План-конспект урока по литературе (7 класс) на тему: В. Маяковский

«Хорошее отношение к лошадям» Владимир Маяковский

Били копыта,
Пели будто:
— Гриб.
Грабь.
Гроб.
Груб.-
Ветром опита,
льдом обута
улица скользила.
Лошадь на круп
грохнулась,
и сразу
за зевакой зевака,
штаны пришедшие Кузнецким клёшить,
сгрудились,
смех зазвенел и зазвякал:
— Лошадь упала!
— Упала лошадь! —
Смеялся Кузнецкий.
Лишь один я
голос свой не вмешивал в вой ему.
Подошел
и вижу
глаза лошадиные…

Улица опрокинулась,
течет по-своему…

Подошел и вижу —
За каплищей каплища
по морде катится,
прячется в шерсти…

И какая-то общая
звериная тоска
плеща вылилась из меня
и расплылась в шелесте.
«Лошадь, не надо.
Лошадь, слушайте —
чего вы думаете, что вы сих плоше?
Деточка,
все мы немножко лошади,
каждый из нас по-своему лошадь».
Может быть,
— старая —
и не нуждалась в няньке,
может быть, и мысль ей моя казалась пошла,
только
лошадь
рванулась,
встала на ноги,
ржанула
и пошла.
Хвостом помахивала.
Рыжий ребенок.
Пришла веселая,
стала в стойло.
И всё ей казалось —
она жеребенок,
и стоило жить,
и работать стоило.

Анализ стихотворения Маяковского «Хорошее отношение к лошадям»

Несмотря на широкую известность, Владимир Маяковский всю жизнь чувствовал себя неким изгоем общества. Первые попытки осмысления этого феномена поэт предпринял еще в юношеском возрасте, когда зарабатывал себе на жизнь публичным чтением стихов. Его считали модным литератором-футуристом, однако мало кто мог предположить, что за грубыми и вызывающими фразами, которые автор бросал в толпу, скрывается очень чутка и ранимая душа. Впрочем, Маяковский умел прекрасно маскировать свои эмоции и очень редко поддавался на провокации толпы, которая порой вызывала в нем отвращение. И лишь в стихах он мог позволить быть самим собой, выплескивая на бумагу то, что наболело и накипело на сердце.

Революцию 1917 года поэт воспринял с энтузиазмом, считая, что теперь его жизнь изменится к лучшему. Маяковский был убежден, что является свидетелем зарождения нового мира, более справедливого, чистого и открытого. Однако очень скоро он понял, что государственный строй изменился, однако сущность людей осталась прежней. И неважно, к какому социальному классу они относились, так как жестокостью, глупость, вероломство и беспощадность были присущи большинству представителей его поколения.

В новой стране, пытающейся жить по законам равенства и братства, Маяковский чувствовал себя вполне счастливым. Но при этом люди, которые его окружали, нередко становились предметом насмешек и язвительных шуток поэта. Это была своеобразная защитная реакция Маяковского на ту боль и обиды, которые причиняли ему не только друзья и близкие, но и случайные прохожие либо посетители ресторанов.

В 1918 году поэт написал стихотворение «Хорошее отношение к лошадям», в котором сравнил себя с загнанной клячей, ставшей предметом всеобщих насмешек . По утверждению очевидцев, Маяковский действительно стал очевидцем необычного происшествия на кузнецком мосту, когда старая рыжая кобыла, поскользнулась на обледеневшей мостовой и «грохнулась на круп». Тут же сбежались десятки зевак, которые тыкали пальцем в несчастное животное и смеялись, так как его боль и беспомощность доставляли им явное удовольствие. Лишь Маяковский, проходивший мимо, не присоединился к радостной и улюлюкающей толпе, а заглянул в лошадиные глаза, из которых «за каплищей каплища по морде катится, прячется в шерсти». Автора порази не то, что лошадь плачет совсем, как человек, а некая «звериная тоска» в ее взгляде. Поэтому поэт мысленно обратился к животному, попытавшись его взбодрить и утешить. «Деточка, все мы немножко лошади, каждый из нас по-своему лошадь», — принялся уговаривать автор свою необычную собеседницу .

Рыжая кобыла словно бы почувствовала участие и поддержку со стороны человека, «рванулась, встала на ноги, ржанула и пошла». Простое человеческое участие дало ей силы справиться с непростой ситуацией, и после такой неожиданной поддержки «все ей казалось – она жеребенок, и стоило жить, и работать стоило». Именно о таком отношении со стороны людей к себе мечтал и сам поэт, считая, что даже обычное внимание к его персоне, не овеянное ореолом поэтической славы, придало бы ему силы для того, чтобы жить и двигаться вперед. Но, к сожалению, окружающие видели в Маяковском прежде всего известного литератора, и никого не интересовал его внутренний мир, хрупкий и противоречивый. Это настолько угнетало поэта, что ради понимания, дружеского участия и сочувствия он готов был с радостью поменяться местами с рыжей лошадью. Потому что среди огромной толпы людей нашелся хотя бы один человек, которые проявил к ней сострадание, о чем Маяковскому оставалось лишь только мечтать.

Нарисуйте мир далекого детства, который ожил перед автором. Что было самым запоминаю­щимся в этой картине?

Мир, который нарисовал автор, - мир деревни, в котором тесно связаны человек и животное. Среди всех «брать­ев меньших» главной фигурой была ло­шадь - помощница и кормилица. Среди этих тружениц и мучениц автор особо вы­делял Рыжуху. Вспоминая о своей люби­мице, автор ставит в центр рассказа вооб­ражаемый разговор с ней.

Почему именно лошади вызывали у рассказ­чика чувство жалости и даже вины?

У Абрамова типично крестьянский под­ход к животным - он честно и четко оце­нивает роль и место лошади в организа­ции всей жизни крестьянина. Потеряв лошадь, человек практически лишался возможности выжить в тех условиях, ко­торые были реальностью. Так определя­лась роль лошади - главной спаситель­ницы и помощницы в крестьянском быту. Отсюда были и забота, и любовь к ней и, поскольку работала она много, а пита­лась плохо, то и жалость к неприхотливой и преданной помощнице. По этой же причине рождалось и чувство вины перед ней.

Портрет своей главной героини Рыжухи автор рисует, сравнивая ее с другими ло­шадьми того же хозяйства и настойчиво подчеркивая и сходство, и отличие этих тружеников полей. «Рыжуха была тех же статей и тех же кровей, что и остальные кобылы и мерины. Из породы так называемых мезенок, лошадок некруп­ных, неказистых, но очень выносливых и неприхотливых, хорошо приспособлен­ных к тяжелым условиям Севера. В четы­ре-пять лет у нее уже была сбита спина под седелкой, заметно отвисло брюхо и да­же вены в пахах начали пухнуть…

Рыжуха была кобылка чистая, оп­рятная, да к тому же сохранила свой веселый, неунывающий характер, но­ровистость молодости».

Что вас удивило в диалоге рассказчика и его любимицы?

Самым удивительным в диалоге автора и его любимицы было не то, что они ведут разговор как два человека, а то, что автору близки беды и заботы измученной непосильным трудом лошади, и то, что он чувствует себя в неоплатном долгу перед «братьями нашими меньшими».

Касается ли и нас укор животных, которыми мы так жестоко пренебрегаем?

Этот укор не только касается нас. Он напрямую обращен к нам и подсказыва­ет каждому из нас упрек в нашем не­внимании и пренебрежении к миру всего живого.

Можно ли увидеть в строках этого рассказа элементы притчи, попытку автора помочь своим современникам решить проблемы связи с живой природой?

Элементы притчи, живого и непо­средственного поучения читателям нахо­дим мы и в сюжете произведения, и в со­держании непосредственных реплик - обращений автора. Наше отношение к живой природе несправедливо и вредно для нас самих. Об этом автору удалось рассказать в таком небольшом произведе­нии со всеми приметами притчи.

Маяковский был неординарной личностью и выдающимся поэтом. Он часто поднимал, в своих произведениях простые человеческие темы. Одна из них жалость и участие к судьбе лошади, которая упала посреди площади, в его стихотворении «Хорошее отношение к лошадям». А вокруг спешили и бежали люди. Им нет дела до трагедии живого существа.

Автор же рассуждает о том, что стало с человечеством, которое не сострадает бедному животному, куда подевались все лучшие качества, которые присущи человечеству. Она лежала посреди улицы и смотрела вокруг печальными глазами. Маяковский сравнивает людей с лошадью, подразумевая, что такое же может случиться с любым из общества, а вокруг, по-прежнему будут нестись и мчаться, сотни людей и никто не проявит сердобольность. Многие просто пройдут и даже не повернут головы. Каждая строка поэта наполнена грустью и трагическим одиночеством, где сквозь смех и голоса слышен как бы стук лошадиных копыт, удаляющийся в серую поволоку дня.

У Маяковского свои художественно-выразительные средства, с помощью которых нагнетается атмосфера произведения. Для этого литератор использует особую рифмовку строк и слов, что было ему так свойственно. Он, вообще был великий мастер придумывать новые слова и средства, для более четкого и нестандартного выражения своих мыслей. Маяковский использовал точные и неточные, богатые рифмы, с женским и мужским ударением. Поэт использовал свободный и вольный стих, что дало ему возможность точнее выразить нужные мысли и эмоции. Он призвал на помощь- звукопись, фонетическое речевое средство, которое придало произведению особую выразительность.

В строках часто повторяются и противопоставляются звуки: гласные и согласные. Использовал аллитерацию и ассонанс, метафоры и инверсию. Когда в конце стихотворения, рыжая лошадь, собрав свои последние силы, вспомнив себя маленькой лошадкой, поднялась и пошла по улице, гулко цокая своими копытами. Ее как бы поддерживал лирический герой, который посочувствовал ей и осудил тех, кто над ней смеялся. И появилась надежда на то, что будет добро, радость и жизнь.

Анализ стихотворения Хорошее отношение к лошадям Маяковского

Стихотворение В.В.Маяковского "Хорошее отношение к лошадям" одно из самых пронзительных и жизнеутверждающих стихотворений поэта, любимое даже теми, кому не нравится творчество поэта.
Начинается оно словами:

"Били копыта,
Пели будто:
-Гриб.
Грабь.
Гроб.
Груб-
Ветром опита,
льдом обута
улица скользила".

Чтобы передать атмосферу того времени, тот хаос, который царил в обществе, Маяковский употребляет такие мрачные слова для начала своего стихотворения.

И сразу представляешь себе булыжную мостовую в центре старой Москвы,. зимний холодный день, повозку с рыжей лошадью в упряжке и снующих по своим делам приказчиков, мастеровых и прочий деловой люд. Все идет свои чередом....

И. о ужас" "Лошадь на круп
грохнулась,
и сразу
за зевакой зевака,
штаны
пришедшие
Кузнецким
клёшить,
сгрудились..."

Возле старой кобылы тут же собралась толпа, хохот которой "зазвякал" на весь Кузнецкий.
Здесь Маяковский хочет показать духовный облик огромной толпы. Ни о каком сострадании и милосердии не может быть и речи.

А что же лошадь? Беспомощная, старая и без сил, лежала она на мостовой и все понимала. И лишь один (!) человек из толпы подошел к лошади и заглянул в "глаза лошадиные", полные мольбы, унижения и стыда за свою беспомощную старость. Сострадание к лошади было столь велико, что человек заговорил с ней человеческим языком:

"Лошадь, не надо.
Лошадь,
слушайте чего вы думаете, что вы
сих плоше?
Деточка,
все мы
немножко
лошади,
каждый из нас
по-своему
лошадь."

Здесь Маяковский дает понять, что люди, глумившиеся над упавшей лошадью, ничуть не лучше самих лошадей.
Эти человеческие слова поддержки сотворили чудо! Лошадь, как будто их поняла и они придали ей сил! Лошадь вскочила на ноги, "ржанула и пошла"! Она уже не чувствовала себя старой и больной, она вспомнила молодость и казалась себе жеребенком!

"И стоило жить и работать стоило!" - этой жизнеутверждающей фразой Маяковский заканчивает свое стихотворение. И как-то становится хорошо на душе от такой развязки сюжета.

О чем же это стихотворение? Стихотворение учит нас добру, участию, неравнодушию к чужой беде, уважению к старости. Вовремя сказанное доброе слово, помощь и поддержка тем, кто в этом особенно нуждается, способно многое перевернуть в душе человека. Даже лошадь поняла искреннее сострадание человека, обращенное к ней.

Как известно, Маяковский в своей жизни пережил гонения, непонимание, отрицание своего творчества, поэтому можно предположить, что он представлял себя той самой лошадью, которая так нуждается в человеческом участии!

Анализ стихотворения Хорошее отношение к лошадям по плану

Любезный навеститель, благодарим тебя за столь удачный выбор, рассказ "О чем плачут лошади" Абрамов Федор однозначно стоит твоего внимания и заслуживает твоего одобрения. Очарование, восхищение и неописуемую внутреннюю радость производят картины рисуемые нашим воображением при прочтении подобных произведений. Все герои "оттачивались" опытом народа, который веками создавал, усиливал и преображал их, уделяя большое и глубокое значения детскому воспитанию. Преданность, дружба и самопожертвование и иные положительные чувства преодолевают все противостоящие им: злобу, коварство, ложь и лицемерие. Зачастую вызывают умиление диалоги героев, они полны незлобия, доброты, прямоты и с их помощью вырисовывается иная картина реальности. Все описания окружающей среды созданы и изложены с чувством глубочайшей любви и признательности к объекту изложения и создания. Мило и отрадно погрузиться в мир, в котором всегда одерживает верх любовь, благородство, нравственность и бескорыстность, которыми назидается читатель. "О чем плачут лошади" Абрамов Федор читать бесплатно онлайн следовало бы родителям своим деткам, со своими комментариями и рассуждениями и родительскими назиданиями.

В сякий раз, когда я спускался с деревенского угора на луг, я как бы вновь и вновь попадал в свое далекое детство — в мир пахучих трав, стрекоз и бабочек и, конечно же, в мир лошадей, которые паслись на привязи, каждая возле своего кола.

Я частенько брал с собой хлеб и подкармливал лошадей, а если не случалось хлеба, я все равно останавливался возле них, дружелюбно похлопывал по спине, по шее, подбадривал ласковым словом, трепал по теплым бархатным губам и потом долго, чуть не весь день, ощущал на своей ладони ни с чем не сравнимый конский душок.

Самые сложные, самые разноречивые чувства вызывали у меня эти лошади.

Они волновали, радовали мое крестьянское сердце, придавали пустынному лугу с редкими кочками и кустиками ивняка свою особую — лошадиную — красоту, и я мог не минутами, часами смотреть на этих добрых и умных животных, вслушиваться в их однообразное похрустывание, изредка прерываемое то недовольным пофыркиванием, то коротким всхрапом — пыльная или несъедобная травка попалась.

Но чаще всего лошади эти вызывали у меня чувство жалости и даже какой-то непонятной вины перед ними.

Конюх Миколка, вечно пьяный, иногда и день и ночь не заявлялся к ним, и вокруг кола не то что трава — дернина была изгрызена и выбита дочерна. Они постоянно томились, умирали от жажды, их донимал гнус — в затишные вечера серым облаком, тучей клубился над ними комар и мошкара.

В общем, что говорить, — нелегко жилось беднягам. И потому-то я как мог пытался скрасить, облегчить их долю. Да и не только я. Редкая старушонка, редкая баба, оказавшись на лугу, проходила мимо них безучастно.

На этот раз я не шел — бежал к лошадям, ибо кого же я увидел сегодня среди них? Свою любимицу Клару, или Рыжуху, как я называл ее запросто, по-бывалошному, по обычаю тех времен, когда еще не было ни Громов, ни Идей, ни Побед, ни Ударников, ни Звезд, а были Карьки и Карюхи, Воронки и Воронухи, Гнедки и Гнедухи — обычные лошади с обычными лошадиными именами.

Рыжуха была тех же статей и тех же кровей, что и остальные кобылы и мерины. Из породы так называемых мезенок, лошадок некрупных, неказистых, но очень выносливых и неприхотливых, хорошо приспособленных к тяжелым условиям Севера. И доставалось Рыжухе не меньше, чем ее подругам и товарищам. В четыре-пять лет у нее уже была сбита спина под седелкой, заметно отвисло брюхо и даже вены в пахах начинали пухнуть.

И все-таки Рыжуха выгодно выделялась среди своих сородичей.

На некоторых из них просто мочи не было смотреть. Какие-то неряшливые, опустившиеся, с невылинялой клочкастой шкурой, с гноящимися глазами, с какой-то тупой покорностью и обреченностью во взгляде, во всей понурой, сгорбленной фигуре.

А Рыжуха — нет. Рыжуха была кобылка чистая, да к тому же еще сохранила свой веселый, неунывающий характер, норовистость молодости.

Обычно, завидев меня, спускающегося с угора, она вся подбиралась, вытягивалась в струнку, подавала свой звонкий голос, а иногда широко, насколько позволяла веревка, обегала вокруг кола, то есть совершала, как я называл это, свой приветственный круг радости.

Сегодня Рыжуха при моем приближении не выказала ни малейшего воодушевления. Стояла возле кола неподвижно, окаменело, истово, как умеют стоять только лошади, и ничем, решительно ничем не отличалась от остальных кобыл и коней.

«Да что с ней? — с тревогой подумал я. — Больна? Забыла меня за это время?» (Рыжуха две недели была на дальнем сенокосе.)

Я на ходу стал отламывать от буханки большой кусок — с этого, с подкормки, началась наша дружба, но тут кобыла и вовсе озадачила меня: она отвернула голову в сторону.

— Рыжуха, Рыжуха… Да это же я… я…

Я схватил ее за густую с проседью челку, которую сам же и подстриг недели три назад — напрочь забивало глаза, притянул к себе. И что же я увидел? Слезы. Большие, с добрую фасолину, лошадиные слезы.

— Рыжуха, Рыжуха, да что с тобой?

Рыжуха молча продолжала плакать.

— Ну, хорошо, у тебя горе, у тебя беда. Но ты можешь сказать, в чем дело?

— У нас тут спор один был…

— У кого — у нас?

— У нас, у лошадей.

— У вас спор? — удивился я. — О чем?

— О лошадиной жизни. Я им сказала, что были времена, когда нас, лошадей, жалели и берегли пуще всего на свете, а они подняли меня на смех, стали издеваться надо мной… — и тут Рыжуха опять расплакалась.

Я насилу успокоил ее. И вот что в конце концов рассказала она мне.

На дальнем покосе, с которого только что вернулась Рыжуха, она познакомилась с одной старой кобылой, с которой на пару ходила в конной косилке. И вот эта старая кобыла, когда им становилось совсем невмоготу (а работа там была каторжная, на износ), начинала подбадривать ее своими песнями.

— Я в жизни ничего подобного не слыхала, — говорила Рыжуха. — Из этих песен я узнала, что были времена, когда нас, лошадей, называли кормилицами, холили и ласкали, украшали лентами. И когда я слушала эти песни, я забывала про жару, про оводов, про удары ременки, которой то и дело лупил нас злой мужик. И мне легче, ей-богу, легче было тащить тяжелую косилку. Я спрашивала Забаву — так звали старую кобылу, — не утешает ли она меня. Не сама ли она придумала все эти красивые песни про лошадиное беспечальное житье? Но она меня уверяла, что все это сущая правда и что песни эти певала ей еще мать. Певала, когда она была сосунком. А мать их слышала от своей матери. И так эти песни про счастливые лошадиные времена из поколения в поколение передавались в ихнем роду.

— И вот, — заключила свой рассказ Рыжуха, — сегодня утром, как только нас вывели на луг, я начала петь песни старой кобылы своим товаркам и товарищам, а они закричали в один голос: «Вранье все это, брехня! Замолчи! Не растравляй нам: душу. И так тошно».

Рыжуха с надеждой, с мольбой подняла ко мне свои огромные, все еще мокрые, печальные глаза, в фиолетовой глубине которых я вдруг увидел себя — маленького, крохотного человечка.

— Скажите мне… Вы человек, вы все знаете, вы из тех, кто всю жизнь командует нами… Скажите, были такие времена, когда нам, лошадям, жилось хорошо? Не соврала мне старая кобыла? Не обманула?

Я не выдержал прямого, вопрошающего взгляда Рыжухи. Я отвел глаза в сторону и тут мне показалось, что отовсюду, со всех сторон, на меня смотрят большие и пытливые лошадиные глаза. Неужели то, о чем спрашивала меня Рыжуха, занимало и других лошадей? Во всяком случае, обычного хруста, который всегда слышится на лугу, не было.

Не знаю, сколько продолжалась для меня эта молчаливая пытка на зеленой луговине под горой, — может, минуту, может, десять минут, может, час, но я взмок с головы до ног.

Все, все правильно говорила старая кобыла, ничего не соврала. Были, были такие времена, и были еще недавно, на моей памяти, когда лошадью дышали и жили, когда ей скармливали самый лакомый кусок, а то и последнюю краюху хлеба — мы-то как-нибудь выдюжим, мы-то и с голодным брюхом промаемся до утра. Нам не привыкать. А что делалось по вечерам, когда наработавшаяся за день лошадка входила в свой заулок! Вся семья, от мала до велика, выбегала встречать ее, и сколько же ласковых, сколько благодарных слов выслушивала она, с какой любовью распрягали ее, выхаживали, водили на водопой, скребли, чистили! А сколько раз за ночь поднимались хозяева, чтобы проведать свое сокровище!

Да, да, сокровище. Главная опора и надежда всей крестьянской жизни, потому как без лошади — никуда: ни в поле выехать, ни в лес. Да и не погулять как следует.

Полвека прожил я на белом свете и чудес, как говорится, повидал немало — и своих, и заморских, а нет, русские гулянья на лошадях о масленице сравнить не с чем.

Все преображалось как в сказке. Преображались мужики и парни — чертом выгибались на легких расписных санках с железными подрезами, преображались лошади. Эх, гулюшки, эх, родимые! Не подкачайте! Потешьте сердце молодецкое! Раздуйте метель-огонь на всю улицу!

И лошади раздували. Радугами плясали в зимнем воздухе цветастые, узорчатые дуги, июльский жар несло от медных начищенных сбруй, и колокольцы, колокольцы — услада русской души…

Первая игрушка крестьянского сына — деревянный конь. Конь смотрел на ребенка с крыши родного отцовского дома, про коня-богатыря, про сивку-бурку пела и рассказывала мать, конем украшал он, подросши, прялку для своей суженой, коню молился — ни одной божницы не помню я в своей деревне без Егория Победоносца. И конской подковой — знаком долгожданного мужицкого счастья — встречало тебя почти каждое крыльцо. Всё — конь, всё — от коня: вся жизнь крестьянская, с рождения до смерти…

Ну и что же удивительного, что из-за коня, из-за кобылы вскипали все главные страсти в первые колхозные годы!

У конюшни толклись, митинговали с утра до ночи, там выясняли свои отношения. Сбил у Воронка холку, не напоил Гнедуху вовремя, навалил слишком большой воз, слишком быстро гнал Чалого, и вот уж крик, вот уж кулаком в рыло заехали.

Э-э, да что толковать о хозяевах, о мужиках, которые всю жизнь кормились от лошади!

Я, отрезанный ломоть, студент университета, еще накануне войны не мог спокойно пройти мимо своего Карька, который когда-то, как солнце, освещал всю жизнь нашей многодетной, рано осиротевшей семьи. И даже война, даже война не вытравила во мне память о родном коне.

Помню, в сорок седьмом вернулся в деревню. Голод, разор, запустение, каждый дом рыдает по не вернувшимся с войны. А стоило мне увидеть первую лошадь, и на мысли пришел Карько.

— Нету вашего Карька, — ответил мне конюх-старик. — На лесном фронте богу душу отдал. Ты думаешь, только люди в эту войну воевали? Нет, лошади тоже победу ковали, да еще как…

Карько, как я узнал дальше, свой жизненный путь закончил в самый День Победы. Надо было как-то отметить, отпраздновать такой день. А как? Чем? Вот и порешили пожертвовать самой старой доходягой. Короче, когда Карько притащился из лесу со своим очередным возом, на него сверху, со штабеля, обрушили тяжеленные бревна…

В каждом из нас, должно быть, живет пушкинский вещий Олег, и года три назад, когда мне довелось быть в Росохах, где когда-то в войну шла заготовка леса, я попытался разыскать останки своего коня.

Лесопункта давно уже не было. Старые бараки, кое-как слепленные когда-то стариками да мальчишками, развалились, заросли крапивой, а на месте катища, там, где земля была щедро удобрена щепой и корой, вымахали густые заросли розового иван-чая.

Я побродил возле этих зарослей, в двух-трех местах даже проложил через них тропу, но останков никаких не нашел…

…Рыжуха все так же, с надеждой, с мольбой смотрела на меня. И смотрели другие лошади. И казалось, все пространство на лугу, под горой — сплошь одни лошадиные глаза. Все, и живые, на привязи, и те, которых давно уже не было, — все лошадиное царство, живое и мертвое, вопрошало сейчас меня. А я вдруг напустил на себя бесшабашную удаль и воскликнул:

— Ну, ну, хватит киснуть! Хватит забивать себе голову всякой ерундой. Давайте лучше грызть хлеб, пока грызется.

И вслед за тем, избегая глядеть в глаза Рыжухе, я торопливо бросил на луг, напротив ее вытянутой морды, давно приготовленный кусок хлеба, потом быстро оделил хлебом других лошадей и с той же разудалой бесшабашностью театрально вскинул руку:

— Покель! В энтом деле без банки нам все равно не разобраться… — И, глубоко сунув руки в карманы модных джинсов, быстрой, развязной походкой двинулся к реке.

А что я мог ответить этим бедолагам? Сказать, что старая кобыла ничего не выдумала, что были у лошадей счастливые времена?

Я пересек пересохшее озеро, вышел на старую, сохранившуюся еще от доколхозных времен межу, которая всегда радовала меня своим буйным разнотравьем.

Но я ничего не видел сейчас.

Все мое существо, весь мой слух были обращены назад, к лошадям. Я ждал, каждым своим нервом ждал, когда же они начнут грызть хлеб, с обычным лошадиным хрустом и хрумканьем стричь траву на лугу.

Ни малейшего звука не доносилось оттуда.

И тогда я вдруг стал понимать, что я совершил что-то непоправимое, страшное, что я обманул Рыжуху, обманул всех этих несчастных кляч и доходяг и что никогда, никогда уже у меня с Рыжухой не будет той искренности и того доверия, которые были до сих пор.

И тоска, тяжелая лошадиная тоска навалилась на меня, пригнула к земле. И вскоре я уже сам казался себе каким-то нелепым, отжившим существом. Существом из той же лошадиной породы…

Наверное, нет людей, кому бы ни нравилась поэзия. Читая стихотворения поэтов, мы видим их настроение, мы читаем их мысли, которые говорят нам о прошлом и настоящем, о печали и радости, восторге, любви, переживании, о мечтах. Поэтическое слово как можно лучше передает глубокий смысл и эмоциональную окраску произведениям. Благодаря стихотворениям, мы можем раствориться в переживаниях писателя, наслаждаясь сюжетом стиха, поддерживая героя и созданные образы. Стихи дают возможность узнать личность поэта и его настрой. Так в работе Владимира Маяковского «Хорошее отношение к лошадям», автор размышляет над пороками людей, над их недостатками и при этом он показывает с помощью лирического героя то, какими мы должны быть, учит нас сопереживанию, сочувствию, состраданию.

Стихотворение Маяковского хорошее отношение к лошадям

В стихотворении Маяковского «Хорошее отношение к лошадям» писатель рассказал историю лошади, что «грохнулась», описывая реакцию толпы на случившееся.
Маяковский – замечательный писатель, который может несколькими словами дать нам полное описание явлений, что происходят в жизни людей, используя звукоподражание, повторы, звукопись, ассонанс, аллитерацию. Именно благодаря умению применять различные поэтические средства в произведении «Хорошее отношение к лошадям», в том числе и метафоры, писатель помогает нам, как читателям, не только видеть картину, но и слышать все происходящее, тот же цокот копыт, тот же смех и тому подобное. Он может несколькими словами передать нам полную картину. Так, всего несколько слов об улице, зато какая полная картина предстает перед нами.

Только «ветром опита», «льдом обута», «улица скользила», а наше воображение позволяет нам увидеть улицу морозным ветреным днем, которая полностью покрыта льдом. И вот по этой ледяной дороге скачет лошадь, которая споткнулась и упала. В этот момент, по идее, все должны спохватиться и прийти на помощь. А, нет. Прохожие «сгрудились», да не просто собрались толпой зевак, а еще и смеяться стали. Смех их звенел и звякал. И к таким вот зевакам автор относится пренебрежительно, говоря нам, что их смех «звякает», их голоса, что вой. И только один герой стихотворения подбежал к упавшей лошади. Подбежал и увидел «глаза лошадиные», из которых падали слезы, нет, «каплища», что скатывались «по морде». Не остался герой равнодушным, нашел утешительные слова: «Деточка, все мы немного лошади». Увидев поддержку, понимание, животное приободрилась, поверила в себя и «рванулась, встала на ноги, ржанула и пошла», «пришла веселая» и поняла «стоило жить и работать стоило».

Далее, работая над сочинением «Хорошее отношение к лошадям» Маяковского и делая его анализ, хочется сказать, это не бессмысленное произведение. Работа под названием «Хорошее отношение к лошадям» Маяковского несет в себе глубокий смысл и здесь стоит понимать хорошее отношение к людям, к ближним. Автор призывает нас научиться сочувствию к ближнему, поддержке, переживанию, пониманию. Все может случиться в жизни и только поддержка окружающих, доброе слово, слова утешения творят чудеса, заставляют двигаться вперед, «не вешать нос».