Культурная идентичность в межкультурной коммуникации. Культурная самоидентификация

Понятие культурной идентичности, вплоть до 1970-х гг. имело ограниченное употребление. Благодаря трудам американского психолога Эрика Эриксона «Идентичность: юность и кризис» , произошло введение данного понятия в лексикон гуманитарных и социальных наук. Изучение данного термина в психологии определялось двумя подходами , согласно двух школ: психоанализа и бихевиоризма.

Культурная идентичность – это осознание человеком своей принадлежности к какой-либо социальной группе, позволяющее ему определить свое место в социокультурном пространстве и свободно ориентироваться в окружающем мире.

Культурная идентичность может носить профессиональный, гражданский, этнический, политический, религиозный и культурный характер.

Таким образом, в межкультурном взаимодействии культурная идентичность обладает двойственной функцией.

Вспомогательный характер - позволяет коммуникантам составлять представление друг о друге, взаимно предугадывать поведение и взгляды собеседников, т.е. облегчает коммуникацию.

Ограничительный характер состоит в том, что в процессе коммуникации может возникнуть конфронтация и конфликты, которые приведут к нежелательным результатам, следовательно, культурная идентичность сводится к рамкам возможного взаимопонимания и исключение из него тех аспектов, которые ведут к конфликтам.

«Свои» и «чужие» в культурной идентичности.

Идентичность основывается на разделении представителей всех культур на «своих и чужих». Такое отношение может привести как к сотрудничеству так и к противоборству. Поэтому идентичность рассматривается как один из важных инструментов в межкультурных взаимодействиях (например представители различных культур по разному реагируют на момент приветствия, комплимента, опоздания) .

Представителями одной культуры их стиль является единственно возможным и правильным, а ценности на которые они ориентируются в жизни, одинаково понятны и доступны всем другим людям. Гамма переживаний и непонимания довольно широка – от простого удивления до активного негодования и протеста. Как следствие, возникает представление о «чужом», которое характеризуется признаками: нездешний, иностранный, странный или необычный, незнакомый, сверхъестественный, всемогущий, зловещий и т. д.

Вывод : образно говоря, при взаимодействии с представителями другой культурой индивид как бы отправляется в другую страну. При этом он выходит за границы привычной обстановки. С одной стороны, чужая сторона кажется не знакомой и опасной, а с другой стороны – привлекает новизной, расширяет кругозор и жизненный опыт.

6.Культура и язык. Гипотеза лингвистической относительности Сепира-Уорфа. Диалектика языка и культуры в коммуникации.

Немецкий философ, основоположник немецкого экзистенциализма Мартин Хайдеггер (1889-1976) утверждал: «Культура – коллективная память, а язык культуры – дом бытия».

Каждая культура имеет свою языковую систему. Она состоит из естественных языков (возникают и изменяются закономерно в процессе социального развития), искусственных языков (языки науки), вторичных языков (фольклор, традиции, предметы быта, этикет, в целом искусство).

Язык культуры – это совокупность всех знаковых способов словесной и без словесной коммуникации с помощью которой передается информация. Они формируются и существуют только во взаимодействии людей, внутри сообщества принявшего правила языка.

Изучением языков культуры занимается: - семиотика (Ф.де Соссюр «Курс общей лингвистики» и Ю.Лотман «Культура и взрыв»); - семантика ; - лингвистика (основы были заложены Д.Вико, И.Гердером, продолжил Э.Холл). Данные научные направления между собою взаимосвязаны.

Отдельным научным направлением, изучающим языки культуры – является герменевтика. Понятие происходит от греч. толкование, объяснение. Теория герменевтики возникла еще в Средние века, когда шел процесс толкование религиозных текстов. Основателем современной герменевтики был нем. философ 20 века Ганс (Ханс) Георг Гадамер . В работе «Истина и метод. Основные черты философской герменевтики» он занимался интерпретацией текста, не только реконструируя текст, но и конструируя смысл.

Язык является специфическим средством хранения и передачи информации, а также управления человеческим поведением.

Современный мир вступил в эпоху глобального билингвизма «родной язык + английский язык» . Использование английского в качестве межкультурного общения становится необходимостью для всех народов мира. Инициаторами изучения этой взаимосвязи были американский антрополог Ф.Боас и британский антрополог Б.Малиновский. Цель работы сравнение двух культур через их словарный состав (например, в североамериканцев снег – простое погодное явление, и для обозначения они используют два слова: снег и слякоть, а в языке эскимосов Аляски, существует более 20 слов описывающих снег в разных состояниях) .

Гипотеза лингвистической относительности Сепира-Уорфа (20 век) заключается в следующем: язык является основой той картины мира, которая складывается у каждого человека и приводит в порядок (гармонизирует) огромное количество предметов и явлений окружающего нас мира:

Язык обуславливает способ мышления говорящего на нем народа;

Способ познания реального мира зависит от того, на каком языке мыслит познающий его человек (т.е.люди говорящие на разных языках, видят мир по разному, они имеет свою культурную картину мира).

В соответствии с гипотезой американских лингвистов Сепира-Уорфа реальный мир создается благодаря языковым особенностям данной культуры. Каждый язык (т.е. общность людей) имеет собственный способ представлять одну и ту же реальность. Например, раньше в классическом арабском языке было более 6 тысяч слов, которые так или иначе характеризовали верблюда, но в настоящее время многие из них исчезли из языка, поскольку значение верблюда в повседневной арабской культуре сильно уменьшилось.

Данная гипотеза дала толчок многочисленным исследованиям проблемы взаимосвязи языка.

Выводы: концептуальное осмысление культуры возможно только посредством естественного языка (т.е. родного от природы) .

Диалектика языка и культуры в коммуникации рассматривается как отношение части и целого.

Язык воспринимается как компонент и как объект культуры. В межкультурном взаимодействии больше всего проблем возникает при переводе информации с одного языка на другой. В большинстве случаев наблюдается (1) языковое несоответствие. Именно поэтому слова невозможно переводить только с помощью словаря, следует употреблять слова не в отдельности, а естественных устойчивых сочетаниях.

Например, англичане не говорят на манер русских людей «крепкий чай», они его представляют как «сильным чаем». На Руси говорят «сильный дождь» - в Англии «тяжелый дождь». Это отдельные примеры лексико-фразеологической сочетаемости слов.

Второй проблемой – (2)эквивалентность слов двух и более языков. Например, словосочетание «зеленые глаза», которое по-русски звучит поэтично, наводит на мысль о колдовских глазах. В Англии данное сочетание служит синонимом зависти и ревности, которые были названы у У. Шекспира в его трагедии «Отелло» «зеленоглазым чудовищем».

В итоге, как в культуре, так и в языке каждого народа присутствуют одновременно общечеловеческий и национальный компоненты, которые регулируют специфические культурные значения, закрепленные в языке, моральных нормах, убеждениях и поведении.

Современная тенденция к глобализации мировой культуры имеет своим следствием постепенное стирание граней, по которым можно судить о самобытности отдельных культур. Поэтому сегодня одним из главных вопросов, рассматриваемых в отношении процесса межкультурной коммуникации, является проблема культурной идентичности.

Культурная идентичность определяет принадлежность человека к определенной культуре. Это понятие широко используется в этнологии, психологии, культурной и социальной антропологии. В самом общем плане оно означает сознание человеком своей принадлежности к какой-либо группе, позволяющее ему определить своё место в социокультурном пространстве и свободно ориентироваться в окружающем мире.

Такая необходимость в идентичности вызвана человеческой потребностью в упорядочении своей жизнедеятельности, которую возможно получить только в сообществе других людей. Усваивая такие проявления жизни социальной группы как нормы, ценности, привычки, особенности поведения, человек придает своей жизни упорядоченный и предсказуемый характер, поскольку его действия адекватно воспринимаются окружающими.

Исходя из сказанного, суть культурной идентичности можно определить как осознанное принятие человеком соответствующих культурных норм и образцов поведения, ценностных ориентаций и языка, в самоотождествлении себя с культурными образцами своего общества.

Однако интенсификация межкультурных контактов делает актуальной проблему не только культурной, но и этнической идентичности . Принадлежность к этнической общности и сегодня продолжает играть важную роль при межкультурных контактах. Так, среди всех социокультурных групп наиболее устойчивыми являются прошедшие исторический отбор этносы. Для человека этнос является самой надежной группой, которая обеспечивает ему необходимую меру безопасности и защиты.

Потребность в защите усиливается все возрастающей нестабильностью окружающего мира. Многие процессы изменения привычной картины мира заставляют людей обратиться к проверенным временем ценностям своего этноса, которые в силу своего устойчивого характера кажутся близкими и понятными. Тем самым человек ощущает свое единство с другими, получает шанс почувствовать себя частью общности, которая выведет его из состояния социальной беспомощности.

Роль этнической идентичности вполне закономерна также с точки зрения закономерности развития культуры. Для того чтобы культура могла развиваться, необходима преемственность в сохранении и передаче её ценностей. Одним из необходимых для этого условий является поддержание связи между поколениями.

В этносоциальных представлениях отражаются мнения, убеждения, верования, идеи, отражающиеся в свою очередь в мифах, легендах, исторических повествованиях, формах мышления и поведения. При этом образы собственной и других этнических групп в сознании людей выглядят различно, и совокупность этих знаний позволяет отличать одну этническую группу от другой. При помощи этнической идентичности человек определяет своё место в полиэтническом сообществе и усваивает способы поведения внутри и вне своей группы.

Именно с помощью этнической идентичности человек разделяет идеалы и стандарты своего этноса и классифицирует народы на «мы» и «они». Так выявляется и осознается неповторимость своего этноса и его культуры.

Важность этнической идентичности для межкультурной коммуникации можно подтвердить следующим примером. Как невозможно себе представить личность вне истории, так же невозможно представить личность вне нации, поскольку каждый человек принадлежит своему времени и своему народу. В процессе взросления ребенка его личность формируется в соответствии с традициями и правилами его окружения, закладывая тем самым основу для построения системы действий и отношений в различных межэтнических контактах.

Личная идентичность человека представляет собой совокупность его знаний и представлений о своем месте и роли как члена социальной и этнической группы, о своих способностях и деловых качествах. Человек является носителем той культуры, в которой вырос и воспитывался, при этом специфика собственной культуры воспринимается как данность. Однако ситуация резко меняется при установлении контактов с представителями других культур, так как обе стороны начинают осознавать разницу в поведении и мышлении. Именно через сопоставление позиций различных групп и общностей в процессе взаимодействия с ними происходит становление личной идентичности человека.

Исследователи считают, что в определенной степени межкультурную коммуникацию можно рассматривать как взаимоотношение противостоящих идентичностей, при котором происходит включение идентичностей собеседников друг в друга. Незнакомое в идентичности собеседника становится знакомым и понятным, что позволяет в известной степени прогнозировать его поведение. Взаимодействие идентичностей облегчает согласование отношений в коммуникации, определяет её вид и механизм (в качестве примера приведем придворный этикет, образцы поведения в котором были предопределены заранее).

Итак, в межкультурной коммуникации культурная, этническая и личная идентичность позволяют составить первое впечатление о собеседнике и предугадать его возможное поведение. Но в то же время почти неизбежны ситуации недопонимания партнера, возникающие вследствие самобытности его собственной культурной, этнической и личной идентичности. Задача межкультурной коммуникации – минимизировать подобные ситуации.

Межкультурная коммуникация является культурно обусловленным процессом, все составляющие которого находятся в тесной связи с культурной принадлежностью участников процесса коммуникации. В процессе межкультурной коммуникации информация передаётся как на вербальном, так и на невербальном уровне, что зачастую затрудняет её интерпретацию представителями данной культуры. Потому необходимыми составляющими успешной межкультурной коммуникации следует считать:

· готовность к познанию чужой культуры с учётом её психологических, социальных и культурных различий;

· «психологию сотрудничества» с представителями иной куль­туры;

· способность к преодолению стереотипов;

· владение комплексом коммуникативных навыков и приёмов и их адекватное использование в зависимости от конкретной ситуации общения;

· следование нормам этикета как своей, так и чужой культуры.

Очевидно, что для адекватного понимания информации и с учётом того, что процесс общения необратим, необходимо учиться предвидеть и предотвращать возможные ошибки в межкультурной коммуникации, что даёт возможность полноценного построения культурных контактов.

Литература

1. Грушевицкая Т. Г., Попков В. Д., Садохин А. П . Основы межкультурной коммуникации: учеб. для вузов / под ред. А. П. Садохина. – М., 2002. – 352 с.

2. Персикова Т. Н . Межкультурная коммуникация и корпоративная культура: учеб. пособие. – М., 2004. – 224 с.

3. Hall E. T. Beyond Culture. – Garden City, 1977.

4. Hofstede G. /Hofstede G. J. Lokales Denken, Globales Handeln. Interkulturelle Zusammenarbeit und Globales Management. 3., vollst. Ueberarb. Aufl. Muenchen: Dt. Taschenbuch-Verl. (dtv.; 50807: Beck-Wirtschaftsberater). – 2006.

5. Hofstede G . Cultures Consequences: International Differences in Work-Related Values. – Beverly Hills, 1984.

6. Wright G. H . The varieties of goodness. – New-York; London, 1963.

Вопросы для самоконтроля

1. Назовите причины возникновения интереса к изучению вопросов межкультурной коммуникации в современном гуманитарном знании.

2. Дайте определение межкультурной коммуникации.

3. Каковы критерии классификации культур на высоко- и низкоконтекстные?

4. Охарактеризуйте систему ценностей в концепции Г. фон Райтса.

5. Назовите положительные и отрицательные следствия этноцентризма.

6. Какие виды идентичности существуют в межкультурной коммуникации?

Первым оружьем людей были руки, ногти и зубы,

Камни, а также лесных деревьев обломки и сучья…

Силы железа потом и меди были открыты.

Но применение меди скорей, чем железа, узнали.

Лукреций

Напрасны поиски человека до культуры, появление его на арене истории само по себе надлежит рассматривать как феномен культуры. Она глубочайшим образом сопряжена с сущностью человека, является частью определения человека как такового.

Идентичность (лат. identicus -- тождественный, одинаковый) -- осознание личностью своей принадлежности к той или иной социально-личностной позиции в рамках социальных ролей и эго состояний.

Данная структура формируется в процессе интеграции и реинтеграции на интрапсихическом уровне результатов разрешения базисных психосоциальных кризисов, каждый из которых соответствует определенной возрастной стадии развития личности. В случае позитивного разрешения того или иного кризиса, индивид обретает специфическую эго-силу, не только обусловливающую функциональность личности, но и способствующую ее дальнейшему развитию. В противном случае возникает специфическая форма отчуждения -- своеобразный "вклад" в спутанность идентичности. Однако необходимо иметь в виду, что в условиях, например, тоталитарного общества, негативная идентичность индивида может иметь объективно витальный характер как в личностном, так и в социальном аспектах, выражаясь в принятии роли правозащитника, диссидента, реформатора.

Надо сказать, что касается эмпирической валидизации психосоциальной концепции в целом и исследования идентичности, в частности, это существенно осложняется широтой и многомерностью психологической реальности, описанной Э. Эриксоном. В этой связи в зарубежной психологической науке неоднократно предпринимались попытки адаптации понятия "идентичность" к инструментальным методам исследования, что зачастую сводило его к частным и вторичным проявлениям.

При этом чрезвычайно важной представляется его идея о том, "что данная гипотетическая структура проявляется феноменологически через наблюдаемые паттерны "решения проблем. Если несколько расширить данный подход и добавить, что идентичность феноменологически проявляется не только через "паттерн решения проблем" (что, само по себе, безусловно, справедливо), но и через иные наблюдаемые и измеряемые аспекты функционирования индивида как на социальном, так и на внутриличностном уровне, мы получаем определенную возможность опосредствованного эмпирического исследования идентичности без искусственного препарирования самого понятия.

Вместе с тем, статусная модель идентичности, предложенная Д. Марсиа, хотя и привлекательна для многих исследователей, особенно в области возрастной психологии, именно своей "удобоваримостью", с точки зрения инструментального измерения данного феномена, вызывает много вопросов в смысле соответствия реальности, описываемой данной моделью, подлинному содержанию понятия "идентичность" в его изначальном виде. Сюда же можно отнести и предлагаемые этими и другими авторами типологии идентичности как "точки тестирования", отражающие определенную фазу динамического процесса развития.

Сам Э. Эриксон, говоря о взаимосвязи личной истории индивида и социума в рамках понятий идентичности и кризиса идентичности, замечает, что "... было бы явно неправильно переносить на изучаемое нами некоторые термины индивидуальной и социальной психологии, часто применяемые к идентичности или к расстройствам идентичности, такие как представление о себе, образ "я", самоуважение -- с одной стороны, и конфликт ролей, утрата роли -- с другой, хотя на данный момент объединение усилий -- лучший метод исследования этих общих проблем. Но данному подходу не хватает теории развития человека, которая попыталась бы подойти ближе к явлению, выясняя его истоки и направление".

Характерно, что уже в позднейших исследованиях представителей все того же символического интеракционизма наметилась тенденция к интеграции понятий личностной и социальной идентичности.

В этой логике личностная и социальная идентичности выступают уже не как различные части или аспекты единой идентичности, а как разные точки в процессе развития последней.

В отечественной психологии в настоящее время наблюдается своеобразный бум исследований, связанных с проблематикой идентичности. За последние пять лет в нашей стране был защищен ряд диссертаций, проблематика которых так или иначе связана с психосоциальным подходом. В результате этих исследований выявлен целый ряд особенностей психосоциального развития личности в российском обществе, конкретизирована взаимосвязь индивидуального развития и базисных социальных институтов, изучена роль идентичности в процессе адаптации индивида в условиях социальных изменений, особенности формирования и интеграции в целостную структуру профессиональных, этнических и иных значимых идентификаций индивида.

Вместе с тем нельзя не заметить, что некоторые авторы под влиянием своеобразной "моды" используют становящееся все более популярным в научном обиходе понятие "идентичность" применительно к описанию явлений и процессов как собственно психологического, так и социологического, культурологического и т. д. плана, не имеющих непосредственного отношения к психологической реальности, описанной Э. Эриксоном в терминах идентичности. Как следствие, понятийный и категориальный аппарат психосоциальной концепции в отечественной науке остается на сегодняшний день в значительной степени размытым и неоформленным. Весьма распространенной является терминологическая путаница, связанная с соотношением понятий "идентичность" и "идентификация". Зачастую это обусловлено стремлением авторов к стилистической элегантности, нежеланием повторять одно и то же слово, пусть даже в ущерб смысловой корректности словоупотребления терминов.

Кроме того, на качестве ряда работ сказываются отмеченные выше сложности, связанные с непосредственным эмпирическим изучением идентичности. Однако в последние годы в арсенале исследователей и психологов-практиков появились достаточно надежные стандартизированные методы, позволяющие выявлять качественные особенности индивидуального психосоциального развития и личностной идентичности. К ним следует отнести, прежде всего, "Опросник для диагностики психосоциального развития личности" (The Inventory of Psychosocial Balance (IPB)) Дж. Домино иПонятие "культурная идентичность"

Культурные последствия расширяющихся контактов между.представителями разных стран и культур выражаются среди прочего и в постепенном стирании культурной самобытности. Особенно это очевидно для молодежной культуры, которая носит одинаковые джинсы, слушает одну и ту же музыку, поклоняется одним и тем же "звездам" спорта, кино, эстрады. Однако со стороны более старших поколений естественной реакцией на этот процесс стало стремление сохранить существующие особенности и отличия своей культуры. Поэтому сегодня в межкультурной коммуникации особую актуальность имеет проблема культурной идентичности, то есть принадлежности человека к той или иной культуре.

Понятие "идентичность" сегодня широко используется в этнологии, психологии, культурной и социальной антропологии. В моем понимании оно означает осознание человеком своей принадлежности к какой-либо группе, позволяющее ему определить свое место в социокультурном пространстве и свободно ориентироваться в окружающем мире. Необходимость в идентичности вызвана тем, что каждый человек нуждается в известной упорядоченности своей жизнедеятельности, которую он может получить только в сообществе других людей. Для этого он должен добровольно принять господствующие в данном сообществе элементы сознания, вкусы, привычки, нормы, ценности и иные средства общения, принятые у окружающих его людей. Усвоение всех этих проявлений социальной жизни группы придает жизни человека упорядоченный и предсказуемый характер, а также невольно делает его причастным к какой-то конкретной культуре. Поэтому суть культурной идентичности заключается в осознанном принятии человеком соответствующих культурных норм и образцов поведения, ценностных ориентации и языка, понимании своего "я" с позиций тех культурных характеристик, которые приняты в данном обществе, в самоотождествлении себя с культурными образцами именно этого общества.

Культурная идентичность оказывает определяющее влияние на процесс межкультурной коммуникации. Она предполагает совокупность определенных устойчивых качеств, благодаря которым те или иные культурные явления или люди вызывают у нас чувство симпатии или антипатии. В зависимости от этого мы выбираем соответствующий тип, манеру и форму общения с ними.

Этническая идентичность

Интенсивное развитие межкультурных контактов делает актуальной проблему не только культурной, но и этнической идентичности. Это вызвано целым рядом причин. Во-первых, в современных условиях, как и раньше, культурные формы жизнедеятельности с необходимостью предполагают принадлежность человека не только к какой-либо социокультурной группе, но и к этнической общности. "Среди многочисленных социокультурных групп наиболее стабильными являются устойчивые во времени этносы. Благодаря этому этнос является для человека самой надежной группой, которая может обеспечить ему необходимую безопасность и поддержку в жизни.

Во-вторых, следствием бурных и разносторонних культурных контактов становится ощущение нестабильности окружающего мира. Когда окружающий мир перестает быть понятным, начинается поиск того, что помогло бы восстановить его целостность и упорядоченность, защитило бы от трудностей. В этих обстоятельствах все больше людей (даже молодых) начинают искать поддержку в проверенных временем ценностях своего этноса, которые в данных обстоятельствах оказываются самыми надежными и понятными. Результатом становится усиление чувства внутригруппового единства и солидарности. Через осознание своей принадлежности к этносам люди стремятся найти выход из состояния социальной беспомощности, почувствовать себя частью общности, которая обеспечит им ценностную ориентацию в динамичном мире и защитит от больших невзгод.

В-третьих, закономерностью развития любой культуры всегда была преемственность в передаче и сохранении ее ценностей, так как человечеству необходимо самовоспроизводиться и саморегулироваться. Это во все времена происходило внутри этносов путем связи между поколениями. Если бы этого не было, то человечество не развивалось бы".

Содержание этнической идентичности составляют разного рода этносоциальные представления, разделяемые в той или иной степени членами данной этнической группы. Эти представления формируются в процессе внутрикультурной социализации и во взаимодействии с другими народами. Значительная часть этих представлений является результатом осознания общей истории, культуры, традиций, места происхождения и государственности. В этносоциальных представлениях отражаются мнения, убеждения, верования, идеи, которые получают свое выражение в мифах, легендах, исторических повествованиях, обыденных формах мышления и поведения. Центральное место среди этносоциальных представлений занимают образы собственной и других этнических групп. Совокупность этих знаний связывает членов данной этнической группы и служит основой ее отличия от других этнических групп.

Этническая идентичность -- это не только принятие определенных групповых представлений, готовность к сходному образу мыслей и разделяемые этнические чувства. Она также означает построение системы отношений и действий в различных межэтнических контактах. С ее помощью человек определяет свое место в полиэтническом обществе и усваивает способы поведения внутри и вне своей группы.

Для каждого человека этническая идентичность означает осознание им своей принадлежности к определенной этнической общности. С ее помощью человек солидаризируется с идеалами и стандартами своего этноса и разделяет другие народы на похожих и непохожих на свой этнос. В итоге выявляется и осознается уникальность и неповторимость своего этноса, его культуры. Однако этническая идентичность -- это не только осознание своей тождественности с этнической общностью, но и оценка значимости членства в ней. Кроме того, она дает человеку наиболее широкие возможности для самореализации. Эти возможности опираются на эмоциональные связи с этнической общностью и моральные обязательства по отношению к ней.

Этническая идентичность очень важна для межкультурной коммуникации. Общеизвестно, что нет личности внеисторичес-кой, вненациональной, каждый человек принадлежит к той или иной этнической группе. Основой социального положения каждого индивида является его культурная или этническая принадлежность. Новорожденный не имеет возможности выбрать себе национальность. С появлением на свет в определенной этнической среде его личность формируется в соответствии с установками и традициями его окружения. Не возникает проблемы этнического самоопределения у человека, если его родители принадлежат к одной и той же этнической группе и его жизненный путь проходит в ней. Такой человек легко и безболезненно идентифицирует себя со своей этнической общностью, поскольку механизмом формирования этнических установок и стереотипов поведения здесь служит подражание. В процессе повседневной жизнедеятельности он усваивает язык, культуру, традиции, социальные и этнические нормы родного этнического окружения, формирует необходимые навыки коммуникации с другими народами и культурами.

Личная идентичность

Сущность личной идентичности раскрывается наиболее полно, если обратиться к тем общим чертам и характеристикам людей, которые не зависят от их культурной или этнической принадлежности. Так, например, мы едины в ряде психологических и физических характеристик. У всех нас есть сердце, легкие, мозг и другие органы; мы состоим из одинаковых химических элементов; наша природа заставляет нас искать удовольствие и избегать боли. Каждое человеческое существо использует большое количество энергии, для того чтобы избежать физического дискомфорта, но если мы испытываем боль, то все мы страдаем одинаково. Мы одинаковы потому, что решаем одни и те же проблемы нашего существования.

В определенной степени межкультурную коммуникацию можно рассматривать как взаимоотношение противостоящих идентичностей, при котором происходит включение идентичностей собеседников друг в друга. Таким образом, неизвестное и незнакомое в идентичности собеседника становится знакомым и понятным, что позволяет ожидать от него соответствующих типов поведения и действий. Взаимодействие идентичностей облегчает согласование отношений в коммуникации, определяет ее вид и механизм. Так, на протяжении долгого времени "галантность" служила основным типом отношений между мужчиной и женщиной в культурах многих народов Европы. В соответствии с этим типом происходило распределение ролей при общении полов (активность мужчины, завоевателя и обольстителя, наталкивалась на реакцию противоположного пола в форме кокетства), предполагало соответствующий сценарий общения (интриги, уловки, обольщения и т.п.) и соответствующую риторику общения. Такого рода отношение идентичностей служит фундаментом коммуникации и оказывает влияние на ее содержание.

Вместе с тем тот или иной тип идентичности может создавать препятствия для коммуникации. В зависимости от идентичности собеседника стиль его речи, темы общения, формы жестикуляции могут казаться уместными или неприемлемыми. Тем самым идентичность участников коммуникации определяет сферу и содержание их общения. Так, разнообразие этнических идентичностей, являющееся одним из главных оснований межкультурной коммуникации, является одновременно и препятствием для нее. Наблюдения и эксперименты ученых-этнологов показывают, что во время обедов, приемов и других подобных мероприятий межличностные отношения участников складываются по этническому признаку. Сознательные усилия по смешению представителей разных этнических групп не давали никакого эффекта, поскольку через некоторое время опять стихийно возникали этнически однородные группы общения.

Таким образом, в межкультурной коммуникации культурная идентичность обладает двойственной функцией. Она позволяет коммуникантам составить определенное представление друг о друге, взаимно предугадывать поведение и взгляды собеседников, т.е. облегчает коммуникацию. Но в то же время быстро проявляется ее ограничительный характер, в соответствии с которым в процессе коммуникации возникают конфронтации и конфликты. Ограничительный характер культурной идентичности направлен на рационализацию коммуникации, то есть на ограничение коммуникативного процесса рамками возможного взаимопонимания и исключения из него тех аспектов коммуникации, которые могут привести к конфликту.

Вопросы, связанные с перспективами существования этнических меньшинств и их взаимодействия с большинством населения актуальны не только для Восточно-европейских стран, а также и для большинства развитых государств Европы. Объединение Европы и стремление к европейской независимости идут рука об руку с возрождением поисков национальной независимости. К тому же, европейские страны столкнулись с проблемой массового притока рабочих - эмигрантов из Средиземноморских стран и беженцев, что способствовало превращению Западно-Европейских стран из моно национальных в полиэтнические.

Сегодня почти каждую Европейскую страну можно назвать мультикультурной. При этом мультинационализм и полиэтничность, как правило, сосуществуют и взаимообусловливают друг друга. В каждой стране имеются группы, которые хотят сохранить свою культурную независимость и требуют признания со стороны большинства населения. В связи с этим в структуре прав меньшинств в последнее время обнаруживаются контуры нового права - права на культурную независимость.

Прежде чем приступить к анализу данного права, следует остановиться на двух понятиях - мультинационализм и полиэтничность. Первое понятие обычно относится к ситуации, когда культурные группы живут в территориально обособленных районах, например, этнические венгры в Румынии. Второе понятие касается ситуации, когда члены этнической группы разбросаны по всей стране, например, турки в Голландии. В связи с вышесказанным можно утверждать, что мультикультурализм - явление, характерное для всей Европы.

Культура не является однородной по своей сути, она динамична, она создается, разрушается, перестраивается. Она сама множественна и включает элементы других культур. "Процесс взаимодействия часто ведет к изменениям, которые рассматриваются в качестве ценностей членами культурной группы. Сохранение культуры может превратиться в желание сохранить образ культуры, но оно же может лишить эту культуру возможности развития".

Право на сохранение культурной идентичности означает, что необходима правовая защита сохранения культурной самобытности группы от доминирующего большинства. При этом следовало бы рассмотреть вопрос о меньшинствах внутри меньшинств и, в конце концов, об отдельных людях внутри меньшинств. Эта проблема характерна как для разбросанного, так и для компактного мультикультурализма, ибо каждая общность характеризуется мультикультурализмом и всегда существует вопрос об индивидуальной самобытности.

Поэтому следует признать, что коллективное право на сохранение культурной самобытности возможно при условии уважения свободы выбора индивидуума. Отдельные люди не обязаны подчиняться культурным особенностям большей группы в меньшинстве. Было бы непоследовательным, если группы придерживаются права жить своей культурной жизнью по-своему и не позволяют отдельным членам этих групп жить так, как они считают нужным.

Итак, люди должны сохранять свою культурную самобытность. Принцип автономии предписывает людям жить в соответствии с их культурной практикой. Право сохранять культурную самобытность может быть справедливым ответом на потребность политического признания культурной самобытности. Однако существуют некоторые проблемы в отношении объекта данного права, который трудно определить, в особенности в ситуациях, связанных с разбросанным мультикультурализмом. Кроме того, в целом ряде случаев сохранение культурной практики может быть неприемлемо, хотя членов политического сообщества просят учитывать ценность традиций меньшинств. В случае признания ценности данной культурной практики следует установить позитивное и негативное право сохранения культурной самобытности. Если же данная практика не признается как ценная, необходимо признать защиту негативного права от вмешательства других.

Культурная идентичности.

Существует довольно широкий спектр трактовок идентичности, связанных с различными научными традициями. Выделяются две стратегические линии теоретической интерпретации идентичности как результата процесса идентификации.

Первая восходит к психологической науке, вторая сформировалась в рамках социологии. Особое место занимают социопсихологические трактовки идентичности в работах Э. Эриксона, Вторая -- собственно социологическая -- линия отражает четыре подхода: это структурный функционализм Т. Парсонса, феноменологическая социология знания П. Бурдье.

Культурные последствия расширяющихся контактов между.представителями разных стран и культур выражаются среди прочего и в постепенном стирании культурной самобытности. Особенно это очевидно для молодежной культуры, которая носит одинаковые джинсы, слушает одну и ту же музыку, поклоняется одним и тем же "звездам" спорта, кино, эстрады. Однако со стороны более старших поколений естественной реакцией на этот процесс стало стремление сохранить существующие особенности и отличия своей культуры. Поэтому сегодня в межкультурной коммуникации особую актуальность имеет проблема культурной идентичности, то есть принадлежности человека к той или иной культуре. Следует отметить, что право на сохранение культуры или культурной идентичности содержит некоторые противоречия, которые нельзя недооценивать как с точки зрения объекта права, так и с точки зрения правоприменителя. Не вдаваясь в детали этих противоречий, необходимо заметить, что в целом эти проблемы более актуальны в ситуациях, связанных с разбросанным мультикультурализмом по сравнению с компактным мультикультурализмом.

Проблема культурной идентичности не может рассматриваться вне этнического контекста. Отметим, что вокруг проблем этнической идентичности в современной зарубежной литературе ведутся интенсивные дебаты. Главные их темы - реальное или мифологическое происхождение, а также характер компонентов, составляющих специфику этнической идентичности в отличие от других форм идентичности. "Понятие "идентичность" сегодня широко используется в этнологии, психологии, культурной и социальной антропологии. В самом общем понимании оно означает осознание человеком своей принадлежности к какой-либо группе, позволяющее ему определить свое место в социокультурном пространстве и свободно ориентироваться в окружающем мире. Необходимость в идентичности вызвана тем, что каждый человек нуждается в известной упорядоченности своей жизнедеятельности, которую он может получить только в сообществе других людей. Для этого он должен добровольно принять господствующие в данном сообществе элементы сознания, вкусы, привычки, нормы, ценности и иные средства общения, принятые у окружающих его людей. Усвоение всех этих проявлений социальной жизни группы придает жизни человека упорядоченный и предсказуемый характер, а также невольно делает его причастным к какой-то конкретной культуре. Поэтому суть культурной идентичности заключается в осознанном принятии человеком соответствующих культурных норм и образцов поведения, ценностных ориентации и языка, понимании своего "я" с позиций тех культурных характеристик, которые приняты в данном обществе, в самоотождествлении себя с культурными образцами именно этого общества. Культурная идентичность оказывает определяющее влияние на процесс межкультурной коммуникации. Она предполагает совокупность определенных устойчивых качеств, благодаря которым те или иные культурные явления или люди вызывают у нас чувство симпатии или антипатии. В зависимости от этого мы выбираем соответствующий тип, манеру и форму общения с ними". "Культурная идентичность основывается на разделении представителей всех культур на "своих" и "чужих". Такое разделение может привести как к отношениям сотрудничества, так и к отношениям противоборства. В связи с этим культурная идентичность может рассматриваться в качестве одного из важных инструментов, который оказывает влияние на сам процесс коммуникации".

Дело в том, что при первых же контактах с представителями других культур человек быстро убеждается, что они иначе реагируют на те или иные явления окружающего мира, у них есть собственные системы ценностей и нормы поведения, которые существенно отличаются от принятых в его культуре. В подобного рода ситуациях расхождения или несовпадения каких-либо явлений другой культуры с принятыми в "своей" культуре возникает понятие "чужой".

Тот, кто сталкивался с чужой культурой, переживал неизведанные ранее чувства и ощущения. Когда в коммуникацию вступают носители разных культур, то представители каждой из них в восприятии чужой культуры придерживаются позиции наивного реализма. Им кажется, что стиль и образ жизни являются единственно возможными и правильными, что ценности, которыми они руководствуются в своей жизни, одинаково понятны и доступны всем другим людям. И только сталкиваясь с представителями других культур, обнаруживая, что привычные модели поведения непонятны для них, индивид начинает задумываться о причинах своих неудач.

Гамма этих переживаний также довольно широка- от простого удивления до активного негодования и протеста. При этом каждый из партнеров по коммуникации не осознает культурно-специфических взглядов на мир своего партнера и в результате "нечто само собой разумеющееся" сталкивается с "само собой разумеющимся" другой стороны. Как следствие возникает представление о "чужом"- нездешнем, незнакомом и необычном. Каждый человек, столкнувшись с чужой культурой, прежде всего отмечает для себя много необычного и странного. Констатация и осознание культурных различий становятся исходным пунктом для понимания причин неадекватности в ситуации коммуникации.

Исходя из этого обстоятельства, в межкультурной коммуникации понятие "чужой" приобретает ключевое значение. Проблема заключается в том, что до настоящего времени не сформулировано научное определение этого понятия. Во всех вариантах использования и употребления оно понимается обыденном уровне, т.е. путем выделения и перечисления его характерных признаков и свойств. При таком подходе понятие "чужой" имеет несколько понятий и смыслов: нездешний, иностранный, необычный, несущий угрозу для жизни, зловещий.

Представленные семантические варианты понятия "чужой" позволяют рассматривать его в самом широком значении, как все то, что находится за пределами само собой разумеющихся явлений. И, наоборот, противоположное ему понятие "свой" подразумевает тот круг явлений, который является привычным и само собой разумеющимся.

Понятие «культурная идентичность»

Культурные последствия расширяющихся контактов между.представителями разных стран и культур выражаются среди прочего и в постепенном стирании культурной самобытности. Особенно это очевидно для молодежной культуры, которая носит одинаковые джинсы, слушает одну и ту же музыку, поклоняется одним и тем же «звездам» спорта, кино, эстрады. Однако со стороны более старших поколений естественной реакцией на этот процесс стало стремление сохранить существующие особенности и отличия своей культуры. Поэтому сегодня в межкультурной коммуникации особую актуальность имеет проблема культурной идентичности, то есть принадлежности человека к той или иной культуре.

Понятие «идентичность» сегодня широко используется в этнологии, психологии, культурной и социальной антропологии. В самом общем понимании оно означает осознание человеком своей принадлежности к какой-либо группе, позволяющее ему определить свое место в социокультурном пространстве и свободно ориентироваться в окружающем мире. Необходимость в идентичности вызвана тем, что каждый человек нуждается в известной упорядоченности своей жизнедеятельности, которую он может получить только в сообществе других людей. Для этого он должен добровольно принять господствующие в данном сообществе элементы сознания, вкусы, привычки, нормы, ценности и иные средства общения, принятые у окружающих его людей. Усвоение всех этих проявлений социальной жизни группы придает жизни человека упорядоченный и предсказуемый характер, а также невольно делает его причастным к какой-то конкретной культуре. Поэтому суть культурной идентичности заключается в осознанном принятии человеком соответствующих культурных норм и образцов поведения, ценностных ориентации и языка, понимании своего «я» с позиций тех культурных характеристик, которые приняты в данном обществе, в самоотождествлении себя с культурными образцами именно этого общества.

Культурная идентичность оказывает определяющее влияние на процесс межкультурной коммуникации. Она предполагает совокупность определенных устойчивых качеств, благодаря которым те или иные культурные явления или люди вызывают у нас чувство симпатии или антипатии. В зависимости от этого мы выбираем соответствующий тип, манеру и форму общения с ними.

Межкультурные контакты нередко заканчиваются сильным влиянием взаимодействующих культур друг на друга. Посредством заимствований происходит проникновение культурных новаций из одних культур в другие, где подобные новации по объективным причинам возникнуть не могли. Для любого общества подобные культурные контакты имеют как положительное, так и отрицательное значение. С одной стороны, они способствуют взаимообогащению культур, сближению народов, демократизации общества. С другой, - интенсивное и слабо контролируемое заимствование повышает потенциальную опасность утраты той или иной общностью своей культурной самобытности. Одним из проявлений подобных процессов являются изменения культурной идентичности.

В социальных науках под идентичностью преимущественно понимается либо осознание человеком своей принадлежности к какой-либо социальной группе, общности, позволяющее ему определить свое место в данном социокультурном пространстве, либо как самотождественность социокультурного образования (в частности при социологическом, политологическом подходах). В этом случае самотождественность может рассматриваться в аспекте социальных и культурных изменений.

В основе существования и развития любой культуры, общества лежат базовые системы ценностей - выступающие связующим ядром культуры, а также связанные с ними традиции, нормы, правила, стандарты поведения, культурные коды, символы и образцы. Тесно связанные между собой, они формируют единое поле культуры, которое делает социальные взаимодействия понятными, упорядоченными и предсказуемыми; среди прочих, ценности определяют приоритеты и векторы дальнейшего развития.

Идентичность формируется непосредственно через социализацию (если говорить исключительно о культуре, то здесь больше подходит термин «аккультурация»), путем усвоения и принятия господствующих в данном обществе элементов сознания, вкусов, привычек, норм, ценностей и т.д. Отождествление себя с определенными культурными образцами делает жизнь человека упорядоченной, понятной и предсказуемой.

Неосознаваемая в обычных ситуациях проблема идентичности актуализируется по мере контактов людей и групп с представителями других культур. В результате таких контактов складывается осознание своей идентичности, что происходит в сопоставлении «своего» и «чужого»; и именно «чужое» способствует собственному восприятию, осознанию своей самобытности. При этом, сопоставление «своего» и «чужого» может способствовать как укреплению собственной идентичности, так и привести к ее изменению или разрушению. Изменение и разрушение идентичности происходит как правило в тех случаях, когда «свое» приобретает в глазах людей отрицательные черты, перестает отвечать ткущим потребностям, изменившейся ситуации. В этом процессе все больше проявляется необходимость стабильности и упорядоченности, что в свою очередь также может способствовать видоизменению своей идентичности, или ее замене на другую, более сильную.

При разговоре непосредственно об обществе как социокультурном образовании или таких образованиях, как этнические и т.п. общности, данный вопрос касается еще и самотождественности, сохранения самобытных черт.

Сегодня можно говорить об изменениях идентичности как на уровне общества и составляющих его групп, так и на уровне включенности отдельных обществ в глобальную систему взаимодействий. Однако определяющее влияние на изменение идентичности в обоих случаях во многом оказывает глобализация.

Для множества культурных образований, составляющих общество, объединяющим культуру началом выступает общая символическая среда. Понятная всем и общепризнанная система символов, выступая ценностно-нормативным регулятором поведения, способствует культурной консолидации в пределах определенных социальных общностей. Как основа самоидентификации социокультурная среда в стабильном обществе основывается на воссоздании базовых ценностей, устойчивых стереотипов, других элементов, предопределенных традицией культурного развития.

Для отдельного человека или социальной общности утрата положительной идентичности означает потерю культурного ориентира, в ряде случаев маргинализацию и «выпадение» данного субъекта из поля социокультурных взаимодействий. Утрата единой идентичности общества как целостного образования повышает его фрагментацию, способствует аномии (в Дюркгеймовском понимании), расколу социокультурного пространства

на отдельные не интегрированные между собой разнородные сегменты. Так или иначе, подобное нарушение целостной идентичности способствует и является показателем криза культуры, создает реальный механизм ее деградации, в противном случае может осуществляться переход уровня идентичности на более низкую ступень (с общества или цивилизации на уровень национальной, этнической, религиозной и других видов идентичности). Положительный эффект подобного перехода может наблюдаться в случае сохранения этими образованиями способности самосохранения и стабильного воспроизводства в рамках гражданского общества. Нарушению устойчивых стереотипов способствуют такие факторы, как миграция, межэтнические контакты, распространение влияния информационно-коммуникационных систем, посредством которых распространяются элементы чужеродных культур, а также инновации и установление новых норм и ценностей, идущих от самого развивающегося социума, некоторые социально-политические факторы и т.д.

В процессе глобализации действие этих факторов усиливается за счет темпов, которыми он распространяется во времени и пространстве. В привычную жизнь человека традиционной культуры вливается новый, неизвестный мир, а зачастую новое отличается многообразностью и собственным внутренним разнообразием.

В периоды крупномасштабных общественных перемен, отличающихся радикальной трансформацией центральных основ функционирования социокультурных систем, люди испытывают чувство растерянности, неуверенности в будущем, лишаются надежных ориентиров. В такие периоды им необходимы стабильные, проверенные образцы, упорядочивающие их хаотический опыт, представление о том, кем они являются, откуда пришли и куда движутся. В процессе активной аккультурации ценностные ориентиры трансформируются, способствуя тем самым изменениям или утрате и поиску идентичности.

Глобализация охватывает множество стран, имеющих различные культурные установки и находящихся на разных ступенях развития, что накладывает свои особенности на процессы и результаты их взаимовлияния и на вытекающие отсюда вопросы идентичности. Перед лицом глобализации идентичность либо претерпевает изменения, либо начинает приобретать множественные, не свойственные данной культуре оттенки. При этом взаимовлияние культур осуществляется как на уровне образования единого коммуникационного пространства (с соответствующим формированием схожих компонентов), так и на уровне распространения

элементов «культурных продуктов», изменяющих процессы идентификации.

Глобализация в области культуры имеет ярко выраженную тенденцию к унификации локальных сообществ, что проявляется в распространении общих ценностей, норм, стандартов, идеалов, отчасти имеющих универсальный характер. В этом смысле можно говорить о возможности формирования плюралистической идентичности - идентичности, строящейся по принципу «единство в многообразии», при котором «местные» культурные формы частично инкорпорируются в глобальное пространство. В отдельных аспектах можно говорить о синтезе культур, с сохранением в процессе активного заимствования некоторых самобытных культурных особенностей (Япония, Южная Корея, Тайвань, Сингапур). Важно отметить и то, что помимо универсальных ценностей в процессе аккультурации широко распространяется приобщение к элементам чужеродных культур в широком смысле слова.

По мнению некоторых авторов, глобализация представляет и должна представлять единство двух взаимосвязанных процессов - собственно глобализации и локализации, где локальное формируется под воздействием глобального. Но в то же время наблюдается и обратный процесс влияния. Подобный вариант в идеале составляет основу постмодернистской модели развития.

Если первые теории модернизации предполагали развитие в соответствии с догоняющей и имитирующей моделью для обществ, стремящихся осуществить переход от традиционного к современному типу устройства, эталоном которого выступали западные образцы, то более современные постиндустриальные модели основываются на варианте развития, в центре которого стоит собственная идентичность. Необходимость разнообразия глобального пространства дополняется требованиями уникальности и инноваций. Самобытность культур оказывается функционально необходимым компонентом современных обществ (что, кстати, непосредственно касается и экономических аспектов вопроса). Глобализация необходимо касается распространения универсальных ценностей, оставляя локальным культурам право на самоопределение. Открытым остается вопрос о путях совмещения глобального и локального как в целом, так и в рамках отдельных культур. Попытки распространения регулирования на сферу локальных культур, в виду определенных причин, расцениваются как угроза потери национальной, этнической, других видов идентичности, культурных начал, в том числе в пользу

неопределенной идентичности более широкого уровня. Так, например, еще ни одна из стран участниц ЕС не стала частью общей культурной идентичности. Нарушению идентичности способствуют несколько иные каналы влияния.

Как упоминалось, связующее ядро культуры составляют системы ценностей, представлений, поведенческих кодов и мотиваций, упорядочивающих и регламентирующих поведение индивидов. Посредством их усвоения и принятия формируется социокультурная идентичность. Процессы глобализации способствуют распространению культурных моделей, которые подаются как общезначимые в рамках единого информационно-коммуникативного поля. Сокращение роли государства проявляется при этом в том, что многие символы идентичности формируются за пределами традиционного культурного наследия. Идентичность осознается в сопоставлении «своего» и «чужого», но оно же может служить основой нарушения идентичности. Подобные процессы нарушения и смены идентичности, утратившие свою положительную значимость, наблюдались, например, в особенностях субкультур бывшего СССР, вбиравших более привлекательные западные стили образа жизни - образцы потребления.

Границы «своего» и «чужого» постепенно стираются, среди различных групп распространяются однообразные стандарты и символы. СМИ, миграционные потоки, глобализация распространения культурного продукта привносят альтернативные стили, образы, символы, ценности, стандарты поведения, сформировавшиеся как элементы чужеродных культур. В процессе заимствования они вытесняют многие традиционные элементы культуры, кажущиеся непривлекательными и невостребованными. Закономерно происходит стирание различий не только в одежде или пище, но и в культурных и поведенческих стереотипах, которые нередко навязываются чужеродной культурой. Ориентация на инородные образцы изменяет «культурный» облик отдельных социальных групп и общества. Само общество при этом распадается на множество слабо интегрированных групп, отличающихся различными критериями идентичности.

Изменения могут касаться базовых элементов культуры - языка, ценностей, стандартов поведения, традиций. Когнитивное пространство традиционной культуры трансформируется, теряются прежние знакомые и понятные ориентиры, появляется чувство нестабильности и неопределенности, порождающее тревогу и фрустрацию. Все более актуальными становятся поиски ответов на вопросы «кто мы такие?», «куда движемся?».

Начинается поиск стабильных, проверенных ориентиров. Таковыми ориентирами чаще всего выступают элементы традиционной этнической культуры, «культурное наследие». Обращение к культурному наследию означает использование в новых условиях достижений и исторического опыта данной культуры. Современные условия определяют необходимость постоянной «расшифровки» прежнего культурного опыта, его переоценки и приспособления к новой ситуации. Обращение к культурному наследию призвано обеспечить поддержание привычных символов, норм и ценностей, сложившихся в обществе. Следование этим образцам, проверенным многолетней практикой, обеспечивает привычные условия жизни, самобытность культуры. Стремление поддержать элементы национальной идентичности реализуется в некоторых случаях на государственном уровне. Во Франции, например, приняты законодательные акты, защищающие французский язык, установлен порог французского и европейского участия в теле- и радиовещании; подобные же ограничения приняты в Китае.

Таким образом, в противовес движению к обезличенной однородности ставится задача сохранения культурных, национальных особенностей, происходит усиление первичной идентичности. Долгое время считалось, что традиционные ценности противостоят развитию традиционных обществ. Однако современное положение вещей снимает это противоречие: первичная идентичность приобретает качественно новые характеристики, пересматриваются и приспосабливаются к новой реальности традиционные установки, а этническое возрождение многими рассматривается как одна из черт развития человечества на современном этапе.

Культурная идентичность - важнейший и, пожалуй, наиболее часто упоминаемый в научных трудах ценностный фактор развития этнически разнородных обществ. Воздействуя на процессы интеграции и дезинтеграции, культурная идентичность выполняет одновременно функцию индикатора внутреннего состояния полиэтничного сообщества как социокультурной системы. В этом -двойственная, диалектическая природа идентичности.

В настоящем параграфе анализируется феномен культурной идентичности и уточняются границы дискурса понятия. Трансформации культурных идентичностей в российском поликультурном регионе прослеживаются на основании данных исследования студентов нижегородских вузов, приехавших из стран ближнего зарубежья. Выявляются тенденции к кризису идентичности и маргинализации.

Культурная идентичность является неотъемлемой и обязательной чертой члена определенного этнокультурного сообщества. Когда такое сообщество развивается согласно естественно установившемуся традиционному порядку, идентичность развивается органично. Грубое внешнее вмешательство подрывает основы культурной идентичности, разрушая ее. Без идентичности индивид становится маргиналом и теряет свою самость. В выхолощенной психике не остается ничего, кроме комплексов и агрессии. Сосуществование этнических групп и жизнь в полиэтничном обществе должны быть организованы по возможности без ущерба для культурной идентичности его членов при безусловном уважении к их исконным культурам .

В ранней работе М. Мид (1928) «Взросление на Самоа» показано, что «главным фактором, который учит детей, как думать, чувствовать и действовать в обществе» является культура 1 . М. Мид развивает идеи Р. Бенедикт о том, что различные культуры выбирают различные стороны человеческой личности, отвергая другие , и подтверждая их собственными изысканиями, в работе 1935-го года «Пол и темперамент в трех примитивных обществах» приходит к выводу о том, что «каждый... народ избрал для себя одну совокупность человеческих ценностей и перекроил их по себе в искусстве, социальной организации, религии. В этом и состоит уникальность его вклада в историю человеческого духа» . Согласно М. Мид, культурная идентичность есть тождественность со своими предками . Через постижение этой тождественности индивид, по мысли автора, приходит к постижению сути, смысла своей жизни как представителя, носителя своей культуры. Культурная идентичность вбирает в себя и то, как человек «должен говорить, двигаться, есть, спать, любить, зарабатывать на жизнь, встречать смерть» . В итоге Мид приходит к выводу, что попытка изменить идентичность народа и индивида в ходе модернистских нововведений может привести к разрушению ценностной структуры личности и его социализа-ционных возможностей.

Для отечественной исследовательской традиции был характерен так называемый примордиалистский подход к проблеме культурной идентичности. Этот подход тяготеет к истории и этнографии и в целом описывает идентичность как объективную данность, которую индивид наследует от предков.

В отечественной науке наблюдались дискуссии между сторонниками историко-натуралистской (Л.Н. Гумилев ) и социально-исторической версии (Ю.В. Бромлей ) примордиалистского объяснения этноидентичности. При этом сущность примордиализма была едина: идентичность не выбирают, она, будучи обнаруживаемой «в сознании, не есть продукт сознания» .

В середине девяностых годов XX в. в отечественную науку проникают конструктивистские и инструменталистские подходы к феномену этноидентичности. Первое направление, основные положения которого были сформулированы

Ф. Бартом 1 , рассматривает идентичность как один из способов (наряду с классовой принадлежностью или, скажем, сексуальной ориентацией) конструирования границ между группами. Если Барт и подчеркивал, что этничность - культурно-детерминируемый феномен, то лишь потому, что противопоставлял культурные основы идентичности историческому наследованию и «кровным узам». По сути дела, Барт считал культурную идентичность «феноменом сознания», «основанным на приписывании и самоприписывании», способом разделения обозначения барьеров в экономическом разделении труда. Неслучайно одним из основных понятием у Барта является «этническое предпринимательство» .

Инструментализм рассматривает культурную идентичность уже как инструмент политической борьбы. Главным доводом инструменталистов было бесспорное наблюдение: этнический фактор обостряется в период политических конфликтов. Наиболее подробно тема использования этноидентичности в целях политической борьбы разрабатывалась Беллом и Янгом .

Нетрудно заметить, что отличие конструктивистских и инструменталистских подходов является фактологическим, но не концептуальным. В обоих подходах идентичность - не безусловная ценность, а средство, часто манипулятив-ное. Особенно заметен синтез инструментализма и конструктивизма в теориях национализма, где идентичность сводилась к искусственной и фантазийной (Б. Андерсен ) или мифологической величине (К. Хюбнер ).

Такой формализованный подход к идентичности сменил прежнюю парадигму в постперестроечной России. В конце девяностых годов были распространены сравнительные исследования идентичности русских и других народов. Так, сравнительное российско-польское исследование (1998 г.) формирования социальных идентичностей в двух трансформирующихся странах (руководители -Е.Н. Данилова и К.Козела ) обнаружило различия в идентификационных ориентирах русских и поляков. Поляки в подавляющем своем большинстве в качестве приоритетной идентичности «Мы» ощущают себя поляками и католиками; россияне в первую очередь определяли свою «Мы»-идентичность как общность повседневного межличностного общения (семья, друзья, товарищи по работе) и лишь существенно «затем» осознавали себя россиянами, русскими (еще более редко - православными).

Под руководством В.А. Ядова проводились эмпирические исследования механизмов формирования социальной идентичности жителей России середины девяностых годов прошлого века 1 . Было выявлено, что россияне высокоактивны в решении вопросов личного благополучия, жизни своих семей, и в этом обнаруживают оптимизм. Но они предельно пессимистичны в отношении будущего страны и общей ситуации в государстве и регионах их проживания . По мнению авторов исследования, наиболее емкое объяснение этого противоречия в том, что люди в России не видели для себя возможности контролировать ситуацию за пределами узкого жизненного пространства. Самоидентификации в кругу близких на порядок выше идентификаций с большими социальными общностями . По мнению исследователей, эта ломка идентичностей - эффект резкого перехода от идентичности «прежде всего мы - советские люди» к самоопределению «мы - это мои близкие, ни нация, ни государство, ни сообщество региона, которым до нас нет дела» . Польский социолог С.Оссовский назвал это «эффектом лилипута». Постсоветское российское общество крайне дезинтегрировано даже не на этническом, а на социальном уровне.

В.А. Ядов указывает на особенности русской идентичности, которые лишь укрепились в советский период истории России. Главные и наиболее инерционные из этих особленностей, по мнению Ядова, - патерналистские чаяния людей, сила коллективизма (прежде - общинности) и неприятие выраженного индивидуализма, приоритетная ценность социальной справедливости и презрительнозавистливое отношение к «новым русским» . С Ядовым соглашаются и другие ученые, полагающие, что «вековая история и семидесятилетие после октября 1917 года сформировали мощный слой населения, уповающего на судьбу, живущего по принципу «как повезет» и психологически самоопределяющихся в социальном мире по формуле «Я - простой человек», «от меня мало что (ничего не) зависит» .

Примерно в это же время Левада-Центр получил данные об отсутствии в российском обществе внутренних объединяющих мобилизационных импульсов.

Эпизодические всплески интегрирующего патриотизма имели своим источником скорее внешнюю опасность: агрессивный Запад и терроризм 1 .

В наступившем XXI веке исследования по проблем культурной идентичности приобретают практически-ориентированный характер. Так, М.В. Шуклинова , О.В. Чебогенко , И.В. Мазуренко , А.Г. Русанова^ определяют пути культурно-идентичностного развития российского студенчества. Исследователи выделяют различные уровни состояний национально-культурной идентичности студенческой молодежи, уделяя особое внимание региональной идентичности и роли образования в ее формировании.

Другие авторы рассматривают понятие культурной идентичности в более широком масштабе. Так, А.Ф. Поломошнов рассматривает понятие культурной идентичности в контексте евразийства и места России мире. Н.А. Хвыля-Олинтер изучает проблемы сохранения российской идентичности в эпоху глобализации.

Указанные работы последних лет, несмотря на их общую научно-теоретическую значимость, не отражают процессов полиэтнизации общества. Понятие культурной идентичности приобретает абстрактный смысл, поскольку из него исключается народная, этническая составляющая. К примеру, понятия «русской» и «российской» идентичности не дифференцируются, а феноменологические аспекты функционирования идентичности в поликультурном социуме не выявляются.

Определенное исключение составляет работа Ю.А. Шубина . В ней в качестве потенциала культурной идентичности рассматривается культурная самобытность, изучается фольклор как феномен народной культуры и ресурс этнокультурной идентичности, определяются социально-педагогические условия реализации идентификационного потенциала народной культуры. Но и этот автор не акцентирует внимания на развитии идентичности в массовой полиэтничной среде, не производит сравнительного анализа развития идентичностей разных этнокультурных групп.

Лишь небольшое количество отечественных работ по проблемам культурной идентичности имеют ярко выраженный социокультурный и феноменологический характер. Так, В. Попков путем сравнительного изучения ряда диаспор (еврейской, греческой, китайской и др.) стремится выяснить, как внутренние особенности диаспоры влияют на устойчивость и развитие культурной идентичности ее членов 1 . Н.П. Космарская пытается выявить, каким образом внут-ридиаспорное социальное, политическое и идеологическое расслоение формирует идентичностную неоднородность в среде представителей этнообщины .

Феноменологическая ориентированность трудов последнего десятилетия по проблемам культурной идентичности особенно заметна в исследованиях этнои-дентичностной динамики в смешанных браках. Так, А.В. Сухарев, О.Г. Лопухова, Ю.В. Пайгунова, Ф.Ф. Гулова"" прослеживают трансформации культурной идентичности на примере русско-татарских семей и приходят к выводу, что современная этнокультурная неоднородность (как семьи, так и более широкого социального окружения) приводит к культурной маргинальности. Исследователи формулируют значимый тезис: основная грань современного кризиса идентичности - это осознание кризиса собственной этнической идентичности, сопровождаемого утратой навыков практического следования традиционному для этноса поведению, набору ценностей, верований . Цель данного исследования, как и многих других, появившихся за последние годы трудов этнопсихологов, создание своего рода пособий или практикумов, в данном случае, для нейтрализации межэтнических конфликтов.

Е.Э. Носенко изучает модели формирования еврейской идентичности у потомков смешанных браков Особое место Е.Э. Носенко уделяет фактору антисемитизма и его роли в формировании еврейской идентичности у потомков этнически смешанных браков.

М. Еленевская и Л. Фиалкова на материале эмигрантского фольклора исследуют трансформации культурной идентичности и самосознания советских евреев, эмигрировавших в Израиль 1 . По мнению авторов, выводы, сделанные на их материале, применимы при изучении диаспор эмигрантов из бывшего СССР в разных странах.

Для выявления состояния культурной идентичности нам было важно выяснить, ощущают ли студенты связь между индивидуальным обыденным существованием и своей этнокультурой. Иными словами, мы стремились узнать, считают ли студенты культуру ценной, значимой и нуждающейся в сохранении. В трех выборках задавался вопрос «Как Вы думаете, что поможет Вашим соотечественникам в России сохранить свою культуру, или это не нужно?» (диаграмма 19).

Налицо большое разнообразие ответов (вопрос предполагал свободные ответы). У выходцев из ближнего зарубежья, как мы видим, аккультурационный пафос граничит с маргинальными тенденциями: 35% в принципе отрицают необходимость культурного самосохранения. Среди иностранцев такое мнение разделяют лишь 9%, у русских такое мнение не представлено вовсе.

Многие мигранты из стран бывшего Союза ССР (27%) видят залог сохранения культуры в ее соединении с другими (очевидно, таким образом мигранты надеются сохранить хотя бы отдельные элементы культуры). С таким мнением согласны 15 % иностранцев, русские с таким утверждением не согласны.

В целом у приезжих из ближнего зарубежья преобладает желание как можно быстрее освоиться в новой культуре, пусть даже путем потери своей собственной. Может показаться, что это неплохо, поскольку элиминирует конфликтные предпосылки. С другой стороны, утрата культурных корней и неминуемая маргинализация, отнюдь не признак успешного интегративного движения и ухода от конфликтов.

Что касается иностранных студентов, их подавляющее большинство (87% африканцев, 91% китайцев и 95% китайцев) уверены, что родную культуру сохранять необходимо (напомним, что так же считают 100% русских и лишь 655 иностранцев). В общине видят залог сохранения родной культуры 21% африканцев, 35% китайцев, 47% индусов, в знании своей истории - в среднем около 4% у представителей всех групп. Индусы единственные, кто считает, что для сохранения родной культуры необходима религиозная вера (87%), у остальных опрашиваемых данный показатель в районе 3%. Китайцы большое значение в сохранении культуры придают поездкам на Родину (87%).

Русские видят проблему сохранения родной культуры более широко, но при этом нейтрально и деперсонализированно: 40% считают залогом культурного самосохранения патриотизм, 28% - прекращение американизации, 16% - традиции, 15% - развитие музеев. Обращает на себя внимание, что русские указывают в качестве культуросохраняющих действия, в которых сами, скорее всего, не примут участия. Такая отстраненность от социокультурного существования и будущего своего народа говорят о «культурной депрессивности», склонности к маргинальное™ и уверенности в том, что сложные проблемы должно решать государство, а не отдельный человек.

Чувства, которые вызывает у индивида его принадлежность к своей национальной культуре, являются составной частью культурной идентичности. Поэтому в тех группах студентов задавался вопрос: «Какие чувства вызывает у Вас принадлежность к вашей национальной культуре?» (диаграмма 20).

Иностранные студенты

Студенты из ближнего зарубежья

Русские студенты

Ущемленность,

униженность

Спокойную

уверенность

Превосходство

Гордость

Диаграмма 20. Ответы студентов на вопрос «Какие чувства вызывает у Вас принадлежность к вашей национальной культуре?».

В ответе на данный вопрос 50% студентов из ближнего зарубежья указали спокойную уверенность, 38% - гордость, 4% - обиду, по столько же - стыд, столько же - превосходство. Сходные показатели у иностранцев: 52% указали спокойную уверенность, 40% - гордость, 3% - обиду, 1% - стыд, превосходство

У русских студентов - совсем другие показатели. У 40% принадлежность к русской национальной культуре вызывает обиду, у 10% - стыд, и только у 17%

Гордость и у 33% - спокойную уверенность.

Таким образом, если разделить чувства, которые у индивида вызывает принадлежность к его национальной культуре, на позитивно (гордость, превосходство, уверенность) и негативно окрашенные (обида, стыд, вина, ущемленность), то окажется, что у русских положительные и отрицательные чувства представлены в равной степени, а в двух других респондентских аудиториях со значительным перевесом преобладают позитивные настроения (у студентов из ближнего зарубежья - 92%, у иностранцев - 95%).

Эти факты говорят о том, что многие русские утрачивают культурную устойчивость, они дезориентированы и не имеют понятия, как сохраняться в мультиэтничном сообществе под напором других культур. Мигранты же, несмотря на набирающие обороты в их среде процессы маргинализации, с абсолютной уверенностью входят в новые культуры. Однако в целом дезориентация русских - с одной стороны и уверенность подверженных маргинализации приезжих - недобрый знак, никак не способствующий интеграции, а, напротив, разобщающий общество.

• ? Русские студенты
• 1Ш Студенты из ближнего зарубежья
• ? Иностранные студенты

Диаграмма 21. Отношение студентов к полезности изучения языков для их будущих детей (вопрос «Как Вы считаете, знание каких языков будет полезно

Вашим детям»),

«Завтра начинается сегодня». Фраза пусть и банальна, но верна. В связи с этим мы задали студентам вопрос: «Как Вы считаете, знание каких языков будет полезно Вашим детям?» (диаграмма 21). Поскольку язык - наиболее ощутимая и, так сказать, «лежащая на поверхности», часть культуры, то указанный вопрос подразумевает культурную среду, в которой опрашиваемые респонденты видят своих потомков.

Указывая на языки, владение которыми будет полезно их детям, студенты из ближнего зарубежья отдали предпочтение русскому и английскому - 73%, немецкому - 10%, французскому - 4%. Родной язык посчитали полезным для своих детей лишь 13%. Это говорит о том, что мигранты не связывают будущее своих детей со своей родиной, с оставшимися там родственниками. Будущее своих детей мигранты, судя по всему, видят в культурной адаптации и реализации их социальных возможностей в социокультурной действительности принимающего общества.

У трех групп иностранных студентов нет единодушия при указании языков, владение которыми будет полезно их детям. Так, китайцы отдают предпочтение русскому (81%) и английскому (75%), индусы - преимущественно русскому (69%). Что же касается африканцев, то они выбирают такие языки как английский (56%), французский (59%), испанский (45%).

В двух других респондентских категориях лидируют маргинальные тенденции: родной язык, напомним, выбрали 13% студентов из СНГ и никто из иностранцев. Последние (в первую очередь, африканцы), судя по всему, указывают в качестве «нужных», прежде всего, официальные языки своих государств, прежде всего английский и французский, которые, конечно же, не являются для иностранных студентов родными.

Этот вопрос подтверждает и нарастающую дезориентированность русских -менее половины из них, живущих в своей исконной культурной среде, считают родной язык «нужным» для своих детей. Этот факт можно оценивать по-разному. Родной язык может не считается «нужным», поскольку воспринимается как нечто само собой разумеющееся, поскольку усваивается путем естественного развития, а не научения. Но, на наш взгляд, тот факт, что многие русские не рассматривают русский язык как нужный для своих детей, может трактоваться более прямо и конкретно: часть россиян (по всей вероятности, примерно пятая часть) не связывают (или связывают не полностью) жизнь своих детей с Россией. Об этом свидетельствуют данные, полученные летом 2010 г. Аналитическим центром Ю. Левады. На вопрос Левада-Центра «Хотели бы ли Вы, чтобы Ваши дети работали и учились за границей» выбрали ответ «определенно да» 24%, то есть чуть меньше четверти респондентов. В следующем вопросе «Хотели бы ли Вы, чтобы Ваши дети уехали за границу на постоянное место жительства?» ответ «определенно да» избрали 14% опрошенных. И наконец, в ответе на вопрос Левада-Центра «Вы сами думали о возможности уехать из России за границу хотя бы на какое-то время?» признались, что «постоянно» об этом думают 6% опрошенных. Еще 15% сказали, что думают «довольно часто» .

Как известно, традиционно для выявления идентичности опрашиваемым предлагается дать несколько (чаще - семь) ответов на вопрос «Кто я?». Ответы участников нашего опроса были разнообразны: человек, гражданин, дочь, сын, личность, оптимист, будущая мама, студент, реалист, лидер, друг, спортсмен, творец, мужчина, женщина, жизнелюб, хороший человек. Однако свою этнокультурную принадлежность указали лишь 4%!

Такие данные говорят размывании культурной идентичности, то есть об этнокультурной маргинальное™. Маргинализация (потеря собственной культуры и неспособность усвоить новую культуру) - безусловно, тревожный знак, имя которому - кризис идентичности.

Аналогичная ситуация - у студентов-иностранцев. При ответе на вопрос «Кто я?» на первом месте у индусов стоит ответ «студент», на втором «сын», на третьем «друг». У африканцев - человек, мужчина (женщина), спортсмен. У китайцев - человек, сын (дочь), студент. Главное наблюдение состоит в том, что в среднем в трех группах свою этнокультурную принадлежность указали лишь 5%!

В ответе на данный вопрос русские проявили чуть большую «культурную сознательность»: 10% на первое место поставили ответ «русский», 14% -«гражданин России». Но таковых все же меньшинство: 56% на первое место ставит понятие «человек» (или «личность»), 20% - половую принадлежность («мужчина», «женщина», «девушка»).

Такие данные говорят о том, что развитие идентичности студентов, так или иначе, движется в сторону маргинальности. Причиной может быть не только жизнь в культурно разнородной среде, но и интернациональная медиа-культура, мировые глобализационные процессы, ведущие к стиранию культурных различий и нечеткости культурной идентичности. Маргинализация - потеря собственной культуры и неспособность усвоить новую культуру - безусловно, тревожный знак. И как выясняется, она охватывает как приезжих, так и членов принимающего общества.

Маргинальные тенденции в среде мигрантов сопровождаются растерянностью и дезориентированностью коренного населения, оказавшегося не готовым к возрастанию культурной разнородности общества.

Для того, чтобы глубже понять тенденции динамики культурной идентичности в современной многоэтничной среде, было проведено исследование особого культурно-идентичностного показателя - лингвоидентичности.

Лингвоидентичность и социокультурные условия развития многоэт-ничных сообществ. Лингвоидентичность является особой частью культурной идентичности члена многоэтничного сообщества, влияние которой на процессы интеграции и дезинтеграции достаточно специфично.

Вильгельм фон Гумбольт 1 назвал я зык «объединенной духовной энергией народа» . Немецкий ученый (как и наши соотечественники М.Н. Губогло , Н.Н. и И.А. Чебоксаровы и) полагал язык наиболее значимой идентификационной силой. Так ли это? В этом параграфе прослеживается, в какой мере интеграционно-дезинтеграционная динамика мультиэтничных общностей обусловлена лингвоидентичностным фактором 1 .

Золотым веком отечественной эмпирической этнолингвистики теперь можно с уверенностью считать пресловутые застойные годы. Именно в этот политически спокойный период был собран и обработан большой пласт эмпирических данных, прежде всего, о лингвокультурнои идентичности этносов, населявших Советский Союз.

Большинство исследований выявляли значимость языка как главного этнического идентификатора у населения союзных республик СССР: свыше 70-80% эстонцев, грузин, узбеков, молдаван идентифицировали себя по признаку язы-

М.Н. Губогло на основе анализа художественных произведений, опубликованных в журнале «Дружба народов» за 1955-1970 гг., получил данные, что по мере того как неязыковые культурные различия (одежда, быт) становились все менее ощутимыми, росло число упоминаний «родного языка» как главного этнического идентификатора .

На примере народов Удмуртии , Карелии" и Кабардино-Балкарии были получены данные, что у народов с распространенным массовым двуязычием язык как этнический идентификатор имел меньшее значение, чем у народов других республик. Тем не менее, среди других параметров - происхождение, обычаи, черты характера и др. - он был все же на одном из первых мест .

В конце 1980-х гг., основываясь на материалах исследований, проведенных среди русских Москвы, Таллина и Ташкента, Ю.В. Арутюнян установил, что В «контрастной» иноэтничной среде лингвоидентификационный фактор обостряется (см. т аблицу 10). Так, а качестве основного этноидентификационного признака язык указали 24% русских, приживающих в Москве, 39% и 44% русских, живущих в Таллине и Ташкенте.

Распределение ответов на вопрос «Что роднит Вас со своим народом?» (1990 г.) 1 , (в %)

Таблица 10

Сегодня достаточно сложно оценить значимость этих и многих других научных данных, полученных более двадцати лет назад. Возможно, результаты проводимых исследований указывают на некие общие вневременные закономерности становления лингвоидентичности. Но не следует исключать, что подобные данные детерминируются особенностями эпохи, в которую они были получены. Так или иначе, изменение социокультурных условий существования культурных групп, связанные с развалом больших государств и появлением новых, интенсификацией миграций, глобализацией и развитием межкультурных коммуникативных связей, требуют новых исследований по проблемам лингвоидентичности.

Кроме того, что начиная с девяностых годов прошедшего столетия исследования этноидентичности (или этничности) приобрели крайне политизированный характер, и лингвокультурные аспекты этнического самосознания отошли на второй план . Поэтому не случайно мы вспомнили застойные годы, когда исследования этничности были более эмпирически емкими и менее ангажированными.

Обычно, когда ученый ставит перед собой такую задачу, он задает испытуемому традиционный вопрос: «Что значит для Вас быть представителем своей национальности?». Количество ответов «Говорить на родном языке» указывает на то, какое место занимает лингвоидентичность в числе других параметров идентичности.

В данном параграфе представлен анализ небольшого фрагмента многоаспектного эмпирического исследования, поведенного автором. Этот фрагмент позволяет проследить состояние лингвоидентичностей в различных социокультурных условиях. Исследование проводилось в шести опросных аудиториях.

Первый опросный срез был проведен нами в уже знакомой выборке - среди иностранных студентов. Лингвокультурная ситуация иностранных студентов в нижегородских вузах следующая. Студенты обучаются на разных специальностях: медицинских, технических, гуманитарных, экономических. Но компактно, то есть в группах с иностранными же студентами они обучаются только на практических занятиях по русскому языку. На всех остальных занятиях, которые, конечно же, проводятся на русском языке, иностранцы обучаются вместе с русскими студентами. Вместе с тем, в общежитии студенты-иностранцы проживают компактно в специальных секциях, предназначенных именно для иностранцев. Поэтому ситуация диаспоры для данных студентов поддерживается из вне. По нашим наблюдениям «междиаспорные» контакты иностранцев достаточно ограничены: китайцы общаются с китайцами, индусы с индусами, африканцы с африканцами. Общий культурный барьер во многом определяется барьером лингвистическим.

Помимо этого, лингвокультурное положение студента-иностранца определяется его отношением к проживанию в России вообще. Согласно результатам нашего опроса китайцы и индусы (82 и 79% соответственно) не возражают против того, чтобы задержаться в России не неопределенное время, африканцы же, скорее предпочли бы уехать в какую-либо из европейских стран (69%). Действительно, примерно четверть иностранных студентов остается жить в России (то есть заводят семьи, детей, приобретают недвижимость), около 50% не уезжают из России после окончания вуза, а остаются там на неопределенный срок .

Опрошенные иностранные студенты, в принципе, проявляют стремление интегрироваться в русскую культурную среду. Это подтверждается рядом данных, описанных в предыдущих параграфах: большинство иностранцев считают возможным вступление в брак с русскими (в среднем - 55%), не возражают против русского соседа (61%), могли бы работать вместе с русскими (66%).

Второй целевой опросной аудиторией явились студенты из ближнего зарубежья, обучающиеся в Нижегородских вузах. Студенты-мигранты обучаются вместе с российскими студентами. Кроме того, многие из них проживают в России достаточно давно, закончили здесь школу и именно с Россией связывают дальнейшую учебу, жизнь и работу (около 65%). Многие имеют русских друзей, примерно половина считает русский язык языком повседневного общения, около четверти родной язык утратили. Связи с национальными диаспорами многие студенты не поддерживают, выбор возможных супругов и друзей намереваются осуществлять как среди представителей своего этноса (75%), так и среди русских (73%). Половина респондентов не возражает против русского соседа, 70% - не против дружбы с русскими. Только работать вместе с русскими почему-то хотят только 33% студентов-мигрантов. Такие тесные контакты с принимающим сообществом, естественно, влияют на лингвокультурную динамику в обозначенной категории студентов.

В процессе опроса мы попытаемся выяснить, являются ли опрошенные студенты из мигрантских семей аккультурированными в российскую лингвокультурную среду, либо их положение можно скорее назвать маргинальным.

Параллельно с исследованием среди студентов - выходцев из ближнего зарубежья опрашивались представители третьей опросной аудитории - русские студенты. Как мы помним по данным предыдущих опросов, около 30% русских студентов с радостью стали бы гражданами другого государства: 17% - Англии, 7% - Германии и 6% Соединенных Штатов. Указывая национальность друзей, 97% отметили исключительно русских. Исходя из личного опыта, 56% русских студентов считают наиболее близкой к русским национальностью украинцев, 17% отмечают белорусов. Тот факт, что общение с украинцами и белорусами происходит на русском языке, указанные социокультурные установки русских молодых людей, безусловно, определенным образом предопределили их лингвокультурные ориентации.

Четвертая группа респондентов ранее в нашей работе не упоминалась. В нее вошли курсанты Кстовского высшего военного инженерно-командного училища. В опросе приняли участие 111 человек. Все - мужчины в возрасте от 19 до 25 лет. Большинство (95%) - холосты.

Этническая принадлежность респондентов: русские из республик СНГ - 8% (из них треть - русские из Республики Беларуси, две трети - русские Казахстана), 11% белорусы, 13% казахи, 3% - уйгуры Казахстана, 16% - армяне, 11% -киргизы, 14%-таджики, 13% - туркмены, 11%-узбеки.

Лингвокультурная ситуация данной категории респондентов, на наш взгляд, может оцениваться как промежуточная между первой (иностранные студенты) и второй (студенты-мигранты из СНГ) категориями опрошенных. Дело в том, что курсанты из ближнего зарубежья обучаются компактно: есть взвод армян, взвод казахов, киргизов и т.д. И в казармах представители одной национальности проживают вместе, в одном солдатском кубрике. В этом плане наблюдаются параллели с иностранными студентами в нижегородских вузах. Структурная диаспоризация курсантского коллектива закрепляется также закрытыми условиями военного вуза. Курсанты не свободны в передвижениях. Даже на выходные они не получают увольнений - причина проста: у них нет родственников или знакомых, у которых можно переночевать. Молодые люди ощущают себя «чужими среди чужих» (то есть следи таких же замкнутых в себе членов минидиаспор).

В Кстовском высшем военном инженерно-командном училище обращает на себя внимание также то, что курсанты из ближних зарубежных стран больше общаются с курсантами из дальних зарубежных стран (здесь есть взводы из Анголы, Мьянмы, Китая, Камбоджи и др.), нежели с курсантами из России. При этом причину здесь не нужно искать в неких культурных особенностях россиян и приезжих. Дело объясняется в первую очередь тем, что российские студенты более свободны, на старших курсах они при возможности могут проживать вне казармы, а праздничные и выходные дни проводят со своими семьями, проживающими преимущественно либо в Нижегородской области, либо в близких сопредельных областях Средней полосы России. Вот чем объясняется дистанция между приезжими из зарубежья (дальнего и ближнего) с курсантами из России - с другой.

Обследованные нами курсанты из прежних республик Советского Союза по большей части (около 65%) связывают жизнь со своей родиной. Даже русские из Республики Беларусь в основном намерены вернуться в эти республики и

жить рядом с родными.

Рассматривая национальности возможных супругов, русских указывают русские из стран СНГ, белорусы, армяне и уйгуры. Выходцы из среднеазиатских республик и Казахстана, стремятся найти супругу либо своей, либо какой-либо иной, но обязательно азиатской национальности. Причину, судя по всему, следует искать в культурно-религиозных факторах и стереотипных установках.

Зато в кандидатуры возможных друзей, коллег, соседей курсанты из республик бывшего СССР охотно включали как своих соотечественников, так и русских, и курсантов из ближнего и дальнего зарубежья.

Таким образом, курсанты Кстовского училища стремятся сохранить родной язык, а русский язык используют в качестве языка межкультурной коммуникации с большинством курсантов училища.

В пятую (также ранее не упоминаемую) выборку вошли студенты Камской Государственной инженерно-экономической академии (ИНЭКА), г. Набережные Челны .

Мы опросили 398 студентов, из которых 30% - русские, 60% - татары, 1,5% - крещёные татары (именно так эти люди обозначили свою национальность), 3% - чуваши, 1,5% - азербайджанцы, по 1% - марийцев, казахов, немцев, киргизов.

Несмотря на то, что в г. Набережные Челны русских и татар примерно поровну, в нашей студенческой выборке татары явно преобладают. Возможно, это связано с тем, что многие русские получают образование в других городах России. В данном случае наблюдается этнокультурная картина, отличная от предыдущих. Татарстан, конечно же, субъект Российской Федерации, преподавание и вся официальная документация осуществляются здесь на русском языке. Между тем титульным здесь является татарский этнос. Кроме того, Татарстан характеризуется тем, что здесь очень силен пласт национальной интеллигенции, причем не только в столице, но и в менее крупных городах, таких, как Набережные Челны. И интеллигенция прилагает немалые усилия к сохранению национального, прежде всего, литературного татарского языка. При этом в вузе такого удаленного от республиканского центра города как Набережные Челны мы наблюдаем определенный процент внешних мигрантов - азербайджанцев, казахов, киргизов. Естественно, русский язык и здесь сохраняет функцию универсального языка межкультурной коммуникации. В таком же качестве используют представители местных этносов - немцы Поволжья, чуваши, марийцы.

В каждой опросной аудитории задавался вопрос: «Что значит для Вас быть представителем своей национальности?». Ответы предполагали множественный выбор, и их варианты (не более трех) были различные: 1) говорить на родном языке; 2) жить родной культурой; 3) исповедовать свою религию; 4) быть чужим в родной стране; 5) бороться за права своего народа; 6) другое. Процент выбравших ответ «Говорить на родном языке» интересовал нас более всего.

Как и ожидалось, в разных опросных аудиториях мы получили различные ответы о роли языка в функционировании этнокультурной идентичности. Итак, иностранные студенты. Отвечая на вопрос «Что для Вас означает быть представителем своей национальности в России», ответ «говорить на родном языке» дали достаточно большое количество индусов и африканцев (86% и 74% соответственно) и очень мало китайцев (12%). Печальный ответ «быть чужим в чужой стране» достаточно редко встречается во всех трех группах (около 10%).

В диаграмме 22 показано, насколько неодинаково у студентов разной этнической принадлежности место лингвоидентичности среди различных составляющих культурной идентичности. Более того, становится ясно, что для некоторых (в частности, для китайцев) культурная идентичность не является важной частью идентичности вообще.

Диаграмма 22. Количество (в %) студентов-иностранцев, выбравших ответ «Говорить на родном языке» на вопрос

Чем объясняется такое несовпадение ответов? Имеются данные о том, что крупные этносы, являющиеся титульными в своих государствах, наделяют язык меньшей этнокультурной значимостью. В Москве, например, на рубеже 80-90-х годов, по языку идентифицировало себя не больше четверти русских . Аналогичную закономерность мы наблюдаем сегодня в ответах китайцев. Они, судя по всему, уверены, что есть много маркеров помимо языка, позволяющих им считать себя китайцами (чего стоят 49% китайцев, идентифицирующих себя как «посланников своей страны в России»). Помимо этого налицо высокая адаптивная способность китайцев - 25% считают, что быть представителем своей национальности в России означает «осваивать новую культуру». Внутриэтническая устойчивость в сочетании с поразительной приспособляемостью, вплоть до прямого копирования и подражания (никто в мире не делает копии успешнее, чем китайцы) в лингвистическом плане проявляется в том, что жители многочисленных «чайнатаунов» в западных столицах по преимуществу не говорят по-китайски, а используют язык принимающего сообщества. Выходит, китайцам как самому многочисленному в мире этносу вроде бы нет нужды «цепляться» за свой язык.

Иная ситуация у студентов-африканцев. У африканского студента в России наблюдается эффект двойной идентификации : по отношению к африканцам -выходцам из различных стран Африки - и по отношению к остальной социальной среде. В последнем случае дифференцирующим фактором является цвет кожи. В первом случае, то есть среди других африканцев такой студент определяет себя подобно тому, как это происходит у него на родине. В то время как в большинстве стран Африки государственными являются английский и/или французский языки, различные родоплеменные группы продолжают в бытовой сфере активно использовать африканские языки: киконго, банту, фулани, фанг и др. Например, житель Камеруна идентифицирует себя не как африканец, и даже не как камерунец, а, скажем, как представитель народа банту, говорящий на языке своего племен. В этом смысле для студентов-африканцев язык, судя по всему, действительно является важной этноидентификационной позицией уже потому, что является чуть ли не единственной этнодифференцирующей позици-ей.

У индусов - схожая лингвокультурная ситуация. Напомним, что в этническом составе Индии более 500 национальностей и племен. Согласно Конституции официальным языком является хинди, однако в этом качестве продолжает использоваться английский. В государственном делопроизводстве употребляются также 18 региональных языков, что закреплено в приложении к Конституции. Естественно, в такой ситуации говорящий на хинди будет идентифицирован как хиндустанец, на бенгали - как бенгалец, на маратхи - как маратхи, на гурджарати - как гурджаратец и т.д.

Отметим, что на вопрос «Что для Вас означает быть представителем своей национальности в России» можно было давать до трех ответов, и здесь индусы и африканцы в большинстве выбрали второй ответ «Жить родной культурой» (81% и 74%), при этом лишь 6% китайцев дали аналогичный ответ. Здесь проявляется корреляция лингвистической и культурной идентичности. Становится ясным, что чем больше в понятии самоидентификации культурного содержания своей страны и своего народа, тем больше в нем и лингвистического наполнения.

В следующей группе респондентов, студентов нижегородских вузов из ближнего зарубежья 73% дали ответ «быть представителем своей страны в России», а 63% указали «осваивать новую культуру». Были и другие ответы: «жить родной культурой» - 27%, «исповедовать свою религию» - 17%, «быть чужим в чужой стране» - 8%. И лишь 23% опрошенных в среднем в данной выборке указали «говорить на родном языке», показав крайне слабую лингвоидентификационную способность и, следовательно, утрату лингвокультурной связи с Родиной и ее историей.

Диаграмма 23 позволяет сравнить ответы на обсуждаемый вопрос, полученные во второй и третей выборках: у студентов-мигрантов и русских студентов. Видно, что у русских родной язык как культурно-идентификационный признак выражен гораздо отчетливее (40%), чем у приезжих (самый большой показатель - у армян: 34%, самый низкий - у абхазов: 13%), у большинства из которых явно прослеживаются маргинальный настрой и тенденция к утрате культурных корней. Однако 40% русских, идентифицирующих себя по лингвистическому признаку - не такой уж большой показатель. Здесь мы снова видим подтверждение тому, что крупные, титульные в своих государствах этносы наделяют язык не очень высокой значимостью (как мы помним, у китайцев данный показатель был равен 6%).

• 0 10 20 30 40 50
• ? Ряд!

Туркмены

Азербайджанцы

Диаграмма 23. Количество (в %) русских студентов и студентов-мигрантов из стран ближнего зарубежья, выбравших ответ «Говорить на родном языке» на вопрос «Что означает для меня быть представителем своей национальности»

Большинство же мигрантов добровольно покинули общества, в которых их этносы являлись титульными, и покинули, в отличие, скажем от студентов-индусов, навсегда. При этом если эти мигранты или их семьи и подготовили себя к отрыву от родной культуры, внутренне они оказывались не готовы к освоению новой культуры, именно поэтому среди них так много маргиналов -людей без культурной идентичности, испытывающих большие затруднения в ответе на вопрос «Что значит для Вас быть представителями своей национальности?».

Теперь проследим отношения курсантов Котовского высшего военного инженерно-командного училища к родному языку как к маркеру социокультурной идентичности (см. диаграмму 24). Напомним, что эту группу вошли исключительно граждане республик СНГ, и даже русские здесь являются гражданами либо Беларуси, либо Казахстана.

На первый взгляд может показаться удивительным и неправдоподобным несовпадение результатов опроса с данными по предыдущей выборке. Впечатляет, насколько велики показатели лингвокультурной идентичности: 91% у армян, 75% у белорусов, 88% у узбеков и 80% у казахов. Несколько меньше показатели лингвоидентичности у представителей ряда мусульманских республик: у туркмен - 67%, у киргизов - 50%, у таджиков - 38%. Такие сравнительно невысокие (хотя и не низкие) показатели лингвоидентичности объясняются доминированием в культурной идентичности этих народов (а также узбеков) религиозного (исламского) маркера (ответ «Исповедовать свою религию»).

Этническая принадлежность респондентов

Диаграмма 24. Количество (в %) курсантов Кстовского высшего военного инженерно-командного училища из стран ближнего зарубежья, выбравших ответ «Говорить на родном языке» на вопрос «Что означает для меня быть представителем своей национальности».

И все же, почему за незначительными исключениями для большинства курсантов, приехавших в город Кстово из бывших союзных республик лингвоидентификационный фактор столь важен? В описании нашей выборки мы уже в какой-то мере ответили на данный вопрос. Курсантский взвод, сформированный по национальному признаку, представляет собою минидиаспору. Она являет собою сплоченный коллектив, члены которого общаются на языке, непонятном представителям внешней по отношения к диаспоре среды. Свой язык становится неким «сокровищем», благодаря которому, даже командиры, начальники курсов, преподаватели, конечно же, не владеющие языком этических групп курсантов, не могут пересечь сокровенный внутренний барьер группы.

Язык здесь приобретает признаки ритуального объекта, какими обладает тотем в примитивном обществе. Многим известен пример, описанный в книге Л.Г. Ионина «Социология культуры» 1 . Л.Г. Ионин заостряет внимание читателя на так называемых отрицательных ритуалах, которые представляют собой систему запретов, призванных резко разделить мир священного и мир вульгарного. Так, «не-священное существо не может касаться священного: непосвященный не может не только брать в руки чурингу, но даже видеть. Чуринга - священный предмет - камень или кусок дерева, на котором вырезан знак тотема и который поэтому обладает сверхъестественными качествами. У некоторых племен каждый мужчина имеет свою чурингу, в которой заключается его жизнь. До времени они хранятся в специальных пещерах; для молодых людей проводится специальный ритуал, во время которых они впервые видят свои чуринги» .

В курсантской «диаспоре» ее внутренняя жизнь является священным миром. Внешняя среда - мир вульгарного , представители которого - непосвященные существа - не имеют доступа в мир священного. Роль тотема-чуринги, который нужно бережно хранить, чтобы непосвященные существа не проникли в мир священного, выполняет язык.

По причинам, которые мы можем только предположить, на лингвистический фактор в качестве культурно-идентификационного вообще не указали русские Беларуси и уйгуры Казахстана. Предполагаемые причины такого явления, на наш взгляд, в двух случаях полярно различны. Уйгуры Казахстана не указали родной язык как фактор этноидентификации по простой причине: родной (уйгурский) язык, хотя еще не утрачен полностью, но вытесняется из всех официальных сфер и практически не используется молодым поколением. В то же время официальный (казахский) язык еще не осознается как родной.

У русских Беларуси причина избегания указаний на лингвоидентичность иная. Как на родине, в Беларуси, так в условиях закрытого учебного заведения в России они живут среди белорусов и в качестве языка общения используют преимущественно русский, которым в Беларуси владеют практически все, и поэтому владение языком не является дифференцирующим признаком. Использование в речи русского языка (часто параллельно с белорусским) никак не осмысливается. Кроме того, судя по общим результатам опроса, русские ощущают себя в Беларуси вполне комфортно, никаким образом не ущемляются, и после окончания училища хотят вернуться в Беларусь.

Почему же тогда так высоки показатели лингвоидентичности у русских Казахстана (84%)? Их лингвокультурное положение иное, нежели у русских Беларуси. Русские Казахстана в большинстве своем не владеют казахским языком (гораздо большее число казахов владеет русским), что создает значительные жизненные трудности для русскоязычного населения Казахстана, и имеет место сильная лингводифференциация .

Дело в том, что как только титульное значение этноса оказывается под вопросом, языковой фактор усиливается. Этот феномен давно известен ученым. Так, к примеру, было установлено, что в Татарстане, Туве, Северной Осетии в период обострения этнических противоречий (1994-1995 гг), для русских язык стал выступать основным этническим идентификатором, и значение его отмечали от 50 до 70% в некоторых группах русских.

Если внимательно посмотреть на данные, полученные при обследовании студентов Камской Государственной инженерно-экономической академии (ИНЭКА) в г. Набережные Челны республики Татарстан, то становится ясным, что сосуществование на одном территориальном пространстве практически на равноправных основаниях двух языков - русского и татарского - актуализирует в целом лингвоидентификационные тенденции (диаграмма 24). Причем не только у основных этносов (82% русских, 77% татар и 67% крещеных татар), но и представителей менее многочисленных в Татарстане этнических общностей (83% чувашей, по 67% марийцев, поволжских немцев, киргизов). Не отметили родной язык в качестве культурно-идентификационного маркера казахи и азербайджанцы. Выяснилось, что в нашей выборке представители этих этносов практически отказались от использования родного языка в общении. В рамках исследования было выяснено, что они живут в иноязычном окружении (преимущественно в общежитии), и даже в семьях родной язык уступает место русскому.

Диаграмма 24. Количество (в %) студентов Камской Государственной инженерно-экономической академии, г. Набережные Челны, выбравших ответ «Говорить на родном языке» на вопрос «Что означает для меня быть представителем своей национальности»

Теперь, когда получены результаты исследования, мы снова можем задаться вопросом: что значит язык для народа, что значит родной язык для отдельного человека. Язык - великая ценность, которую надо бережно хранить, или всего лишь инструмент, с помощью которого индивиды и группы обмениваются информацией?

Именно как инструмент, имеющий скорее прикладное значение в жизнедеятельности этноса, рассматривал язык Лев Гумилев 1 . Сердцем этноса Л.Н. Гумилев считает общую «историческую судьбу» .

С Гумилевым не соглашались многие ученые, в частности, авторы известной работы «Народы, расы, культуры» Чебоксаровы , которые среди основ национального самосознания в первую очередь называют язык.

В нашем исследовании мы увидели, что в большинстве случаев изолированность этнической группы, добровольная или вынужденная, способствует сохранению исконной лингвоидентичности. Так было у большинства иностранных студентов, у курсантов Кстовского училища. Но здесь язык играет все ту же прикладную инструментальную роль. Он не осознается как ценность, но как способ дистанцирования от других общностей. На таком языке перестают слагать стихи, писать книги, даже в сетевой коммуникации его не используют. Язык не развивается, он подобен сокровищу, зарытому в землю, которое не приносит радости ни своим обладателям, ни кому либо еще.

В маргинальной среде, которою являет собою современное городское сообщество, влекущее к себе, язык, как ни парадоксально, оказывается в сходной ситуации, лингвоидентичность слабеет. Социальная идентичность принимает некий нейтральный, усредненный характер. На примере нашего исследования среди нижегородских студентов мы увидели, что русские студенты, будучи, очевидно вовлеченными в культурно-глобализационные процессы постепенно утрачивают связь с родным языком как культурной ценностью, и воспринимают его лишь как инструмент информационного обмена, который, в принципе, может быть заменён каким-либо другим.

Не случайно во всем мире мы видим тенденцию к стремительному упрощению лингвистических структур, а точнее, к выхолащиванию различных особенностей языков - английского, французского, немецкого и др.

Мигранты, попадая в такую стремительно маргинализирующуюся среду, столь же стремительно теряют свои лингвокультурные основы, но и осваивать языковые ценности принимающей социальной среды не спешат. Выйдя из одного «гумбольтовского круга» 1 , в новый они не входят. Не входят потому, что этнокультурный круг принимающего сообщества тает на глазах, утрачивая свою «самость». Так, мигранты быстро осваивают инструментальные основы русского языка. Но русский для них - не язык Толстого и Чехова, а всего лишь «морзянка», инструмент взаимодействия с другими членами общества.

Лишь в городе Набережные Челны, в Татарстане, где два крупных этноса находятся в состоянии некой языковой конкуренции, пытаясь доказать друг другу ценность родных языков, мы не обнаружили явных признаков лингвокультурной изоляции или маргинализации.

В данном случае показателен пример, который приводит Джон Джозеф в статье «Язык и национальная идентичность» . Исследователь показывает, как в Шотландии сосуществование двух отдельных языков (гаэльского и шотландского, восходящих к кельтскому и германскому источникам соответственно) не способствовало, а препятствовало развитию языкового шотланского этноцентризма, поскольку приверженцы обоих этих языков сосредоточили свои усилия на борьбе с притязаниями соперничающего языка, а не на гегемонии английского. Дж. Джозеф уверен, что извечная борьба между гаэльским и шотландским языками представляет собой разумный способ сдерживания этнонационалисти-ческого пыла в приемлемых рамках 1 .

Таким образом, когда язык возведен в ранг культурной ценности, которую надо беречь, но при этом не теряет своего инструментального назначения, представители неосновных, менее крупных этносов осознают свои языки подобным образом. Имеет место культурная интеграция, при которой культурный обмен способствует развитию отдельных культур мультиэтничного сообщества. Такие условия являются наиболее благоприятными и для развития лингвокультурной идентичности.

В социальной науке уже более полувека ведутся дискуссии о возможностях адаптации культурных идентичностей к этнокультурной гетерогенности социального пространства. В рамках исследований проблем культурной идентичности в русле набравшего после Второй мировой войны силу культурного релятивизма основное внимание стало уделяться проблеме функционирования этнокультурной идентичности в условиях полиэтничной среды и модернизации традиционных общностей. Проблема сохранения или утраты исконной идентичности стала все чаще рассматриваться в контексте социокультурной маргинализации общества.

Так, в Соединенных Штатах впервые был подвергнут глубокому и всестороннему исследованию феномен социальной и этнической маргинальности и его воздействие на протекание общественных процессов в стране. Анализ социально-психологических и интрапсихических параметров усвоения модели «американской стопроцентности» в русле концепции «плавильного котла» вскрыл неимоверные трудности, с которыми сталкивались прибывающие и пытающиеся туда иммигранты. Было обнаружено, что напряжение, в котором находились люди, не сумевшие усвоить модель новой национальной идентичности при одновременной утрате лояльности к собственной этничности, часто порождает деструктивное социальное поведение, зачастую принимающее делинквентные формы .

Так, по данным итальянских публицистов В. Серджи и М. Деан, этнический состав заключенных в американских тюрьмах заметно отличается от этнического состава населения США: 63% заключенных принадлежат к афро

американскому и латиноамериканскому меньшинствам, в то время как эти меньшинства составляют только 25% населения США . Похожие цифры приводят специалисты Нью-Йоркского отделения Института демократии и сотрудничества: доля чернокожих - только 13% населения США, а среди заключенных афроамериканцы составляют 40% .

Изучая проблему этнической преступности в американских городах, Ко-Лин Шин, соавтор объемного исследования организованной преступности в США 1 , показывает значимость маргинализации, социокультурной и духовной дезорие-тации как фактора социальной дестабилизации .

Ф. Фукуяма в книге «Великий разрыв» показывает, как отдаление человека от устоев, коренящихся в его этнокультуре, разрыв с общиной и переход в массовое общество (здесь Фукуяма вспоминает оппозицию Gemeinschaft и Gesellschaft Ф. Тенниса) ведет к личностной деструкции, преступности, кризису семьи и доверия .

На международной конференции по проблемам этнических меньшинств, проходившей в Швеции в 1983 г., Дж. Де Вое говорил о том, что этническую идентичность одновременно составляют как рациональные, так и иррациональные компоненты культуры . «Более того, и это совершенно верно, что существующее напряжение между рациональным и иррациональным создает у многих индивидов внутренний конфликт, являющийся частью дилеммы целостности и изменений» . Де Вое считал напряжение между рациональным и иррациональным причиной проблемы и кризиса этнокультурной идентичности в современном обществе.

Ассан Сек, французский антрополог африканского происхождения, в 1981 г. высказал убеждение, что корни кризиса культурной идентичности нужно искать в колониальной системе, сформировавшей «колониальное сознание». Колонизация, по мнению Сека, маргинализируя всю систему общественных отношений, сформировала у колонизированных народов ощущение периферийности, чувство «объекта истории», которому не свойственна «никакая ответственность». Поэтому иммигранты, прибывая из бывших колоний, привозят с собой эту смесь вседозволенности и беспомощности, которая становится причиной социокультурных противоречий .

Проблема этнической идентичности была предметом детального рассмотрения на различных международных научно-теоретических конференциях и симпозиумах. Прежде всего, это парижская конференция 1982 г. , где был поднят вопрос культурного диалога как условия сохранения культурных идентичностей.

Многостороннее рассмотрение проблемы идентичности было предпринято на международном симпозиуме, состоявшемся в Швеции в 1983 году. Инициаторами проведения этого симпозиума стали шведская королевская академия наук, А. Якобсон-Уайдинг и общепризнанный основатель теории идентичности Э.Г. Эриксон. Причиной, по которой состоялся международный междисциплинарный симпозиум, явился возросший интерес к этническим проблемам в Швеции в связи с тем, что в семидесятые годы наблюдался бурный приток в Швецию эмигрантов из различных частей мира. Эмиграция породила острые социальные, культурные и административные проблемы, разрешение которых требовало научно-обоснованных рекомендаций гуманитарных и социальных наук 1 .

Проблема культурной идентичности с точки зрения философии, психологии, социологии и лингвистики была предметом междисциплинарного семинара, работавшего под руководством Клода Леви-Стросса в 1974-1975 гг. . В материалах семинара, а также в этнологических исследованиях самого К. Леви-Стросса было обосновано понятие «кризис идентичности» в условиях модернизации. Это понятие рассматривалось как утрата прежней культурной целостности, а стремление к поддержанию идентичности - как феномен общественного бытия человека, жизни социальных и этнических групп. Свои взгляды на обсуждаемую проблему Леви-Стросс изложил в книге «Печальные тропики» об исчезающих племенах индейцев Бразилии, об их глубоком внутреннем кризисе идентичности .

Перечисленные конференции стали знаковыми в науке. В последнее время и в России научное сообщество ищет коллективные пути изучения идентичности. Самые известные конференции последних лет по проблемам идентичности -«Проблемы формирования общероссийской идентичности: Русскость и россий-скость» (Иваново-Плес, 15-16 мая 2008 года) , а также Всероссийская научная конференция «Национальная идентичность России и демографический кризис» (таких конференций состоялось три, первая - в Москве, вторая - в Казани, 13-14 ноября 2008 г. ). Ученых в России волнует прежде всего кризис культурной идентичности у русских людей, которая рассматривается в двух аспектах: во-первых, метания общества между имперскими и национальногосударственными тенденциями; во-вторых, кризиса рождаемости.

Несмотря на важность указанных проблем, следует выразить сожаление по поводу того, что отечественные ученые не видят связи между культурной маргинализацией в среде коренного населения и в сообществах мигрантов. Хотя сегодня самое время изучить печальный опыт Запада, который тоже с опозданием обратил внимание на указанную проблему, и поэтому сегодняшняя Европа превращается в сообщество маргиналов.

В комплексном труде Вивиан Обатон «Развитие Европейской культурной идентичности с 1946 г.» 1 фактором интеграции новой Европы названа европейская идентичность. В качестве ее основ В. Обатон выделяет греко-романские, «иудео-христианские» и так называемые «варварские» корни , а не традиционные культурные идентичности внутри европейских стран.

Швейцарская исследовательница, по-видимому, права в том, что сегодня нация-государство бесперспективна в качестве инструмента формирования культурной идентичности. Федеративное устройство Швейцарии могло бы, по мнению автора, стать прототипом Европейской Федерации .

Однако для формирования европейской идентичности в контексте европейской интеграции В. Абатон предлагает привычные ассимилятивные атрибуты конструирования «воображаемых сообществ» (Б.Андерсон): флаг, «визуальные акции пропаганды европейской идеи», общеевропейскую систему образования, единую идеологию и так далее. Однако в нынешних условиях социального развития эти инструменты, которые не смогли полностью предотвратить кризис идентичности в национальных государствах, где все же оставались определенные этнокультурные основы, выглядят архаично. В данном случае нужно иметь в виду, что «пластичность» современного мира социальных явлений не выдерживает старых методов социокультурного регулирования. Неслучайно 3. Бауман, используя метафору «текучая современность», фиксирует переход от мира плотного, структурированного, обремененного целой сетью социальных условий и обязательств к миру пластичному, текучему, свободному от заборов, барьеров, границ. Данный переход, утверждает он, повлек за собой глубокие изменения во всех сферах человеческой жизни. Это новое состояние с большим трудом поддается представлению в терминах «информационное общество», «сетевое общество», «глобализация», «постмодерн». В этом контексте требуется переосмысление взглядов и когнитивных границ, используемых для описания социокультурного опыта людей и их совместной жизнедеятельности .

Эффективного решения проблемы кризиса идентичности и маргинальное™ в массовой полиэтничном социуме на данный момент не найдено. Факты, выявленные в нашем эмпирическом исследовании должны стать сигналом для планомерной работы в области предупреждения маргинальных тенденций. Европа, как и Россия будут идти по пути федерализма , и, судя по всему, им предстоит решать схожие проблемы плане развития культурных идентичностей.

В условиях совместного проживания культурных групп наилучший путь, альтернативный маргинальное™, - интегральная идентичность, предполагающая как сохранение культурных корней, так и усвоение новой культуры. В среде опрошенных нами молодых людей такие интеграционные тенденции были выявлены. Как мы помним, в ответах на прямые вопросы (См. таблицу 9) 37% студентов принимают культурные образцы двух культур: родной и принимающей. И хотя, как мы сами показали, данный показатель может быть завышенным и скрывать маргинальные тенденции, он внушает надежду и оптимизм.

Альтернативой культурной маргинальное™, дезинтегрирующей полиэтничный социум, как раз и является социокультурная интеграция, позволяющая ди-хотомно развиваться объединяющим и дифференцирующим социокультурным тенденциям. Конкретное содержание предстоящей работы должно быть реализовано в культурной интеграции и диалоге. Для такой работы недостаточно только экономических, правовых и политических решений, она требует активного привлечения широких интеллектуальных сил общества.

• См. Савченко, И.А. Трансформации культурной идентичности в мультикультурном сообществе / И.А. Савченко. - Личность. Культура. Общество. 2009. Т. 11. Вып. 3 (50). - С. 430-439, с. 430.
• Мид, М. Взросление на Самоа / М. Мид. Культура и мир детства. М.: Наука, 1988. -С. 88-171.
См.: Русанова, А.Г. Особенности культурной идентичности студентов в областном центре России. Авторсф. дисс. канд. соц. наук / А.Г. Русанова. - М.: Московский гуманитарный университет, 2007. - 22 с.
• Поломошнов, А.Ф. Культурная идентичность россии: Н. Данилевский против B. Соловьева. Автореф. дисс. доктора философ. Наук / А.Ф. Поломошнов. - Ро-стов/на-Д.: Южный Федеральный ун-т, 2007. - 42 с.
• Хвыля-Олинтер, Н.А. Национально-культурная идентичность современной российской молодежи в условиях глобализации: методология социологического анализа. Авторсф. дисс. канд. соц. наук / Н.А. Хвыля-Олинтер. - М.: МГУ, 2010. - 24 с.
• Шубин, Ю.А. Традиция как ресурс социально-культурной идентичности личности в современном обществе. Дисс. канд. культурологии / Ю.А. Шубин. - СПб.: С,-Петерб. гуманитар, ун-т профсоюзов, 2009,- 177 с.
• Британский премьер Дэвид Кэмерон предлагает отказаться от толерантности [Электронный ресурс] / Новости (а), мэйл.ру // 1ЖЕ: http://ncws.mail.ru/politics
• Портнова О. Совет Европы: мультикультурализм опасен для ЕС [Электронный ресурс] / О. Портнова // Телеграф.1у, 17.02.2011 // 1ЖЬ: http://www.teleuraf.lv/news