Михаил турецкий биография национальность. Михаил турецкий личная жизнь, семья и его дом

«Теперь я наконец-то спокоен, — говорит новоиспеченный дедушка. — У меня появилась уверенность в том, что дело, которым я занимаюсь, будет существовать и дальше, когда я уйду на пенсию. Конечно, у меня много дочерей и каждая из них может стать моей преемницей, но мужчина во главе музыкального холдинга — это как-то надежнее, на мой взгляд. — серьезный проект, не однодневка. И если вложить в него душу, он будет радовать людей и через 100 лет. Хотя, конечно, я понимаю, что внук совсем не обязательно пойдет по моим стопам. Пока представляю себе, как буду вместе с ним кататься на горных лыжах и ходить на каток. А что — у меня есть все шансы поучаствовать в воспитании внука: мне сейчас 51 год, а моему отцу, когда я родился, было 50. И он дожил до 96 лет, успел порадоваться, когда мне дали звание народного артиста. А последний раз мы с ним вместе катались на коньках, когда ему было 94. Так что я с внуком еще покатаюсь!»

А вот играть в машинки и паровозики Михаил с новым членом семейства пока не планирует. «С девочками на­игрался, — смеется он. — Мои дочки не только в куклы играли, машинки им тоже были интересны, так что у нас до сих пор полон дом всякой игрушечной техники. Девочки у нас очень любознательные и активные, занимаются спортом. Девятилетняя Эммануэль уверенно стоит на коньках, и едва у меня и у моей жены Лианы выдается свободное время, мы вместе идем на каток. Зимний отпуск, как правило, проводим, катаясь всей семьей на горных лыжах. Младшей, Беате, еще нет пяти лет, но мы ее тоже постепенно приучаем к нагрузкам. Я считаю, что главная задача родителей — разглядеть способности ребенка и открыть перед ним правильную дверь. Потому что если он выберет не тот путь и дверь окажется ему не по размеру, не по нраву и не по таланту — человек не будет счастлив».

Старшая дочь Турецкого Наташа свою «дверь» уже нашла, она — юрист, работает в офисе «Хора Турецкого». Сарине 17 лет, и она еще не определилась с будущим. По словам родителей, девочке нравится быть на виду, и она серьезно размышляет, не стать ли ей журналистом. Младшие дочери пока, разумеется, в поиске. «Мы стараемся развивать их разносторонне, кроме спорта, в расписании присутствует музыка. Эммануэль с пяти лет играет на скрипке. Не могу сказать, что она каждый день

с удовольствием бежит к инструменту и с энтузиазмом занимается. Нет, как и любого ребенка, ее приходится мотивировать. Я ей говорю, например: давай мы с тобой позанимаемся тем, что интересно тебе, — поговорим об истории нашей семьи или о мире, сходим погулять, а потом уделим внимание и моим просьбам — на лыжах покатаемся, на скрипке по­играем. Стараюсь хвалить ее как можно больше: послушай, говорю, какой звук ты извлекла из скрипки — это настоящий живой звук! Палочная дисциплина в воспитании детей хорошо работала сто лет назад, сейчас уже не действует. Ребенка надо заинтересовать. Но это непросто. У современного ребенка уже с рождения есть все, ему не о чем мечтать. Поэтому хорошо бы объяснить чаду, что мечтой может быть нечто нематериальное. Извлечь из своей скрипки особый, живой и теплый звук — вот мечта. Вот сверхзадача».

В доме Михаила Турецкого четыре женщины (Наталья живет отдельно). Казалось бы, единственного мужчину они должны холить и лелеять непрерывно. Но глава семьи уверяет, что так бывает далеко не всегда. «У нас мужчина обеспечивает семью, дает ей уверенность в завтрашнем дне, опекает и заботится. Конечно, иногда мне очень хочется, чтобы позаботились и обо мне, но я не позволяю себе давать слабину. У жены ведь тоже достаточно дел — на ней дом и дети, которые круглосуточно нуждаются во внимании».

Несколько лет назад Михаил решил реализовать свой богатый жизненный опыт по части воспитания женщин и в дополнение к мужскому хору собрал женский коллектив, который назвал «Сопрано 10». «Я, как отец четырех дочерей, понимаю женщин и всегда стараюсь быть на их стороне. За это время я стал превосходным дамским психологом, прекрасно знаю, что главные козыри в общении с девушками — правда и искренность. Каждую из солисток нужно выслушать, понять, заразить общей идеей, и только тогда они почувствуют себя уверенней. А с мужчинами все по-другому. Любой мужчина — это центр

Вселенной (ну, по крайней мере, так он думает сам о себе). И когда в одном месте собирается очень много мужчин, может начаться хаос. С ними я диктатор. Но — бархатный! Мои артисты в шутку прозвали меня Царем. Я им не даю разболтаться, стараюсь поддерживать дисциплину. Иногда даже наказываю рублем, не без этого, но на большие штрафы у меня рука не поднимается — жалко людей, а мелкие, увы, не работают, поэтому к такой мере воздействия прибегаю редко. Людей сдерживает другое: в нашем коллективе все друг от друга зависят. Это как в футбольной команде. От того, насколько хорошо ты играешь, зависит и общий успех, и твой собственный заработок. Если артист позволяет себе какие-то излишества, выходит за рамки, это обязательно отражается на его голосе. А нам и так приходится в трудных условиях работать: бессонные ночи, переезды… Поэтому, чтобы не усугублять, все стараются держаться. А диктатуру устанавливать бессмысленно. Нельзя заставить артиста искриться на сцене — для этого можно только создать правильные условия».

Дома Михаила, как и любого востребованного артиста, можно застать нечасто. «Я бываю здесь рано утром, поздно вечером и проездом из одного аэропорта в другой. Но даже если после всех разъездов у меня останется всего полчаса, чтобы побыть дома, я все равно туда поеду. Пусть потрачу лишних два часа на дорогу, но если у меня есть шанс побыть с детьми, пообщаться с женой, да просто принять контрастный душ и посидеть в тишине своего кабинета — я им воспользуюсь. Дом мне необходим для перезагрузки. Задача современного мужчины, как и его далекого предка, рожденного в первобытно-общинном строе, — охота, добывание мамонта. А для того чтобы охотиться успешно, надо время от времени аккумулировать энергию. Мне иногда достаточно полчаса здесь побыть, и я уже чувствую себя отдохнувшим и готовым для новой борьбы».

Такой большой семье и дом требуется немаленький. Несколько лет назад семья Турецких присмотрела в Подмосковье участок. Строительство жилья целиком и полностью взяла на себя жена Турецкого Лиана — она руководила всем, начиная от закладки фундамента и заканчивая декором комнат. При одном взгляде на дом видно, что оформляла его женщина: в картинах, подушечках, статуэтках и прочих изящ­ных вещицах недостатка нет. И даже сейчас, по прошествии нескольких

лет, Лиана все еще находит способы усовершенствовать интерьер. Во время съемки она дважды отвлеклась: сначала Турецким доставили огромное зеркало, специально для комнаты Сарины, а через полчаса курьер осторожно внес в гостиную две напольные фигуры — белую и красную вишни из глянцевой керамики. «Многих мужчин, наверное, раздражало бы такое обилие декора в доме, но только не меня. Всем известно, что артист — женская профессия, и многие представители сильного пола у нас тяготеют к эстетизму, присущему обычно дамам. Я умею ценить так называемый интерьерный кутюр, и мне все эти штучки очень нравятся. Вот, например, зеркало, которое сейчас уехало в комнату к Сарине, — я тоже такое хочу! Я же выхожу на сцену, должен выглядеть идеально! Считаю, что артист обязан демонстрировать лучшие свои качества. Если уж ты вышел на сцену и сказал: «Я артист, смотрите на меня и покупайте билеты», — будь добр, соответствуй! И голос должен быть на высшем уровне, и умение одеваться, и фигура. У нас в доме есть небольшой зальчик с бассейном и тренажерами. Я занимаюсь тут, если у моего тренера есть время до меня доехать. Если нет — обязательно разомнусь у себя в офисе, там тоже есть комнатка, где наши артисты занимаются физкультурой. Да и на гастролях в любом городе можно фитнес-центр найти, было бы желание».

Физкультура — очень важная часть в расписании Михаила. Иногда ему кажется, что тренажерный зал на первом этаже дома несколько маловат. «Я бы, конечно, сделал его попросторнее. Но вообще, чего Бога гневить, отличный дом. Потолки высокие, окна огромные, света много. Хотя, честно вам скажу, я не всегда уютно себя чувствую в больших помещениях. Я родился в коммуналке и очень долгое время жил в 14-метровой комнате вместе с родителями и братом. Так что от большого пространства я не всегда получаю кайф. Все время вспоминается собор Святого Петра в Риме, который был сконструирован так, чтобы люди чувствовали величие Всевышнего, а себя ощущали лишь частичками Вселенной. Вот на меня большие комнаты именно так действуют. Я вообще непритязателен — артист по натуре своей бродяга, и его не должны смущать жизнь в гостиницах и бытовые лишения. Правда, когда из этих гостиниц возвращаешься домой, все-таки хочется отдыха. Встаешь в три утра где-нибудь в Казахстане, прилетаешь домой и мечтаешь поспать хоть два часа. А дом сконструирован так, что на треть­ем этаже в спальне слышны голоса детей, играющих внизу в гостиной. Вот этот недостаток я бы устранил. А пока приходится просто выгонять все население дома на улицу часа на два, чтобы не мешали спать».

Сейчас вопрос сна и отдыха для Турецкого стоит особенно остро: через месяц, 9 марта, его коллектив дает в «Олимпийском» большой концерт под интригующим названием «Мужской взгляд на любовь», требующий, как и любое масштабное действо, тщательной подготовки. «Самое главное в жизни нормального мужчины — женщина. Конечно, можно себя обманывать и убеждать, что главное — работа, деньги, слава… Но мужчина ориентирован на то, чтобы было кому посвятить свою жизнь. Концерт «Мужской взгляд на любовь» — как раз об этом. Мужчине гораздо проще признаваться в своих чувствах с помощью музыки, чем сказать о них словами. Мы дадим каждой женщине возможность услышать и понять, что думает мужчина о любви. А мужчинам подарим возможность с помощью музыки донести до своей спутницы, что же он все-таки думает о ней и о чувствах…»

Михаил Турецкий.Вожак

М.Турецкий с женой Лианой

— Папа, почему ты плачешь? — спросила восьмилетняя дочь.
Я сидел в городе Лонг Бич под Нью-Йорком в состоянии полной безнадеги на brodwalk — променаде, по которому прогуливаются и бегают за здоровьем американцы, и из глаз сами собой текли слезы. Что делать — не знаю. Меня подвели партнеры, я показал характер и остался без денег. За мной коллектив — двадцать человек, которых нечем кормить, не на что купить обратные билеты. Так хреново давно не было.
— У меня нет обувной фабрики, магазина, даже ларька. У меня есть только звуки, которые трудно продать, — ответил я Наташе.
— Папа, ты же приносишь радость людям! А это гораздо лучше, чем ларек. Хватит плакать, пошли, — дочь потянула меня за рукав.
И я встал и пошел. Нечего лить слезы перед маленькой девочкой. Нельзя сдаваться и раскисать.
Поводов для пессимизма было предостаточно: мне было уже тридцать и я все еще безуспешно пытался заработать на жизнь классической музыкой. Внушал хору, которым руководил, что это возможно, нужно только нащупать верный путь. Вся ответственность лежала на мне, а поддержки ждать было неоткуда. Кто бы мог подумать, что нужные слова услышу от дочки. Наташа так по-детски просто сказала про «радость людям», что я обрел второе дыхание и нашел способ выкрутиться. И тогда, и еще много раз, прежде чем добился успеха.

Мало кому удается продать творчество. Сам не знаю, как я в этом преуспел. Есть анекдот в тему: «В советское время у профессорской дочки спрашивают: «Как вы, получившая классическое музыкальное образование, воспитанная в интеллигентной семье, стали валютной проституткой?» — «Просто повезло!» Вот и мне повезло. Только не сразу.

Детство мое протекало в небольшом объеме московской коммунальной квартиры в районе станции метро «Белорусская». Мы занимали четырнадцатиметровую комнату. Баловать нас с братом было некому: бабушек и дедушек нет, папа с мамой заняты выживанием. Отец работал мастером цеха шелкографии на подмосковной фабрике, мама — няней в детском саду.
Папа, Борис Борисович Эпштейн, — один из шестерых детей кузнеца — родом из Белоруссии. Его отец, известный на всю округу могучий мужик, умер в сорок два от пневмонии. Поздней осенью вышел разгоряченный из кузницы и простыл. Так в четырнадцать папа вместе со старшим братом встал во главе большой семьи. Повзрослев, он смекнул, что в деревне им не прокормиться, и в восемнадцать поехал учиться в Москву, в Академию внешней торговли, перетащив в столицу всех братьев и сестер.
Грамотный, толковый человек, он быстро сделал карьеру в организации «Экспортлес», получил жилплощадь — семь квадратных метров в центре Москвы — и легко выучил немецкий, так как он походил на идиш. Забегая вперед, скажу: оказавшись в Нью-Йорке в свои восемьдесят пять, отец умудрялся общаться и там, потому что английский, оказывается, тоже похож на идиш…
В двадцать семь папа стал подумывать о семье. Оказавшись у родственников в местечке Пуховичи под Минском, в бедняцкой чистенькой хатке он увидел еврейскую семнадцатилетнюю девочку, которая играла на гитаре. «Это будет моя жена», — решил папа и уехал в Москву.
Его родственники поговорили с родными девочки: «Какой у него нос — вы сами видите, а то, что не обманет, мы гарантируем».
В октябре 1940 года отец увез Бэлу Турецкую в Москву. А в июле 41-го в местечко вошли немцы и уничтожили всю мамину семью. Их заставили рыть себе могилу и закопали живьем. В том же 41-м ушел на фронт отец. Он стал участником прорыва Ленинградской блокады и был удостоен за это правительственных наград. Мальчишкой отец каждый год возил меня в Ленинград по местам боевой славы, показывал пересыльный пункт на Фонтанке, 90, исторические места, водил в Товстоноговский БДТ.

Родители М.Турецкого

Из каждых ста человек, призванных в первые дни войны, вернулись только трое. Погибшие были признаны героями. А вот папа не смог даже восстановиться на работе. Во многом потому, что после войны сталинские чиновники не благоволили к евреям, пусть и прошедшим от Москвы до Берлина.
«Хотите работать во «Внешторге»? — сказали ему. — Пожалуйста. У нас есть филиал. На Печоре». Папа не захотел уезжать из Москвы и, поставив крест на карьере, устроился на фабрику.
У моего старшего брата Саши были нелады с легкими. Зарплата отца составляла шестьсот рублей, а консультация профессора-пульмонолога — пятьсот. «Жизнь сына в ваших руках», — говорил эскулап, нагнетая и без того напряженную обстановку.
И папа шел на преступление: обернув тело шелковыми платками, надевал сверху кожанку, оставшуюся с фронта, и выносил продукцию за пределы фабрики, чтобы потом ее реализовать. Каким-то образом он сумел договориться с работницами, которые делали для него партию сверх нормы. А ведь частное предпринимательство в то время каралось законом и грозило лишением свободы до пяти лет. В цеху было тридцать восемь женщин, в основном одиноких, обездоленных войной, и ни одна не позвонила на Петровку. Как он сумел построить такие правильные отношения с таким числом женщин — одному Богу известно!
Жили мы небогато. У нас не было ни автомобиля, ни дачи, все, что отцу было нужно, — спасти сына от болезни. И он это сделал.
Я незапланированный ребенок. Мама родила меня в сорок, папе было уже почти пятьдесят. Все в один голос отговаривали маму, у нее ведь больное сердце, но она поступила по-своему. Друзья советовали родителям назвать меня Юрой, потому что родился в День космонавтики, двенадцатого апреля, через год после полета Гагарина.
«Юр-р-ра? — сказал папа, слегка грассируя. — Это тр-р-руднопр-р-роизносимое имя. Пусть будет Миша».
Турецкие же мы с братом потому, что мама объяснила папе: Эпштейны есть, а Турецких не осталось — фамилию надо сохранить. И папа легко с этим согласился. У меня была настоящая еврейская мама. Есть анекдот, точно передающий суть ее характера: «В чем разница между арабским террористом и еврейской мамой? С террористом можно договориться». Мы с братом стали смыслом ее жизни. А папа нашел себе достойное место, живя как бы в своем мире. Он обеспечивал семью, отвечал на наши вопросы, но никогда не грузил и не требовал внимания. Он ни разу не сказал мне, когда я вырос:
«А почему ты не пришел? Что не позвонил?»
Маме — той всегда чего-то не хватало, несмотря на то, что мы были любящими и заботливыми сыновьями и чуть не каждый день навещали их с отцом. Когда мы прощались и уходили, папа тут же возвращался к своим делам, а она стояла у окна, пока не скроется машина, и я понимал: мы опять ей недодали…

«Еврейский мальчик с темными глазами, а в них такая русская печаль…» — это про меня. В полтора года я уже начал напевать, в три исполнял подряд все песни, которые доносились из телевизора и радиоприемника: «Дан приказ ему на запад, ей — в другую сторону, уходили комсомольцы на гражданскую войну». Я не понимал, о чем это, и вместо «приказ» пел «отказ». Отец по воскресеньям позволял себе подольше поваляться в кровати, я забирался к нему под бочок. Тогда-то и ковалась репертуарная политика будущего «Хора Турецкого». «Пап, давай «Заботу», — говорил я, и мы затягивали: «Забота у нас простая…» или «Твист и чарльстон, вы заполнили шар земной…»

Песни советского времени — потрясающие. Я пел их с фанатичным кайфом, и родители поняли: надо мальчика учить. В тот момент у нас появились вторая комната в коммуналке и пианино. Мне нашли педагога по фортепьяно. Урок стоил десять рублей — серьезное испытание для семейного бюджета. А мне в шесть лет нравилось гулять на улице с друзьями, а не разбираться, что такое басовый ключ. Получив задание на дом, я считал количество нот в упражнении и тарабанил по первым попавшимся клавишам. Мама сопоставляла количество нот с количеством ударов по клавиатуре и разочарованно вздыхала:
— Что ж за белиберда?
— Такой этюд, — пожимал я плечами.
Длилось это четыре месяца. Потраченные сто шестьдесят рублей не материализовались в качество. «Бездарный мальчик, — сказала педагог. — Не тратьте деньги».
Я был счастлив: меня избавили от мучений. Но голос во мне рос, я садился за фортепьяно и, не зная нот, подбирал мелодию на слух — «Сиреневый туман», «Ты у меня одна». Приходили гости, меня ставили на стул, я пел — всеобщий восторг. «Талантливый пацан растет! Должен учиться».
И мама повела меня на этот раз в государственную музыкальную школу. На доске объявлений — листок «Услуги и цены: фортепьяно — 20 руб. в месяц, скрипка — 19 руб., гобой, валторна — 9 руб., флейта — 3 руб., флейта пикколо — 1 руб. 50 коп.».
«О! — сказала мама. — Флейта пикколо нам подойдет. Незатратно, и будешь при музыкальном процессе».
Недавно мои артисты подарили мне флейту пикколо и на всей аппликатуре выгравировали свои прозвища: Туля, Кузя, Кабан, Зверь… Я взял ее и понял, что руки все помнят. А тогда за четыре года научился играть виртуозно. Параллельно отец возил меня в капеллу мальчиков.
— У вас талантливый ребенок, — сказал как-то педагог, — хорошо бы его отец зашел ко мне.
— А это я и есть… — ответил папа.
И тут я понял, что он у меня старый и выглядит как дедушка. Раз родители старые, значит, я их скоро потеряю. В моем детском сердце поселился страх, что могу лишиться этой могучей крыши над головой. Я решил как можно быстрее стать самостоятельным, потому что скоро останусь один…
Не знаю, что сумел бы придумать, но в дело вмешалась судьба. В лице двоюродного брата отца — знаменитого музыканта Рудольфа Баршая. Особую известность он получил после 1977-го, когда уехал из СССР на Запад, выступал со Штутгартским симфоническим оркестром и стал главным дирижером Борнмутского. На родине у него не складывалось. Наверное, власти не могли доверить оркестр морально неустойчивому человеку, трижды женатому, в последний раз — на японке.

Когда совсем юный Рудольф приехал в Москву, отец поставил ему раскладушку на своих семи метрах. Летом они ездили на дачу к папиному старшему брату, где Рудик с утра уходил в деревянную уборную и там, на толчке, с пяти до восьми «пилил» на скрипке, чтобы никому не мешать. Вот так закаляется сталь. В то время советская музыкальная школа считалась лучшей в мире, так же как балетная и космическая. Выдающиеся оркестры мира сцементированы советскими музыкантами. А сегодня… Кто будет сидеть с пяти до восьми на «очке», чтобы чего-то добиться?
Дядя Рудольф до своей эмиграции успел рассмотреть во мне талант. Как-то он пришел к нам в гости.
— А что делает Миша? — поинтересовался дядя.
Я сыграл на флейте.
— Спой.
Я спел.
— Музыкальный парень, — оценил он. — Я позвоню директору хорового училища имени Свешникова.
Звонил дядя при мне. «Посмотрите мальчика — если это не его дверь, не берите», — мудро сказал он.
Меня взяли в училище в одиннадцать лет. Я сразу попал в отстающие, остальные дети учились с семи, некоторые уже играли Второй концерт Рахманинова. В первый же день я с рыданиями сказал отцу:
— Не хочу! Не могу!
— Делай что хочешь, — сказал папа и устранился.
Догнать сверстников стало смыслом жизни. В итоге я втянулся. Заниматься дома не мог: сосед по коммуналке делал «козью морду». Заслышав звуки музыки, семидесятилетний машинист паровоза, коммунист с орденом Ленина на пижаме, гонялся за мной по квартире с криком: «Израилев черт!» В школе занятия начинались в восемь тридцать. Я вставал в пять сорок, умывался, жевал на ходу бутерброд и мчался на метро в школу на Красной Пресне. В шесть тридцать я уже сидел за пианино и работал до начала уроков. Кто из детей сегодня способен на такое?

К восьмому классу я догнал однокашников, несмотря на жуткую конкуренцию. Из двух тысяч поступающих брали двадцать мальчиков. До победного конца доучивались десять. Даже при таком отборе мало кто делает успешную карьеру. Нужны связи и деньги. Но если в попсе ты можешь «выстрелить» при наличии только этих двух составляющих, в классике без образования никуда. Иногда в консерватории при полупустом зале проходят концерты, которые могли бы стоить миллионы, настолько они гениальны. Но превратить их в продукт, который купят, не всегда возможно, потому что понимание классической музыки доступно немногим. Да и зачастую талантливые музыканты словно не от мира сего, их просто не воспринимают как звезд. А хорошо упакованная банальщина прекрасно продается, потому что имеет адекватный вид. Что такое гламур? Это дешевый продукт, дорого поданный. Мне и моим музыкантам повезло учиться музыке на излете советской системы. Это было время педагогов-бессребреников, которые вкладывали в учеников душу. И мы учились с таким же энтузиазмом. «Гнесинка», куда я поступил по окончании хорового училища, — Высшая Школа Музыки. Меня в этом Храме муз сделали дирижером — матерым музыкантищем, способным поднять и повести за собой людей. Я, как губка, впитывал музыкальную науку, до поры до времени не обременяя себя мыслями о хлебе насущном. Но довольно рано — в двадцать один — пришла пора, я влюбился и женился.

У Лены были вздернутый носик, открытая улыбка и бездонные глаза. Настоящая русская красавица. Мы познакомились в «Гнесинке», учебу она совмещала с работой — пела в хоре Минина. У нас было много общего, мы вместе постигали музыкальные азы, ходили на концерты, спектакли и каток. Оба любили природу. Я стал ее первым мужчиной. В двадцать два у нас родилась Наташа. Рановато, наверное, но мы были счастливы. Вопреки воле родителей. И те и другие считали, что мы разного поля ягоды. Они не чинили препятствий, но по отдельным репликам несложно было догадаться: родственники не в восторге.
«Я бы хотел, чтобы дочь вышла замуж за человека своей национальности», — сказал ее отец моей матери перед свадьбой.

Моя же мама мечтала видеть меня рядом с еврейской девушкой. Ведь пятьдесят поколений моих предков женились только на своих.

Ну и что с того? Любовь стирает все различия. Тесть это понял со временем. Он был настоящим русским офицером, глубоко порядочным и умным человеком. У них с Леной сложились удивительные отношения. Словно одна душа на двоих. И по характеру они были очень похожи — абсолютная выдержка и чрезвычайная доброта. Лена любила меня преданно и никогда ничего не требовала, но я должен был доказать себе и другим, что могу быть не мальчиком, но мужем и добытчиком.
Чем я мог заработать? Частным извозом. Права у меня с девятнадцати лет, я даже занимался автоспортом. Умудрялся как-то выкраивать время между занятиями музыкой. Один раз участвовал в ралли, пришел шестнадцатым с конца. Но ведь главное — участие! Я продал все свои ценные вещи, включая кожаную куртку и магнитолу, взял еще в долг у брата и купил подержанные «Жигули» одиннадцатой модели. С тех пор каждый субботний вечер и не только, я отправлялся на заработки. Все было: и отнимали выручку за вечер, и из машины просили выйти, и не платили, но слава Создателю, обошлось без серьезных последствий для здоровья.

К концу пятого курса я подрабатывал в четырех местах одновременно. В большом универсаме в Строгино был «ночным директором», то есть грузчиком. За ночь принимал по пять-шесть машин: три с хлебом, две с молочными продуктами и иногда с колбасой. Колбаса была самым страшным ударом, потому что все полторы-две тонны я должен был своими руками перекантовать, взвесить да еще проследить, чтобы водитель с экспедитором пару батонов не умыкнули. Зато слова «дефицит», под лозунгом которого жила перестроечная страна, для меня не существовало. Когда мчался после ночной смены из Строгино в центр преподавать музыку детям, гаишники на трассе отдавали мне честь: раз в два месяца я завозил им в отделение ящик гречки и чая. У меня появились различные связи и знакомства. Я был в полном порядке, но душа по-прежнему жаждала музыки и творчества.

Наконец я нашел, чем ее порадовать. Параллельно с магазином и преподавательской деятельностью начал работать с православным церковным хором и одновременно с ансамблем политической песни. Через некоторое время уверился, что не ошибся с профессией. А работая с актерами театра «Школа музыкального искусства» под руководством Юрия Шерлинга, понял, что могу научить петь любого. До уровня эстрадного исполнения доведу даже не поющую балерину.

Не знаю, долго ли продержался бы наш с Леной брак. Сегодня мне тяжело рассуждать об этом, ведь прошло столько лет. Знаю только, что наши чувства были искренние и настоящие. Считается, что ранние союзы не выдерживают испытание временем. Но не суждено узнать, верно ли это было бы в нашем случае…
В августе 1989 года вместе со своим другом и учителем Владимиром Ануфриевичем Семенюком я поехал на автомобиле в Клайпеду, в гости к его аспиранту литовцу. Разговоры о музыке, вылазки в Палангу, солнце, море и песок. Во всех отношениях это была приятная поездка. В один из дней, несмотря на поздний час, никак не мог заснуть, хотя в двадцать семь лет знать не знал, что такое бессонница. В половине третьего ночи раздался звонок в дверь. Телеграмма. «Срочно позвони. Саша», — написал старший брат. «Что-то с мамой или папой?» — судорожно соображал я. В 1989 году звонить ночью в Москву из Клайпеды было неоткуда. Мы с Семенюком поехали в центр города и оказались перед запертыми дверями переговорного пункта. До половины восьмого не находил себе места. А когда наконец смог набрать телефонный номер, услышал в трубке мамин голос. «Значит, с ней все в порядке», — первым делом подумал я.
— Держи себя в руках, — сказала мама. — Они все погибли.
Я ничего не понял.
— Кто все, мам?
— Лена, ее отец и брат.
Я повесил трубку, вышел на улицу на ватных ногах и, дойдя до газона, рухнул в траву. Ко мне подбежал учитель.
— Владимир Ануфриевич, дайте сигарету, — попросил я. — Что-то все горит внутри.
— А что случилось, Миша?
Я не смог ответить, вскочил и снова побежал звонить. Мама, пережившая гибель всех своих родных, спокойным ровным голосом продиктовала: «Семьдесят первый километр от Минска, номер отделения милиции...»
Лена с отцом и братом ездили в Вильнюс на день рождения родственницы. Отец Лены, аккуратист и педант, никогда не нарушал правил дорожного движения. Из гаража машину не выведет, если не работает поворотник. Он не доверял руль даже сыну, который только что вернулся из армии, где служил водителем. Никто не знает, что случилось с моим тестем, но на обратном пути в Москву его машина вылетела на сторону встречного движения. Ехавший по ней «Икарус» стал уходить в кювет, но «Жигули» догнали автобус и, ударившись, отлетели на свою полосу, где их подмял под себя тяжелый «ЗИЛ».
Всю дорогу к месту аварии я думал: «Это ошибка. Такого не может быть. Это не они». Наконец доехали. Какой-то мужик на тракторе указал мне точное место происшествия. «Я двадцать пять лет за рулем, но такой страшной катастрофы еще не видел, — сказал он. — Вот здесь это было…»
И я понял, что зря надеялся. На обочине дороги лежала покореженная зелененькая сувенирная подковка. Мой «заграничный» подарок тестю.
В ближайшем населенном пункте купил бутылку водки, все цветы, какие были,
и вернулся на место трагедии. Мы с учителем выпили. Покурили. Посидели в каком-то коматозе, а потом я позвонил в отделение милиции. «Приезжайте за трупами и забирайте машину», — сказали мне.
Никогда не забуду долгий путь домой. Впереди шел грузовик с тремя гробами, за ним ехал я. Обогнать как-то не получалось…
Мне было страшно увидеть тещу. Женщину, которая в один миг потеряла детей и мужа. У меня за эти пару дней лицо стало цвета асфальта. Что уж говорить о ней? Но теща сидела в окружении подруг и держалась молодцом — ее накачали транквилизаторами.
Как интеллигентный человек, она молчала, но я знал, о чем теща думает: «Ты жив, а Лены нет». Я ведь мог поехать с женой или позвать ее к себе в Клайпеду. Но не сделал ничего судьбоносного, что изменило бы роковой маршрут.
Через некоторое время теща стала настойчиво предлагать мне отказаться от Наташи и оформить на нее опекунство. На меня насели ее родственники:
— Зачем тебе ребенок? Ты еще молодой.
— При всем уважении не могу, — ответил я. — Евреи от своих детей не отказываются.
Хотел забрать девочку в свою квартиру, препоручив заботам моей мамы, но потом понял, что разлука с внучкой добьет обезумевшую от горя тещу.

Фото: из архива М.Турецкого

В этот момент я очень остро нуждался в помощи. И эта помощь пришла ко мне свыше. Мне предложили создать в Москве хор еврейской духовной музыки. Это было спасением. Музыка предков — древнее могучее искусство — дала мне силы жить.
За восемнадцать месяцев мы сделали программу, с которой выступали в Англии, Франции, Израиле, Америке, Канаде. Финансированием хора занимался благотворительный еврейский фонд «Джойнт». Когда они поняли, что лидер коллектива — личность, не готов к глупому подчинению и хочет выйти на большие концертные площадки, у них пропало желание нас поддерживать. И с 1992 года я с хором остался без поддержки. Это была очень сложная задача — заниматься раскручиванием бренда «Еврейский хор» в России. Всем казалось, что мы поем только для евреев. Я хотел доказать, что это не так. Но получалось не очень. У нас не было ни денег, ни рекламы. Один голый энтузиазм.
Мы трудно пробивали себе дорогу в Америку, ведь это было единственное место в тот момент, где можно было заработать. В конце концов что-то начало получаться. Помогали новые друзья, которые видели в нас фантастически талантливый проект. И хотя выступлений было немного — в основном по выходным, нас признали критика и профессиональные музыканты. Отношения в коллективе тоже были непростыми. Помню, в 1993 году, после десяти дней бесцельного проживания в бруклинской квартире в ожидании работы в Калифорнии, в нашем коллективе чуть не случилась революция. Восемь человек из шестнадцати подписали ультиматум: мол, не понимаем, зачем нам Калифорния, не верим, что нам заплатят, ехать отказываемся. Ситуацию нужно было уладить за двадцать восемь часов, которые занимал переезд на автобусе из Нью-Йорка в Майами. Я произнес речь: «Не позволю развалить проект!» Потом вызвал к себе заговорщиков по одному: «Вы, Алексей, уволены. Владимир, вы хотите уехать, а потом вернуться — пожалуйста. Вы, Леонид, сколько хотите денег, чтобы остаться?» В общем, четырех членов коллектива я подкупил, двух отпустил, двух уволил — и оппозиция была разгромлена. О, я хорошо знал психологию советского человека. Сам такой.
В 1994-м мне посоветовали обратиться за финансовой поддержкой в «ЛогоВАЗ». Я позвонил, и в синагогу, где мы репетировали, приехал Березовский со словами: «У вас есть двадцать пять минут». Мы ему спели красивыми голосами. «Даю пять тысяч долларов в месяц», — пообещал Борис Абрамович. Мы разделили эти деньги на двадцать человек, получив хорошую прибавку к зарплате на год. Потом дело скисло. Березовский уехал, его помощники сказали: «Чтобы вам и дальше помогать, надо, чтобы вас любил Боря, а у нас на счету были деньги. Боря вас любит, но денег нет».
Гусинский, возглавлявший Российский еврейский конгресс в те годы, тоже одно время нас любил и даже поддерживал. И Гусинского, и Березовского я всегда очень благодарил во время концертов, пока мой старший товарищ, знаменитый артист Геннадий Хазанов, после шоу в Театре Эстрады не сказал: «Миш, а че ты все время им кланяешься? Они тебе что, дом в Испании построили? Гусинский лаконично тебе помог лишь для того, чтобы его поддерживало еврейское лобби в Америке». В 1995 году мы обратились к Айзеншпису. Тот произнес: «Мне нужно полтора миллиона долларов от «ЛогоВАЗа», и страна будет засыпать и просыпаться с мыслями о еврейском хоре». Но «ЛогоВАЗ» в то время уже закончился. Полтора миллиона взять было негде, и я в конце года разделил хор на две части. Одна осталась в Москве, другая вместе со мной поехала по контракту в Майами. Мог бы взять с собой красивую девушку, но поехал с пожилой мамой и дочкой. Теща ужасно боялась, что могу не вернуться, поэтому тщательно подготовила внучку, которой тогда исполнилось одиннадцать лет: в случае, если я вдруг решу остаться за океаном, Наташа должна была встать на дыбы и заявить: «Хочу к бабушке в Россию!» Но она не сделала этого, хотя ей иногда было по-настоящему трудно. Дочь училась в заведении для обеспеченных детей. Школьный автобус отвозил домой сначала тех, кто побогаче, потом середнячков, ее — последней. У меня не было тогда ни сегодняшней репутации, ни уважения, и на Наташу смотрели как на эмигрантку из бедной семьи.
Только моя мама чувствовала себя вполне комфортно, у нее даже случился платонический роман с владельцем кафе, мистером Невелом, благодаря которому она вспомнила идиш. Они тарахтели целыми вечерами, надеясь, что я ничего не понимаю. Папа приехал позже и решил, что маме в ее семьдесят три можно не мешать. Ему Америка не сильно понравилась. «Большого театра нет, мне здесь делать нечего. «Я в восторге от Нью-Йорка гор-р-рода, но кепчонку не сдерну с виска. У советских собственная гор-р-рдость: на буржуев смотр-р-рим свысока», — продекламировал он Маяковского и спустя четыре месяца вернулся на Родину.
А я ведь никогда не хотел уехать в Америку навсегда. Уважаю западные ценности, но еще больше — Большой театр, каток, летнее небо над Москвой в пять утра. Я хотел жить на Родине. И решил попытать счастья в последний раз. Если не получу поддержки, навсегда распрощаюсь с идеей еврейского хора в России. За океаном у нас ведь в конце концов начало получаться. Мы настолько потрясли тамошнюю публику, что власти Майами выпустили прокламацию, объявив шестое февраля «Днем Московского хора».
На этот раз я стал атаковать офис Иосифа Давыдовича Кобзона. Сделал полторы тысячи звонков, не меньше. Покупал карточки и звонил в Россию из таксофона. Может, я стучался громче других, но в результате Кобзон меня услышал. И взял нас в свой юбилейный тур по России и СНГ, что стало своеобразным прорывом для коллектива.
Через пару лет я решил сменить наше одиозное некоммерческое название «Еврейский хор». К тому же нам стало тесно в рамках колоссальной, могучей, но одной только еврейской музыки — ведь это лишь часть мировой музыкальной культуры. Участники хора — в основном русские, зрители — люди разных национальностей. Почему бы не исполнять и другую музыку, например классику, фольклор, джаз, рок? Так родился «Хор Михаила Турецкого».
Иосиф Давыдович такие перемены не одобрял, ругался, считая, что я предаю свои корни. Думаю, обвинять меня в измене несправедливо. Хор нес свое название в более сложное время, когда даже сами евреи не спешили нас приглашать к себе на выступления.
Итак, шел 2001 год, я с коллективом гастролировал по Америке. Дочь Наташу, которая жила со мной в Штатах, через какое-то время вернул бабушке. Теща наконец-то меня оценила. С тех пор мы живем в мире. Правда, никогда не держал на нее зла, я ее понимаю: будущий зять еще не сделал мне ничего плохого, а я его уже не люблю.

Михаил Турецкий с тещей и дочкой

Двенадцать лет я ходил в холостяках. Не мог представить, что приведу в дом «чужую тетю» и скажу Наташе: «Это наша новая мама». Некоторые девушки предпринимали попытки сделать из меня мужа. Тогда я шел к главному раввину России Адольфу Соломоновичу Шаевичу и говорил:
— Что делать? Меня прижали к стенке.
— Если можешь не жениться, не женись, — отвечал он.
Я мог, потому что карьера, становление хора и обязательства перед самим собой и коллективом казались гораздо важнее романов. Пока не встретил Лиану. Помню ощущение шока, когда заглянул в ее огромные зеленые глаза. «Две волны остались в глазах твоих, чтобы я утонул, погружаясь в них…»
Мы встретились после концерта в Далласе. Отец Лианы был одним из организаторов наших выступлений. Тридцать первого октября в Америке как раз отмечали Хэллоуин, и Лиане хотелось провести этот праздничный вечер с ребенком, но она не могла обидеть папу, который настаивал, чтобы дочь слушала еврейский хор из России. Как интеллигентный человек, Лиана пришла за кулисы поблагодарить музыкантов за концерт. Марта Клионер, наш импресарио в те годы в Штатах, увидев ее с дочкой, поинтересовалась, где же муж.

Михаил Турецкий с женой и ее дочерью Сариной

— Муж объелся груш! — ответила моя будущая супруга.
— Так у нас столько мальчиков в коллективе, я вас представлю! — перехватила Марта Лиану и повела знакомиться с артистами.
Мы столкнулись в коридоре — красивая, броская девушка и рядом с ней маленький кучерявый ангелочек, ее дочь Сарина. На меня как на артиста, который провел месяц на гастролях, внешний вид Лианы — ее высокий каблук и открытый живот — произвел неизгладимое впечатление. Мы разговорились. Захотелось сказать ей несколько небанальных комплиментов. Я предложил всем вместе поехать в ресторан, выпить кофе. Три коктейля повысили концентрацию романтики в моем организме. И я сказал Лиане: «Поехали к тебе». Я уже знал к тому времени, что она девушка самостоятельная, живет отдельно от родителей в двухэтажном доме. Она сопротивлялась, но я проявил легкую настойчивость. Мы отправились к Лиане и проговорили с ней до утра. Я предложил поехать с нами в тур, на что Лиана изобразила неприступность и вызвала такси, чтобы меня отвезли в гостиницу. Так началось наше знакомство.

Коллектив поехал дальше, в Хьюстон. Уже в следующем городе, Чикаго, я почувствовал, что хочу позвонить этой девушке. Набрал ее номер после выступления, и мы опять проговорили всю ночь. Мне это стоило гонорара за два концерта. Зато уже определились некоторые жизненные ценности и позиции. Я предлагал Лиане приехать к нам на центральный концерт тура в Карнеги-холл в Нью-Йорке, но она культурно отказалась, сославшись на то, что не может уйти с работы и надолго оставить ребенка. После Карнеги-холла я приехал к ней в Даллас сам. На следующий день, когда Лиана забирала Сарину из садика, воспитательница отозвала ее в сторонку: «Знаете, что сказала ваша дочка? Она сообщила, что дядя с концерта теперь спит у вас дома!»

Пора было определяться с чувствами. Мама всегда тосковала по большой родне, которую она потеряла в Белоруссии. В тот приезд я обошел всех родственников Лианы и понял, что мама этот вариант одобрит. Семья и отношения такие же, как и в белорусском местечке, только на высоком американском уровне.
Лиана поначалу отказывалась бросить большое дружное семейство, хорошо
оплачиваемую работу программиста и переехать в Москву, пока я не поставил вопрос жестко. Ее родственники были не в восторге от наших планов. Дедушка как опытный человек сказал, что артист — это цыган, что плохо для семейной жизни. А когда я приехал к родителям Лианы просить руки их дочери, ее папа предупредил, что у нее очень тяжелый характер. Но мы с ней непослушные люди. И все-таки убедили родителей. Потом возникли проблемы с вывозом Сарины. Я ее удочерил и перевез в Россию.
Мы с коллективом шли своим особым путем, миновав цепочку «продюсер-телевизор-публика-касса». Одной ногой попали в шоу-бизнес, другой остались в искусстве и с этим пришли на концертные площадки. Какое-то время, правда, я еще пытался найти продюсера. В 2003-м пришел к Иосифу Пригожину, тот послушал трек секунд сорок и начал сучить ножкой, заглядывать в телефон, намекать: мол, зря теряю время.
«Иосик, ты ж меня проглядел! — теперь говорю ему. — Вот бы «накосил» сейчас!»
Сегодня он со мной по сорок минут по телефону разговаривает и времени ему не жалко. «Может, лучше в гости придешь?» — предлагаю я.
Хор выбрал свою музыкальную политику — мы не ограничивали себя исключительно классической музыкой. Есть еще поп, рок, джаз и мюзиклы. Только классика — это как строгие брюки в гардеробе, красивые, дорогие, но одни. А можно ведь переодеться и во что-то подемократичнее. Или сочетать, как это начали делать в Голливуде, надевая смокинг с джинсами и кроссовками. Сегодня побеждает музыкальный фьюжн — смешение стилей, когда ты можешь предложить людям в единицу времени разные ощущения. Буду благодарен тому, кто сократит божественные длинноты в «Войне и мире» Льва Толстого и вместит четыре тома романа в пятьсот страниц, чтобы современные дети смогли его осилить. Я применяю подобные сокращения к классической музыке. Ведь воспринимать ее непросто. Нужно настроиться, открыть душу. Желание есть у многих, нет времени. Я же могу за десять минут познакомить слушателя с Верди, приправив музыку ферментом поп-рока для более легкого восприятия. В результате Верди звучит как Queen. И это не пародия. Не стеб, не лубок, просто другое, современное осмысление. Музыкальный критик может назвать меня выскочкой, который берет самое легкое и доступное для восприятия, зарабатывая таким образом деньги. Но я бы на его месте сказал спасибо Турецкому, агитатору и пропагандисту хорошей музыки.

Группа "Сопрано"

10 мужских голосов, разных и неповторимых... Они поют всё, что только можно спеть, и эти произведения становятся шедеврами. Однажды они ворвались в эфир а капелла, без всякого музыкального сопровождения, и прославились.

Как всё начиналось?

Сегодня все знают арт-группу «Хор Турецкого», состав, стиль и репертуар. Ещё в 1990 году пел в и о нём знал лишь узкий круг любителей. Бессменный руководитель ансамбля, Михаил Турецкий, возглавлял его уже тогда. Именно Михаилу пришла в голову идея выйти в мир и попробовать стиль а капелла на широкой публике. Так и родилась будущая группа «Хор Турецкого».

Немного о Турецком

Михаил Турецкий родился в 1962 году в семье белорусских евреев. Его музыкальный талант проявился уже в раннем детстве, и родители решили дать ему подходящее образование.

Михаил окончил хоровое училище и "Гнесинку" - музыкальный Получив диплом, он в 1989 году объявил конкурс среди музыкантов-вокалистов, желающих петь в мужском хоре московской синагоги. Турецкий мечтал таким образом дать второе дыхание еврейской духовной музыке. Иудейская традиция использовала технику пения а капелла, то есть без музыкального сопровождения. Так и зародилась уникальная манера исполнения будущей арт-группы "Хор Турецкого". Состав коллектива предполагался быть сугубо профессиональным.

Богатый гастрольный опыт стал источником новых идей и нового амплуа коллектива. Не прошло и 10 лет с момента рождения хора, как Михаил Турецкий вывел ансамбль на широкую сцену, произнеся совершенно новое слово в музыке - «арт-группа».

"Хор Турецкого": состав группы

Открытый Турецким музыкальный стиль состоит в безграничности вокальных и артистических возможностей исполнителей. Группа объединяет в своём репертуаре не только различные времена и этносы, но и манеры исполнения - от а капелла до эстрадного представления с хореографическими элементами.

Коллектив состоит из 10 солистов, представляющих все разновидности мужских голосов: от самой низкой тональности, называемой бас-профундо, до высокого мужского тембра под названием тенор-альтино. На сегодняшний день у группы «Хор Турецкого» состав таков:

• Алекс Александров - 1972 г.р., драматический баритон, помощник хореографа, старожил коллектива.
• Борис Горячев - 1971 г.р., лирический баритон.
• Вячеслав Фреш - 1982 г.р., самый молодой солист, контр-тенор.
• Евгений Кульмис - 1966 г.р., поэт и переводчик, бас-профундо.
• Евгений Тулинов - 1964 г.р., драматический тенор, заместитель художественного руководителя, России.
• Игорь Зверев - 1968 г.р., бас-кантанто.
• Константин Кабо - 1974 г.р., баритональный тенор, композитор.
• Михаил Кузнецов - 1962 г.р., тенор-альтино, заслуженный артист РФ.
• - 1962 г.р., бессменный лидер и руководитель группы, лирический тенор, заслуженный и народный артист России.
• Олег Бляхорчук - 1966 г.р., мультиинструменталист, лирический тенор.

Все участники - профессиональные музыканты, не ограничивающиеся только лишь вокалом.

Женская группа - оригинальный ход

Михаил Турецкий никогда не прекращает поиски новых возможностей. В какой-то момент ему показалось, что творчеству коллектива не достаёт специфики женского вокала. Так в 2009 году родилась вариация коллектива «Хор Турецкого» - женская группа «SOPRANO Турецкого».

С самого начала стало понятно, что новое детище Михаила будет столь же уникальным, как и мужская арт-группа. Кастинг прошли только самые блестящие профессионалы, одинаково привлекательные для публики не только внешне, но и в творческом плане.

Тот же авторский бренд, та же форма, наполненная новым женским содержанием. В группе представлены все тональности сопрано и все вариации стилей пения. Коллектив обладает качеством, характерным для «Хора Турецкого»: у девушек практически не существует ограничений в репертуаре, так что «SOPRANO Турецкого» не имеет аналогов в мире музыки и эстрады.

Мужской или женский коллектив Турецкого выступает на сцене - это всегда яркое шоу, экшн, музыкальное событие с мощным энергетическим накалом, оставляющее глубокий след в сердцах зрителей!

Более четверти века российский музыкальный коллектив «Хор Турецкого» удерживается на гребне успеха и радует меломанов. Десять солистов, которыми руководит Народный артист РФ , нашли дорогу к сердцам миллионов поклонников не только безупречным исполнением и талантом, но и тем, что у коллектива нет репертуарных ограничений. В арсенале вокальной группы хиты мировой классики, рок-композиции, джазовые и народные песни.

Отказ от фонограммы и «живые» голоса превращают каждое выступление в уникальное. В репертуаре «Хора Турецкого» песни, исполняемые на 10 языках. Более 5 тысяч выходов на сцены России, стран постсоветского пространства, Европы, Азии и Америки сделали коллектив всемирно известным.

Музыка

Дебют коллектива состоялся в 1990-м, но истоки творчества глубже. Арт-группа образовалась под занавес 1980-х при хоральной синагоге в Москве. Поначалу в репертуар входили еврейские композиции и литургическая музыка. Через пару лет амбиции коллектива выросли, и солисты расширили жанровый репертуар популярными песнями и музыкой разных стран и эпох, оперными и рок-композициями.

По словам возглавившего коллектив Михаила Турецкого, для расширения круга слушателей в репертуар включили музыку последних 4-х столетий – от до шансона и поп-хитов советской эстрады.

Дебютные концерты «Хора Турецкого» состоялись при поддержке еврейской благотворительной организации «Джойнт» и прошли в Таллине, Кишиневе, Москве, Ленинграде и Киеве. Интерес к иудейской музыкальной традиции, замерший после 1917 года, вспыхнул с новой силой.

В 1991-92 «Хор Турецкого» отправился в гастрольные туры по Канаде, Франции, Великобритании, Америке и Израилю. В испанском Толедо ансамбль участвовал в фестивале, организованном к 500-летию еврейского изгнания, и вышел на сцену с мировыми звездами Исааком Штерном и .

В середине 1990-х «Хор Турецкого» разделился: одна половина осталась в российской столице, вторая перебралась в Майами, где музыканты работали по контракту. Репертуар второй половины расширился бродвейской классикой и джазовыми хитами.

В 1997 году вокалисты под руководством Турецкого присоединились к прощальному туру по стране и вместе с певцом дали свыше 100 концертов.

В 1999 году «Хор Турецкого» представил на суд зрителей репертуарный спектакль, названный «Вокальное шоу Михаила Турецкого». Премьера состоялась на подмостках руководимого Театра эстрады.

В 2002 году Михаил Турецкий получил звание «Заслуженного артиста РФ», а спустя 2 года хор дал первый концерт в концертном зале «Россия». В том же 2004-м на Национальной премии «Человек года» программу коллектива, названную «Десять голосов, которые потрясли мир», номинировали как «Культурное событие года».

В начале 2005-го «Хор Турецкого» отправился в турне по Америке и дал концерты на сценах концертных залов Сан-Франциско, Лос-Анджелеса, Бостона и Чикаго. В том же и следующем году вокалисты побывали в сотне городов России и СНГ с новой программой, получившей название «Рожденные петь».

В 2007 году «Хор Турецкого» стал лауреатом премии «Рекордъ-2007», которую присвоили ансамблю за альбом «Великая музыка». В сборник вошли классические композиции.

В 2010-2011 годах музыканты отправились в юбилейный гастрольный тур «20 лет: 10 голосов», а в 2012-м к 50-летнему юбилею руководителя коллектива в Кремлевском дворце состоялся концерт, в котором, кроме хора, участвовали звезды российского шоу-бизнеса. В том же году ансамбль подарил поклонникам песню «Улыбка Бога Радуга», на которую записали клип.

Весной 2014-го коллектив Турецкого представил меломанам шоу-программу, которую поставил хореограф . Ее назвали «Мужской взгляд на любовь». Чтобы увидеть выступление вживую, на стадионе СК «Олимпийский» собралось 19 тыс. зрителей, которые наблюдали за происходящим на сцене с интерактивных экранов.

На День Победы музыканты дали на Поклонной горе 2-часовой концерт, собрав 150 тыс. человек. В апреле 2016-го в Кремлевском дворце «Хор Турецкого» подарил поклонникам незабываемое шоу в честь 25-летнего юбилея коллектива, назвав его «С тобой и навсегда».

Состав

С течением времени состав арт-группы менялся, но неизменным оставался руководитель – Михаил Турецкий. Путь к лидеру прославленного коллектива он прошел после окончания в середине 1980-х института им. Гнесиных. Первыми подопечными Михаила стали дети – Турецкий руководил хором юных вокалистов. Затем возглавил хоровой коллектив театра Юрия Шерлинга.

В 1990-м Михаил Турецкий организовал в столичной хоральной синагоге мужской хор, который и трансформировался в прославленный коллектив.

Один из старейших и в тоже время самых молодых солистов арт-группы – Алекс Александров – присоединился к хору в 1990-м. Москвич в середине 1990-х окончил «Гнесинку». Александров прославился копированием голосов и . У вокалиста богатый драматический баритон.

В 1991 году к детищу Турецкого присоединился поэт, бас-профундо Евгений Кульмис, ранее руководивший детским хором. Евгений родился под Челябинском, начинал карьеру как пианист и тоже прошел путь от «Гнесинки» до работы в «Хоре Турецкого». Кульмис – автор текстов и русских вариантов переводов некоторых песен.

В 1991-92 к коллективу присоединились еще двое москвичей: драматический тенор Евгений Тулинов и тенор-альтино Михаил Кузнецов. Тулинов с Кузнецовым – Заслуженные артисты РФ с 2006 и 2007 годов соответственно. Оба – выпускники «Гнесинки».

В середине 1990-х к ансамблю примкнул лирический тенор из Минска Олег Бляхорчук, который играет на фортепиано, аккордеоне, мелодике, электро- и акустической гитарах. Пришел в коллектив из оркестра Михаила Финберга, где был солистом.

В 2003 году «Хор Турецкого» принял в свой состав еще двух столичных жителей: ранее исполнявшего русскую духовную музыку Бориса Горячева, обладающего лирическим баритоном, и Игоря Зверева (бас-кантанто).

В 2007 и 2009 годах арт-группа обогатилась баритональным тенором Константином Кабо и контратенором Вячеславом Фрешем. Оба – коренные москвичи.

Из покинувших состав коллектива меломанам запомнились Борис Воинов, работавший в «Хоре Турецкого» с дня образования по 1993 год, тенор Владислав Васильковский (иммигрировал в США в 1996 году) и оперный тенор Валентин Суходолец (ушел в 2009-м). С 1991-го по 1999-й в «Хоре Турецкого» пели тенор Марк Смирнов и бас Владимир Аранзон.

«Хор Турецкого» сейчас

В 2017 году арт-группа подарила поклонникам лирическую песню «С тобой и навсегда», на которую режиссер Олеся Алейникова сняла клип. Видеоролик лидировал на VII премии телеканала RU.TV. Церемония прошла в столичном «Крокус Сити Холле».

На ежегодной музыкальной премии RU.TV впервые представили номинацию на лучший клип, который снят в Крыму. За победу боролись , ВладиМир и «Хор Турецкого».

В октябре 2017-го подопечные Михаила Турецкого сделали меломанам еще один сюрприз, подарив песню и клип «Знаешь ты». В клипе снялась актриса .

На странице «Хора Турецкого» в «Инстаграме» и на официальном сайте поклонники группы узнают о новостях в творческой жизни коллектива. В феврале 2018-го ансамбль дал концерт в Кремле.

Дискография

• 1999 – «High Holidays (еврейская литургия)»
• 2000 – «Jewish Songs»
• 2001 – «Bravissimo»
• 2003 – «Хор Турецкого представляет…»
• 2004 – «Звездные дуэты»
• 2004 – «Когда поют мужчины»
• 2006 – «Рожденные петь»
• 2006 – «Великая музыка»
• 2007 – «Москва - Иерусалим»
• 2007 – «Музыка всех времен и народов»
• 2009 – «Аллилуйя любви»
• 2009 – «Музыка всех времен»
• 2010 – «Музыка наших сердец»
• 2010 – «Шоу продолжается»

2015 - Заслуженный артист Карачаево-Черкесской Республики (19 ноября 2015 года) - за многолетнюю творческую деятельность, заслуги в области культуры и высокое исполнительское мастерство
2017 - Лауреат премии Правительства РФ 2016 года в области культуры
2017 - Орден Дружбы - За заслуги в развитии отечественной культуры и многолетнюю плодотворную деятельность

03.05.2018 Стартовал Международный марафон «Песни Победы»

12.04.2018 Сегодня 12 апреля принимают поздравления с Днем Рождения

24.05.2017 Торжественная церемония вручения Государственных Наград

Михаил Турецкий родился 12 апреля 1962 года в городе Москва. Мальчик появился на свет в семье выходцев из Белоруссии. Жили скромно, в четырнадцатиметровой комнате коммунальной квартиры на станции метро «Белорусская». Отец работал мастером цеха шелкографии на подмосковной фабрике, мама, няней в детском саду.

Музыкальные способности Миши проявились в раннем детстве. Уже в три года повторял множество песен, доносящихся из радиоприемника и телевизора, четко скандируя все слова, еще даже не понимая их смысла. Первой концертной площадкой маленького музыканта стал стул, на котором пел популярную тогда песню «Сиреневый туман».

Спустя некоторое время Михаил сам попросил родителей отдать его в музыкальную школу. Стесненная материально семья могла позволить себе лишь самое недорогое образование. В прейскуранте государственной школы стоимость обучения на различных инструментах разнилась в диапазоне от полутора до двадцати рублей. Так Михаил начал осваивать флейту-пикколо. Параллельно с флейтой отец водил сына в капеллу мальчиков.

Судьбоносным для будущего Турецкого оказался один из визитов двоюродного брата отца, дирижера Рудольфа Баршая. Услышав на семейном обеде, что Михаил занимается игрой на флейте, маэстро предложил ему консультацию у одного из знакомых профессионалов. Узнав, что племянник еще и поет, дядя попросил мальчика исполнить песню. После этого Рудольф Борисович сделал звонок директору Хорового училища имени Александра Свешникова с просьбой не предвзято прослушать Михаила. Мальчику на тот момент исполнилось одиннадцать лет, в то время как средний возраст поступающих: семь. Несмотря на это, его приняли в коллектив.

После окончания училища, выдержав серьезный конкурс, Михаил Турецкий поступает на дирижерско-хоровой факультет Российской академии музыки имени Гнесиных. В 1985 получив диплом с отличием, продолжил обучение в аспирантуре, занимался симфоническим дирижированием. Регулярно присутствует на репетициях Академического симфонического оркестра Санкт-Петербургской филармонии под руководством Евгения Мравинского, наблюдая за работой маэстро. Вскоре молодой человек становится хормейстером и актером Театра музыкального искусства под управлением Юрия Шерлинга.

В 1989 году Михаил Турецкий начал набор солистов в мужской хор при Московской хоральной синагоге. Все участники коллектива имели профессиональное музыкальное образование. Главной целью хора стало возрождение иудейской духовной музыки в стране. Репертуар коллектива составила еврейская литургическая музыка, которая не исполнялась с начала XX века. По традиции все произведения музыканты пели без музыкального сопровождения, что требовало высокой профессиональной подготовки.

За восемнадцать месяцев хор под руководством Михаила Борисовича подготовил обширную программу еврейской духовной и светской музыки, с которой с успехом выступал в Израиле, Америке, Германии, Великобритании, Франции, Канаде, Испании.

Коллектив достаточно быстро стал востребован за рубежом, однако в России начала 1990-х годов, артистам найти свою аудиторию оказалось сложно. В 1993 году музыкантов кратковременно поддерживали ЛогоВАЗ и президент Российского еврейского конгресса Владимир Гусинский.

В середине 1990-х годов коллектив разделяется на две части: одна остается в Москве, вторая отправляется в США на работу по контракту. Михаилу Турецкому приходится руководить одновременно обеими группами. За время контракта артист совершает около двадцати перелетов из Москвы в Майами! Опыт, полученный коллективом во время работы в США, заметно повлиял на дальнейшую репертуарную политику хора и понимание синкретической природы настоящего шоу.

В период с 1999 по 2002 год у хора появляется свой репертуарный спектакль в Московском государственном театре эстрады под управлением Геннадия Хазанова, который проходит два раза в месяц. На этой сцене и состоялась презентация хора для широкой общественности Москвы.

В 2003 году Михаил Борисович открывает свое понятие в музыке, оставив след в истории мирового и отечественного шоу-бизнеса не только как музыкант-профессионал, но и как создатель такого явления в массовой музыкальной культуре, как «арт-группа». С этого момента его коллектив приобретает современное имя: «Арт-группа Хор Турецкого». Теперь это ансамбль из десяти солистов, в котором представлены все существующие виды мужских голосов: от самого низкого до самого высокого. Перерождение коллектива открыл музыкантам более широкие горизонты. Репертуар хора расширяется и выходит за рамки одной национальной культуры.

Новый стиль, в котором работает «Хор Турецкого», отчасти определяется понятием «classical crossover», однако в творческой деятельности арт-группы есть тенденции, выходящие за рамки этого понятия: многоголосное пение и имитация голосом музыкальных инструментов, интерактивность и внедрение элементов хэппенинга. Таким образом, каждый концертный номер превращается в «мини-мюзикл», а концерт в незаурядное по своей энергетике шоу. Сам Михаил не только поет, но и блестяще ведет и направляет собственное шоу.

С 2004 года «Хор Турецкого» приступает к широкой концертной деятельности, начинает свою светскую жизнь и переживает стремительный взлет эстрадной карьеры, который сопровождается множеством наград и постоянным возрастанием количества поклонников. Коллектив выступает на лучших концертных площадках страны и мира. В их числе: «Олимпийский» и Ледовый дворец, Большой концертный зал «Октябрьский», Альберт Холл, крупнейшие залы США: Карнеги Холл, Dolby Theatre, Джордан Холл.

В 2008 году «Хор Турецкого» собрал четыре аншлага в Государственном Кремлевском дворце и по просьбам зрителей дал дополнительный аншлаговый пятый концерт во Дворце спорта «Лужники», чем установил своеобразный рекорд. Артисты ежегодно выходят на сцену порядка двухсот пятидесяти раз, сто раз в году садятся в самолет, проезжают сто двадцать тысяч километров на автомобилях, автобусах и поездах. Несмотря на то, что коллектив существует уже более двадцати лет, костяк его по-прежнему составляют музыканты, с которыми Михаил Турецкий знаком и дружен со студенческих лет или с момента образования хора.

В мае 2018 года Михаил Турецкий реализовал международную миротворческую акцию «Песни Победы», благодаря которой известные песни военного времени прозвучали в восьми странах мира: от Парижа и Берлина до Нью-Йорка.

Награды и Признание Михаила Турецкого

1994 - 1995 - «Золотая корона канторов мира» (лишь 8 человек в мире награждены этим знаком отличия)
2002 - «Заслуженный артист Российской Федерации»
2004 - Национальная премия «Человек года» в номинации «Культурное событие года»;
2010 - «Народный артист Российской Федерации»
2011 - «Народный артист Республики Северная Осетия - Алания» и «Заслуженный артист Республики Ингушетия»
2012 - Орден Почета - За большой вклад в развитие отечественного музыкального искусства и многолетнюю творческую деятельность
2012 - Народный артист Республики Ингушетия - за выдающиеся заслуги в области музыкального искусства и в связи с празднованием 20-летия со Дня образования Республики Ингушетия