Памяти татьяны. Татьяна глушкова

ТОТ СТИХ, ЧТО СЕРДЦЕ БЕРЕДИТ

Дмитрий Шеваров
"Российская газета" - Неделя №5754 (81)
12.04.2012, 00:00

Эти стихи навсегда вписаны не только в русскую поэзию, но и в историю Отечества.

Когда не стало Родины моей,
я ничего об этом не слыхала:
так, Богом береженая, хворала! -
чтоб не было мне горше
и больней...

Когда не стало Родины моей,
я там была, где ни крупицы
света:
заслонена, отторгнута,
отпета -
иль сожжена до пепельных углей.

Когда не стало Родины моей,
я шла тропою к Неземной
Отчизне.
Но даже там, как на горючей
тризне,
не пел волоколамский соловей...

Когда не стало Родины моей,
в ворота ада я тогда стучала:
возьми меня!.. А только бы
восстала

Страна моя из немощи своей.
Когда не стало Родины моей,
воспряла смерть во всем
подлунном мире,

Рукой костлявой на железной
лире
бряцая песнь раздора и цепей.
Когда не стало Родины моей,

Тот, кто явился к нам
из Назарета,
осиротел не менее поэта
последних сроков Родины моей.

Татьяна Глушкова

Двадцать лет назад, ранней весной 1992 года, были написаны два стихотворения в память о Советском Союзе: "Час Беловежья" Татьяны Глушковой и "Плач о потерянной Родине" Бориса Чичибабина. Два реквиема, вобравших в себя немую боль миллионов людей. Два свидетельства. Если дети или внуки спросят нас: где мы были тогда, о чем думали, что переживали, а мы не найдем своих слов, то в помощь нам - слова поэтов.

Не счесть простым совпадением то, что авторы этих стихотворений родились в Украине. Борис Чичибабин (подробнее о нем мы расскажем в следующем выпуске) появился на свет в Кременчуге, большую часть жизни прожил в Харькове. Татьяна Глушкова родилась перед самой войной в Киеве, в семье ученых-физиков.

Ей было два года, когда беженский поток уносил ее от наступающих немцев, но уйти далеко не удалось, попали в окружение и оказались под немцами в глухом селе. "Коптилка, младенчество, голод..."

Только к 9 мая 1945 года семья вернулась в Киев. Парада Победы в Москве Таня не видела, но это событие стало ее точкой отсчета, мерой всех вещей, критерием истины. Передавая мне в апреле 1998 года свою последнюю книжку, она красным подчеркнула в оглавлении два стихотворения: "Парад Победы" и "Прощальный парад". И книгу воспоминаний она назвала "После Победы".

Девочка росла замкнутой и резкой. Бабушка переживала, звала ее "дикаркой" (так и потом, во взрослой жизни, о ней говорили, когда она бросала в лицо ту правду, которую другие не решались сказать).

В тринадцать лет Таня осиротела. Читая "Евгения Онегина", узнавала себя в пушкинской Татьяне. "Дика, печальна, молчалива..." Вскоре судьба привела ее в Михайловское и несколько лет она работала в Пушкинском заповеднике. Ее дипломной работой в Литинституте стал цикл "София Киевская", посвященный первым христианским страницам русской истории. Тему сочли опасной "сусальщиной" и диплом ей выдали на полгода позже, чем другим выпускникам.

Так всю жизнь она шла против течения, и даже нахлынувшие новые времена ничего не могли с ней поделать. Она, неуступчивое дитя войны, не хотела знать никакой другой страны, кроме той, где она ребенком провожала смуглых от пыли и гари ополченцев и срывала одуванчики Победы.

Татьяна Глушкова была единственной из больших поэтов, кто посвятил событиям 1991-93 годов не скупую строку, не затаенный вздох, а целую книгу отчаянных и горьких стихов. Она проводила СССР, как родного человека провожают русские женщины - не тая слез. Одно из стихотворений так и называлось: "Сквозь слезы".

Поздней осенью 1993-го строки из ее стихов неизвестная рука начертала на стенах Красной Пресни, вблизи Белого дома. Ее стихи переписывали и перепечатывали как народные. "Я не стала доказывать, - сказала Татьяна Михайловна незадолго до своего ухода, - что автор известен. Важно, чтобы стихи жили в сердцах людей, а уж кто сочинил эти строки гнева и скорби - не так существенно..."

В сыром тумане нависает,
при первом солнышке горит...
Не знаем сами, как спасает
тот стих, что сердце бередит.
Он добр, язвителен ли, строг ли,
но в нем навек впечатан лик:
незримый нам наш тайный облик
хранит поэзии язык.

И литературный критик .

Биография

Родилась 21 декабря 1939 года в Киеве в семье физиков-рентгенологов . Сразу после начала Великой Отечественной войны родители были спешно эвакуированы вместе с институтом, в котором работали, в глубь страны. Таня вместе с бабушкой оказались на оккупированной территории . В мае 1945 года семья вернулась в Киев, но в 13 лет Таня осиротела - получившие высокие дозы облучения родители умерли. О своих родителях она написала: «Все в моей семье были беспартийные, их идеологию я определила бы как страстный культ труда во имя Отечества, культ всякого нестяжания».

Окончив в Киеве среднюю школу, в 1960 году она поступила в (семинар Ильи Сельвинского), который окончила в 1965 году. Дипломная работа - цикл стихов «София Киевская» - вызвала резкие нарекания руководителя семинара в условиях хрущовских гонений на церковь. Диплом удалось защитить спустя некоторое время благодаря поддержке Сергея Наровчатова - Глушкова работала экскурсоводом в Пушкинском музее-заповеднике Михайловское и в это время каким-то образом Наровчатов прочитал её «забракованную» дипломную работу и написал положительный отзыв, поспорив со своим бывшим учителем, Сельвинским: «Татьяна Глушкова и впрямь по-хорошему национальна в своём творчестве, без немого чванства и ненужной полемичности»; спустя полтора года после неудавшейся защиты Глушкова получила даже «диплом с отличием».

Первые стихи были напечатаны в «Литературной газете» (10 июля 1962) и «Дне поэзии» (1963). Первый сборник её стихов, «Белая улица», вышел в 1971 году и был доброжелательно встречен критикой. Затем последовали сборники «Выход к морю» и «Разлуки нет» (1981), «Снежная гроза» (1987), «Стихотворения» (1992), «Всю смерть поправ» (1997). Стихи отличались, по выражению Ирины Роднянской : «неявностью конечного смысла и содержательной уплотненностью». С начала 80-х годов в тематике стихов появилась грусть и трагедия любви; в это же время она активно включилась в общественный процесс, став на защиту народных ценностей и народной культуры, в издательстве «Современник» появился остро-полемическая книга статей «Традиция - совесть поэзии» (М., 1987). Глушкова вела полемические споры с Ст. Рассадиным , Л. Аннинским и другими о русской культуре, о литературных традициях.

Татьяна ГЛУШКОВА

Зимние птицы

Стихотворения.

Предисловие Анны КОЗЫРЕВОЙ.

От редакции: Татьяна Михайловна Глушкова родилась 22 декабря 1939 года в Киеве, окончила в 1965 году Литературный институт им. А.М. Горького, выпустила несколько поэтических книг, много печаталась в периодике. Умерла 22 апреля 2001 года. Сегодняшняя публикация посвящена юбилею Татьяны Михайловны.

Анна КОЗЫРЕВА

Татьяна, русская душою...

Начальные стихотворения цикла «Музыка на святки», посвященные гениальному русскому композитору Георгию Свиридову, были написаны Татьяной Глушковой еще при его жизни. 9 января 1998 г., через несколько дней после его кончины, она напишет: «Те великие жертвы, какие приносит Россия, претворятся ль в купель очищения, напитают ли новую, не рожденную еще силу?.. Русский реквием по Свиридову да сверкнет крупицами света, да взлелеет зерно, из которого солнечным звуком прорастет мощный гимн воскрешенной России! И в его колокольное «Славься!..» вплетено будет и величание Георгию Свиридову».
И весь цикл «Музыка на Святки» станет не просто скорым откликом на смерть Свиридова, а своеобразным поминальным венком-подношением. Причем, в стихах, каждая строчка которых буквально озвучена гениальной музыкой, нет отчаянья. Есть тихая грусть и печаль об ушедшем, есть и скорбь о его кончине, - но отчаянья нет, ибо для православного человека нет самой смерти - жизнь вечна, и эту вечность подарил нам Сам Господь Иисус Христос. «Ведь, право, нет уже причины / томиться в дольних берегах... / И ты, душа, из отчей глины / летишь, летишь, покинув прах».

В исторической реальности январь связал три русских имени - Александра Пушкина, Георгия Свиридова и Татьяны Глушковой. Уже в стихотворении «Вечера русской музыки», где «кружат Свиридова метели», появляется образ поэта: «И сами звезды колядуют, / и вьются ленты голосов, / и музы в лоб тебя целуют, / начётчик букв, подёнщик слов».
Пушкинская «Метель» и музыка Свиридова для нас уже давно нечто единое и неразрывное, и столь же неотделима пушкинская «Татьяна - русская душою» от самой Глушковой. Рожденная в декабре, она осознанно была названа родителями Татьяной в честь пушкинской героини, что, впрочем, не противоречило и святцам. Январский Татьянин день - это и ее день. И главное не только в совпадении имен, а в том, что «русская душою». Ее сопричастность русской истории, проблемам современности были столь ощутимы для нее и реальны, что в словах, прозвучавших в стихотворении «Час Беловежья»: «Когда не стало Родины моей, / в ворота ада я тогда стучала: / возьми меня!.. А только бы восстала / страна моя из немощи своей», - отразились боль и скорбь не только ее одной, а большинства людей, в одночасье потерявших свое Отечество. Было у нее и свое слово «клеветникам России» - хлесткое, безпощадное, непримиримое.
В молодости Татьяна Глушкова несколько лет работала в Михайловском. Там родилось много прекрасных стихов о местах, связанных с великим русским поэтом. «Дом поэта чист и ясен, / много света, певчих перьев, / книга каждая гордиться / пышной титульной страницей... И такие косогоры / за окном, такие дали.../ Снег румяный серебрится / и пылит вишневым цветом...» Пушкин был с нею всю жизнь. Ею написано много достаточно глубоких и самобытных литературоведческих работ, посвященных творчеству любимого поэта. В одной из последних публикаций на страницах «Московского Пушкиниста» (научное издание Пушкинской комиссии ИМЛИ) Татьяна Михайловна приводит слова русского философа Константина Леонтьева: «Гармония - или прекрасное и высокое в самой жизни - не есть плод вечно-мирной солидарности, а есть лишь образ или отражение сложного и поэтического процесса жизни, в которой есть место всему: и антагонизму, и солидарности». Именно в такой гармонии и прошла вся ее жизнь.

--
Зимние птицы

I
Молчим. Скорбим. Осиротели.
А может быть, она - мертва,
та Смерть под музыку метели
в канун Святого Рождества?

Ведь даже встрёпанные птицы
покинули её плеча,
чтоб впиться в нотные
страницы,
крича, гортанно клокоча,

Но вдруг светлея, розовея,
чтоб, сбросив черное перо,
вплетать в напевы снеговея,
напевов райских серебро...

И воском ласковый сочельник,
как медом солнечным, пропах.
И шепчет лапник, шепчет
ельник:
«Что было - прах, легло во прах;

Но то, что дух, - неодолимо:
себя свежей, себя вольней,
летит - молить неутомимо
о милой Родине своей!»

Девятый день

Еще и ель моя свежа:
горит в угоду новогодью.
Но плачет Музыки Душа,
душа, покинутая плотью.

Еще и пушкинская тень
остра, быстра в колонном зале.
Но гаснут свечи на рояле,
и полон мглы девятый день.

Еще стрекозы просверкнут
в златых власах крылатой арфы,
и струны вербный мёд прольют,
как миро из ладоней Марфы.

А флейта, внятная и там,
где сгрудились юго-славяне,
еще свирелит по лесам,
пастушит в солнечном тумане.

Еще гудёт Зеленый Шум
широкой праздничной кантаты,-
а мы полны тревожных дум
и тайной робостью объяты.

Как будто призрачную сень
незряче зрим, дремотно чуем...
То вьюги белая сирень
чело нам студит поцелуем.

То вражьи сети - иль покров
молитвенно простерт
над нами?..
А вьюга горсти жемчугов
швыряет в мертвенное пламя.

«Всё мрак и вихрь», - говорим,
да нет родней ее купели,
в ней - блеск седин,
цветенья дым,
железа лязг и дробь капели;

А вот приляжет у креста,
взобьется облачком в изножьи,-
лебяжьим помыслом чиста,
утешлива, как слово Божье.

И, хвойной веткою шурша,
она до горнего чертога
превознесет тебя, душа:
к Отцу - от отчего порога!..

Под Сретенье – сороковины

I
Ныне отпущаеши...

День Сретенья, ты день разлуки!
Прощальный звон... Приветный звон...
Как жадно старческие руки
простёр усталый Симеон!

Как нежно примет он
Младенца,
как трепетно введёт во храм!..
Белеют снегом полотенца
вокруг иконы по углам.

Ведь, право, нет уже причины
томиться в дольних берегах...
И ты, душа, из отчей глины
летишь, летишь, покинув прах.

Оплакав прах, что был
прекрасной -
земной Отчизною твоей,
где голый куст рябины красной -
зрит огорчённый воробей.

Где гимны русскому раздолью
смычки метельные поют;
где всклень полна счастливой
болью
душа, свободная от пут.

Где голубое Лукоморье
затмило взору явь и близь;
где волей солнышка
на взгорье
озимых всходы поднялись.

Где разом вербы посмуглели
и снится Вход в Ерусалим...
Где робко на Страстной неделе,
Минуй мя, чаша...» повторим.

А Сретенье зовём - Громница.
И се - громничная свеча
средь звезд морозных
золотится,
как летний полдень, горяча.

И се - кутья поминовенья
из красных, каменных пшениц.
Еловой ветки мановенье...
Чуть слышный возглас половиц...

И, как надгробие печали,
как, может быть, сама печаль,
чернеют ноты на рояле,
как чёрный лёд, блестит рояль.

День Сретенья!..
Осиротенья вчерашний день...
Но как светла
долина слёз, обитель пенья,
где сорок дней метель мела;

Где скорбно в белоствольном зале
склонился долу мерзлый куст;
где всей землей мы прошептали
по Музыке сорокоуст.

Публикацию подготовила Валентина Мальми