река и мухи летают. Но это уже было! Вот и с Чеховым: я хочу сделать так — а это уже было. Ну и где ты сейчас по отношению к сегодня и к вечности?

Барокко длилось столетия — сейчас вроде все быстро проходит, а на самом деле суть одна. Ты еще можешь делать скрипки, как твой отец, и сына научишь, но надо быстрее озираться по сторонам. Когда меня учили водить машину, мне говорили, что раз в полминуты я должен обегать взглядом все зеркала: левое, центральное и правое. Так и с Чеховым. Что такое сегодня Чехов? Я был театральным художником, а сейчас я своим студентам говорю, что, по-моему, братцы, то, что казалось правильным позавчера, даже Давид Боровский, сегодня изменилось. Нужно нюхать воздух. Нет такого понятия — декорации, это старомодно. Старое, доброе, хорошее — ушло.

Вот я и кончил заниматься живописью, потому что не знал, что сейчас писать и как. Раньше меня возбуждало, что я могу написать портрет знакомого и что-то выразить. Но почему-то это ушло. Я смотрю на картины довольно равнодушно. Все у меня ушло в театр. Тут я как то ли заяц, то ли волк — все время на стреме нахожусь.

В мастерской Крымов просидел 15 лет. Никто к нему не заходил. Но вот однажды просто заглянул друг — актер Валерий Гаркалин.

— Я Валере рассказал, как можно сцену встречи призрака и Гамлета сделать. Он говорит: давай, поставь, а я сыграю. Все выглядело шуткой. Но шутка затянулась, переросла в спектакль. А потом со студентами-художниками мы стали что-то делать, и как-то мне понравилось бегать вместе с ними по лестницам туда-сюда, что-то выдумывать. Почему спектакли про детство? Я же их с очень молодыми ребятами делаю, у них багаж-то — детский.

О том, как что-то делать

Потом мы говорили, можно ли научиться театру и искусству вообще. Я рассказывала, как ходила на лекции Отара Иоселиани и он учил студентов работать над сюжетом. Крымов расхохотался:

— Так это он вам показывал, как сам работает! Пока сам что-то не сделаешь, тебе кажется, что может быть так, как у кого-то. Этот копал так — у него выросла такая брюква. Этот копал так — у него вырос огурец. Лучше не занимайся этим, если можешь. А если не можешь не заниматься — тогда мучайся, придумывай свой путь.

У Крымова с виду несерьезный театр — из подручных материалов. Вещи с блошиных рынков, старые пальто и ботинки, ветошь, бумага, краски. Как назло, когда Крымов придумал масштабный спектакль «Тарарабумбия» к 150-летию Чехова — с движущимся помостом, с большим количеством народа на сцене, — выяснилось, что кризис и одного из самых ярких в России режиссеров поддержать деньгами никто не намерен. Хотя спектакль этот может стать центральным событием Чеховского фестиваля 2010 года. Когда выяснилось, что денег нет, Крымов сказал: «Мы не детская больница, чтобы денег просить. Пойдем опять по барахолкам, выкрутимся». И пошли.

— Как сейчас ставить Чехова, когда он в ушах навяз? Чехов сейчас умер? Нет!!! Конечно нет! Но как именно он жив? Я недавно задумался: почему «Вишневый сад» или «Три сестры» никто в кино не снимает? Там ты смотришь новое, ты не знаешь, чем кончится. А в театре ты смотришь версии. Версию «Гамлета», версию «Трех сестер». И ты, как знаток, пробуешь нюансы. Как гурман, чувствуешь: а, добавили немножко лучка. Но баранина-то не вымерла из-за этого!

О театре художника

— В России театром занимались художники — Бенуа, Добужинский, Коровин. Был Симов, соратник Станиславского — прадедушка этой профессии, Давида Боровского и всех нас заодно. На Западе, насколько я знаю, это профессия утилитарная, обслуживающая. А в России так сложилось, что она была очень самостоятельная и гордая. Я это чувствовал всегда. Но к определению «театр художника» отношусь с улыбкой, хотя физически это так: я художник, а не режиссер. Но так ведь можно сказать: «театр мужчины», «театр седого мужчины», «театр мужчины с двумя руками и десятью пальцами». Вот я — художник, мужчина, седой, с двумя руками и десятью пальцами. И у меня вот такой какой-то театр.

— Считается, что русский театр литературоцентричен, а визуальный театр, театр художника — это, скорее, западная штука…

— Да и на Западе разве миллионы примеров театра художников? Художник — это штучный товар. В этой области величина таланта решает все. Если какой-нибудь дурак начнет заниматься «театром художника», это будет катастрофа. Операцию — что, может сделать любой человек, который вздумает вынуть пулю из своего товарища? И потом, театр требует определенного характера. Все должны понимать, что, если что не так, ты можешь убить.

— И вы можете убить?

— Да, конечно, и все это знают! Убивать, конечно, не нужно. Но иначе ничего не сделаешь.

Фотографии: Павел Смертин для «РР»

Художник, сценограф, режиссер и театральный педагог. Дмитрий Анатольевич Крымов является членом Союза художников России и Союза театральных деятелей.

Дмитрий Крымов - сын знаменитых родителей Анатолия Эфроса и Натальи Крымовой . Отец был известным режиссером-постановщиком, а мать - театральным критиком и искусствоведом. Дмитрию дали фамилию матери, так как в советское время Анатолию Эфросу чинили препятствия в карьере из-за еврейского происхождения.

В 1976 году он окончила Школу-студию МХАТ и сразу начал работать в Театре на Малой Бронной. Дипломная работа Крымова была по постановке его отца «Отелло».

Творческая деятельность Дмитрия Крымова/Dmitrii Krymov

В 1985 году Дмитрий Крымов устроился художником-постановщиком в Театр на Таганке, где были поставлены его спектакли «У войны не женское лицо», «Полтора квадратных метра» и «Мизантроп» .

В начале 90-х в связи с кризисом Крымов был вынужден уйти из театра и заняться живописью, графикой. Картины Дмитрия Анатольевича были представлены в Русском музее, в музеях Франции, Германии, Англии. Сейчас же его работы можно увидеть в Третьяковской галерее и Музее изобразительных искусств имени Пушкина.

Дмитрий Крымов работал во многих российских театрах в Москве, Санкт-Петербурге, Нижнем Новгороде, Волгограде, ездил в Ригу, Таллин, Болгарию и Японию. Его талант художника-постановщика и режиссера оценен по достоинству во всем мире. Особенно желанный гость Крымов в Европе.

— Спектакль делает один человек, главный, и это — режиссер, — говорит о своей работе Дмитрий Крымов. — Вокруг должны собраться люди, которые это понимают. Меня интересуют мнения, и я готов разговаривать. Но только нужно вовремя остановиться. Ведь часто у актеров это способ не работать, а потрепаться или потрепать нервы.

В Российской академии театрального искусства Дмитрий Крымов преподает курс театральных художников и работает в своей творческой лаборатории «Школа драматического искусства». Лаборатория находится в Москве. Вместе с молодыми актерами, выпускниками ГИТИСа и Щукинского училища Крымов ставит свои спектакли, которые показывает затем на международных фестивалях.

— Режиссер отвечает за спектакль, — рассказывает о профессии Дмитрий Крымов. — Я несу ответственность за происходящее на сцене. Если не будет так, как мне кажется, тогда спектакль будет не мой. Зачем я тогда провожу время, а не пишу картины или занимаюсь чем-то по дому? У меня ручка на двери отваливается уже год, и я ее не прикручиваю, мне же нужно чем-то компенсировать. А компенсируется максимально хорошим спектаклем.

Идеи для своих фантасмагорических спектаклей Дмитрий Крымов он берет из своего воображения, у других художников и своих студентов. Спектакли Крымова - это синтез пластических образов, рисунков, прозы и стихов. Не во всех из них есть сюжетная линия, или интригующие переплетения судеб, но всегда есть яркий визуальный образ, который вызывает отклик у каждого смотрящего и характерные чувства. Это заставляет театрального зрителя все чаще приходить на постановки режиссера Дмитрия Крымова.

"Первый спектакль нашей группы назывался «Недосказки» и был поставлен со студентами моего, тогда еще первого курса художественного факультета РАТИ. Основой спектакля стали русские народные сказки под редакцией Афанасьева, то есть, самые, что ни на есть «реальные» русские сказки. Этот спектакль был без слов. Артистами выступали те же студенты-художники, создававшие на глазах зрителей серию зрительных образов, объединенных одним сюжетом и идеей.

Театральная лаборатория Дмитрия Крымова ставила такие спектакли, как «Три сестры», «Сэр Вантес. Донкий Хот», «Торги» и ряд других. Известность в широких кругах постановки Крымова получили после интерпретации поэмы Лермонтова «Демон. Вид сверху» . Спектакль получил награды театральных критиков «Хрустальная Турандот» и Союза театральных деятелей «Золотая маска».

В 2010 вместе с Михаилом Барышниковым Дмитрий Крымов поставил спектакль «В Париже» , который увидели европейские зрители. Спектакль был на русском языке, но в России не был показан.

Спектакли Дмитрия Крымова/Dmitrii Krymov

• 1987 — Костюмер (фильм-спектакль) — художник
• 1988 — У войны не женское лицо (фильм-спектакль) — художник
• 1989 — Тартюф (фильм-спектакль) — художник
• 2001 — Наполеон Первый (фильм-спектакль) — художник
• 2005 — Анатолий Эфрос
• 2005 — Острова (документальный)
• 2012 — Катя, Соня, Поля, Галя, Вера, Оля, Таня… (фильм-спектакль) — режиссер
• Тарарабумбия
• Смерть Жирафа
• Горки 10
• Сны Катерины
• Opus №7
• Корова

Крымов Дмитрий Анатольевич (род. 1954) - известный российский театральный режиссер, художник, сценограф. Его спектакли пользуются невероятной популярностью как в России, так и за рубежом. Как сценограф Крымов успешно работал со многими столичными и провинциальными театрами, приняв участие в оформлении более сотни спектаклей.

Он один из революционеров современного русского театра, принесший в него невиданную ранее эстетику. Его своеобразный жанровый микс, работа на стыке стилей и направлений не могут никого оставить равнодушным. Не случайно его постановки с очень точной подачи историка театра В. Березкина принято называть «театр художника».

Ранняя биография

Дмитрий Крымов родился 10 октября 1954 года в Москве в творческой семье известнейшего режиссера Анатолия Эфроса и театрального критика, литератора Натальи Крымовой. С раннего детства мальчик по совету дедушки был записан под фамилией матери, так как отец имел еврейские корни, что могло создать в будущем определенные проблемы. Есть мнение, что появление на свет будущего режиссера связано с известным «делом врачей», а точнее с реабилитацией всех тех, кто по нему проходил. Наталья и Анатолий очень хотели ребенка, но боялись его завести из-за репрессий, а теперь судьба предоставила им шанс.

Про него до сих пор говорят, что он родом из детства, и, вспоминая старую кинопленку, на которой Анатолий Эфрос рассказывает о своем четырехлетнем сыне, с этим трудно не согласиться. Перед нами предстает детская непосредственность, облаченная в фигуру талантливого мальчишки, чьи картины висели дома рядом с работами А. Матисса.

Крымов воспитывался и рос в необычайно талантливом окружении матери и отца, которые много ему давали и в то же время бросали определенную тень на его индивидуальность. Нередко Анатолий Эфрос критиковал сына за чрезмерно долгое включение в решение творческой задачи, и матери приходилось долго объяснять, что не все же такие, как он. Впрочем, это нисколько не помешало Крымову стать самодостаточной личностью.

Талантливый сценограф

Получив школьный аттестат, Дмитрий пошел постигать азы сценографического искусства в Школу-студию МХАТ на постановочный факультет. По окончании вуза в 1976 году Крымов устроился сценографом в театр на Малой Бронной. Здесь он принимал участие в оформлении целой серии спектаклей, поставленных отцом: «Отелло», «Лето и дым», «Продолжение Дон Жуана», «Месяц в деревне». Кроме того, он оформил несколько постановок МХАТ им. Чехова - «Живой труп», «Тартюф», «Попытка полета». В разное время Дмитрий Анатольевич успел потрудиться во многих столичных театрах, в том числе театре эстрады, ЦДТ, театре им. Моссовета, театре им. Маяковского и других. Кроме того, Крымов плодотворно сотрудничал и с театрами других городов Советского Союза - Таллина, Санкт-Петербурга, Нижнего Новгорода, Волгограда.

В 90-е годы после скоропостижной кончины отца, а затем и матери он ушел из театра. Тогда казалась, что насовсем, так как театр бил по живому - с ним были связаны самые главные потери и глубокие разочарования. В промежутке между служением Мельпомене Крымов всерьез занялся станковым искусством и с головой ушел в графику, живопись и инсталляцию. Его картины выставлялись в Русском музее, музее изобразительных искусств им. А. С. Пушкина и на площадках ряда зарубежных стран. Также работы автора есть в частных собраниях у коллекционеров из Израиля, Германии, США.

Но жизнь заставила вернуться туда, где он нашел призвание, и Дмитрий Анатольевич не стал вновь искушать судьбу. На сцене театра им. Станиславского он неожиданно для многих ставит «Гамлета», а затем идет преподавать в ГИТИС, где окончательно осознал потребность в театральном искусстве.

Преподавательская стезя

Дмитрий Анатольевич оказался замечательным педагогом, воспитавшим плеяду талантливых молодых актеров. Некоторые из них и после окончания вуза остаются с ним в одной команде. С 2002 года Крымов преподает в Российской академии театрального искусства, где ведет свой курс. В 2008 году он вместе с режиссером Е. Каменьковичем набрал экспериментальную группу, в которой совместно обучались будущие актеры, сценографы и режиссеры. «Уметь сговариваться - грандиозное умение» , - считает Дмитрий Анатольевич. Для отечественного театрального образования это был действительно уникальный опыт обучения в таком сотворчестве. Он не всегда позитивно отзывался о своем эксперименте, иногда хотел бросить это неблагодарное дело, но каждый раз заново набирал новый курс. Преподавательская деятельность, предполагавшая общение со студентами, серьезно мотивировала Крымова к возвращению в театр. И этим театром стала его знаменитая лаборатория.

Лаборатория Крымова

Ее история началась в октябре 2004 года, когда режиссер вместе со студентами художественного факультета РАТИ поставил спектакль «Недосказки». В основе постановки - сюжеты русских народных сказок, выпущенных под редакцией Афанасьева. Главная особенность спектакля - общение со зрителем исключительно на языке визуальных образов, объединенных общей смысловой канвой. Эта постановка очень понравилась режиссеру Анатолию Васильеву, который предложил включить его в репертуар своего «Театра Европы» и создать лабораторию. С тех пор она является своеобразным подразделением театра, обладая уникальной художественной эстетикой. Переломным моментом для площадки Крымова стал уход из театра Васильева, который произошел в 2006 году. Первым желанием режиссера было последовать примеру коллеги, но он твердо сказал: «Не уходи». В итоге Крымов остался, благодаря чему лаборатория сохранила свое существование.

В разное время в проекте принимали участие В. Гаркалин, М.Смольникова, Е. Старцев, В. Мартынова, А. Михалев и многие другие. Театральные критики, не оставляющие без внимания Крымова, награждали его творения различными эпитетами - пронзительная искренность, яркая зрительная выразительность, неожиданные ассоциативные ряды вместе с актерской игрой в реалиях необычной художественной структуры. Они недалеки от истины - все это и многое другое присутствует в спектаклях лаборатории, позволяя ее считать своеобразной экспериментальной площадкой. Все спектакли на ней создаются в два этапа. Сначала проходит мозговой штурм, во время которого происходит активное обсуждение материала и каждый может высказать свое мнение, а также внести предложение. Затем актеры предстают перед режиссером в гриме и начинается отработка образа.

Особенную роль в постановках Крымова играет музыка. Он называет ее полноправным участником представления, поэтому редко берет готовые произведения для спектаклей. Чаще всего к постановке пишется своя, оригинальная мелодия. С недавних пор Дмитрий Анатольевич плодотворно сотрудничает с композитором К. Бодровым, написавшим в свое время несколько произведений для мессы папы Римского. Он создал музыкальное сопровождение для спектаклей «Ой, последняя любовь», «Как вам это понравится», «Горки-10» и некоторых других.

Авангардный режиссер

Сам Крымов утверждает, что для него не существует первоосновы, заданной в пьесе. Он считает себя вправе кроить произведение, отнимая лишнее и добавляя нужное. «Используя любую пьесу я создаю свою основу, и в этом смысле мой театр авторский» , - утверждает режиссер. За время существования лаборатории были поставлено свыше десятка спектаклей. Среди них: «Смерть жирафа», «Opus №7», «Тарарабумбия», посвященный 150-летнему юбилею А.П. Чехова, «Оноре де Бальзак. Заметки о Бердичеве», «Ой, поздняя любовь», «Сон в летнюю ночь», ставший лауреатом Эдинбургского фестиваля искусств и многие другие.

Каждая постановка в исполнении Крымова - настоящий шедевр, преподнесенный языком метафор. Они заставляют глубоко вникнуть в насущные проблемы, изменяя ракурс восприятия действительности. К примеру, в диптихе «Opus №7» органично сочетаются казало бы два совершенно разных сюжета - тяжелая судьба народа Израилева и перипетии жизненного пути выдающегося композитора Д. Шостаковича. Но мастер сумел показать: судьбы гонимого народа и музыканта слиты воедино, частные и исторические проблемы имеют много точек соприкосновения и порой очень тесно переплетены.

Имеет Крымов и опыт работы в оперном жанре. В свое время в помещении «Геликона» он ставил две одноактовые оперы, а в 2011 году в соавторстве с композитором К. Бодровым на сцене Музыкального театра им. Станиславского поставил спектакль «Х.М. Смешанная техника». Именно так называет свое действо режиссер, хотя в нем есть место хору и оркестру. Кроме того, в 2010 году у Крымова состоялся совместный проект с М. Барышниковым «В Париже» - спектакль, поставленный на русском языке для европейских зрителей.

Новые планы

Как всегда, Дмитрий Анатольевич полон творческих планов. Летом 2016 года Крымов публично заявил о желании снять художественный фильм. И хотя его сюжетная линия еще неизвестна, режиссер поделился своим видением картины. В съемочном процессе примут участие в основном его ученики и студенты, а образная канва фильма будет идентична одному из первых фильмов отца «Високосный год», снятому в 1961 году.

Личная жизнь

Дмитрий Анатольевич женат, имеет сына. Супруга Инна по образованию социальный психолог, но в последнее время оказывает большую помощь мужу в его режиссерской деятельности. В 2007 году Крымов был удостоен премии «Хрустальная Турандот», а два года спустя получил звание «Человек года» по версии российской Федерации еврейских общин.

Он уже давно не празднует день рождения и спокойно относится к круглым датам. Вместо пышных торжеств Дмитрий Анатольевич каждый год посещает могилы родителей, которые подарили ему жизнь и так много дали для реализации своего таланта.

Получив в 1976 году диплом художника-постановщика в Школе-студии МХАТ, Дмитрий Крымов поступил на работу в Театр на Малой Бронной, где в то время работал великий режиссер Анатолий Эфрос, отец Крымова. Фамилия художнику досталась от матери - знаменитого театрального критика Натальи Крымовой. В 1990-е Крымов перестал оформлять спектакли, переключившись на станковую живопись и графику. А с началом нового века Крымов становится педагогом ГИТИСа и одним из самых популярных театральных режиссеров. В его бесконечно обаятельных сюрреалистических иллюзионах, играющихся, как правило, в «Школе драматического искусства», участвуют в основном его воспитанники - молодые театральные художники; иногда и вовсе без слов, как, например, главный хит «Творческой лаборатории Дмитрия Крымова» - «Демон. Вид сверху». Больше всех спектакли «Лаборатории» любят гуманитарии и иностранцы. Первые, потому что в абсурдные красочно-картонные представления Крымова упакованы сотни цитат из мировой классики - от Ван Гога и Сервантеса до Пушкина и Чехова. Вторые, потому что, как правило, не нужен перевод и весело.