Кого из декабристов сослали в сибирь. Декабристы в Сибири (Что делали Сколько их было И т.д)

ДЕКАБРИСТЫ в Сибири. Приговор Верховного уголов. суда, последовавший за восстанием декабристов, способствовал возникновению нового явления в рус. обществ. жизни – массовой полит. ссылки . С 1826 в Сибирь ссылались уже не одиночки, а представители идейных течений, орг-ций, партий, видевших свою цель не только в критике, но и в реальном изменении существующего строя и использовавших для этого рев. методы.

По делу Д. состоялось неск. судеб. процессов. Осн. часть членов тайных об-в прошла через Верховный уголов. суд (июль 1826), приговором к-рого 99 чел. ссылались в Сибирь. Предусматривались 4 формы ссылки: в каторж. работы, на поселение с лишением чинов и дворянства, в сиб. гарнизоны с разжалованием в солдаты и на поселение с правом вступления в службу, но под строгим полиц. надзором. Кроме того, воен. судом Московского полка в янв. 1827 к каторж. работам были приговорены унтер-офицер А.Н. Луцкий и солдат Н. Поветкин, в июне того же года аналог. приговор вынес суд Гренадерского полка в отношении рядовых П. Долговязова, Т. Мезенцева, С.Рытова, Д.Соловьева, В.Трофимова и Т.Федотова. Дело о восстании Черниговского полка рассматривалось в 2 комиссиях воен. суда при Первой армии. Офицеры А.А. Быстрицкий, А.Е. Мозалевский, В.Н. Соловьев и И.И. Сухинов были приговорены к вечной каторге, та же мера избрана и в отношении фельдфебеля М. Шутова.

В 1826–27 воен.-полевыми судами на различ. сроки каторж. работ и поселение в Сибирь были осуждены члены тайных об-в: Астраханского, Оренбургского, Военных друзей. Не связанные непосредственно с декабрист. орг-циями, эти об-ва тем не менее оказались близки к ним по духу и устремлениям, а их участники (А.Л. Кучевский, А.И. Вегелин, К.Г. Игельстром, М.И. Рукевич, Х.М. Дружинин, Д.П. Таптыков и др.) получили общее для всех «государственных преступников» этого периода название – декабристы. Всего в сиб. ссылку было отправлено 124 участника декабрист. орг-ций, 96 из них – в каторж. работу, остальные – на бессрочное поселение и ссылку в сиб. гарнизоны. Из числа сосланных в Сибирь 113 чел. принадлежали к дворян. сословию и только 11 чел. – к податным сословиям (крестьянин по происхождению П.Ф. Выгодовский и 10 ниж. чинов). Среди Д. 8 чел. обладали княжескими титулами (А.П. Барятинский, С.Г. Волконский , В.М. Голицын, Е.П. Оболенский, А.И. Одоевский, С.П. Трубецкой , Ф.П. Шаховской и Д.А. Щепин-Ростовский). Граф З.Г. Чернышев принадлежал к семейству, ведущему свой род от одного из приближенных Петра I. Еще четверо (А.Е. Розен , В.Н. Соловьев, А.И. Черкасов и В.И. Штейнгейль ) имели титул барона.

105 ссыльных до 1825 были военными. Только 8 чел. служили по гражд. ведомству, а 11 находились в отставке. Среди военных трое имели генеральский чин (ген.-майоры С.Г. Волконский и М.А. Фонвизин и ген.-интендант Второй армии А.П. Юшневский), 11 были полковниками, 7 – подполковниками, 7 – майорами (капитан-лейт.), 10 – капитанами (ротмистрами), 13 – штабс-капитанами (штабс-ротмистрами), 18 – поручиками (мичманами), 21 – подпоручиками (корнетами), 7 – прапорщиками, 5 – юнкерами и портупей-прапорщиками, 4 – унтер-офицерами и фельдфебелями и 7 – рядовыми. В гражд. службе наиб. высокое положение занимал С.Г. Краснокутский, имевший 4-й класс (действит. стат. советника), наиб. низкое – П.Ф. Выгодовский, служивший писцом в канцелярии волын. гражд. губернатора «сверх штата». Самому старшему (О.-Ю.В. Горскому) было 60 лет, младшему (В.С. Толстому) – 20.

Появление в Сибири столь значит. кол-ва совершенно необычных и по своему статусу, и по своим убеждениям ссыльных создавало для пр-ва опред. трудности. Прежняя система уголов. ссылки не годилась, т. к. предоставляла каторжанам возможность проживать без охраны в казармах или на квартирах с семьями, а поселенцам – через 10 лет переходить в одно из податных сословий, свободно проживать и даже передвигаться в пределах Сибири, заниматься любым видом производств. деят-ти, что диктовалось необходимостью заселения и хоз. освоения сиб. просторов. Ссылка Д. должна была решить, по меньшей мере, 2 задачи: во-первых, устрашить дворянство и удержать его в дальнейшем от фрондирования; во-вторых, изолировать «государственных преступников» от рус. об-ва, не допуская их влияния на него.

«Политическая смерть», к к-рой приговаривались Д., означала полное юр. бесправие, т. е. потерю гражд. и частн., семейных прав. «Политические мертвецы» могли получать известия и помощь от родственников, если таково было желание последних, но связь эта была односторонней, т. к. права переписки они были лишены. Большинство родственников, даже не разделяя убеждений своих близких и не скрывая своего недовольства по их поводу, все же поддерживали с ними отношения. Однако печать и обществ. мнение в 1850–60-е гг. обвиняли родственников нек-рых Д. (И.А. Анненкова , А.В. Поджио , В.Ф. Раевского ) в невозвращении унаследованного имущества. Жены осужденных, с разрешения церкви, освобождались от уз прежнего брака и имели право вступить в новый. До 1825 в офиц. браке состояли 23 Д., но только 3 женщины, да и то не сразу, воспользовались этой возможностью. Девять жен (Е.И. Трубецкая, М.Н.Волконская, А.Г.Муравьева, Е.П.Нарышкина, Н.Д.Фонвизина, А.В.Ентальцева, М.К.Юшневская, А.И.Лавыдова и А.В.Розен), преодолев немало препятствий, поехали за своими мужьями в Сибирь. Остальные поддерживали их материально и морально. Разрешено было приехать в Сибирь для вступления в закон. брак П. Гебль и К. ле Дантю – невестам И.А. Анненкова и В.П. Ивашева (см. Декабристки ). Одновр. терялась «родительская власть над детьми». Полностью прекращались также имуществ. отношения. Имущество тех, кто до вынесения приговора успел написать завещание, переходило к объявленным в нем наследникам; с теми, кто этого не сделал, поступали по закону «точно так, как бы он умер».

На Д. не распространялось положение «Жалованной грамоты дворянству» 1785, освобождавшее даже осужденных дворян от телесных наказаний. Они отправлялись в Сибирь закованными и должны были оставаться в кандалах «до высочайшего повеления». Таковое последовало только в апр. 1828. На каторге Д. содержались в отд. помещениях под охраной спец. воинской команды. Она же наблюдала за «государственными преступниками» и во время работ, чтобы не допустить к.-л. контактов с уголов. преступниками, «общающимися в тех же работах» (в Благодатском руднике), или мест. жителями (во время пребывания в Чите и Петровском Заводе ). Ограничения и лишения применялись не только к осужденным на каторж. работы, но и к тем, кто отправлялся сразу на поселение. Исключение составляли лишь приговоренные к ссылке на жительство (А.Н. Муравьев, С.М. Семенов ), что не влекло за собой лишения дворян. прав и привилегий, позволяло вступать в службу и, следовательно, давало возможность надеяться на улучшение своего положения в будущем. В дальнейшем под давлением родственников и в связи с важными событиями в стране и царской семье Д. были «дарованы милости» и сделаны нек-рые послабления в режиме ссылки (снятие кандалов, перевод на Кавказ в солдаты, право вступать в службу «сверх штата»). Однако это не изменяло сути общего отношения пр-ва к «государственным преступникам».

Для надзора за ссылкой Д. в Сибирь создавалась особая система упр-ния. Тем самым было положено нач. отделению полит. ссылки от уголовной. Уже 3 июля 1826 было образовано III Отд-ние собственной е. и. в. канцелярии, среди многочисл. функций к-рого был и контроль над «государственными преступниками». Кроме III Отд-ния и Корпуса жандармов делами ссыльных Д. занимались Мин-во внутр. дел, органы воен. ведомства России – Ген. штаб и Воен. мин-во, постоянно соперничавшие между собой, а также не расформированная еще Следственная комиссия. Несогласованность действий всех этих орг-ций, усугублявшаяся отсутствием необходимой законодат. базы, заставила пр-во создать новый вр. орган – Особый комитет. В него вошли нач. Ген. штаба И.И. Дибич и шеф III Отд-ния и Корпуса жандармов А.Х. Бенкендорф как представители центр. органов исполнения приговора, генерал-губернатор Вост. Сибири А.С. Лавинский и комендант при Нерчинских рудниках С.Р. Лепарский как непосредственные организаторы декабрист. ссылки на местах.

Гл. обязанности по надзору были возложены на генерал-губернаторов сиб. регионов. Подчиняясь III Отд-нию по вопросам полит. ссылки, они следили за ходом доставки Д. к местам поселения и условиями их водворения; ведали решением вопросов о выдаче ежегодного казен. пособия неимущим и расходовании средств теми, кому помогали родственники; докладывали в С.-Петербург о поведении и быте поселенцев; вели наблюдение за деят-тью подчиненных им должностных лиц и губ. органов, имевших контакты с Д. К таким губ. органам относились Гл. упр-ние и губ. правления, казен. палаты, гражд. губернаторы, прокуроры, полицмейстеры, исправники и городничие. В самом низу этой пирамиды надзора находились вол. правления, урядники и сел. старосты. Не удовлетворяясь даже столь сложной структурой, центр. власти время от времени устраивали спец. проверки (напр., ревизия жандарм. подполковника А.П. Маслова в 1828–29) или включали эту обязанность в многочисл. функции сенатских ревизий (ревизия И.Н. Толстого в 1843–45). Подобная система, где все участники знали о взаимной слежке, безусловно, отрицательно сказывалась на положении как ссыльных, так и надзиравших за ними. Однако со временем, поддавшись повседневной рутине, к тому же не всегда понимая смысл занятий своих подопечных, низшие исполнители стали ограничиваться шаблонными отписками: такой-то «ведет себя хорошо… ни в чем предосудительном не замечен… погружен в книжные занятия…» Порой это приводило к неприят. для мест. администрации последствиям. Так, в 1841 из доноса чиновника П.Н. Успенского выяснилось, что М.С. Лунин , о поведении к-рого имелись лишь положит. отзывы, в то время, о к-ром шла речь, занимался антиправит. деят-тью. Проводившему следствие пред. губ. правления В.И. Копылову пришлось приложить немало усилий, чтобы доказать петерб. начальству, что виновны в этом не губ. власти, а «психическое расстройство» самого урикского поселенца.

Важным элементом надзора стала перлюстрация писем «государственных преступников». Вышедшие на поселение Д., получив право на переписку с родственниками, были прекрасно осведомлены об этом и пользовались дарованной им «милостью» осмотрительно. Как правило, в письмах, шедших по офиц. каналам, сообщались лишь обыденные домаш. новости, излагались мнения о событиях общеизвестных и высказывались просьбы относительно тех предметов, к-рые не входили в списки запрещенных. О более важных вещах писалось «с оказией». По мере того как Д. приживались в местах поселения и обзаводились кругом друзей и приятелей из числа мест. купцов и чиновников, таких «оказий» становилось все больше и отследить их властям становилось все труднее. «Почтальонами» декабристов были купцы (Е.А. Кузнецов, А.В. Белоголовый, В.Н. Баснин , Н.Я. Балакшин), чиновники (Я.Д. Казимирский, Л.Ф. Львов, П.Д. Жилин, А.О. Россет), местные дамы (О.В. Андронникова, К.К. Кузьмина, М.А. Дорохова, О.П. Лучшева).

Отправка Д. в Сибирь началась в июле 1826. Отправляли небольшими партиями (2–6 чел.) в сопровождении жандармов и фельдъегеря. Для скорейшей доставки к месту наказания и сохранения секретности их везли на телегах. От С.-Петербурга до Иркутска на дорогу уходило от 24 до 37 дней и еще 15–20 дней занимал путь до Читы. Езда в тряских, неприспособленных для перевозки людей телегах, кандалы весом от 5 до 9 кг, не снимавшиеся ни днем, ни ночью, плохая еда отрицательно сказывались на здоровье осужденных. Спешка фельдъегерей, не останавливавшихся даже для ночлега, едва не стоила жизни братьям Бестужевым , А.П. Барятинскому и И.И. Горбачевскому. Еще труднее пришлось тем, кто был отправлен «по этапу» пешком: солдатам, офицерам-черниговцам И.И. Сухинову, А.Е. Мозалевскому, В.Н. Соловьеву, А.А. Быстрицкому и членам Об-ва военных друзей и Оренбургского об-ва. Весь путь занял ок. 1,5 лет.

Первые партии Д. прибыли в Иркутск 27 и 29 авг. 1826. Осужденный на поселение Н.Ф. Заикин на следующий день был отправлен в Гижигинск Якутской обл. , а 8 каторжан (С.Г. Волконского, С.П. Трубецкого, В.Л. Давыдова, А.З. Муравьева, Е.П. Оболенского, А.И. и П.И. Борисовых и А.И. Якубовича) пред. губ. правления Н.П. Горлов, заменявший уехавшего с инспекцией в Нерчинский Завод гражд. губернатора И.Б. Цейдлера и не имевший четкого предписания о месте их назначения, отправил в Иркутский солевар., Александровский и Николаевский винокур. заводы. Только 6 окт. 1826, получив инструкции Особого комитета, Цейдлер распорядился перевезти их в Нерчинский Завод, а оттуда они были направлены в Благодатский рудник. За послабления, сделанные «государственным преступникам», выразившиеся в снятии оков и допущении к ним иркут. общественности, Горлов был освобожден от занимаемой должности с установлением секрет. жандарм. надзора.

Условия в Благодатском руднике были суровыми: Д. содержались в тесных отд. каморках под постоянным надзором горной стражи, не имея возможности даже для чтения, а тем более для общения с окружающими; их использовали на горных работах. Но даже в этих условиях они отстаивали человеч. достоинство. 10 февр. 1826 в ответ на произвол мест. начальства Д. объявили голодовку и добились удовлетворения своих требований и смещения горного офицера Рика. Положение заключенных неск-ко улучшилось с приездом Е.И. Трубецкой и М.Н. Волконской, взявших на себя заботы об их одежде, питании и переписке с родными. 15 сент. 1827 декабристов из Благодатского рудника отправили в Читу, где было решено собрать всех осужденных в каторж. работу.

Читинский острог располагался в маленьком селении горного ведомства, состоявшем из 49 домов. С янв. 1827 по июль 1828 здесь размещалось 85 заключенных, воинская команда «из 3 офицеров, 2 музыкантов, 17 унтер-офицеров и 150 рядовых» и комендант. упр-ние из 8 чел., включавшее, кроме офицеров, лекаря и священника. «Государственные преступники», да и их надзиратели, правда, гораздо больше доверяли не штат. лекарю Д.З. Ильинскому, а декабристу Ф.Б. Вольфу . Помещения пересыльной тюрьмы, в к-рой первонач. разместили новоприбывших, не были приспособлены для такого кол-ва заключенных: в небольших комнатах (ок. 20 кв. м каждая) находилось по 16–25 чел., большую часть камер занимали нары, из-за звона цепей стоял постоянный шум, уединиться было невозможно. Поскольку в окрестностях Читы не было рудников, Д. использовали гл. обр. на земляных работах: они копали ров под фундамент возводимой для них тюрьмы и ямы для частокола вокруг нее, занимались планировкой улиц Читы, засыпали овраги, в зимнее время на ручных жерновах мололи рожь.

Нелегким было мат. положение: на питание и содержание каждого осужденного отпускалось в год 24 руб., сумма явно недостаточная для удовлетворения даже самых скромных нужд, особенно если не помогали родные. Чтобы преодолеть неравенство и обеспечить более или менее нормальное существование и внутр. независимость каждого из товарищей, Д. создали артель (см. Артели декабристов ). Правила ее были окончательно выработаны уже в Петровском Заводе: она существовала на общие взносы, члены ее выбирали старосту, казначея и закупщика, к-рые приобретали продукты питания и одежду для всех заключенных через коменданта и плац-майора. Позже была создана еще и Малая артель с целью накопления средств для выходивших на поселения товарищей.

Приехавшие вслед за своими мужьями женщины снабжали узников период. печатью и новинками лит., писали за них письма, выступали ходатаями и защитниками интересов Д. перед комендантом Лепарским.

В 1828 читин. узники были взволнованы известием о судьбе И.И. Сухинова, оказавшегося вместе с др. черниговцами в Горн. Зерентуе: за попытку организовать восстание каторжников с целью освобождения всех Д. он был приговорен к наказанию кнутом, клеймению и смерт. казни. Считая такое наказание бесчестьем, Сухинов покончил жизнь самоубийством.

К сер. 1830 закончилось стр-тво новой тюрьмы для Д. в Петровском Заводе, начавшееся в сер. 1827. 23 сент. Д. перешли в нее. Здесь получили дальнейшее развитие Бол. и Мал. артели и знаменитая «Каторжная академия», где читались лекции и рефераты по самым разным отраслям знаний: Ф.Б. Вольф преподавал физику, химию и анатомию, П.С. Бобрищев-Пушкин – математику, Д.И. Завалишин – астрономию, А.И. Одоевский – рус. словесность, Н.А. Бестужев , Н.М. Муравьев и П.А. Муханов – отеч. и мировую историю. Желающие обучались и иностр. яз.: фр., англ., греч. Тем, кому не удалось получить систематич. образования, эти занятия помогли существенно расширить кругозор и подготовить себя к поселенческой жизни. Этой же цели была подчинена и деят-ть ремесл. мастерских, в них не только чинили и шили одежду, тачали сапоги и изготовляли мебель, но и овладевали навыками ремесел, к-рые могли оказаться полезными в сиб. жизни. Лучшими мастерами среди Д. были Н.А. Бестужев, П.С. Бобрищев-Пушкин, Е.П. Оболенский.

Мн. внимания Д. уделяли творчеству. Стихи А.И.Одоевского, басни П.С. Бобрищева-Пушкина, повести ст. Бестужева, очерки П.А. Муханова, переводы Беляевых с большим вниманием выслушивались и подвергались доброжелат. разбору товарищей. Рояль А.П. Юшневского, скрипка Ф.Ф. Вадковского, виолончель П.Н. Свистунова, пение Н.А. Крюкова, М.Н. Волконской и К.П. Ивашевой приносили узникам минуты радости и покоя. Созданная Н.А. Бестужевым портрет. галерея сохранила черты «лучших людей из дворян».

Собранные вместе, Д. сумели преодолеть свои разногласия, обиды и сохранили единство, несмотря на различия во взглядах по мн. вопросам (отношение к религии, реформам и революции), всех их объединяло стремление донести до об-ва правду об истинных целях совершенного ими в 1825. В Петровском Заводе были написаны «Воспоминания о Рылееве» Н.А. Бестужева, «Записки» членов Об-ва соединенных славян (Записки И.И. Горбачевского), черновые наброски «Взгляда на русское тайное общество с 1816 до 1826 года» М.С. Лунина.

Постепенно петров. тюрьма пустела, в 1839 закончился срок каторги для 1-го разряда, и все, кроме И.И. Горбачевского, оставшегося здесь на поселение, разъехались к назначенным им местам. В 1826 «государственных преступников», приговоренных к ссылке на поселение, отправляли в самые отдаленные уголки Сибири – Берёзов , Нарым , Туруханск , Вилюйск , Якутск . Но вскоре выяснилось, что там для них нет возможности зарабатывать на жизнь. Кроме того, отдаленность мест приписки и плохие дороги не позволяли организовать предписанный императором строгий надзор. Поэтому большинство из отправленных в «глухие углы» были переведены в более обжитые места. Переводимых на поселение после отбытия каторж. работ сразу распределяли по юж. р-нам Сибири вдоль трактов и судоход. рек. При выборе мест власти вынуждены были учитывать и ходатайства родственников Д. За своих братьев просили жены министра двора С.Г. Волконская и министра финансов Е.З. Канкрина. Это предопределило возникновение своеобразных поселенч. колоний Д. Самыми изв. были Иркутская (в Урике проживали Муравьевы, Волконские, М.С. Лунин и Ф.Б. Вольф, в Оёке – Трубецкие и Ф.Ф. Вадковский, в Разводной – Юшневские, братья Борисовы, А.З. Муравьев и А.И. Якубович, в Усть-Куде – братья Поджио и П.А. Муханов), Ялуторовская (И.И. Пущин, И.Д. Якушкин , Е.А. Оболенский, Н.В. Басаргин, М.И. Муравьев-Апостол, В.К. Тизенгаузен), Тобольская (Фонвизины, Анненковы, братья Бобрищевы-Пушкины, П.Н. Свистунов, В.И. Штейнгейль, позже – А.М. Муравьев и Ф.Б. Вольф), Селенгинская (братья Бестужевы и К.П. Торсон ), Минусинская (братья Беляевы, братья Крюковы, П.И. Фаленберг).

С массовым выходом «государственных преступников» на поселение встал вопрос об их мат. обеспечении. Далеко не все Д. могли рассчитывать на поддержку родных. Вступать в гос. службу, за редким исключением, им было запрещено; не дозволялась пед. и мед. деят-ть; коммерч. деят-ть затруднялась из-за запрещения отлучаться из мест поселения далее чем на 30 верст. Только в 1835 император распорядился выделить в пользование каждому поселенцу по 15 дес. пахот. земли. Но воспользоваться этим разрешением смогли не все. Не имея необходимых с.-х. навыков и средств для покупки раб. скота, инвентаря, семян, нек-рые Д. возвращали полученные уч-ки общине (напр. Ф.Ф. Вадковский) или сдавали в аренду за часть урожая, обеспечивавшую пропитание в течение года (напр. П.Ф. Громницкий). Однако большинство из тех, кто оказался в деревнях и селах Сибири, постепенно втянулись в крест. работу. Для А.И. Тютчева, М.К. Кюхельбекера, И.Ф. Шимкова, Д.П. Таптыкова и др. эти занятия не выходили за рамки традиц. натур. хоз-ва, обеспечивавшего лишь необходимый прожит. минимум, позволявший сохранять опред. независимость. Но были среди Д. и такие, кто сумел расширить свои хоз-ва, придать им предпринимат., ориентир. на рынок хар-р. Братья Муравьевы и Волконский в Урике, Беляевы в Минусинске, отчасти Раевский в Олонках создали устойчивые, многопрофильные хоз-ва (зерновые, картофель, овощи) с использованием наем. раб. силы, новых приемов агротехники, улучшенных сортов семян и даже усовершенствованных с.-х. машин (напр., молотилки, изобретенной К.П. Торсоном). Д., безусловно, не научили сиб. крестьян новым методам земледелия, но их эксперименты с семенами способствовали улучшению семенного фонда, а выращивание ими в парниках огурцов, томатов и даже экзот. для этих мест арбузов и дынь стало примером для пригор. крестьян. Благодаря совмест. труду, доброжелат. отношению к односельчанам, готовности прийти на помощь и заступничеству перед мест. властями Д. довольно быстро удалось преодолеть настороженность и недоверие крестьян.

Д. делали попытки всерьез заняться предпринимательством. Братья Беляевы в Минусинске заключили договор с енисейск. золотопромышленниками о поставках на прииски с.-х. продукции. Поселенные в Селенгинске Бестужевы организовали компанию по разведению тонкорунных овец, а после неудачи в этом деле изготовляли на заказ полюбившиеся сибирякам «сидейки». А.М. Муравьев занимался мукомол. промыслом, имел пай в рыболов. артелях на Байкале, в зимнее время до 40 лошадей отдавал в извоз на Кругобайкальскую дорогу. В винных подрядах купцов Ребрикова и Бенардаки и найме раб. силы для Бирюсинских зол. промыслов принимал участие В.Ф. Раевский . А.В. Поджио , А.И. Якубович, С.П. Трубецкой, хотя и без больших успехов, участвовали в разработке зол. приисков. Однако недостаток собств. средств и запрет на дальние длительные отлучки, неизбежные в такого рода деят-ти, ограничивали возможности устройства Д. прибыльного дела, что полностью отвечало правит. инструкциям не допускать их «к таким обширным предприятиям и оборотам, кои могут дать им значение, превышающее положение обыкновенного крестьянина», «дабы в изобилии они не забыли вины своей».

Несмотря на запрет заниматься пед. деят-тью, Д. не могли оставаться в стороне от насущных для Сибири проблем образования. Почти во всех работах, посвящ. будущему края (статьи Г.С. Батенькова , Н.В.Басаргина, П.А.Муханова и др.), отмечалась крайняя необходимость развития системы образования, начиная с сел. школы, где обучали бы элементарной грамотности, и кончая университетом, к-рый мог бы обеспечить потребности сиб. губерний в образованных чиновниках и промышленниках. Созданные И.Д.Якушкиным (Ялуторовск), В.Ф.Раевским (Олонки), братьями Бестужевыми (Селенгинск) школы не просто способствовали развитию грамотности в Сибири, они представляли собой различ. типы учеб. заведений: общеобразоват. – для мальчиков и девочек, взрослых людей – и проф., где наряду с грамотой обучавшийся получал навыки ремесел. Обсуждение проблем образования привлекало в дом Волконских и Трубецких дир. иркут. гимназии К.П. Бобановского, учителей К.Т. Бушина, И.О. Катаева, Н.П. Косыгина, директрис Девичьего института М.А. Дорохову и Е.П. Липранди, начальницу Сиропитательного дома Е.П. Ротчеву. Обучение в этих учеб. заведениях детей Д. облегчало общение. В Тобольской губ. А.М. Муравьев и П.Н. Свистунов даже вошли в состав комитета об учреждении жен. школы. Успешными были и индивид. пед. занятия А.П. Юшневского, П.И. Борисова, А.В. Поджио, И.И. Горбачевского, их ученики без особого труда поступали в уезд. училища и гимназии, а нек-рые (Н.А. Белоголовый, И.С. Елин) – в университеты.

Большой вклад внесли Д. в дело культур. развития Сиб. кр. В городах Сибири (особенно губ.) уже существовало небольшое об-во (чиновники, купцы, учителя гимназий), в круг интересов к-рого входили лучшие образцы рус. и мировой культуры, однако этот слой был еще очень тонок и разобщен. Появление в этих местах высокообразованных, мыслящих и деятельных людей, сохранивших, несмотря на все ограничения и преследования властей, чувство собственного достоинства, привычный для дворянина образ жизни, не могло не вызвать повышенного интереса к ним сибиряков. «Уже одна открытая жизнь в доме Волконских, – писал ученик Д. Н.А. Белоголовый, – прямо вела к сближению общества и зарождению в нем более смягченных и культурных нравов и вкусов». Чтение науч. и худ. лит., обучение детей музыке, устройство лит. и муз. вечеров, участие в рукоп. журналах, «разумные увеселения», игры и соревнования детей, домаш. спектакли, посещение театра и концертов с последующим обсуждением увиденного – все это становилось примером для подражания и постепенно входило в быт. нормы жителей как круп. городов, так и небольших отдаленных городков и даже сел.

Мн. сделали Д. и для изучения Сибири. В.К. Тизенгаузен, И.Д. Якушкин, С.П. Трубецкой, П.А. Муханов в теч. неск. лет вели метеорол. наблюдения; братья Борисовы исследовали сиб. флору и фауну; стат. описанием Ялуторовска и Ишима занимались М.И. Муравьев-Апостол и В.И. Штейнгейль; сведения экон. хар-ра собирали Н.В. Басаргин, Д.И. Завалишин, Г.С. Батеньков; сбор этногр. и фольклор. материалов вели А.А. и Н.А. Бестужевы, В.К. Кюхельбекер . Искренне желая, чтобы эти новые знания принесли пользу отечеству, Д. посылали свои отчеты в науч. и период. издания (после 1845 было разрешено печатать их произведения, но под псевдонимами или анонимно), предоставляли материалы участникам различ. экспедиций, посещавших Сибирь, оказывали содействие сотрудникам сенатских ревизий Н.Н. Анненкова и И.Н. Толстого.

Д. высоко оценивали экон. потенциал Сибири. В работах А.О. Корниловича, Г.С. Батенькова, П.А. Муханова, Н.В. Басаргина, Н.А. Бестужева, Д.И. Завалишина рассматривались пути превращения этого отдаленного отсталого края в экономически развитую, политически и административно равноправную часть Рос. гос-ва. По их мнению, для этого в Сибири имелись все условия: отсутствие крепостного права, благодаря чему осн. соц. слой – крестьяне были более свободны, предприимчивы и самостоятельны в своей деят-ти, чем в европ.части страны; большие запасы природ. ресурсов для развития с. х. и пром-ти. Но для реализации данного потенциала пр-во должно было признать право на частн. земел. собственность, изменить форму налогообложения, развивать кредитно-банковскую систему, ориентир. на поддержку крест. (фермерского) хоз-ва и обрабат. пром-ти, способствовать созданию общесиб. транспорт. системы, включающей речное судоходство, шоссейные дороги и ж. д.

Несмотря на запреты обращаться к предметам, «до них не касающимся», Д. проявляли интерес ко всем происходящим в России событиям, подвергая их всестороннему анализу. Работы М.А. Фонвизина, М.С. Лунина, П.Ф. Дунцова-Выгодовского, В.И. Штейнгейля были посвящены самым актуал. проблемам рус. обществ. жизни, в них подвергалась критике правит. политика в области просвещения, в отношении к крест. и польск. вопросам, кавказской войне, внеш. политика. Интересовались Д. и новыми полит. и соц. учениями. Н.А. Бестужев, Е.П. Оболенский, Г.С. Батеньков в своих письмах обсуждали теории Сен-Симона, Фурье и Оуэна, а М.А. Фонвизин даже посвятил им особую статью. В 1850 Д. познакомились с сосланными петрашевцами. Они оказывали помощь и поддержку своим мл. товарищам, но и высоко оценивали цели, к к-рым те стремились.

Нек-рые из Д. и сами не прекращали актив. «действий наступательных». Убежденный в необходимости опровергнуть распространявшиеся ложные сведения о тайных об-вах, М.С. Лунин предпринял попытку через сестру, Е.С. Уварову, опубл. свои статьи и памфлеты за границей и одновр. начал знакомить с ними сибиряков. В кружок переписчиков и пропагандистов его «Писем из Сибири» входили П.Ф. Громницкий, иркут. учителя и чиновники. Это стало причиной вторичного ареста декабриста в апр. 1841 и заключения в Акатуйском остроге. Несмотря на грозящие им обыски, мн. Д. сохранили у себя списки работ своего товарища. В 1855 за «самые дерзкие и сумасбродные идеи о правительстве и общественных учреждениях» и «за ослушание и дерзость против местного начальства» из Нарыма Томской губ. был переведен в Вилюйск Якутской обл. П.Ф. Выгодовский. Вели борьбу против произвола мест. администрации оставшиеся в Сибири после амнистии В.Ф. Раевский и Д.И. Завалишин.

Смерть Николая I в февр. 1855 возродила у оставшихся в живых Д. надежду на возвращение на родину. В день коронации 26 авг. 1856 новый имп. Александр II подписал манифест об амнистии Д. Правда, дарованная им свобода имела ограничения в виде запрета проживать в столицах и обязат. полиц. надзора. Амнистией воспользовались только 32 Д., 50 не дожили до царской «милости», а 8 чел., потеряв связь с родными и не имея мат. возможности для переезда, остались в Сибири.

30-летняя ссылка Д. оставила глубокий след во мн. областях жизни Сибирского кр. , и сибиряки сохранили благодарную память о «первенцах свободы». В Петровском Заводе, Селенгинске, Иркутске, Красноярске , Тобольске , Ялуторовске бережно сохраняются их могилы. В городах, где они отбывали ссылку, открыты декабристов музеи .

Начало сиб. декабристоведению было положено воспоминаниями самих Д. и их современников. Материалы о них публиковались сначала на страницах нелегал. «Полярной звезды» А.И. Герцена, а затем и в рус. журналах «Русская старина», «Русский архив», «Исторический вестник». Появлению новых, относительно полных воспоминаний М.Н. Волконской, А.Е. Розена, Д.И. Завалишина и др. способствовало смягчение цензур. политики после 1905. Это создавало условия для более серьезного изучения сиб. ссылки Д. В этот период выходят в свет сб. М.М. Зензинова «Декабристы. 86 портретов» (М., 1906), книга М.В. Довнар-Запольского «Мемуары декабристов» (Киев, 1906), новое издание исслед-я А.И. Дмитриева-Мамонова «Декабристы в Западной Сибири» (СПб., 1905), отд. статьи в журналах «Былое», «Сибирский архив», «Труды Иркутской архивной комиссии» и др. Однако науч. разработка проблемы началась лишь с 1920-х гг., когда в связи со 100-летним юбилеем восстания на Сенатской площ. увидели свет работы Б.Г. Кубалова «Декабристы в Восточной Сибири» (Иркутск, 1925), М.К. Азадовского, Ф.А. Кудрявцева, В.Е. Дербиной в сб. «Сибирь и декабристы» (Иркутск, 1925), В.А. Ватина (Быстрянского) «Политическая ссылка в Минусинске. Декабристы в Минусинском округе» (Минусинск, 1925), А.К. Белявского «Декабристы в Забайкалье» (Сретенск, 1927) и др.

До нач. 1960-х гг. исслед-я декабристоведов о сиб. периоде жизни Д. касались в осн. их вклада в развитие того или иного региона, условий содержания на каторге, деят-ти нек-рых из них. Это был период изучения отд. аспектов, накопления фактов, необходимых для перехода от исслед-й науч.-популяр., краевед. хар-ра к подлинно науч., связывающему деят-ть Д. в ссылке с событиями как до восстания 1825, так и с происходившими после их отправки в Сибирь. Своеобразным поворотом в этом отношении стала монография М.В. Нечкиной «Движение декабристов» (М., 1955). И хотя сиб. период занял в ней относительно небольшое место, признание автором заговора Сухинова, антиправит. пропаганды Лунина, пед. деят-ти Якушкина продолжением прежней борьбы «дворянских революционеров» положило нач. «вписыванию» темы «Декабристы в Сибири» в рамки огромной проблемы – обществ. движения и рев. борьбы в России.

Решение этой задачи потребовало расширения источниковой базы исслед-й. И если значит. часть мемуаров Д. в разные годы была опубл. (мн., правда, к сер. 1970-х гг. стали уже библиогр. редкостью), то эпистоляр. их наследие оставалось малодоступным. С 1979 в Иркутске началось издание документ. серии «Полярная звезда» , объединившей ведущих декабристоведов страны. Возглавила редколлегию серии акад. М.В. Нечкина, деятельными членами ее были Н.Я. Эйдельман, С.В. Житомирская, С.Ф. Коваль, М.Д. Сергеев. К 2005 вышло 25 т., знакомящих читателей с творчеством как теоретиков и идеологов декабрист. движения (Н.М. Муравьева, С.П. Трубецкого, В.Ф. Раевского, М.А. Фонвизина, М.С. Лунина), так и рядовых участников тайных об-в (М.А. Назимова, А.М. Муравьева, П.Н. Свистунова).

В 1970–90-е гг. сиб. историки большое внимание уделяли исслед-ю эволюции взглядов Д. и их обществ. деят-ти в период ссылки. Появились новые науч. биографии Д. Однако говорить об окончательном решении всех поставленных задач было бы преждевременно.

Лит.: Михайловская А.И. Через бурятские степи: (Перевод декабристов из Читы в Петровский Завод) // Изв. Вост.-Сиб. Отд. Рус. геогр. об-ва. 1926. Т. 51; Бакай Н.Н. Сибирь и декабрист Г.С. Батеньков // Тр. Томск. краевед. музея. 1927. Т. 1; Одинцова М.К. Декабристы – солдаты // Сб. тр. Иркут. ун-та. 1927. Вып. 12; Дружинин Н.М. Декабрист Никита Муравьев. М., 1933; Лурье Г.И. Якутская ссылка до 70-х годов XIX века // 100 лет Якутской ссылки. М., 1934; Барановская М.Ю. Первый краевед и этнограф Бурятии декабрист Н.А. Бестужев // Сов. краеведение. 1936. № 3; Коваль С.Ф. Декабрист В.Ф. Раевский. Иркутск, 1951; Он же. Декабристы и общественное движение 50-х – начала 60-х годов XIX века // В сердцах отечества сынов. Иркутск, 1975; Богданова М.М. Декабристы в Минусинской ссылке // Декабристы в Сибири. Новосибирск, 1952; Ретунский В.Ф. Заметки о пребывании декабристов в Тобольске // Ежегодник Тюмен. обл. краевед. музея. 1960. Вып. 1; Замалеев А.Ф. Декабрист М.А. Фонвизин. М., 1976; Зильберштейн И.С. Художник-декабрист Николай Бестужев. М., 1977, 1988; Шатрова Г.П. Эволюция декабризма // Декабристы и Сибирь. Новосибирск, 1977; Бахаев В.Б. Общественно-просветительская и краеведческая деятельность декабристов в Бурятии. Новосибирск, 1980; Шатрова Г.П. Декабрист Д.И. Завалишин: проблемы формирования дворянской революционности и эволюции декабризма. Красноярск, 1984.

Декабристы в Сибири

Реферат по дисциплине «Отечественная история»

Введение

184 года назад в России произошло событие, которое обозначило новую полосу ее исторического развития. Восстанием декабристов началась история организованного революционного движения в нашей стране. Посвятив свою жизнь борьбе за новую Россию, декабристы вместе с тем вписали славные страницы в историю русской культуры. Не было ни одной области духовной жизни, в которую поколение декабристов не внесло бы свой вклад, где они не проявили бы свое революционное новаторство, свою неуемную страсть к познанию, где не сказывались бы их борьба против консервативных норм, удушающих живую мысль и творческую инициативу.

Большинство деятелей декабризма отличал энциклопедический интерес к науке, литературе, искусствам. О широте кругозора декабристов свидетельствует все их наследие - книги, статьи, письма, мемуары и большой массив еще не опубликованных архивных материалов. Так, член Северного общества Г. Батеньков, по образованию инженер, известен как автор первой русской книги о дешифровке египетских иероглифов. Он же сочинял стихи, оставил статьи и заметки по вопросам философии, эстетики, истории, математики, этнографии. Николай Бестужев, литератор и живописец, увлекавшийся многими отраслями знаний, считал стремление к универсализму одной из примет своего поколения: он утверждал, что и художник должен выходить за пределы своей профессии, он “должен быть и историком, и поэтом, и наблюдателем (то есть исследователем)”.

Но дело не только в том, что отдельным декабристам принадлежат те или иные произведения в области культуры, науки, искусства, и не в их универсализме. Декабристы считали, что само по себе обладание знаниями еще не является решающим критерием общественной ценности человека. Тот же Н. Бестужев писал: “Какая разница между ученым и просвещенным человеком? Та, что науки ученому делают честь, а просвещенный делает честь наукам”.

Попытка декабристов преобразовать Россию революционным путём была оборвана трагическим разгромом восстания на Сенатской площади. Им не суждено было реализовать грандиозные планы переустройства России, воплотить свои замыслы в жизнь. Но эта борьба дала важные результаты. Декабристы разбудили лучшие умы России, ее лучшие интеллектуальные силы.

Разгром восстания 14 декабря 1825 года развеял надежды декабристов на революционные преобразования в России. Но, брошенные в тюрьмы, находившиеся на каторге и в ссылке, они в большинстве своем не только остались верны прежним убеждениям, но и мучились новыми вопросами о судьбах родины, стремились в труднейших условиях приносить ей посильную пользу.

При этом многие из активных участников восстания, размышляя о причинах поражения на Сенатской площади, приходили к осознанию узости социальной базы декабристского движения и необходимости просвещения широких масс населения России.

Участники выступления на Сенатской площади явились и первыми историографами декабристского движения. Но широкий размах научная разработка история декабризма приобрела значительно позже, уже в советское время.

К настоящему времени по истории декабристского движения опубликовано более 15 000 научных и научно-популярных работ. Среди них капитальные труды П.Е. Щёголева, М.В. Нечкиной, Н.М. Дружинина, В.А. Фёдорова и других учёных, освещены многие вопросы декабристского движения, особенно те, что связаны с формированием революционной идеологии декабристов, подготовкой восстания и суда над декабристами.

Меньше изучены взгляды и деятельность декабристов после восстания. Но и по этой проблеме в последние три десятилетия ведётся активная работа.

В процессе подготовки к 150-летию со дня восстания декабристов, наряду с продолжением ранее начатых исследований о самом восстании, суде и следствии получило значительное развитие изучение сибирского периода жизни и деятельности декабристов. Возник ряд новых центров изучения декабристского движения (Иркутск, Новосибирск, Томск, Улан-Удэ и др.).

В ряде работ выдвинута и развивается идея о существенной эволюции ссыльных декабристов в сторону просветительской работы среди широких масс населения.

В данной работе меня привлекла педагогическая, просветительская, хозяйственная и др. деятельность декабристов, являющихся основоположниками методики взаимного обучения в России.

Поэтому целью данной работы является освещение деятельности декабристов в годы сибирской ссылки.

Для реализации этой цели рассматриваются следующие вопросы:

1. Хозяйственная деятельность декабристов и их связи с крестьянством;

2. Научная, медицинская, педагогическая деятельность;

4. Общественные кружки 30-40 х. годов в Сибири;

5. Борьба декабристов с административным произволом;

Для решения поставленных в работе задач мною использованы ряд документальных публикаций и научная литература по истории декабристского движения, также документы и литература о сибирском периоде жизни и деятельности декабристов.

Хозяйственная деятельность декабристов и их связи с крестьянством

Бурные двадцатые и тридцатые годы XIX столетия не прошли бесследно для Сибири. Годы массовой политической ссылки, - они несли особое значение в жизни сибирского общества.

Жившее, главным образом, своими местными интересами, отстаиванием прав, материального благополучия, временами - борьбой за лучшее будущее, оно в указанный период начинало втягиваться в круг интересов общероссийских, подчас мировых... Восстание на Сенатской площади; на юге России, восстание Польши, ссылка и пребывание декабристов в Сибири среди крестьянских поселении и одновременная переброска в Сибирь больших партий поляков-повстанцев, - дали богатый материал, над которым не могло не задуматься как городское, так и сельское население далекой окраины.

По всей Сибири от Березова, Кондинска до вод Охотского моря, с одной стороны, от пограничных крепостей с Китаем и Монголией до Якутска и Нижне-Колымска - с другой, были разбросаны места поселения декабристов. В каторгу и ссылку были отправлены не только представители дворянских фамилий, причастных к восстанию 14-28-го декабря, во многих селах и деревнях были водворены и солдаты-декабристы, плоть от плоти народной.

Интерес, проявленный к декабристам со стороны крестьян Сибири, не был временным, вызванным лихорадочной и таинственной их переброской в Сибирь. Он поддерживался бессознательно самим правительством, а также многолетним житьем-бытьем крестьян с изгнанниками земли родной.

Только устроятся некоторые из декабристов в назначенном месте ссылки, как вдруг для строгого присмотра за ними прикомандировывается казак, или приезжает курьер и таинственно увозит то Чернышева из Якутска, то Толстого из Тунки, то Кривцова из Туруханска. Или в пасхальную ночь нагрянут в Урик жандармы и увезут Лунина "на пулю в Нерчинск", или вдоль всего тракта по Лене чиновники особых поручений, либо жандармские офицеры, производят нелепые и повальные опросы, выспрашивая, не принимают ли декабристы каких-либо мер к восстанию, не агитируют ли среди населения и т. п.

Подобные факты, нарушая однообразные, серые будни хозяйственной возни селян, производили определенный эффект, заставляли крестьянина создавать предположения, отыскивать причины столь странных действий власти. Крестьянину было ясно, что сосланных декабристов, видимо, боятся, как людей опасных для государственного порядка. Все это заставляло селян внимательней присматриваться к жизни декабристов, интересоваться ими, говорить о них.

Деятельность в Сибири рассматривалась декабристами как ответственное и трудное поприще, достойное того дела, за которое сложили свои головы их товарищи, как непосредственная работа среди населения, как общественно-политическое служение своей Родине и своему народу, как подготовка светлого будущего Сибири и как продолжение борьбы с крепостничеством только иными путями, новыми средствами, выработанными на основании извлечения уроков из поражения восстания в период совместного пребывания в казематах.

Исходя из своих общих взглядов на Сибирь и программы ее развития, декабристы ставили целью показать населению, Сибири и русскому правительству, что же может дать этот богатый край при разумной и рациональной разработке его богатств и в каком направлении нужно их использовать, какие отрасли народного хозяйства развивать, чтобы поднять производительные силы края, от которых зависит улучшение материального положения трудящихся масс Сибири. Что нужно сделать, чтобы Сибирь могла сравниться и стать такой же развитой в экономическом и политическом отношении: страной, как Соединенные Штаты Америки.

В казематский же период жизни декабристами были организованы первые опытные участки, где теория прилагалась к практике. Им удавалось, несмотря на короткое лето, выращивать всевозможные овощи: цветную капусту, спаржу, дыни, арбузы, артишоки и т.д., которые не были в употреблении среди местного населения или имели очень ограниченное распространение. Причем в эту деятельность активно включились жены декабристов. Анненкова вспоминала: "Между тем, когда мы туда приехали, никто из жителей не думал пользоваться всеми этими дарами природы, никто не сеял, не садил и не имел даже малейшего понятия о каких то бы ни было овощах. Это заставило меня заняться огородом, который я развела около своего домика. Потом и другие занялись огородами".

По выходе на поселение деятельность декабристов приобретает более многосторонний характер. Те из них, которые еще в каземате предметом своей будущей деятельности избрали сельское хозяйство, с выходом на поселение приступили к организации образцовых хозяйств, устройству всевозможных опытов с тем "...чтобы раскрыть, - вспоминал Завалишин, - что край в состоянии производить, если приложить к нему рациональную систему исследований и действий".

В 1836 году из Петровского каземата была освобождена большая партия декабристов и водворена на поселение, главным, образом, в деревнях Восточной Сибири.

Сосланные декабристы обязаны были в местах поселения "снискивать пропитание собственным трудом". Когда убедились, что рекомендуемое властью средство, без права выезда (без особого разрешения) даже за поскотину, хлеба дать не могло, декабристы, как Веденяпин из Киренска, Абрамов и Лисовский из Туруханска, Бестужевы из Селенгинска и др. в письмах к краевой власти и к самому Николаю развивают мысль, что без земельного надела мудрено вести "крестьянский образ жизни"). Правительство, засыпанное письмами декабристов и донесениями краевой власти о тяжелом положении лишенных земли поселенцев, предоставило декабристам 15-ти десятинный надел. Крестьянские общества, в силу указа 1835 года, должны были "из лучших земельных дач" отвести сенокосную и пахотную землю водворенным среди них декабристам.

Получив земельные наделы, некоторые из декабристов, как, например, Трубецкой, тотчас же возвратили их крестьянам, составив и акт о добровольной передаче отведённой им земли крестьянскому обществу.

В лице декабристов, живущих в селах и деревнях Сибири, крестьяне увидели, прежде всего, людей, которые вместе с народом-пахарем поднимали новь в суровом краю, делили с новоселом его редкие радости, и зачастую мыкали с ним горе неудач и разочарований, щедро преподносившихся ему капризной природой.

Спиридов под Красноярском в селе Дрокино, например, обработал несколько десятин дикой, "запущенной, можно сказать брошенной земли, такой земли, что иные крестьяне, - пишет он генерал-губернатору, - дивились моей смелости, другие утверждали, что мой труд, старания, издержки, хлопоты будут напрасны, что такая земля без особой разработки не может ничего произвести, что посеянные семена или не взойдут, или при всходах будут задавлены сорными травами. Но вопреки всем этим заключениям, все посеянное взошло, выспело и в свое время собрано".

М. Кюхельбекер, живя в Баргузине, употреблял все присылаемые ему от родных деньги на устройство хозяйства и хлебопашества.

Как хозяйственники, декабристы не только поднимали новь, улучшали земледельческую культуру, вводя, как братья Беляевы в Минусинске, посев гречи и гималайского ячменя, не только способствовали поднятию крестьянского хозяйства и усилению продуктивности крестьянского труда, но давали в этом направлении прекрасные мысли и местной власти, как, Волконский в 1840 году просил разрешить ему расчистку пустолежащих 55 десятин под пашню и пользоваться ею в течение 40 лет. Мысль, конечно, не нова. Крестьянам и инородцам всей Восточной Сибири было дозволено расчищать и удобрять из "под лесов и болот остающиеся без употребления земли для пашни и сенокосов, с правою 40-летнего владения такими участками".

Декабристы, поселенные в деревнях и селах Восточной Сибири, идя рука об руку с крестьянином, обсуждая с ним меры улучшения производительности труда, свое благополучие, прежде всего, строили на земледелии, главным образом некоторые из них им и жили. "Я полюбил хлебопашество и землю", писал Оболенский. С большим рвением отдавался агрономии Волконский.

Были, конечно, и исключения. В каком ни будь Туруханске, где земледелием не проживешь, декабристы, как Абрамов, Лисовский, - занимались, глазным образом, торговлей.

Вот почему декабристы, как общинники-земледельцы, глубоко остались в памяти крестьян. Население Восточной Сибири отлично помнит не только их усадьбы в деревнях, но и наделы. В Смоленщине крестьяне указывали два надела, принадлежавшие Бечасному. Один из наделов носит название "Жилище", там, говорили крестьяне, стоял небольшой домик, "жилье", другой "Секлетовский". Бечасный, как государственный преступник, по терминологии крестьян назывался "секретным", отсюда и участок "секлетовский"; в Баргузине указывают Карлово поле,где работал Михаил Карлович Кюхельбекер. В Братском Остроге - Муханову падь (Муханиха), вУсть-Куде - Олхонский хвост (Волконский) и т. п.

Капризная природа Сибири очень часто зло шутила над хозяйственными затеями земледельца, разбивая все его расчеты. Не мало горя и разочарований принесла она декабристам. Их письма к друзьям и родным полны подробностей их хозяйственной жизни, надежд и огорчений, связанных с земледелием. Декабристы принесли с собою в страну изгнания искреннее желание быть полезными приютившему их краю, принявшей их среде.

"Настоящее житейское поприще началось со вступлением нашим в Сибирь, где мы призваны словом и примером служить делу, которому себя посвятили". Это прекрасно сформулированное Луниным назначение декабристов за редким исключением, усвоили почти все декабристы. Желанием "служить словом и примером" руководит деятельностью Бестужевых, Торсона, Спиридова, Муравьева-Апостола, Андреева, Беляевых, Завалишина и др.

Торсон оборудовал в Селенгинске небольшую, мастерскую для приготовления земледельческих орудий. Он убедил крестьян в преимуществе машины. "По просьбе земледельцев я решился устроить молотильную машину. По недостатку в мастеровых, работа подвигалась до конца октября, машина была поставлена на берегу реки для удобнейшего подвоза хлеба. После нескольких проб, когда жители увидели в полной мере ее пользу, начали молотить хлеб, то люди, незнакомые в обращении с машинами, не замедлили ее сломать".

Занимаясь изучением Забайкальского края в каземате, Д.И. Завалишин накопил огромные знания о его природных богатствах и возможностях социально-экономического развития. По выходе на поселение Завалишин ставил целью своей общественной деятельности "...способствовать усовершенствованию людей просвещением ума, возвышением нравственности, усилением энергии в деятельности на пользу общую").

Получив положенные ссыльнопоселенцу 15 десятин земли Дмитрий Иринархович создал образцовое хозяйство, на опыте которого стремился выяснить, "что истекает из неизменных условий местности, и что есть следствием только незнаний или рутины, следовательно, может подлежать изменению". На практике он убеждался: несмотря на плодородие земель, их необходимо удобрять; для борьбы с сорняками практиковать двоение пашни; наилучшая система земледелия - многопольная и плодопеременная; для повышения качества сена следует косить траву не после Прокофьева дня (8 июля), как это делалось, а после Петрова дня (29 июня), когда трава сочная и не успела еще покрыться ржавчиной. Одновременно с совершенствованием хлебопашества он практиковал выведение породы молочных коров. Учет климатических условий, рациональные методы ведения хозяйства, агротехнические нововведения, тяжелый крестьянский труд лишь некоторое время позволили Завалишину обеспечить семью необходимыми средствами. В его хозяйстве находилось 5 пар рабочих волов, 7 дойных коров, 12 рабочих и 40 нерабочих лошадей. Но гордостью Завалишина было огородничество и садоводство.

Своими удачными опытами в агрономии и огородничестве Дмитрий Иринархович делился с местным населением, вовлекая его тем самым в работу по подъему не только личных хозяйств, но и производительных сил края. В первый же год поселения он выписал большое количество семян и раздал для опыта крестьянам.

Устраивая образцовое хозяйство, Завалишин сознательно стремился к тому, чтобы оно не только обеспечивало его безбедное существование на поселении, но, главным образом, было бы полезно "общему делу". В процессе сельскохозяйственной практики, распространения грамотности, оказания медицинской помощи шло сближение декабриста с населением края.

Придавая большое значение торговли в подъеме производительных сил края, он считал, что для ее развития с Китаем по Амуру и на Дальнем Востоке необходимо совершенствовать сельское хозяйство, скотоводство, пушные промыслы и удешевлять товары собственного производства.

В другом конце Восточной Сибири (под Красноярском), в деле улучшения и усовершенствования орудий труда на помощь крестьянам приходит Спиридов. Он не только усовершенствует земледельческие орудия, принятые в Енисейской губернии, но приготовляет новые, "здесь неупотребительные, но необходимые для разрыхления и углаживания пашен".

Андреев, поселенный в далекой Олекме, со всем рвением отдается служению крестьянскому люду. Он первый строит мукомольную мельницу и в поисках за жерновыми камнями, бродит по берегам Лены. Энергичный, предприимчивый Бечасный, первый устроил в Смоленщине (в 8-ми верстах от Иркутска) маслобойку. "Коноплю до него лет 300 (?) начали садить, только из семян масло жать он научил", так говорили местные жители помнившие Бечасного. Под семя и деньги давал кому нужно. Все свозили к нему конопляное семя. Бывало и так, неурожай или что, семян кто не привезет, он не утеснял").

Еще в Чите и Петровском заводе декабристы, ведя артельное хозяйство, большое внимание уделяли, разведению овощей. Среди них были прекрасные огородники. Знание и опыт нескольких лет они принесли в села и деревни Восточной Сибири и поделились ими с крестьянами.

Декабристы выписывали огородные семена через своих родных и друзей из-за Урала, привезли их и из Петровского завода; "собранные с тюремных кустов" семена дали прекрасные овощи. Урик, Усть-Куда, Хомутово, Разводные, Олонки с прибытием туда декабристов покрылись прекрасными огородами. "До приезда декабристов больших огородов в помине не было", говорят крестьяне Усть-Куды. Декабристы познакомили крестьян и с парниками, столь распространенными ныне во многих подгородных деревнях Сибири.

Добрый пример подавал населению северной части Восточной Сибири М.И. Муравьев-Апостол. Живя в Вилюйске, он принимается за огородничество и садит картофель. Опыт его увенчался блестящим успехом. Иначе у него обстояло дело с посевом проса; быстрый рост его порадовал предприимчивого хозяина, но наступившие нежданно заморозки зло подшутили над его затеей: всходы погибли.

Прожив немногим меньше года в Туруханской ссылке - с 8 сентября 1826 года по 12 августа 1827 года Ф.П. Шаховской, несмотря на тяжелые условия ссыльной жизни, стремился принести посильную пользу приютившему его краю, посвятить себя служению общественному делу. Его энергичная натура требовала активных действий, поэтому вскоре по прибытии на место заключения он включился в жизнь туруханской деревни. Своими ценными агрономическими опытами по акклиматизации овощных культур он способствовал развитию сельского хозяйства края. Эта работа сблизила декабриста с простым народом, у которого он пользовался заслуженным уважением. Исправляющий должность отдельного Туруханского заседателя сотник Сапожников в одном из рапортов начальству сообщал: "Имею честь донести, что Шаховской от жителей, как туруханских равно и живущих от Туруханска вверх по Енисею, приобрел особенное расположение обещанием улучшить состояние их через разведение картофеля и прочих огородных овощей (чего прежде в Туруханске не было), предвозвещая им дешевизну хлеба и прочих вещей, в крестьянском быту необходимых".

В лице ссыльного декабриста туруханские жители встретили гуманного и отзывчивого человека, принимавшего близко к сердцу радости и горести окружавших его людей. Из 400 руб., присланных ему княгиней Шаховской, он заплатил недоимку за пострадавших от неурожая крестьян в размере 370 руб. Этот поступок вызвал недовольство местной администрации.М. Богданова, анализируя "Записки" Ф.П. Шаховского, сделала вывод, что автор видел в коренном населении Сибири "не диких инородцев, а таких же людей, как европейцы, с той лишь разницей, что им в те времена еще не хватало общекультурного развития и свободного национального самоопределения", и что "способность того или иного народа подняться к вершинам общечеловеческой культуры зависит не от биологических особенностей, а от условий его исторического развития".

Одновременно с совершенствованием хлебопашества декабристы (Завалишин, Бестужевы, Нарышкин и др.) занимались выведением, более продуктивной породы молочных ковров, лошадей и тонкорунных овец. Опыты по разведению мериносов производились составившейся компанией в селе Бурети (Бодайской волости, Иркутского округа) и в Минусинске. Так как и в том и в другом месте не было человека, который был бы хорошо знаком с овцеводством, то председательствующий в Совете Главного Управления Восточной Сибири, просил генерал-губернатора Лавинского перевести М. Кюхельбекера из Баргузина в Буреть и разрешить как ему, так и Беляеву поступить на службу в компанию по разведению мериносов в Восточной Сибири. Лавинский посмотрел на дело с иной точки зрения. Он не нашел удобным допускать государственных преступников к "подобным занятиям, могущим открыть для них связи с многими лицами" и вдали от полицейского надзора, быть может, влиять на крестьян, заинтересовавшихся новым делом.

Декабристы шли дальше и втягивали крестьян в занятие новыми для них промыслами. Крестьяне отлично учитывали значение в их хозяйстве новых подсобных промыслов и видя в лице декабристов людей широкой инициативы, пытались работать с ними сообща. Попытки же декабристов ввести среди крестьянства новые промыслы, зачастую разбивались о сопротивление властей.

Но, несмотря на введение правительством все новых и новых стеснений и ограничений, декабристы не прекращали своей деятельности и влияние их на сибирское общество и дела края с каждым годом увеличивалось и росло прямо пропорционально мероприятиям Николая. Его план - изолировать "государственных преступников" от трудящихся масс и замуровать их в сибирских пустынях - никогда не мог полной мере осуществиться.

Декабристы старались развить в крестьянах интерес к общественности. М.И. Муравьев-Апостол, видя, что прилегающее к селу (Вилюйску) кладбище не огорожено, что в нем бродят не только домашние животные, но и дикие звери, скрывающиеся в соседней тайге, предложил крестьянам общими силами построить прочную бревенчатую ограду.

Интересы безопасности села в пожарном отношении ставились декабристами на первом плане. В.М. Разводной и М.К. Юшневская на свои средства построили пожарную вышку, где хранились все необходимые для тушения пожара инструменты. Веревка от колокола, что висел на вышке, была проведена к дому Юшневских.

Сибирская деревня поражала декабристов полным отсутствием в ней растительности. В этом сказалась вековая борьба крестьянина-землепроходца с тайгою. Ставя починок, село, он вырубал лес в округе и не оставлял деревца у своего дома. Декабристы; поселившись в деревне, построив дома, в первую очередь убеждали крестьян в пользе разведения садов. Прекрасные сады разводят в Урике Лунин. Муравьевы, в Омске - Трубецкой; в Олонках до сих пор сохранился сад, посаженный Раевским, Старики помнят еще, как декабристы "намывали женщин дорожки подметать в этих садах", помнят, что "дорожки желтым песком были усыпаны". Живя среди крестьян, декабристы не подчеркивали своего культурного превосходства над ними. Большинство из них, живя в селах и деревнях Сибири, по костюму не отличались от крестьян. Эрман, отправляясь, с научною целью на Лену, встретив в Иркутске Раевского В.Ф., упоминает в своей работе о его крестьянской одежде, Муханов, - тот даже подал заявление начальству о разрешении ему перейти в разряд государственных крестьян.

При таком настроении декабристы не пренебрегали стародавними обычаями, господствовавшими в той или иной деревне, и, принимая живейшее участие в жизни крестьян, внимательно изучали крестьянский быт, нравы и обычаи. Свадьба Фаленберга, например, состоялась при полном соблюдении местных обычаев.

Крестьянство увидело в лице декабристов не только изобретателей, давших ему молотилку, усовершенствованный плуг, не только носителей знания и опыта, которыми они бескорыстно делились с земледельцем, но и людей, ценивших в крестьянине прежде всего человека и считавших для себя незазорным не только сдружиться с пахарем, но и войти в его семью, породниться.

В последнем случае нельзя не отметить женитьбу на крестьянках, инородках, казачках. Бечасный, Фролов, Иванов, Крюковы, Раевский, Фаленберг, Луцкий и другие - соединяют свою судьбу с девушками-крестьянками. Женитьбу декабристов на крестьянках нельзя считать результатом неизбежной необходимости, в лице жены-крестьянки иметь лишь "экономку", на плечи которой можно было взвалить ведение хозяйства. Правда, обзаведясь домами, увеличив распашку, декабристы нуждались в женском труде, в надежных помощницах-друзьях, но выбор последний диктовался не столько необходимостью и хозяйственными соображениями, сколько влечением сердца.

Большою ошибкой было бы, конечно, рисовать взаимоотношения крестьян Сибири и живших среди них декабристов в тонах мирной сельской идиллии, ошибочно было бы и утверждение, что в течение тридцатилетнего пребывания декабристов в деревенской глуши они имели столкновения лишь с представителями сельской старшины, притеснявшей крестьян, да с кулаками-мироедами. Были у декабристов столкновения и с рядовым крестьянством. Мы имеем документально установленные факты столкновения. Напр., Фролова с крестьянами Сороковскими. Столкновение, закончившееся побоями, было предметом судебного разбирательства. От побоев и отравления умер в селе Кабанске М.Н. Глебов. Виновниками его смерти оказались унтер-офицер этапной команды И. Жуков и крестьянская дочь Наталия Юрьева. Насильственною смертью погибли, в верховьях Лены, в Манзурке - Андреев и Репин, сгоревшие в доме крестьянина, у которого они остановились на ночлег.

Декабристов в Сибирской глуши считали помещиками, богатеями, "деньги у них были пачками", говорят крестьяне. Быть может, жажда легкой наживы побудила крестьян, у которых остановились на ночлег Андреев и Репин, ограбив их, докончить с ними и поджечь дом, чтобы замести следы преступления.

История Сибири первой половины XIX в. тесно связана с историей декабризма. Декабристы явились зачинателями открытой революционной борьбы против феодально-крепостнического строя.

Г. С. Батеньков в одном из своих показаний назвал 14 декабря «первым в России опытом революции политической, опытом почтенным в бытописании и в глазах других просвещенных народов». 90

Правящие круги увидели опасность, которой им грозили последствия этого «опыта», и поспешили расправиться с его участниками. Пять человек были казнены, остальные 105 декабристов, разделенные на 11 разрядов, приговорены к ссылке в каторжные работы сроком от 2 до 20 лет, с последующим поселением в Сибири, или к бессрочной ссылке на поселение, к разжалованию в солдаты и матросы, а иные к отправке на работы в крепостях, что было хуже каторги.

В ночь на 21 и 23 июля 1826 г. две первые партии декабристов (8 человек), приговоренных к отправке в Сибирь, были увезены из Петропавловской крепости. Почти весь 37-дневный путь до Иркутска они проделали закованными в «ножные железа». В повозках с каждым сидел жандарм.

В Иркутске их принял томский вице-губернатор Н. П. Горлов, замещавший генерал-губернатора Восточной Сибири. Приятель Батенькова по масонской ложе, откуда вышло немало декабристов, Горлов распорядился расковать присланных декабристов и даже снять военный караул вокруг дома, где их поместили. Доступ к узникам фактически был свободным. Декабристов за два дня посетили несколько человек (учитель иркутской гимназии Жульяни, чиновник П. Здора, сын Горлова и др.), вероятно, представлявшие в городе тот слой общества, который видел в декабристах не «государственных преступников», а борцов за свободу или же жертв самодержавного деспотизма.

30 августа прибывшим было объявлено о назначении к местам каторжных работ. «Они направлялись на расположенные сравнительно недалеко от Иркутска солеваренный завод в Усолье (Е. П. Оболенский и А. И. Якубович), и винокуренные заводы Александровский и Николаевский (А. 3. Муравьев, В. Л. Давыдов, С. Г. Волконский, С. П. Трубецкой и братья Борисовы). Здесь декабристам не пришлось испытывать тяжесть подневольного труда. Местное начальство относилось к ним с симпатией: например, Оболенский и Якубович вместо изнурительных работ в соляных варницах были поставлены дровосеками, причем весь «урок» выполнялся за них рабочими-каторжанами. 91 Но пребывание декабристов на Иркутских заводах длилось недолго. Горлов за допущенные послабления указанием царя был предан суду, а декабристов перевели в Нерчинский край.

Незадолго до их отправки в Иркутск прибыла первая из жен декабристов - Е. И. Трубецкая. Готовность женщин-дворянок, избалованных жизнью, отказаться от всех доступных им благ и следовать за близкими людьми в ссылку, на каторгу рассматривалась общественностью не только как подвиг любви, но и как акт огромного общественного звучания. Понятно, что Николай I всячески стремился воспрепятствовать этому. Иркутский губернатор Цейдлер после тщетных попыток отговорить Трубецкую от намерения следовать за мужем потребовал от нее подписку о согласии на самые тяжелые условия: переход на положение жены ссыльно-каторжного и запись детей, рожденных в Сибири, в разряд заводских крестьян.

В октябре 1826 г. декабристов привезли на Благодатский рудник Нерчинских заводов и заключили в тюрьму - «темную, грязную и вонючую каморку, на съедение всех видов насекомых». 92 Ежедневно их опускали в подземные шахты, глубина которых достигала 70 саженей. Работали «государственные преступники» в цепях с 5 часов утра до 11 дня. Каждый должен был выработать не менее 3 пудов руды и перенести ее на носилках к месту подъема. Тяжелый труд при скудном питании сказывался на здоровье декабристов. 93

На каторге в Благодатском руднике декабристы пробыли почти год (до 13 сентября 1827 г.). Тюремщики отличались грубостью и жестокостью. Начальник Нерчинских рудников Бурнашев открыто сожалел, что в присланной ему инструкции содержался пункт о наблюдении за здоровьем декабристов. «Без этой закорючки я бы их в два месяца всех вывел в расход». 94 Протестуя против насилий и произвола, декабристы отказались принимать пищу. Это была первая в истории революционной борьбы в России голодовка. 95

Несколько облегчилось положение декабристов после приезда в Благодатск М. Н. Волконской и Е. И. Трубецкой.

В то время когда первые партии сосланных уже отбывали каторгу, около 70 осужденных их товарищей оставались в Петропавловской крепости и других тюрьмах. Для содержания «государственных преступников» в едином месте было начато строительство каторжной тюрьмы на Акатуйском серебряном руднике. В ожидании ее готовности приговоренных к каторге декабристов с начала 1827 г. стали стягивать в Читинский острог, представлявший собой небольшое село из двух десятков изб и нескольких казенных домов. Помещения острога были заполнены до отказа: «Мы были набиты как сельди в бочке», - вспоминал М. А. Бестужев. 96

В начале заключения был установлен строгий тюремно-каторжный режим. Все были закованы в кандалы, которые расковывали только в бане и в церкви. Запрещалось иметь перья, бумагу.

Так как в окрестностях Читы не было рудников, декабристов, по указанию коменданта Лепарского, использовали главным образом на земляных работах: они копали ров под фундамент возводимой для них темницы и ямы для частокола вокруг нее, засыпали глубокий ров, который тянулся вдоль Московско-Сибирского тракта. Декабристы называли этот овраг «Чертовой могилой». В зимнее время работали в помещении: на ручных жерновах мололи рожь.

Острог объединил декабристов, многие из которых раньше не знали друг друга. Вскоре приехавшие к мужьям жены связали узников с внешним миром. Первой прибыла в Читу А. Г. Муравьева. Пренебрегая опасностью, она привезла стихи А. С. Пушкина «Послание в Сибирь» и «Мой первый друг...», посвященное И. И. Пущину. Ей грозила тюрьма, если бы эти стихи были найдены при обыске. Муравьева передала стихи Пушкина Пущину через бревенчатый частокол Читинского острога. «Послание» Пушкина имело огромное моральное значение для читинских узников. Ответ на стихи Пушкина, написанный поэтом-декабристом А. Одоевским, отразил настроение большинства его товарищей по каземату:

Мечи скуем мы из цепей

И вновь зажжем огонь свободы

И с нею грянем на царей,

И радостно вздохнут народы.

Вскоре возникла мысль о подготовке побега на Амур. В замысел был посвящен кое-кто из Местных ссыльно-поселенцев. Но осуществление замысла было предупреждено событиями на Зерентуйском руднике, куда 28 февраля 1828 г. вместе с партией уголовных преступников были присланы участники восстания Черниговского полка декабристы И. И. Сухинов, В. Н. Соловьев и А. Е. Мозалевский. По дороге у Сухинова возникли смелые мечты о побеге и освобождении читинских узников путем восстания. В Зерентуе Сухинов, втайне от товарищей, через ссыльных солдат - участников «возмущения» Семеновского полка - вступил в тесные сношения с каторжниками. Разработали план восстания, согласно которому начать надо было с освобождения томившихся на Зерентуйском и соседнем Кличкинском рудниках. Затем намеревались идти на Благодатский рудник, обезоружить там военные команды, освободить остальных, отсюда двинуться на Нерчинск и, захватив там артиллерию, выступить на Читу для освобождения декабристов. Уже заготавливали оружие, лили пули, изготовили до тысячи патронов. Планы заговорщиков были выданы начальнику рудника одним из участников заговора ссыльным А. Казаковым. Восстание рабочих-каторжан успело начаться лишь в Кличкинском руднике. Николай I, узнав об этих событиях, приказал участников заговора предать военному суду. Сухинова и других активных участников восстания приговорили к расстрелу. Сухинов в ночь перед казнью отвязал ремень, поддерживавший его кандалы, и повесился на нем.

Происшедшие события показали правительству, что оставлять «государственных преступников» среди массы ссыльных было опасно. Поэтому для поселения декабристов был намечен Петровский железоделательный завод, удаленный от Нерчинских рудников на 1000 км и расположенный за грядой Яблонового хребта.

Пока на Петровском заводе шло строительство специального здания каторжной тюрьмы, декабристы до 1830 г. оставались в Читинском остроге. 7 августа 1830 г. начался переход на новое место; Читинские жители, собравшись толпой у каземата, сердечно прощались с декабристами. Путь от Читы до Петровского завода предстояло проделать пешком, в сопровождении усиленного конвоя. На одной из дневок узнали из газет, привезенных Лепарским, о новой революции во Франции. Известие всех воодушевило. Всю ночь, несмотря на усталость, провели в оживленных разговорах, хором пели «Марсельезу».

23 сентября декабристы вступили в Петровский завод. Новая тюрьма была построена с расчетом на одиночное заключение. Одноэтажное деревянное здание, камеры без окон, свет проникал только из коридоров через прорубленные в дверях маленькие оконца с железной решеткой. К тому же было сыро - здание стояло на болоте.

Жены декабристов добивались улучшения жизни заключенных. Их письма к знатной столичной родне явились своеобразным протестом

против условий тюремного быта. В широких кругах дворянства пошли толки о бесчеловечном обращении с «сибирскими изгнанниками». Под напором общественного мнения Николай I дал распоряжение прорубить окна в камерах Петровской тюрьмы. Вслед за первой уступкой женам декабристов удалось добиться следующей. С 1831 г. семейным ссыльным разрешили жить в домах, выстроенных недалеко от острога. Из этих домов вскоре образовалась целая улица, названная декабристами «Дамской».

1832 г. принес декабристской колонии первые невозвратимые утраты. После продолжительной болезни умерла А. Г. Муравьева. Вскоре скончался А. С. Пестов.

С 1832 г. число узников Петровского каземата стало заметно уменьшаться в связи с окончанием у многих из них срока каторжных работ и переходом на поселение. К 1840 г. декабристская тюрьма опустела, а в 1866 г. сгорела.

Еще в Чите у декабристов стала создаваться тюремная община, их знаменитая «Артель», которая свое полное развитие получила на Петровском заводе. Материальное положение заключенных было далеко неодинаковым: наряду с обеспеченными представителями верхов дворянского общества, получавшими большие «пособия» от столичной родни, имелось немало таких, которые прибыли в Сибирь без средств, от родных получали ничтожную помощь или совсем ее не имели. Казенное же пособие (6 коп. в сутки и 2 пуда муки в месяц) могло обеспечить лишь полуголодное существование. Поэтому решили завести общий стол, содержание которого обеспечивалось за счет взносов более богатых ссыльных. 97 Для управления делами «Артели» была создана выборная «внутренная администрация».

Систематическая помощь необеспеченным декабристам за счет «Артели» избавляла их от тяжелой материальной нужды и лишений, которые пришлось испытать многим из них после выхода на поселение.

Неоценимой для всех декабристов была моральная поддержка героических русских женщин, добровольно разделивших с мужьями политическое изгнание. Через своих жен узники сохраняли связь с внешним миром, переписывались с родными и друзьями. 98

97 По 2000 руб. ежегодно вносил С. Г. Волконский, до 3000 - Н. М. Муравьев и С. П. Трубецкой, до 1000 - В. П. Ивашев, М. М. Нарышкин, М. А. Фонвизин (Записки Н. В. Басаргина. Пгр., 1917, стр. 122, 138-156; С. Максимов. Сибирь и каторга, т. 3, СПб., 1871. стр. 229).

98 Здесь были М. И. Волконская, Е. И. Трубецкая, А. Г. Муравьева, Е. П. Нарышкина, А. В. Ентальцева, Н. Д. Фонвизина, А. И. Давыдова, П. Гебль - невеста И. А. Анненкова. При переходе декабристов из Читы в Петровский завод к ним присоединились А. В. Розен, М. К. Юшневская, К. Ледантю - невеста В. П. Ивашева.

«Часто речь склонялась к общему нашему делу», - вспоминал об этой поре своей жизни И. Д. Якушкин 99 На каторге декабристы стремились осмыслить опыт своей борьбы с феодально-крепостническим строем, причины, приведшие их к неудаче на Сенатской площади.

«Каторжная Академия» и созданные в казематах кружки не получили правильной оценки в буржуазно-либеральной историографии декабристов. С. Максимов, А. Дмитриев-Мамонов, П. Головачев рассматривали эти факты лишь как новое своеобразное проявление тюремного быта. Советские историки отвергли этот взгляд. В самом возникновении «Академии» и кружков М. В. Нечкина видит прежде всего явление общественное, характерное для идейной жизни России 30-х годов. 100

Г. П. Шатрова, анализируя содержание споров, развернувшихся в Читинско-Петровский период, связывает их с эволюцией политических взглядов декабристов, которая началась именно в Сибири и привела их к размежеванию на два лагеря. Некоторые декабристы, будучи не в состоянии правильно понять главной причины своего поражения, превратились в «заурядных либералов» (С. П. Трубецкой, А. П. Беляев и др.), но многие подошли к пониманию роли народных масс в исторических событиях. Свою неудачу на Сенатской площади они связывали с тем, что не привлекли народ к восстанию. 101 О том, что этот взгляд был широко распространен среди декабристов, свидетельствуют, в частности, «Записки М. Н. Волконской», заканчивающиеся словами: «Нельзя поднимать знамени свободы, не имея за собой сочувствия ни войска, ни народа». 102 Несомненно, что это убеждение сложилось у М. Н. Волконской под влиянием декабристов.

К каторге были приговорены наиболее видные деятели декабристского движения, выделенные в первые пять разрядов «государственных преступников». Иная участь постигла декабристов 6-8-го разрядов - рядовых участников освободительной борьбы с самодержавием. Они подлежали ссылке прямо из крепости или вышли на поселение после двух-трех лет каторги. Для поселения им были подобраны самые глухие отдаленные углы в Западной и Восточной Сибири (Березов, Сургут, Нарым, Туруханск, Витим, Якутск и др.) с суровым, малоблагоприятным для земледелия климатом. Большинство сосланных жили в крайней нужде, испытывая голод, нищету. Эта часть участников событий 14 декабря представляла самый демократический слой декабристского движения. Почти никто из них не имел богатой родни, а если кто-нибудь получал денежную помощь в ссылке, то в незначительных размерах. Это вынуждало их просить от «казны пропитания». Такие прошения подали А. Шахирев, В. И. Враницкий, И. Ф. Фохт, А. Ф. Фурман, Н. О. Мозгалевский и др. Им выделили пособия в размере «солдатского пайка» или взамен его по 4 руб. 35 коп, серебром в месяц. 103 Это мизерное пособие обеспечивало только нищенское существование ссыльных, да и выдавалось нерегулярно. Неудивительно, что после смерти Н. Мозгалевского его вдова была вынуждена «отдать детей своих на пропитание и в услужение к людям, желающим их взять к себе». 104

Лишь в 1835 г. удалось добиться распоряжения Николая I об увеличении казенных пособий ссыльным декабристам и наделении выходящих на поселение пахотной землей в размере 15 десятин.

Не все ссыльные смогли вынести такую гнетущую обстановку. Не случайно именно первое десятилетие ссылки было отмечено преждевременной смертью целого ряда декабристов. 105

В иных условиях прошла ссыльная жизнь «государственных преступников» 1-5-го разрядов. Местом для поселения им были назначены сибирские города и деревни, расположенные недалеко от городских центров. При выборе пункта ссылки принималось во внимание личное желание декабриста - их родственные и дружеские связи, сложившиеся за долгие годы совместного пребывания в каторжных тюрьмах. Например, А. М. Муравьев, окончив свой срок каторги, три года «ждал» брата, чтобы поселиться вместе с ним, К. П. Торсон и братья М. и Н. Бестужевы пожелали жить вместе в Селенгинске. М. Н. Волконская и ее муж просили о совместном поселении с Ф. Б. Вольфом, чтобы иметь постоянную врачебную помощь для своих малолетних и болезненных детей.

Страшно далекие от народа еще 14 декабря 1825 г. декабристы только в Сибири по-настоящему начали узнавать народ, сближались с ним, знакомились с его нуждами и мыслями. Многие женились на сибирских крестьянках, казачках, ясачных (например, Фаленберг, Крюковы, Бечасный, В. Ф. Раевский, Кюхельбекеры и др.). В последовательной борьбе за экономический и культурный подъем Сибири дворянские революционеры видели цель жизни, свое назначение, свой гражданский, патриотический долг. В предельно сжатых и четких словах выразил это М. С. Лунин: «Настоящее житейское поприще наше началось со вступлением нашим в Сибирь, где мы призваны словом и примером служить делу, которому себя посвятили». 106

Сам Лунин даже в ссылке не прекращал борьбу с самодержавием. Живя в с. Урике на поселении, он написал ряд острых политических памфлетов и исторических статей, в которых смело обличал деспотизм и крепостничество в России. Выдающимся публицистическим произведением Лунина были его знаменитые «Письма из Сибири», формально адресованные сестре Е. С. Уваровой. Для распространения своих революционных сочинений в Сибири Лунин привлек учителя Иркутской гимназии А. Журавлева, который постарался передать лунинские «Письма» не только своим знакомым иркутским интеллигентам, но и отправил эту рукопись в Кяхту и Троицкосавск. В 1838 г. о «Письмах» Лунина стало известно Бенкендорфу. Утром 27 марта Лунин со всеми захваченными у него бумагами был доставлен в Иркутск, а затем препровожден в Акатуй. Здесь он находился вместе с уголовниками, осужденными за самые тяжкие преступления. Заключение Лунина в Акатуйском остроге - одна из самых мрачных страниц в истории декабристской каторги и ссылки. Декабрист скончался в тюрьме в 1845 г. и погребен в Акатуе. Причины смерти в официальных документах не указаны.

105 Умерли в цветущем возрасте А. И. Шахирев - 29 л., в Сургуте; Н. Ф. Заикин - 32 г., в Витиме; И. Ф. Шимков - 34 г., в с. Батуринском; И. И. Иванов - 38 л., в Верхне-Острожном; А. Ф. Фурман-40 л., в с. Кондинском; Я. М. Андриевич - 40 л., в Верхнеудинске; И. Ф. Фохт- 46 л., в Кургане; П. В. Аврамов - 46 л., в Акше; в возрасте 35 лет погибли во время пожара в Верхоленске Н. П. Репин и А. Н. Андреев. Этот список «убитых жизнью» дворянских революционеров будет неполон, если не указать, что из 13 человек 8 разряда в период ссылки сошли с ума 5 человек: А. Ф. Фурман, В. И. Враницкий, А. В. Ентальцев, П. С. Бобрищев-Пушкин, Ф. П. Шаховской.

В условиях ссылки декабристы не надеялись подготовить новое революционное выступление. Они считали, что эта задача будет под силу лишь новому поколению борцов против самодержавия. Вместе с тем свою культурно-просветительную деятельность в Сибири они рассматривали как продолжение прежней борьбы с феодально-абсолютистским строем. В результате этой деятельности, полагали декабристы, станет возможным и участие «просвещенного» народа в будущих революционных преобразованиях. Участие же «непросвещенного» народа в восстании декабристы по-прежнему считали опасным. В этом проявилась дворянская ограниченность их взглядов, несмотря на эволюцию в сторону демократизма. 107 За долгие годы пребывания в Сибири многие из декабристов стремились распространять агрономические знания среди местного населения, развивать народное образование и изучать природные богатства обширного края, ставшего для них второй родиной. Трудно найти такую отрасль знаний, которой они не занимались бы, причем в самых неблагоприятных условиях. Так, братья А. и П. Борисовы, образованные ботаники, энтомологи и орнитологи, начали свою научную работу по исследованию сибирской флоры и фауны еще на каторге в Благодатске, где в свободное время, закованные в цепи, собирали травы и составляли коллекцию насекомых и бабочек.

Живя среди народа, дворяне-революционеры стремились возможно глубже узнать его, всесторонне изучая народный быт. Одним из первых этнографов Бурятии был Н. А. Бестужев. Особый интерес представляют его наблюдения в области социального расслоения бурят. Декабрист пытался вскрыть источники экономического и правового порабощения бурятской бедноты, видя их в господстве ламаизма и обычаях калыма. «Ламское сословие - есть язва бурятского племени», - пишет он. 108

Многие декабристы собирали материалы по истории Сибири (о г. Селенгинске- М. А. Бестужев, об Анадырском остроге - М. С. Лунин). В. И. Штейнгель еще в Петровском каземате написал статью обличительного характера («Сибирские сатрапы»).

Декабристы всячески помогали народу, в меру своих сил и возможностей они оказывали лечебную помощь населению. Еще в Чите, по предложению А. Г. Муравьевой, на средства жен декабристов была устроена небольшая больница, которой пользовались не только ссыльные, но и местные жители. 109 Известным врачом-гуманистом был Ф. Б. Вольф. В Петровском каземате Вольф добился разрешения коменданта Лепарского лечить рабочих железоделательного завода и каторжан. На поселении в с. Урике, а затем в Тобольске он оказывал медицинскую помощь, отказываясь брать какое-либо вознаграждение, хотя основным источником его существования являлось скромное ежегодное «пособие», получаемое регулярно от Е. Ф. Муравьевой.

Декабристы придавали исключительное значение народному образованию, многие из них занимались им еще до восстания 14 декабря. В. Ф. Раевский, например, был одним из зачинателей создания в России школ взаимного обучения, так называемых ланкастерских. За использование их для пропаганды среди солдат он был арестован задолго до выступления декабристов. Г. С. Батеньков в 1818-1819 гг. организовал ланкастерские школы в Иркутске, где даже издал для них учебник. Оказавшись в каторжных казематах, декабристы наметили следующие программные требования в борьбе за подъем культуры и просвещения Сибири: 1) создание широкой сети начальных школ за счет добровольных пожертвований местного населения, 2) официальное предоставление ссыльным права на обучение детей, 3) увеличение числа средних учебных заведений, 4) предоставление казенного содержания в высших учебных заведениях столицы для выпускников сибирских гимназий, 5) создание при Иркутской гимназии специального класса по подготовке людей для службы в Сибири, 6) открытие сибирского университета. 110

С выполнением этой программы была тесно связана энергичная деятельность декабристов по обучению и воспитанию молодого поколения сибиряков, начатая еще на Петровском заводе и продолжавшаяся в самых отдаленных углах Сибири. Так. М. И. Муравьев-Апостол, сосланный в Вилюйск, начал учить местных детей в юрте, где он жил. 111 Занятия, временно прервавшиеся в связи с переводом Муравьева-Апостола в Бухтарминскую крепость, затем возобновил П. Ф. Выгодовский. А. Юшневский, А. Поджио, П. Борисов занимались обучением детей в Иркутске и его окрестностях, братья Беляевы - в Минусинске. В. Ф. Раевский открыл в с. Олонки (Иркутской губернии) две школы для обучения детей и взрослых.

В более широких масштабах декабристы развернули педагогическую деятельность в Западной Сибири - в Ялуторовске и Тобольске. Ее характеристика дана в исследовании академика Н. М. Дружинина. 112 Еще в досибирский период М. И. Муравьев-Апостол размышлял над системой воспитания дворянских юношей, видел и осуждал ее пороки. 113 На Петровском заводе И. Д. Якушкин занялся изучением различных отраслей знания, необходимых будущему педагогу. Позже он составил учебники географии и русской истории. Успехи в воспитании Якушкин ставил в прямую зависимость от нравственных качеств воспитателя. Поэтому он всегда стремился служить примером для учеников. Оказавшись на поселении в Ялуторовске, декабрист принялся энергично и последовательно осуществлять план развития народных школ в Сибири. Он выступил пламенным пропагандистом ланкастерской системы взаимного обучения как «самой дешевой и потому самой удобной для образования народа». При поддержке местной общественности были найдены кое-какие средства и созданы школы для мальчиков и даже для девочек.

Сибирские чиновники, видевшие в лице декабристов лишь ссыльных «государственных преступников», относились к ним с нескрываемой враждебностью. В самом существовании школ, созданных Якушкиным и другими декабристами, они усматривали стремление подорвать существующий порядок. На декабристов-учителей поступали доносы. В итоге была закрыта школа в Минусинске. Подобная угроза нависла над ялуторовскими школами. Только благодаря усилиям М. А. Фонвизина, близкого к генерал-губернатору Западной Сибири Горчакову, оставлялись без внимания доносы, поступавшие в тобольскую канцелярию.

Содействуя подъему культурного уровня народных масс, декабристы надеялись воспитать новое поколение русской молодежи, способной в будущем развернуть активную борьбу с самодержавно-крепостническим строем.

Еще до восстания 14 декабря декабристы уделяли внимание Сибири. О судьбах ее народов ставился вопрос в «Русской правде» Пестеля. Сибирь и ее нужды волновали Батенькова и Штейнгеля. Корнилович интересовался историей исследования Сибири. Окидывая широким взглядом Россию в целом, декабристы считали подъем ее окраин одним из условий быстрого роста производительных сил страны. Главное препятствие этому росту они видели в господстве крепостнических отношений. В экономическом трактате «О свободе торговли и вообще промышленности» Н. А. Бестужев, считая земледелие основным источником народного богатства и внешней торговли, доказывал, что оно не может «процветать в России под ярмом рабства». 114

М. А. Фонвизин в «Записке по крестьянскому вопросу», составленной в Сибири, говорил о крепостном состоянии земледельцев в России как об одной из «самых мрачных нравственных истин». 115 С этих позиции декабристы рассматривали и будущность Сибири. Многих из них горячо волновали вопросы, связанные с путями и перспективами развития отдаленного края, в котором им пришлось провести долгие годы каторги и ссылки. 116

В разрешении наболевших вопросов местной жизни декабристы стояли на голову выше государственных деятелей и публицистов либерального направления, стремясь словом и делом выявить имеющиеся возможности для экономического и культурного подъема Сибири.

Г. С. Батеньков и другие декабристы выступали в своих статьях (1840-1850 гг.) за «вторичное присоединение» Сибири, утверждая, что в будущем Сибирь должна войти в состав России как «равноправная и неотделимая спутница русского народа». 117 Коренные же сибирские народности, отставшие в своем развитии, должны быть приобщены к высокой русской культуре.

Прогрессивный характер взглядов декабристов на Сибирь состоит в том, что, выдвигая требование об уничтожении колониального гнета, они вместе с тем не ставили вопрос об отделении Сибири от России. Наоборот, многие декабристы связывали окончательное уничтожение эксплуатации в Сибири с свержением самодержавного режима в стране. Но они полагали, что и до этого возможно готовить условия для грядущего освобождения Сибири путем подъема ее производительных сил и культурного уровня населения. Пламенные патриоты, охваченные стремлением улучшить положение народных масс, декабристы в суровых условиях каторги и ссылки разработали обширную программу подъема производительных сил и культурного уровня Сибири.

Для подъема главной отрасли тогдашней сибирской экономики - сельского хозяйства - декабристы считали необходимым и возможным: 1) изменить систему взимания налогов с сибирских крестьян, переложить тяжесть ее с беднейших слоев на зажиточные; 2) распродать казенные земли в частные руки, уничтожив тем самым монополию казны, наличие которой Батеньков считал главной причиной отсталости сельского хозяйства; он предлагал, например, распродать пустующие земли Алтайского горного ведомства; 3) организовать образцовые хозяйства; 4) в главных городах Сибири открыть сельскохозяйственные школы, призванные распространять агрономические знания среди сибирского крестьянства (предложение А. О. Корниловича); 5) оказывать экономическую помощь крестьянам в обзаведении хозяйством, привлекать переселенцев из Европейской России в Сибирь; открыть крестьянские банки в каждой волости.

Для подъема промышленности декабристы считали необходимым: 1) знакомить русское общество и сибиряков с огромными естественными богатствами края, привлекать капиталы российских и сибирских купцов для разработки этих богатств; 2) разрешать и поощрять образование торгово-промышленных компаний (Н. В. Басаргин); 3) готовить и привлекать к разработке богатств края людей практических и образованных, способных применять и распространять достижения науки и техники.

Интересны также предложения декабристов, которые должны были способствовать развитию торговли в Сибири: 1) завести торговый флот на Тихом океане, открыть новые пути сообщения по системе сибирских и российских рек; 2) построить железную дорогу от Перми до Тюмени и проселочные дороги, соединяющие города Западной и Восточной Сибири; 3) открыть коммерческое училище.

Помимо отмеченных пунктов, декабристы выдвинули в своей программе политические требования: 1) уничтожение колониального гнета; 2) предоставление Сибири свободы и самоуправления; 3) преобразование административного аппарата управления; 4) реорганизация суда.

Оценивая декабристскую программу всестороннего подъема Сибири, необходимо прежде всего отметить, что она носила ярко выраженный просветительский характер.

Реализацию своей программы декабристы не связывали с быстрым ростом сознания народных масс, их борьбой против самодержавно-крепостнического строя в ближайшем будущем. По их мнению, лишь развитие просвещения приведет к появлению в Сибири нового поколения людей. Они возглавят управление краем и поведут борьбу с колониальным гнетом.

Декабристы видели нужды Сибири, но не могли понять, что низкий уровень развития всех отраслей ее экономики обусловлен не только колониальным гнетом, но и господством «государственного феодализма». При этом условии было невозможно добиться той цели, которую ставили перед собой декабристы - подъема материального уровня народа. Но для своего времени декабристская программа была в известной мере прогрессивной.

При отсутствии в Сибири помещичьего землевладения, реализация этой программы способствовала бы распаду феодальной системы производства и развитию капиталистических отношений в промышленности и сельском хозяйстве.

89 А. И. Герцен. Былое и думы, ч. 2. Л., 1949, стр. 177.

90 В. И. Семевский. Политические и общественные идеи декабристов, стр. 677.

91 Общественные движения в России в первой половине XIX в., т. 1. СПб., 1905, стр. 202.

92 Воспоминания Бестужевых. М.-Л., 1951, стр. 310; Записки М. Н. Волконской. Чита, 1956, стр. 64, 65.

93 Записки М. Н. Волконской. СПб., 1904. Приложение XIII, стр. 144, 146.

94 Воспоминания Бестужевых, стр. 310.

95 Записки М. Н. Волконской. Чита, 1956, стр. 73-78.

96 Записки, статьи и письма декабриста И. Д. Якушкина. М., 1951, стр. 107. 466

99 Записки... И. Д. Якушкина, стр. 109.

100 М В. Нечкина. Движение декабрисюв, т. II, стр. 443, 444.

101 Г. П. Шатрова. 1) Эволюция взглядов декабристов в сибирский период их жизни В сб.: Вопросы истории Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск, 1961, стр 199-206; 2) Декабристы и Сибирь. Томск, 1962, ГА. 1. § 3.

102 Записки М. Н. Волконской. Чита, 1956, стр. 113, 114.

103 А И Дмитриев-Мамонов. Декабристы в Западной Сибири. Изд. 2-е. СПб 1905, стр. 39, 42, 47, 65, 111, 112.

104 Б. Г. Кубалов. Архив декабристов (д. 44, св. 34). В сб.: Сибирь и декабристы. Иркутск, 1925, стр. 206.

106 М. С. Лунин. Сочинения и письма. Пгр., 1923, стр. 6. Эта мысль была высказана П. Свистунову, который ее приводит в своих воспоминаниях о Лунине (Русский архив, 1871, № 2, стр. 348, 349).

107 Г. П. Шатрова. Декабристы и Сибирь, стр. 6.

108 Л. Чуковская. Декабрист Н. Бестужев - исследователь Бурятии. М., 1950, стр. 22.

109 С. Максимов. Сибирь и каторга, т. 3. СПб., 1871, стр. 208.

111 М. И. Муравьев-Апостол. Воспоминания и письма. Пгр., 1922, стр. 63, 64.

112 Н. М. Дружинин. Декабрист И. Д. Якушкин и его ланкастерская школа. Уч. зап. Московск. городск. пед. инст., т. 2. Кафедра истории СССР, вып. 1, 1941, стр. 33-96.

113 Записки И. Д. Якушкина, стр. 246. 472

114 Н. А. Бестужев. Статьи и письма. М., 1939, стр. 239.

115 ЦГАОР, ф. Якушкиных, № 295, л. 1 (без даты).

116 Г. П. Шатрова. Декабристы и Сибирь, стр. 78.

На тихую улочку в центре Иркутска в старинную усадьбу приезжают люди со всего света, чтобы узнать о судьбах «государственных преступников», отбывавших ссылку в Сибири за участие в восстании на Сенатской площади 14 декабря 1825 года. Это усадьба декабриста князя Сергея Григорьевича Волконского. Совсем рядом, на соседней улице усадьба декабриста князя Сергея Петровича Трубецкого. Обе усадьбы входят в состав историко-мемориального комплекса «Декабристы в Сибири».

Посетим и мы эти скромные дома, бывшие центром встреч и общения декабристов.

Итак... Всего в сибирскую ссылку было отправлено 124 участника декабристских организаций, 96 из них - в каторжную работу, остальные - на бессрочное поселение. 113 из числа сосланных в Сибирь принадлежали к дворянскому сословию и только 11 (крестьянин Дунцов-Выгодовский и десять нижних чинов) - к податным сословиям. Среди декабристов восемь человек были обладателями княжеского титула, родословная которых восходила либо к легендарному Рюрику, либо к великому литовскому князю Гедимину (Барятинский, Волконский, Голицын, Оболенский, Одоевский, Трубецкой, Шаховской и Щепин-Ростовский). Граф Чернышев принадлежал к семейству, ведущему свой род от одного из любимцев Петра 1. Еще четверо (Розен, Соловьев, Черкасов и Штейнгейль) имели баронский титул. Поскольку главной и почетной обязанностью дворянства считалась ратная служба, 113 ссыльных «дворянских революционеров» были военными. Только шесть человек служили по гражданскому ведомству, а пятеро находились в отставке. Среди военных трое имели генеральский чин. Самому старшему из невольных сибиряков, Горскому, было 60 лет, самому младшему, Толстому, - 20.

Каторжные работы декабристы отбывали в Благодатском руднике, Чите и Петровском Заводе. Собрав в одном месте более 70 «друзей 14 декабря», Николай 1 стремился, в первую очередь, обеспечить строгий надзор и полную их изоляцию. Прибытие в Сибирь жен и невест декабристов разрушило изоляцию декабристов, так как в отличие от своих мужей они сохраняли право переписки с родными и друзьями и стали добровольными секретарями узников.

Благодаря дамам, они получили возможность знакомиться с новинками научной и художественной литературы, а литературные и музыкальные вечера, занятия рисованием давали выход их творческой энергии. Готовясь к поселенческой жизни, многие декабристы овладевали ремеслами: прекрасными портными оказались князь Оболенский и Бобрищев-Пушкин, столярами - тот же Пушкин, Кюхельбекер, Загорецкий. Но самым талантливым мастером был Бестужев, в тюрьме сумевший сделать весьма точный хронометр. Портретная галерея декабристов, созданная им, сохранила для потомков облик «первенцев русской свободы».

Воспитание иркутска

Иркутская колония была одной из самых многочисленных: в Урике проживали семьи Волконских, Муравьевых, Лунин, Вольф, Панов, в Усть-Куде - братья Поджио и Муханов, в Оеке Трубецкие и Вадковский, в Бельске Анненковы и Громницкий, в Олонках Раевский, в Мало-Разводной - Юшневские, братья Борисовы, Якубович и Муравьев, в Смоленщине - Бесчаснов.

Из декабристов первым иркутянином стал Муравьев. Приговоренный к ссылке в Сибирь без лишения чинов и дворянства, он был назначен сначала городничим в Верхнеудинск, а в 1828 г. переведен в Иркутск. Под его руководством центр города был благоустроен, положены тесовые тротуары, на набережной Ангары заведены «московские гулянья в экипажах вокруг качелей», а порядок, обеспеченный полицией, которую возглавлял ссыльный городничий, отмечался даже в жандармских донесениях. Его дом на Спасской площади стал центром культурной жизни города. Здесь проводились музыкальные вечера, вечера поэзии и читались лекции.

Жизнь декабристов определялась многочисленными инструкциями. Им запрещалось отлучаться из мест поселения без разрешения начальства далее чем на 30 верст; вся переписка с родственниками должна была вестись через канцелярию генерал-губернатора и III Отделение; «дабы с избыточным богатством» они «не позабыли о вине своей», строго регламентировались занятия любыми промыслами и отвергались те, которые могли обеспечить их материальную независимость. За редким исключением «государственным преступникам» запрещалось вступать в государственную службу, а также заниматься общественно-значимыми видами деятельности, например, педагогикой. Однако большинство из них разделяли мнение Лунина, утверждавшего: «Настоящее житейское поприще наше началось со вступлением нашим в Сибирь, где мы призваны словом и примером служить делу, которому себя посвятили».

Раевский не только открыл в селе Олонки школу для детей и взрослых, но на свои деньги пригласил учителя и выписал учебные пособия, предложил использовать свой дом в Тихвинском приходе Иркутская для занятий учебного заведения для девочек - Сиропитательного дома Медведниковой. Частной педагогической деятельностью занимались Борисов, Юшневский и Поджио.

В 1836 г. по представлению генерал-губернатора Броневского «ввиду недостатка в крае медицинских чиновников» была разрешена врачебная практика Вольфу. Доверие к ссыльному доктору было столь велико, что к его услугам прибегали и представители «иркутского бомонда» - богатые купцы, чиновники и даже губернатор. Оказывал медицинскую помощь нуждающимся и Муравьев: бывший гусарский полковник оказался «успешливым зубодером». А Мария Волконская и Екатерина Трубецкая почти с каждой посылкой получали лекарства для раздачи больным односельчанам.

Большое влияние оказали «государственные преступники» и на развитие культуры в Сибири. Именно с появлением здесь этих высокообразованных людей у сибирской молодежи появилась «тяга к учебе» и «стремление в университеты». Вошли в моду чтение, подписка на газеты и журналы, устройство литературных и музыкальных вечеров, посещение театра. В доме Волконских репетировали и ставили спектакли. С открытием в Иркутске театра его постоянными зрителями стали семьи Трубецких и Волконских.

Гнев на милость

В Сибири декабристы оказались тесно связанными с крестьянством. Каждый поселенец наделялся 15-ю десятинами земли, «дабы трудами своими снискивать себе пропитание», но братья Муравьевы и Сергей Волконский взяли в аренду дополнительные наделы, на которых устроили хозяйство с использованием наемной рабочей силы. Новыми были и приемы хозяйствования, и новые для этого региона сорта сельскохозяйственных культур - гималайское просо, огурцы, арбузы и дыни. Семена выписывались из России, а некоторые были привезены из Петровского Завода, где декабристы занимались огородничеством, и «собранные с тюремных кустов» семена дали прекрасные овощи. Живший в Смоленщине Бесчаснов устроил маслобойку, на которую все окрестные крестьяне привозили конопляное семя, получая от этого небольшой, но стабильный доход.

Настороженное поначалу отношение местных жителей к «государственным преступникам» довольно быстро сменилось дружеским и доверительным, чему в немалой степени способствовали искренний их интерес к делам окружающих, готовность прийти на помощь, участие в жизни села, к которому они были приписаны. Они посещали свадьбы и именины соседей и делали это уважительно, соблюдая принятые у хозяев обычаи. Крестили младенцев и следили за их дальнейшей судьбой. Некоторые из декабристов женились на местных девушках.

Проявляли интерес к декабристам и иркутские купцы. Известная независимость, противопоставление чиновникам, особенно приезжим, «навозным», как их здесь насмешливо именовали, понимание, насколько полезными для них могут быть образованные поселенцы, имеющие, к тому же влиятельных родственников в столицах, а также свойственное сибирякам сочувствие к «несчастным» способствовали сближению Трапезниковых, Басниных, Наквасиных с декабристами. Именно через них шла тайная переписка с родными и друзьями ссыльных дворян, они и их доверенные лица доставляли посылки, в том числе и вещи, на которые декабристы не имели права. Помогали купцы и материально: ссужали деньги в долг на длительные сроки. Постоянное и длительное общение декабристов с купцами «немало содействовало» складыванию у последних «более смягченных культурных нравов и вкусов».

Сложнее складывались отношения с чиновниками. Опасаясь доносов и «неудовольствия Петербурга», правители местной администрации старались соблюдать полученные инструкции. Поэтому нередко самые простые и обоснованные просьбы встречали решительный отказ, как это случилось в 1836 г. с Анненковым, просившим разрешения приехать из Бельска в Иркутск к тяжело рожавшей жене. Только начавшаяся болезнь Прасковьи Егоровны и смерть новорожденных близнецов заставили генерал-губернатора отменить свой запрет. Некоторые чиновники видели в «государственных преступниках» возможность упрочить свое служебное положение. Так, получив от своего знакомого рукописные сочинения Лунина, чиновник особых поручений Успенский тотчас отправил донесение в Петербург, после чего декабрист был вновь арестован и отправлен в Акатуй, Только с приездом в Иркутск нового генерал-губернатора Н.Н. Муравьева, слывшего либералом, положение изменилось. Он не только бывал вместе с женой в домах Волконских и Трубецких, но интересовался мнением декабристов по многим вопросам, давал им поручения, взял к себе на службу Михаила Волконского. В свою очередь, декабристы также живо интересовались многими начинаниями Муравьева, оказывали содействие в организации экспедиций по исследованию и освоению Амура.

Столь же неоднозначно складывались и взаимоотношения с местными священниками. По отзывам современников, большинство декабристов были исправными прихожанами, без ханжества и излишней экзальтации. Те, у кого была такая возможность, оказывали материальную поддержку церквям тех сел, в которых проживали. Так, братья Александр и Никита Муравьевы в Урике на местной церкви вместо деревянной кровли сделали железную, бедному священнику Карнакову построили дом, выстроили близ церкви деревянное здание с тремя отделениями - для богадельни, училища и торговой лавки.

Менее обеспеченные вносили свою лепту личными трудами, как, например, П.Ф. Громницкий. Он написал для церкви села Бельское несколько икон. Но, несмотря на это, приходские священники, по словам вдовы олонского батюшки Сперанского, боялись «навлечь на себя подозрения со стороны местных властей за близкие отношения к поднадзорным». Образованные, широко мыслящие архиереи были более независимы.

У архиепископа Нила особенно близкие отношения сложились с Трубецкими. Именно их рекомендации склонили иркутского пастыря при выборе игуменьи Знаменского монастыря. К нему обратился Трубецкой с письмом, объясняя причины отказа от царской «милости» в 1842 г. Согласие отдать детей, «прижитых в Сибири», в казенные заведения с изменением родовой фамилии, писал декабрист, означало признание «греховным сожитие с женой моей и осрамило бы ее и семейство ее пред целым светом».

Сложившееся на каторге братство декабристов не распалось и после ее окончания. Разбросанные по всей Сибири, они продолжали интересоваться судьбой товарищей. Действовала журнальная артель, новинки литературы рассылались в самые отдаленные уголки края. Пущин, взявший на себя обязанности распорядителя общей декабристской артели, находил средства для помощи малоимущим. Среди тех, кто постоянно делал взносы в общую кассу, были Волконский и Трубецкой. В доме Трубецких находили приют дети их товарищей - дочери Кюхельбекера и сын Кучевского.

Последний приют

Для многих Сибирь стала последним приютом - дорогой длиною в жизнь. «Мы не на шутку начинаем заселять сибирские кладбища», - писал с грустью Пущин. Последний приют нашли в иркутской земле Поджио, Панов, Муханов и Екатерина Трубецкая с детьми Софьей, Владимиром и Никитой. Андреев и Репин погибли при пожаре в Верхоленске. В 1843 г. после недолгой болезни скончался «стоивший целой академии» Муравьев. При отпевании в оекской церкви Вадковского не выдержало сердце Юшневского. Вскоре рядом с его могилой на кладбище села Большая Разводная появились могилы Муравьева и братьев Борисовых. В лазарете Усолья после тяжелой болезни умер Громницкий.

Пришедшее, наконец, «прощение» вызывало у декабристов двойственное чувство: хотелось вернуться в родные места, увидеть оставшихся еще близких, познакомиться с молодым поколением и жаль было расставаться с пусть скромным, но налаженным бытом, сложившимся кругом друзей, возмущало и недоверие нового монарха, отдававшего возвращавшихся стариков под надзор полиции.

Александр II позаботился об эффектном представлении своей «милости» (доставить Манифест об амнистии в Иркутск было поручено сыну декабриста Михаилу Волконскому), но ясно дал понять, что они по-прежнему в глазах власти преступники и милосердие проявлено лишь из-за старости декабристов и своеобразной традиции прощения пострадавших от ушедшего царя, сложившейся в России еще в XVIII в.

По возвращении в Россию декабристы встретили не только радость родственников, все тридцать лет поддерживавших их, и поклонение молодежи, но и мелочные придирки властей, стремившихся поскорее выпроводить из Москвы «неудобных стариков», и имущественные дрязги с братьями, кузенами и племянниками, уже привыкшими считать их имения своей собственностью.

Добрая память

Декабристы оставили в Иркутске не только добрую память о себе, они способствовали формированию традиций интеллигентности и терпимости, позволивших нашему городу стать столицей Восточной Сибири как в административном и экономическом, так и в культурном и духовном отношении.

Их благотворное и разностороннее влияние не стерло время. Здесь сохраняются дома и могилы «первенцев свободы». Еще в 1925 г., в дни празднования 100-летнего юбилея восстания на Сенатской площади, была создана декабристская экспозиция, положившая начало коллекции историко-мемориального Музея декабристов, открывшегося 29 декабря 1970 г.

Экспозиции двух домов рассказывают об истории декабризма - от событий 14 декабря 1825 г. до амнистии, дарованной императором Александром II в 1856 г., и возвращения декабристов из ссылки, а также о судьбах их первых хозяев и их потомков. Здесь хранятся подлинные предметы, принадлежавшие декабристам: семьям Трубецких, Волконских, Фонвизиных, Муравьевых, Рылееву, Каховскому, Муханову, Раевскому, Вольфу, Пущину, Батенькову и другим. Музей проводит литературно-музыкальные салоны, спектакли «Домашнего театра Волконских».

Ежегодно с 14 по 25 декабря Музей проводит традиционный областной фестиваль «Декабристские вечера». В эти дни проходят концерты в областной филармонии, литературно-музыкальные салоны в домах Волконских и Трубецких, литературные вечера в областных и городских библиотеках.

Тамара ПЕРЦЕВА, ст. научный сотрудник Декабристского комплекса.

Журнал «Время странствий», №№7-8 (36-37)/2006

ОБЩЕСТВО, ИСТОРИЯ, СОВРЕМЕННОСТЬ

Г. А. ПОРХУНОВ

Омский государственный педагогический университет

ДЕКАБРИСТЫ В СИБИРИ: ЖИЗНЬ И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

УДК 947 СТАТЬЯ ОТРАЖАЕТЖИЗНЬИ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ДЕКАБРИСТОВ В СИБИРИ, ВТОМ ЧИСЛЕ В Г. ОМСКЕ, ИХ ВЛИЯНИЕ НА ЭКОНОМИЧЕСКОЕ И КУЛЬТУРНОЕ РАЗВИТИЕ КРАЯ. ИСПОЛЬЗУЮТСЯ РАНЕЕ НЕИЗВЕСТНЫЕ МАТЕРИАЛЫ.

С XVII в. Сибирь превращается в "штрафную колонию" Российского государства, куда царское правительство ссылало не только уголовных, но и политических преступников. Там в суровых климатических и бытовых условиях они или "исправлялись" или поплбали.

Сибирь "исправляла" и декабристов, выступивших против царского деспотизма в России. Верховный уголовный суд за покушение на государственный строй и власть императора приговорил к вечной каторге с высылкой в Сибирь 26 наиболее видных участников революционного движения. Всего же по итогам следствия и суда в Сибирь был отправлен 121 человек, в том числе 8 князей, 4 барона. 1 граф, 3 генерала и 94 штаб- и обер-офицера. В зависимости от состава преступления одних определили в каторжные работы на иркутские и нерчинские заводы, других - на поселение. Каторгу отбывали в Восточной Сибири или оставались на месте отбывания каторги.

Особый этап в жизни декабристов связан с приездом в Сибирь их жен. Император Николай I разрешил поехать в Сибирь 14 женщинам: 10 женам, одной невесте, матери и двум сестрам. Первой, в 1826 г., приехала в Иркутск Е. Трубецкая, за ней - М. Волконская, дочь боевого генерала, героя Отечественной войны 1812 г. Н. Н. Раевского. Отправляясь в каторжную Сибирь, жены и родственницы декабристов лишались дворянского звания и должны были навсегда оставить своих детей, а те дети, которые могли

родиться в Сибири, записывались в разряд ссыльнопоселенцев.

В Сибири жены декабристов как могли облегчали жизнь своих близких. Они стали тем звеном, которое связывало каторжников с далекой Россией. Через подцензурную переписку, разрешенную женам, декабристы подали первые весточки о себе на волю, получив с приездом А. Муравьевой знаменитое пушкинское "Послание".

Каторжане-декабристы около года пробыли на Благо-датском руднике Нерчинского края. Ежедневно в пять часов утра государственные преступники спускались в шахты, где должны были в кандалах нарубить три пуда руды. В11 часов дня работы заканчивались. Начальник Нерчинских рудников Бурнашев открыто сожалел о таком "щадящем" режиме и выступал за ужесточение работ, чтобы вывести всех декабристов за два месяца "в расход".

В1827 г. в Сибирь из Петропавловской крепости была отправлена большая группа (70 человек) осужденных декабристов. Все они попали в Читинский острог - поселение из двух десятков изб и нескольких бараков, в которых разместили заключенных. Жили по 12 человек в комнате. "Мы были набиты как сельди в бочке", - вспоминал М. Бестужев. - Все были в кандалах, снимать их разрешалось только в бане и в церкви. Запрещалось иметь письменные принадлежности. Вблизи острога рудников не было, поэтому каторжан использовали на земляных работах.

Читинский острог сблизил и сплотил декабристов, многие Xэ которых раньше не знали друг друга. В кругу ссыльных декабристов царили товарищество, взаимопонимание и взаимопомощь. Они поддерживали друг друга морально и материально.

Материальное положение узников было не одинаковое. Многие жили впроголодь на казенное содержание: 6 коп. в сутки и 2 пуда муки в месяц, другие получали солидную помощь от родственников. Чтобы поддержать нуждавшихся, организовали общий стол, на содержание которого тратились те, кто имел средства. Так, Н Муравьев и С. Волконский ежегодно вносили до 3000 рублей.

С большой долей достоверности можно утверждать, что условия пребывания в сибирской ссылке зависели не столько от тяжести преступления, сколько от социального статуса и имущественного положения самого ссыльного. Представители "верхов", даже находясь в заключении, устраивались относительно неплохо. Местные сибирские власти смотрели на опальных царедворцев как на временных гостей, в отношении которых царский гнев мог. в любой момент смениться на милость. Поэтому, как правило, обходились с ними вежливо и учтиво, давали им большую свободу, чем предусматривалось в инструкциях. Более того, чиновники стремились свести с ними дружбу, а местные жители почитали за величайшую честь оказывать содействие ссыльным князьям и графам.

Декабристы, когда их везли в Забайкалье на каторгу, со всех сторон встречали сочувствие и помощь. Их принимали и угощали губернаторы и полицмейстеры. Население знало о благосклонности к декабристам высших властей Сибири.

Разбросанные сначала по рудникам и заводам, декабристы затем были сведены в одну тюрьму в Чите (1827 г.) и в Петровском заводе (1830 г.). В отличие от прочих каторжан им поручалась только легкая работа. Периодически их приглашал к себе отобедать комендант Читинской тюрьмы генерал С. Р. Лепарский.

Жили декабристы все вместе и имели возможность для общения. Привыкшие к чистоте и порядку, они всеми мерами придавали своим камерам вид жилых помещений, обставляли их кроватями, стульями, столами, шкафами. Когда к некоторым из декабристов прибыли их жены, то мужья имели возможность общаться с ними.

Декабрист Н. И. Лорера в своих "Записках" вспоминал: "Правду сказать, работы наши не были очень обременительны, и мы, запасшись книгами, проводили большую часть времени в чтении и даже разговорах, иногда очень интересных и назидательных, так как между нами были люди очень образованные, начитанные..."

А вот описание жизни декабристов уже в Петровском остроге. "Одно из отделений острога предназначалось для женатых, но жены не жили в остроге, имея свои дома. Они приходили на целые дни, чтобы проводить их с мужьями, и зачастую приглашали кого - либо из нас к своим обедам. Прислугу не впускали в ограду нашей тюрьмы, и дамы готовили с помощью нас все нужное для трапезы, а мы им помогали. Кельи их были убраны коврами, картинами и роялями, на которых часто раздавались звуки Россини или романсы Бланжини и потрясали длинные, мрачные коридоры наши..." Еще одно свидетельство очевидца: "С сосланными из дворян и вообще с политическими преступниками обращались по большей части хорошо. Их почти никогда не посылали на работу, и если не было особого предписания, не содержали в тюрьмах, а на гауптвахтах. Начальство было с ними вежливо, приветливо". Подобные либеральные отношения к ссыльным государственным преступникам продолжались лишь до тех пор, пока они были благоразумны. Тех, кто вел себя дерзко и в Сибири не прекращал антиправительственной деятельности или пытался бежать, низводили на уровень обыкновенных каторжников.

В Читинском остроге, а затем в Петровском заводе Декабристы, среди которых многие были хорошо образованны, организовали "Каторжную академию", для того чтобы

делиться друг с другом своими знаниями. Лекции по истории читали Н. А. Бестужев и Н. М. Муравьев, по истории русской литературы - А. О. Одоевский, по географии - К. П. Торсон, по естественным - Ф. В. Вольф, по математике -П. С. Бобрищев-Пушкин, по астрономии-Д. И. Завалишин и Ф. Вадковский. Значительное место в интеллектуальной жизни узников занимали литературные труды, музыка, пение, живопись. Многие изучали иностранные языки, создавали литературные труды, постоянно обсуждали философские и политические проблемы. Декабрист М. Лунин собирался написать "Историю декабристов", он считал, что "восстание 14 декабря 1825 г. как факт имеет мало последствий, но как принцип имеет огромное значение. .. Тайное общество принадлежит истории..."

Декабристы близко познакомились с народом Сибири, его нуждами и помыслами и много сделали для экономического и культурного подъема края. Некоторые из них заводили образцовые хозяйства, успешно занимались огородничеством и скотоводством, оказывали медицинскую помощь населению. Широко образованные люди, декабристы, распространяли знания, воспитывали у сибиряков интерес к чтению. Декабристы, служившие в правительственных учреждениях, боролись со взяточничеством и другими злоупотреблениями местных чиновников. Борьба за экономический и культурный подъем Сибири стала для многих из них целью жизни. В этой борьбе они видели свой гражданский долг. Декабристы внесли заметный вклад в просвещение и культуру сибиряков. Н. В. Басаргин писал: "жители скоро ознакомились с нами и полюбили нас... Я уверен, что добрая молва о нас сохранится надолго по всей Сибири, что многие скажут сердечное спасибо за ту пользу, которую пребывание наше им доставило".

У декабристов интерес к Сибири проявился еще до восстания 1825 г. К. Ф. Рылеев написал сейчас всем известную песню о Ермаке, а в 1823 г. в своей поэме "Войнаровский" он изобразил своего героя, сосланного в Сибирь, выразителем народных интересов. В ссылке декабристы проявили интерес к быту, нравам, языку, преданиям, религии, песням, танцам народов, населяющих Сибирь. Они изучали ее климат, природу, растительный и животный мир. Становились учителями, лекарями, просветителями ее населения.

М. Кюхельбекер на поселении в Баргузине зимой 1837 г. произвел промер Баргузинской губы. Добытые им сведения явились первыми данными о глубине Байкала после тех, которые были получены в 70 - х годах XVIII в. экспедицией П. Палласа. Возделав 2,5 десятин земли, М. Кюхельбекер посеял первый на баргузинской земле хлеб. А. Юшневский под Иркутском стал разводить кукурузу. М. Муравьев-Апостол в Вилюйске, А. Якубович - под Енисейском впервые посадили картофель, А. Поджио - на тюремном огороде в Чите вырастил огурцы. Декабристы устраивали мукомольные мельницы, маслобойки, занимались разведением улучшенной породы лошадей. Всюду, где их поселяли, они оказывали медицинскую помощь населению.

Поселенные в Ялуторовске после отбытия каторжных работ М. Муравьев - Апостол, И. Пушкин, Е. Оболенский, Н. Басаргин и другие по инициативе И. Д. Якушкина много сделали для обучения детей жителей Ялуторовска и его окрестностей. Они явились основателями в Ялуторовске мужской, а затем женской школ. В них обучались дети мещан, купцов, крестьян.

В1854 г. в московском журнале "Вестник естественных наук" из номера в номер печаталась статья под названием "Гусиное озеро". Подписи под статьей не было. В сноске редакция сообщала: "Статья, предлагаемая нами, составлена автором, проживающим более 30 лет в Забайкалье". Такая неопределенность была вызвана запрещением упоминать имена декабристов в печати. Автором статьи был Н. А. Бестужев, отбывший в Сибири 13 лет каторги и в 1839 г. поселенный в Селенгинске. Он первый посвятил Гусиному озеру в Забайкалье обширную и обстоятельную

Под влиянием декабристов в 20-е годы заметно оживился интерес сибирской общественности к вопросам краеведения и литературы. В сибирских городах создавались кружки любителей словесности. К концу 20-х годов XIX в. относится издание "Енисейского альманаха", в котором печатались произведения местных авторов -поэтов, прозаиков и краеведов.

Декабристы создавали песни. А. Одоевский написал песню "Далекий путь" как ответ на романтическое событие в Петровском каземате - приезд к декабристу В. Иваше-вичу невесты К. Ле Дантье. Изучив народное творчество местных жителей Сибири, декабристы отметили преобладание в музыкальных инструментах бурят и якутов ударных и шумовых бубнов, тарелок, колокольчиков, металлических побрякушек, что говорило о специфике музыкальной культуры этих народов. Декабристы участвовали в работе хоров в Иркутске и Тобольске, в домашних музицированиях в Тобольске, Иркутске, Шуше и Минусинске. Покидая Сибирь, они оставляли здесь свои инструменты, способствуя тем самым созданию материальной культуры в Сибири. Большой вклад внесли декабристы в музыкальное просвещение. Они являлись основателями музыкальных школ в Петровске и Тобольске.

Среди талантливых художников-любителей из декабристов выделяется Н. Бестужев, написавший около 80 акварельных портретов участников восстания на Сенатской площади и их жен. В многочисленных пейзажах, написанных с натуры, Н. Бестужев отразил суровую красоту сибирской природы - виды Читы, Петровского завода и их окрестностей.

В культурном просвещении Сибири роль декабристов поистине неоценима. Устроившись на поселении, многие из них распространяли агрономические знания, развивали народное образование и изучали природные богатства края, вели его этнографическое изучение. Декабристы В. Ф. Раевский, А. Е. Розен, Д. И. Завалишин, С. Г Волконский, М. А. и Н. А. Бестужевы, К. П. Торсон и другие, занявшись земледелием, делились опытом с сибирскими крестьянами. Братья А. и П. Борисовы вели исследования сибирской флоры и фауны. Н. А. Бестужев собирал этнографические сведения о бурятах, М. А. Бестужев, М. С. Лунин, В. И. Штейн-гейль занимались сибирской историей. Ф. В. Волф, П, С. Бо-брищев-Пушкин, М. К. Кюхельбекер оказывали медицинскую помощь. Почти все декабристы по месту своей ссылки занимались просвещением: М. И. Муравьев-Апостол учил местных детей в Вюлюйске; А. Юшневский, А. Поджио, П. Борисов - в Иркутске, братья Беляевы - в Минусинске. В. Ф. Раевский открыл школу в селе Олонки (Иркутская губерния), И. Д. Якушин - в Ялуторовске. Близкий к декабристам композиторА. А. Алябьев, сосланный в 1828 г. в Тобольск, устраивал здесь музыкальные вечера, концерты, организовал казачий оркестр из 100 музыкантов. В Тобольске, Иркутске, Ялуторовске, Кургане и других городах центрами культурной жизни становились дома декабристов.

Надо полагать, что декабристы мечтали о времени, когда Сибирь станет равноправной частью страны, а сибирские народности приобщатся к высокой русской культуре. Они еще в Сибири начали печатать в прессе свои статьи, излагая в них идеи подъема производительных сил и культурного уровня Сибири.

Деятельность многих декабристов связана с Западной Сибирью, в том числе и с городом Омском. В ноябре 1826 г после заточения в Петропавловской крепости в Сибирь на поселение прибыл ученый Степан Михайлович Семенов. Он был сослан навечно за принадлежность к Северному обществу. Царский приказ предписывал использовать

декабриста "для употребления на службе в отдаленных местах". В Омске Семенова зачислили в штат Омского областного управления, но вскоре генерал - губернатор П. М. Капцевич распорядился выслать декабриста в Усть -Каменогорск. В1829 г. по поручению управляющего Омской областью генерал - майора В. И. Сен - Лорана Семенов отправляется сопровождать экспедицию немецкого ученого А. Гумбальдта, который прибыл в Омск, направляясь исследовать Урал и Западную Сибирь.

Ссыльный декабрист поразил немецкого ученого своими разносторонними знаниями, и он ходатайствует перед русским правительством об облегчении участи ссыльного, но "верхи" были иного мнения. За труды царь отблагодарил Семенова "высылкой в отдаленные места без права выезда". Его выслали в Туринск и определили писарем окружного суда. Только через 8 лет, в 1838 г. Семенову разрешили вернуться в Омск, где он работал столоначальником, а затем управляющим вторым отделением Совета Главного управления Западной Сибири. Прожил Семенов в Омске до 1841 г., до перевода его на службу в Тобольское губернское управление.

С Омском была связана определенное время судьба поручика Николая Васильевича Басаргина, члена Южного общества декабристов, одного из наиболее последовательных революционеров, приговоренного к политической казни и каторжным работам в Нерчинских рудниках. После каторги его направили на поселение в Туринск, а потом в Курган. В 1846 г. - переводят в Омск, где он определяется на гражданскую службу служителем в канцелярию Пограничного управления сибирских киргизов. Басаргин вместе с декабристом Якушкиным принимал участие в организации двух общественных школ начальной грамоты для мальчиков и девочек в Ялуторовске, куда он перебрался с разрешения властей в феврале 1848 г. Эти школы стали образцовыми среди начальных школ того времени. Басаргин был самым крупным и глубоким исследователем экономики Западной Сибири. Он написал целый ряд работ экономико - географического характера.

После десятилетней ссылки в Якутии и солдатчины, в 1839 г в Омск на поселение прибыл участник Северного общества декабристов Николай Александрович Чижов. В Омске Чижов находился с 1839 по 1842 гг. Н. А. Чижов был талантливым поэтом и путешественником -ученым. В1821 г. он участвовал в экспедиции на Новую Землю. Находясь на службе солдатской, Чижов внимательно изучал творчество народов Якутии и написал несколько поэм, в которых с большой любовью воспел суровую красоту Сибири. В Омске Чижов назначается помощником начальника продовольственного отдела штаба отдельного Сибирского корпуса.

Почти 20 лет прожил« Тарском уезде, а затем в Таре, полковник артиллерии Башмаков. Он разжалован в рядовые и приговорен к вечному поселению в Сибирь еще до восстания на Сенатской площади.

В Сибири отбывал ссылку поэт - декабрист Александр Иванович Одоевский. В 1836 г. он прибыл в Ишим. Корнет лейб - гвардии конного полка Одоевский в 19 лет с оружием в руках вышел на Сенатскую площадь. После подавления выступления декабристов корнет был арестован и заключен в Алексеевский равелин Петропавловской крепости. Одоевского приговорили к 15 годам каторги, отбывать которую направили в Читинский острог, а потом - в Петровский завод. После каторги вышел на поселение и прожил 4 года под Иркутском, затем переведен в Западную Сибирь, в г. Ишим.

Как поэт А. И. Одоевский писал о свободе, о родине, о народе. На квартире в Ишиме часто собиралась молодежь, чтобы послушать его стихи. Одоевский не берег свои стихотворения и часто их вообще не записывал. Никогда не печатал. После Ишима был переведен в Ялуторовск, а затем - солдатом на Кавказ. Зачислен в Нижегородский драгунский полк, где с весны 1837 г. служил М. Ю. Лер-

монтов, сосланный на Кавказ за стихи на смерть А. С. Пуш-*кина.

: Летом 1В38 г. на Кавказе с ссыльными декабристами встретился Н. П. Огарев, которого отпустили из ссылки. для лечения в Минеральных Водах. "Встреча с Одоевским и декабристами возбудила мои симпатии до состояния. ■ какой-то восторженности, - вспоминал он. - Я стоял лицом к лицу с нашими мучениками. Я - идущий по дороге, я -■обрекающий себя на ту же участь...". В августе 1839 г. на Кавказе А. И. Одоевский умер от тропической малярии.

В Сибири отбывал ссылку декабрист Владимир Иванович Штейнгейль. В1812 г. он добровольно вступил в Петербургское ополчение, участвовал в заграничных походах русской армии 1813 - 1814 гг. Побывал в Париже. После возвращения работает над проектами социальных и экономических реформ, которые предлагает вниманию правительства. Выступает за отмену наказаний кнутом и плетью, ставит вопрос об освобождении крестьян, пишет об этом царю Александру I. Не получив ответа, становится на путь революционной борьбы. Вступает в Северное тайное общество. Принимает участие в разработке восстания, а утром 14 декабря 1825 г. по поручению К. Ф. Рылеева пишет Манифест.

После подавления восстания его доставляют в Зимний дворец. На вопрос Николая I, почему он не донес о замыслах товарищей, отвечает: "Государь, я не мог И мысли допустить дать кому-нибудь право называть меня подлецом". После допроса заключен в Петропавловскую крепость.

В 1827 г. Штейнгейля, закованного в кандалы, отправляют в Сибирь на каторгу. Читинский острог, Петровский завод - это вехи пути государственного преступника. После окончания каторжных работ на Петровском заводе в 1835 г его переводят на поселение в село Елань, недалеко от Иркутска, а 11 марта 1837 г. - направляют в Ишим (Западная Сибирь). В Ишиме он продолжает свою работу по изучению Сибири. Подготовил труд "Историческое описание Ишимского округа Тобольской губернии", который был опубликован в журнале Министерства внутренних дел без имени автора.

7 марта 1840 г. Штейнгейля переводят на поселение в г. Тобольск, а затем в Тару, где он прожил 8 лет. В августе 1856 г. Штейнгейлю было разрешено вернуться в европейскую Россию и только в ноябре 1856 г. ему разрешили проживать в Петербурге со своей семьей. Умер В. И. Штейнгейль 20 сентября 1882 г.

Находясь в Сибири, декабристы не вынашивали мысли о новом революционном выступлении, но деятельность свою они рассматривали как продолжение борьбы с самодержавием, в результате которой в будущем появятся условия для нового восстания. Однако не все примирились с отказом от активной борьбы. Часть декабристов мечтала о борьбе на свободе, в 1828 г. готовился побег декабристов под руководством М. Лунина и И. Сухинова, бывшего офицера Черниговского полка. И. Сухинов одновременно участвовал в разработке плана освобождения декабристов из Читинского острога, но сроки побега выдал предатель. Активных участников подготовки побега судили. И. Сухинов погиб - покончил жизнь самоубийством, а пятеро его товарищей были расстреляны. Остальные - получили по 200 - 300 ударов кнутом. Так закончилась единственная

попытка декабристов вырваться на волю. После этого "заговора" а 1830 г декабристов переводят на новое место заключения - в Петровский железоделательный завод близ Иркутска. Здесь специально была построена тюрьма с одиночными камерами без окон.

К М. Лунину судьба была более благосклонной. На каторге он написал ряд острых политических статей, которые под видом писем к сестре были перенаправлены в Петербург. В 1838 г. о письмах стало известно шефу жандармов Бенкендорфу. За написание ряда антисамодержавных, антикрепостничестских памфлетов и статей М. Лунина отправляют в Акаутский острог, имевший на Нерчинской каторге репутацию "ада в аду". Там М. Лунин находился до самой своей смерти, последовавшей в 1845 г.

В 1839 г. закончились каторжные сроки у большинства декабристов, и их стали отправлять на поселение. Жизнь на поселении основной массы декабристов была не легче, чем на каторге. Но они теперь могли общаться друг с другом и помогать друг другу. Поселенцы были раскиданы по глухим углам Сибири, представлены сами себе. Тяжко приходилось декабристам Йз числа неимущих и не имевших богатой родни, такие как А. Шахирев, В. И. Враницкий, Н. О, Мозгалевский, вынуждены были собственным трудом добывать кусок хлеба на пропитание. Нищета и изоляция делали свое дело, Многие были «убиты жизнью» в далеко не преклонные годы, некоторые сошли с ума, кое-кто своими руками свел счеты с судьбой. Некоторые из-за материальных затруднений или желания реабилитироваться добивались зачисления на государственную службу. Определять их разрешалось только в самые низшие чины с сохранением за ними статуса ссыльных государственных преступников. Так, на службе оказались Н. В. Басаргии, С. М. Степанов, А. Н. Муравьев, А. Ф. Бригген, И. А. Анненков, П. Н. Свистунов, А. М. Муравьев. Некоторым из них удалось даже сделать карьеру.

В сороковые годы уже все декабристы в Сибири были на положении ссыльнопоселенцев. Многие женятся на крестьянках, начинают заниматься трудом, обзаводятся хозяйством. На поселении слишком явно выявилась разница между декабристами по имущественному признаку. Декабристы - князья Трубецкие и Волконские, например, строили для себя роскошные особняки, вели обеспеченную светскую жизнь. «Зимой, - вспоминает иркутянин, -в доме Волконских жилось шумно и открыто, и всякий, принадлежавший к иркутскому обществу, почитал за честь бывать в нем». Визиты опальным князьям делал сам генерал-губернатор Восточной Сибири Н. Н. Муравьев -Амурский и другое высшие чиновники. Обеспеченную жизнь вели на поселении в Забайкалье К. П. Торсон и Н. А. и М. А. Бестужевы.

В 1856 г. после смерти Николая I его наследник Александр II объявил амнистию декабристам с разрешением вернуться из Сибири. Воспользоваться этой возможностью смогли меньше.40 человек. Дольше всех товарищей прожил после возвращения из Сибири Д. Завалишин. Последний декабрист умер в 1892 г.

Сибиряки навсегда сохранили благодарную память об этих замечательных людях.

ПОРХУНОВ Г. А., доктор исторических наук, профессор Омского государственного педагогического университета.