Последнее письмо веры лещенко. Р

ПОЧЕМУ ПЁТР ЛЕЩЕНКО ЗАКОНЧИЛ ЖИЗНЬ В РУМЫНСКОЙ ТЮРЬМЕ

Жизненный путь советского певца и танцора Петра Лещенко оказался ярким, насыщенным, но не слишком длинным. Скупая судьба отмерила ему всего 56 лет, значительная часть из которых припала на обе мировые войны и трудные послевоенные годы. Несмотря на это, Петру Лещенко удалось прославиться богатым творческим наследием и множеством легенд о себе.

Больше вопросов, чем ответов

В июле 1954 года в тюремной больнице города Тыргу-Окна умер мужчина. Поклонники творчества Петра Лещенко вряд ли бы узнали в этом избитом, изможденном пытками и голодом человеке своего кумира, которому рукоплескала Европе за неповторимое исполнение песен «Черные глаза», «Моя Марусечка», «Чубчик кучерявый» и других.

Точное место, где похоронен «сладкоголосый соловей», до сих пор неизвестно. Также никто не знает наверняка, от чего умер популярный исполнитель довоенного времени: от открывшейся язвы желудка, отравления или побоев. Вместе с Петром Константиновичем ушли в небытие и другие тайны.

То ли одессит, то ли молдаванин

Биографы даже затрудняются назвать точное место рождения будущей звезды эстрады. Точно известно лишь то, что детство Петра прошло в Кишиневе. Семья жила скромно, если не сказать бедно. Петю и его сводных сестренок воспитывали мама и отчим. Но главным учителем паренька стала улица. Здесь он впервые спел для толпы, собрав деньги в запылённую шапку.

Сделал это от досады на батюшку, который не выдал провинившемуся в чём-то Пете очередную мизерную «зарплату» за пение в церковном хоре. Благодаря своему проникновенному голосу за день паренёк заработал едва ли не столько же, сколько за месяц в церкви. За дерзкую выходку Лещенко выгоняют из хора, но его это не беспокоит.

Петр уже понимает, что его пение трогает души и сердца людей. Дружба с цыганами, посиделки у костра на берегу реки, первые уроки игры на гитаре — и цыганские романсы прочно войдут в жизнь и творчество знаменитого шансонье. Их он исполнял по-особенному виртуозно, страстно, вдохновенно.

Танцор не хуже, чем певец

Участие в Первой мировой войне стоило 19-летнему прапорщику Лещенко тяжелого ранения. Длительное восстановление в госпитале Кишинева завершилось уже после Октябрьской революции, поэтому домой Петр вернулся гражданином Румынии.

На жизнь зарабатывал по-разному. Был токарем, пел в церкви и кладбищенском хоре, солировал в вокальном квартете и опере. В составе разных эстрадных коллективов Лещенко ездил на гастроли.

Попав в Париж, не упустил возможности окончить балетную школу Веры Трефиловой. Здесь же познакомился со своей первой женой, Зинаидой Закитт. Их танцевальная пара с успехом выступала в ресторанах Европы и Ближнего Востока, пока Зина не забеременела. Единственного сына назовут Игорем, но это будет потом. Сейчас же Петру нужно определиться, что делать дальше. И он снова решает петь.

Триумф нового кумира Европы

Первый сольный концерт Лещенко дает в Кишиневе. Вскоре помимо собственных, незатейливых, но обаятельных песен, в его репертуаре появляются композиции от маститых авторов того времени. Гастроли в Париже, Берлине, Лондоне, Риге, Белграде. Шлягеры на русском, румынском, английском и французском. Огромные тиражи пластинок. Это был ошеломительный успех и стремительное богатство.

На свои средства «король романсов» открыл собственный ресторан «У Лещенко», где выступал и куда, не жалея, вкладывал большие деньги. Пением «сладкоголосого соловья» восхищается даже румынская королевская чета, а вот в СССР о нем знают мало. Об успешном эмигранте не пишут в газетах, а после Второй мировой популяризация его творчества и вовсе станет уголовно наказуемой.

Несмотря на это, уже в конце 1930-х годов романсы исполнителя тайком слушают во многих советских квартирах. Лещенко мечтает поехать на Родину, и в 1942 году он отправляется на гастроли в оккупированную фашистами Одессу. Там он встретит свою последнюю любовь и вторую жену Веру Белоусову, студентку консерватории, которая младше знаменитого певца на 25 лет.

Предатель или шпион

В Одессе предприимчивый певец не только дает концерты, но и открывает еще один собственный ресторан. В разгар войны изысканную еду и развлечения могут позволить себе только немецкие оккупанты, поэтому Лещенко быстро зарабатывает негативную репутацию среди советских граждан и органов госбезопасности. Спустя почти 10 лет его почему-то назовут зарубежным шпионом.

Обращение к Иосифу Сталину о возвращении в СССР только усугубит положение Петра Константиновича и обеспечит пристальное внимание к его персоне. Мысль о посещении Советского Союза превращается в идею фикс.

В начале 1950-х Лещенко получает одобрение, но не успевает совершить поездку. Во время очередного концерта румынские полицейские забирают его для допроса представителями советских спецслужб.

Популярного певца 3 года возят по разным тюрьмам, откуда он больше не возвращается. Не подпольные, а официальные пластинки с песнями Петра Лещенко стали появляться в СССР лишь в эпоху перестройки. Голос «короля романсов» вновь зазвучал на Родине, как и мечталось когда-то талантливому исполнителю.

Биография Петра Лещенко, одного из знаменитейших артистов XX века, известная сегодня, состоит из разрозненных фактов, не имеющих зачастую документального подтверждения. При жизни певца никто не задумывался о том, насколько важно фиксировать факты и подробности его биографии, к тому же заниматься этим было некогда, да и некому.

Достоверно известно немногое. В селе Исаево, находящемся недалеко от Одессы, в бедной крестьянской семье в 1898 году родился мальчик. А через три года умер его отец. Мать снова вышла замуж и перевезла детей в Кишинев. С отчимом Пете повезло, Алексей Васильевич умел играть на музыкальных инструментах и привил любовь к этому занятию своему пасынку.

В Кишиневе Петр Лещенко пел в церковной капелле и помогал (чем мог) своим родителям. С началом войны он записался в школу прапорщиков и вскоре стал офицером русской армии. Затем участие в военных событиях, ранение, госпиталь. Еще не до конца поправившись, будущий артист узнал о том, что теперь он - подданный румынской короны. Дело в том, что Румыния вероломно присоединила к своим землям территорию Бессарабии, хотя и была русским союзником.

Бывший фронтовой офицер был вынужден зарабатывать на жизнь всеми доступными ему способами. Однако карьеру столяра или мойщика посуды он воспринимал как вынужденное занятие. Молодой человек мечтал петь со сцены. Выступления в кинотеатрах «Сузанна» и «Орфеум» - первые шаги к его цели. Почти два года этой сценической практики способствовали профессиональному становлению и появлению веры в будущий успех.

Биография Петра Лещенко связана не только с Кишиневом, но и с Ригой, с Парижем и с Одессой. В двадцатипятилетнем возрасте молодой артист стремился совершенствовать свои профессиональные навыки. Он хотел учиться, а потому уехал для этого в Вечный город, где была знаменитая школа балета, в которой преподавали в основном русские танцоры-эмигранты. Здесь Петр познакомился с латышкой Зинаидой Закис, которая, несмотря на юный возраст (ей было 19 лет), уже достигла успехов в Они выступают вместе, гастролируют, исполняя совместные хореографические номера, иногда Лещенко поет. Профессиональное сотрудничество не могло не перерасти в более близкие отношения, они поженились.

В 1930 году биография Петра Лещенко делает крутой поворот. Если до сих пор он был танцором и партнером жены, то теперь становится профессиональным певцом. Ему 32 года, у него не очень сильный, но приятный голос, но не это так важно. Он популярен, его вокал чудесно подходит для грамзаписи, а репертуар заслуживает отдельного внимания. Лещенко удалось то, чего до него не смог сделать никто. Он объединил два самых любимых публикой жанра: романс и танго. Результат превзошел все ожидания.

В предвоенные годы биография певца Петра Лещенко достаточно полно иллюстрируется сделанными им на «Коламбии» и «Беллакорде» грамзаписями. Он плотно сотрудничает с этими фирмами, пластинки миллионными тиражами продаются везде: от Буэнос-Айреса до Токио. На все, что не касается музыки, времени нет.

Лещенко не интересовался политикой. В 1942 году, приехав в оккупированную румынами Одессу, он дает концерты в Русском театре, а затем открывает свое кабаре в Театральном переулке. Биография Петра Лещенко связана с солнечным черноморским городом не только в связи с творчеством, но и в личном плане. Именно Одессе он обязан новым глубоким чувством, охватившим уже далеко не юного артиста. Он познакомился с Верой Белоусовой, которая стала главной любовью его жизни. Но жена Зинаида не хотела уступать, она написала письмо (по сути донос) военному командованию, в котором напомнила о том, что ее муж - румынский поданный, да к тому же военнообязанный. Всемирно известного певца одевают в ярко-зеленую шинель, угловатую румынскую армейскую кепку и отправляют в Крым, где поручают заведование офицерской столовой и организацию солдатского досуга. Эта жесткая мера оказалась неэффективной, в 1944 году супруги развелись.

После капитуляции Румынии Лещенко восемь лет выступал перед самой разнообразной публикой. Он очень любил петь для советских военнослужащих, эти концерты проходили с большим успехом. А в 1952 году сотрудник румынской контрразведки, уже коммунистической, вывел на обложке картонной папки латинскими буквами имя, известное всему миру: «Лещенко Петр». Биография артиста пополнилась еще одним событием: он был арестован.

Умер певец в 1954 году. Обстоятельства его смерти неизвестны. Били ли его? Видимо, нет. Лещенко, скорее всего, был замучен непосильным трудом и скудным питанием. В застенок он попал, вероятно, по просьбе «советских товарищей». В чем его обвиняли? Это тоже осталось неясным. Но сохранились грампластинки с записью его голоса, который до сих пор доставляет неизъяснимое удовольствие любителям и ценителям популярной музыки.

В октябре 1943 года новое распоряжение от румынского командования: отправить Лещенко на фронт в Крым. В Крыму до середины марта 1944 года он был при штабе, а потом заведующим офицерской столовой. Затем получает отпуск, но вместо Бухареста приезжает в Одессу. Узнает, что семью Белоусовых должны отправить в Германию. Петр Лещенко увозит свою будущую жену, ее маму и двух братьев в Бухарест.

В мае 1944 года Лещенко зарегистрировал свой брак с Верой Белоусовой. В сентябре 1944, после входа в Бухарест Красной армии, Лещенко давал концерты в госпиталях, воинских гарнизонах, офицерских клубах для советских солдат. С ним выступала и Вера Лещенко.

Арест, тюрьма и смерть (1951-1954)

26 марта 1951 года Лещенко был арестован органами госбезопасности Румынии в антракте после первого отделения концерта в городе Брашове .

Из румынских источников: Петр Лещенко находился в Жилаве с марта 1951 года, потом в июле 1952 года был переведен в распределитель в Мыс Мидиа, (Капул Мидиа), оттуда 29 августа 1953 года в Борджести, провинцию Молдавии. С 21 или 25 мая 1954 года переведен в тюремную больницу Тыргу Окна. Ему была сделана операция по поводу открывшейся язвы желудка.

Существует протокол допроса Петра Лещенко, из которого ясно, что в июле 1952 года Петр Лещенко был перевезен в Констанцу (недалеко от Мыс Мидиа) и допрошен как свидетель по делу Веры Белоусовой-Лещенко, которая обвинялась в измене Родине.

П. К. Лещенко умер в румынской тюремной больнице Тыргу-Окна 16 июля 1954 года. Материалы по делу Лещенко до сих пор закрыты.

В июле 1952 года последовал арест Веры Белоусовой-Лещенко. Она обвинялась в браке с иностранным подданным, что квалифицировалось, как измена Родине (ст. 58-1 «А» УК РСФСР, уголовное дело № 15641-п). Вера Белоусова-Лещенко 5 августа 1952 была приговорена к смертной казни, которую заменили 25 годами лишения свободы, в 1954 освобождена: «Заключенную Белоусову-Лещенко освободить со снятием судимости с выездом в Одессу 12 июля 1954 года», предписание со ссылкой на постановление Пленума Верховного Суда СССР, первая ссылка о сокращении срока до 5 лет была на Постановление Верховного Суда от июня 1954 года, а вторая «из-под стражи освободить».

Вдове Лещенко удалось получить из Румынии единственную информацию:

LESCENCO, PETRE.ARTIST. ARESTAT. A MURIT ?N TIMPUL DETENIEI, LA. PENITENCIARUL T?RGU OCNA. (ЛЕЩЕНКО, ПЁТР. АРТИСТ. ЗАКЛЮЧЁННЫЙ. УМЕР ВО ВРЕМЯ ПРЕБЫВАНИЯ В ТЮРЬМЕ ТЫРГУ ОКНА).

(Из «Книги репрессированных», изданной в Бухаресте)

Биография составлена по протоколам допроса Петра Лещенко и архивным документам, предоставленным вдовой Петра Лещенко - Верой Лещенко.

Возрождение популярности в 1988 году

Официального разрешения на появление в эфирах голоса Петра Константиновича в конце 80-х прошлого века так и не было, просто запрещать перестали. По советскому радио стали звучать записи песен в исполнении Лещенко. Потом о нем появились передачи, статьи. В 1988 году фирма «Мелодия» выпустила пластинку «Поет Петр Лещенко», которую назвали сенсацией месяца. В мае диск занял 73-е место во всесоюзном хит-параде, а за пару-тройку недель вышел на первое место по популярности среди дисков-гигантов. Впервые легально Петр Лещенко был назван лучшим.

«Сенсация стала назревать, когда из многих городов страны от наших корреспондентов стала приходить информация об огромном интересе любителей музыки к пластинке Петра Лещенко, известного шансонье 30-х годов. Мало кто мог предположить, что занявший в мае 73-е место диск уже в июне стремительно двинется вверх, к вершине популярности, и в итоге выйдет на первое место во всесоюзном хит-параде…

Вот так выглядит первая десятка таблицы популярности среди дисков-гигантов (в скобках указано положение в прошлом месяце):

(73) П. Лещенко.
(8) Группа „Алиса“, диск „Энергия“.
(5) Группа „Рейнбоу“.
(15) Группа „Браво“.
(-) Архив популярной музыки. Выпуск 4 („Роллинг Стоунс“).
(13) Группа „Аквариум“, диск „Равноденствие“.
(-) Юрий Лоза.
(-) Оскар Питерсон.
(2) Ленинградский рок-клуб.
(9) Поет Лайма Вайкуле».

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Шрифт:

100% +

Разные ситуации бывали на сцене, и проколы случались, но ты всегда находил выход. Твой коронный номер был «Танец с кинжалами», и еще ты блистательно делал арабские шаги и присядки. Со мной на концертах ты уже это не исполнял, но мне периодически демонстрировал. При этом вздыхал, что теряешь форму. Кокетничал. Я не знала, что такое арабские шаги, ты мне продемонстрировал «перекидки, не касаясь пола». Захватывающее зрелище. Я хвалила тебя, а ты – Закитт:

– Жени была главной. Движения такие ясные, блистательно танцевала. Я старался не отставать, хотел зрителя удивить. Однажды перестарался и неудачно кинжал бросил, собственный нос зацепил, кончик носа и стесал. Пришлось изображать партнера-неумеху. Вот шрам остался, и нос крючковатый стал.

Очень красноречиво ты продемонстрировал себя в профиль, а я подумала – хорошо, что танцы с кинжалами в прошлом.

У тебя было чему поучиться. Главное – надо быть внимательной. Наблюдаешь, запоминаешь, а потом свои вариации придумываешь. Научилась к праздникам относиться иначе, они перестали быть для меня «на одно лицо»: застолье, разговоры, песни, может танцы. В праздниках появился смысл, в каждом свой.

Ты приучал меня быть женщиной. Женщиной любимой, знающей себе цену. Как-то заехали к тебе в гостиницу. Ты заказал в номер обед. Пока ждали, ты разыграл целый спектакль, чтобы объяснить мне, как важно женщине, особенно музыканту, следить за руками. Изобразив волшебника, достал маникюрный набор и стал приводить в порядок мои ногти. Ты боялся меня обидеть, но я просто не знала, что ногти надо не только подстригать, что надо делать маникюр, а красивые ногти еще и лаком покрывают. Когда не знаешь, какие могут быть обиды? Только благодарность, что тебе преподали урок, как быть красивой. Потом обед. Помню, впервые попробовала котлету по-киевски. Но опять маленький спектакль с тобой в главной роли. С шутками-прибаутками ты продемонстрировал мне, как держать вилку, нож, как резать на кусочки котлету. Я училась у тебя даже таким мелочам. Мне не стыдно признаваться, что они мне были неведомы. Напротив, я наблюдала за тобой на сцене, в гостях, впитывала, училась. То были счастливые годы.

Осознание сложности того времени пришло позже. А тогда о многом старалась не думать. Когда ты впервые пришел в форме румынского офицера, вновь мелькнуло – как хорошо, что папы нет. О том, что тебе в форме этой тяжко, ты хотел объясниться, да не решался, боялся, что не пойму. В лагере пришло понимание, как легковесно было мое отношение к душевным мукам любимого человека, как ты был одинок в своих страданиях. Позже, на воле, один коммунист, узнав, что я была твоей женой, сказал мне:

– Хороший певец, но работа на оккупантов его не красит.

– А что он мог сделать? Подскажите.

– Как что? В партизаны податься, бежать и сдаться нашим советским властям.

У них всегда совет наготове. Да, я видела в лагере и таких, ушедших к партизанам, сдавшихся Советской власти. За ними в лагеря отправляли «ручейком» всех членов семьи. Ах да, детей младше пятнадцати щадили, в детские дома для «чесеиров» – членов семьи изменника Родины отправляли. Власть не утруждала себя соблюдением законов. Какие там законы! Детей и женщин уничтожали по ведомственной инструкции.

Этот приказ наркома внутренних дел Ежова от 15 августа 1937 года попался мне позже, когда я стала изучать материалы по репрессиям, пытаясь найти информацию о тебе. Вот приказ «Об операции по репрессированию жен и детей изменников Родины»: «Особое совещание рассматривает дела на жен изменников Родины и тех детей старше 15 лет, которые являются способными к совершению антисоветских действий. Грудные дети направляются вместе с осужденными матерями в лагеря, откуда по достижению возраста 1–1,5 лет передаются в детские дома и ясли. В том случае если сирот пожелают взять родственники (не репрессируемые) на свое полное иждивение, этому не препятствовать». Нужны ли комментарии? Возраст ребенка определяет его способность на антисоветские действия, сиротами называют детей при живых родителях. И – какой гуманизм! – разрешить родственникам, спасшимся от репрессий (правда, таковых не оставалось, чистили-то основательно), взять ребенка на свое иждивение.

Многое вспомнилось, многое узнала, что помогло постичь трагедию не только твою, а целого поколения – потерянного, растоптанного, так и не понявшего – ЗА ЧТО?

Я уже писала, что у вас с нашим соседом Нилом Топчим установились очень теплые отношения, но кроме воскресного пения в церковном хоре вы часто у нас дома устраивали музыкальные вечера. Меня усаживали за пианино, а сами пели. Ты, мама моя и Нил. Соседи на песни собирались – это скрашивало наш быт.

Конечно, меня могут упрекнуть, что, мол, война, оккупация, а они вечера устраивают. Но в том не было криминала. Неужто лучше сидеть в кромешной темноте и изводить страданиями душу? Это не было предательством по отношению к папе. Мы помнили о нем всегда, ждали писем, но увы, не знали, что с ним. Мама очень страдала, они с папой любили друг друга. Но мы были в полной изоляции, в полном неведении. Нас бросили без воды, без света, без продуктов, а оккупанты открыли церкви, театры, магазины. Разобраться голодным, обреченным на смерть если не от бомбежки и пули, то от голода, что гуманнее, было трудно. До сих пор историки и политики пытаются разобраться, где истина. Мы нашими домашними посиделками никого не предавали, мы пытались не сойти с ума и выжить. И такие песенные вечера только душу очищали. Песня, как молитва, помогала выжить. Моя первая учительница по музыке мне всегда говорила: «Когда плохо, садись за инструмент – играй, что на ум придет, играй самое любимое, только играй. Музыка унесет твою боль».

Самое страшное в войну – я говорю как человек, прошедший через это, – не потерять разум от страха, обреченности, отсутствия элементарных бытовых условий. До встречи с тобой мама и я были на грани такого состояния. Знаешь, все, кто видел тебя в Одессе, кто знал тебя не с чужих слов, никогда не позволил бы себе сказать: «Лещенко в оккупированной Одессе развлекал немцев». Не сказал бы, потому что все знали, что не развлекал, знали, скольким людям ты спас жизнь. Ты помог уехать, спрятаться многим евреям и цыганам.

Вот такое письмо я получила из Нетании от Изабеллы: «Здравствуйте, уважаемая Вера Георгиевна! Хотелось бы в вашем лице поблагодарить Петра Лещенко за его помощь в спасении жизни моего родственника Леонида. Ваш муж был мужественный, храбрый, веселый, светлый, жизнелюбивый, честный и высоко порядочный человек. Мой дедушка свято придерживался принципа „где нет корней, там нет ветвей” и хотел, чтобы его потомки знали как можно больше о своей семье и своих корнях. Петр Константинович – часть нашей семейной истории.

Он в нашем доме – символ доброты и смелости. В нашей семье я часто слышала это имя – Петр Лещенко – и конечно же в доме хранятся пластинки с его записями. Я выросла на его песнях. Эти записи, и когда под запретом были, и потом, всегда крутились в доме дедушки моего. В память об этом великом человеке. Пусть земля ему будет пухом и вечная ему память».

Получив такое письмо, я начала переписываться с Изабеллой. Узнала, что она родилась после войны спустя лет десять. Сейчас живет в Нетании, в Израиле. Бывает в Одессе. Ее дедушка прошел войну, был ранен. Когда он с внучкой гулял по Одессе, то показал ей ресторан, в котором ты выступал. Думаю, это был «Северный» – Изабелла не запомнила названия. А твое имя помнит и своим детям расскажет о тебе: «Я готова повторить на весь мир, что это был геройский поступок – укрывательство еврея во время войны. Петр Константинович именно это делал. Дедушка говорит, что знает и других, кого спас Лещенко. Встретиться дедушке с Петром Константиновичем не довелось, так как дедушка был на фронте, а бабушка с детьми находилась в эвакуации, куда дедушка и вернулся с фронта. В Одессу они вернулись после войны и Петра Константиновича уже не застали».

Я знаю и другие подобные истории, но здесь важно, что этот человек, прошедший войну, увидел в тебе спасителя, праведника. И три поколения его семьи знают о тебе, ты стал реликвией, легендой этого дома.

Продолжу рассказ Изабеллы: «Одесса была оккупирована румынами, но как говорят, хрен редьки не слаще. Евреи в то время пропадали целыми семьями. Кто не успел уехать, спрятаться, очень рисковал, появляясь на улицах Одессы. Многие музыканты и мой дядя Леня нашли убежище в ресторане Петра Константиновича. Им дали возможность не только работать при ресторане, но обеспечили питанием, дали угол для жилья. Зная доброту Петра Константиновича, люди приходили к нему с разными просьбами. Наш Ленечка был музыкантом и попросил спрятать его, готов был любую работу выполнять. Лещенко отвел его в ресторан и определил в оркестр. Предупредил, что в ресторане Ленечку не тронут, а на улицу не надо выходить. Лещенко рисковал своей головой. Власти, узнав, наказали бы его. Да не боялся он ничего, потому что был порядочным и храбрым Человеком».

Но это еще не вся история. В следующем письме Изабелла поведала: «К сожалению, мой дядя, спасенный Лещенко, не дожил до Победы. Так уж случилось, что он погиб перед самым освобождением города.

В один из апрельских дней, в перерыве между выступлениями Петра Константиновича, Леня вышел на улицу. Вечер выдался теплым, ничто не предвещало беды. Леня стоял у входа, здесь он увидел лучшую подругу своей матери. Она его узнала: „Леня, ты тут? А я думала, всех евреев перестреляли”. Развернулась и ушла. Леня понял, что надо немедленно бежать, потому что может доставить неприятности Петру Константиновичу. Не доверял он маминой подруге. Вернулся в ресторан за пиджаком, но на выходе его уже ждала та самая подруга, но не одна, а с двумя румынскими полицаями.

Леню забрали, доставили в участок, а там прямо перед входом заставили копать яму. Родная сестра Лени приехала в Одессу, чтобы повидаться с ним, шла мимо участка и увидела брата, который самому себе копал могилу. Полицаи стояли поодаль, курили, о чем-то беседовали между собой. Сестра Беба замедлила шаг, спросила Леню, что он делает. Леня попросил ее не оглядываться, передать родным, что его спас Лещенко, чужой человек, а близкая подруга мамы предала. Тут подошли полицаи, что-то сказали по-румынски, видимо, яма им показалось достаточно глубокой, и они расстреляли Леню на глазах у сестры. Она не могла ни кричать, ни плакать. Пришла в себя Беба в больнице. У нее был нервный срыв.

После войны Беба приехала в Одессу к дедушке и рассказала все, что передал ее Леня: о благодарности Петру Константиновичу, о смерти матери, которая порывалась пробраться в оккупированную Одессу повидать Леню, о предательстве маминой подруги, которая не подозревала, что Леня смог кому-то рассказать о случившемся. Горько было дедушке это слышать, потому что „лучшую и ближайшую подругу” своей сестры он встретил в городе, но тогда еще не знал о ее предательстве. Она же спокойно поговорила с дедушкой, расспросила о своей подруге. Дедушка не терял надежды встретиться с Петром Константиновичем, но узнал, что Лещенко и его жену Веру сослали в лагеря. Мы не понимали и не понимаем – за что? Ведь такой Человек заслуживает почестей и похвалы, а не лагерей, но тогда было все наоборот: белое – черное, черное – белое.

Низко кланяюсь Вам и памяти вашего мужа, великого певца и честнейшего Человека. С уважением, Изабелла».

Нужны ли комментарии к этой истории? Хочу только поблагодарить этих людей за память.

Ты мне не рассказывал, кого и как спасал. Ты даже не говорил, чего тебе стоило обезопасить моего старшего брата Жоржа, которого призвали в армию и отправили на фронт раньше папы и который появился в Одессе в дни оккупации и рассказал, что попал в плен, бежал. До отъезда в Бухарест ты его прикрывал как мог. Но тогда, в 1942-м, тебе нужно было и о себе позаботиться, потому что твои сын, жена, пусть вы и разводились, мама, отчим и сестры стали заложниками твоих решений, всецело зависели от тебя, как и мы.

Пролетело первое наше с тобой лето. Вести с фронта были неутешительные, но это была информация от оккупационных правителей. Ты где-то умудрялся выяснить правду:

– Скоро все должно закончиться. Я знаю, румыны не смогут долго воевать. Они очень мирные люди. Я столько лет прожил среди них. Уже сейчас у них другие настроения. Русские очень мужественные.

Я не задумывалась, что будет, когда закончится война. Просто очень хотела, чтобы это скорее случилось. Рядом с тобой переносить все было легче, но хотелось мира. Очень хотелось мира. Я, как и ты, мечтала многое успеть. Убеждена была, что папа вернется, он все поймет, и мы с тобой поженимся и останемся в Одессе. Или нет, мы поедем в Москву и там будем работать. Я закончу консерваторию. Стану певицей… Не подозревала я, что до Победы еще далеко, что испытаний на наши головы обрушится немало.

А пока шел сентябрь. Через месяц мне должно было исполниться 19 лет. Как-то вечером я занималась, разбирала новые пьесы любимого Грига. Ты работал в тот вечер без меня, обещал приехать утром и проводить в консерваторию на занятия. Потом к нам зашла моя подружка Людочка. Мы забрались на диван и с удовольствием перебирали новости: что в городе, что у знакомых. Людочка сказала, что все друзья рады за меня, что ты им очень нравишься. Неожиданно пришел ты:

– Я соскучился, хотел пожелать спокойной ночи и узнать, как успехи с Григом.

Увидел нас с подружкой, сплетничающих на диване, рассмеялся, мол, все понятно, не до Грига. Я стала оправдываться, но ты мой монолог остановил:

– Не то сделала – исправь, если то – продолжай. Надо делать, что сердце велит. Хорошо, что я вас обеих застал. Хочу посоветоваться. Осталось несколько дней, тебе 19 исполнится. Как отмечать будем?

– У меня первого ноября день рождения. Еще много времени.

Я тебе всегда верила. С тех пор 30 сентября свой день рождения отмечаю. Однажды анкету заполняла и написала эту дату – пришлось переписывать. Кадровичка еще рассмеялась, мол, артистки обычно убавляют возраст, а ты прибавила целый месяц.

Решили мы тогда собрать моих друзей по училищу, консерватории, соседей, конечно, и родственников.

День 30 сентября был сказочный. Проснулась я от папиного голоса. Я так ясно слышала его: «Доча, будь счастливой!» Подошла к окну, распахнула его. Больше года прошло, это была первая весточка от папы, пусть во сне. Я в том увидела добрый знак, рассказала маме. Лучше бы не делала этого – она расплакалась так горько, безутешно. В тот день она хорошо держалась, пела, с тетей Лелей и соседями накрыла праздничный стол, но глаза у мамы были грустные.

Много лет прошло с тех, много уже было пережито, когда она мне призналась, что и ей папа приснился. Он стоял на краю обрыва, а мама карабкалась по склону, пыталась дотянуться до него, но он не помог ей, отвернулся и ушел. Мама предчувствовала, что папа не простит мне моего счастья. Я же поняла, что он меня благословляет.

Тебе удалось устроить праздник, несмотря на внесенные войной коррективы. Накануне ты предупредил, чтобы мы тебя не ждали. Ты должен был подъехать позже. Собрались мои друзья и другие гости, кто-то включил проигрыватель. Слышу с балкона: «Верочка, кажется по твою душу посланец!»

Я решила, что ты подъехал, выбежала на балкон. Внизу стояла машина, из которой рассыльный доставал корзины с белыми розами. Я увидела три, а девчонки считали: четыре, пять… девятнадцать. Дверь машины захлопнулась, а парнишка в костюме рассыльного, подхватив две корзины, вошел в подъезд. Я отправилась встречать его. Я не сомневалась, что цветы от тебя. В каждой корзине была открытка, каждая с разными пожеланиями от тебя. Прости, без тебя я только треть их исполнила. Потом приехал ты. Всеобщий восторг, обо мне забыли – тебе все внимание. Без перехода поешь полюбившуюся мне «Ты и эта гитара»:

О, серенада
Звенит и замирает.
В душе отрада,
Душа поет и тает.
Как и эта гитара -
Неразлучная пара.
Пусть никто не узнает,
Что на сердце ты одна.

Все завороженно смотрят на тебя. А ты встаешь перед мамой на колено и просишь моей руки. Мама благословляет нас. После того как узнала о ее сне, понимаю, что́ тогда в ее душе творилось. Но в тот момент грусть выдавали только глаза. Наконец ты подошел ко мне. Достал красивую коробочку из синего бархата, из нее – колечко с маленьким переливающимся бриллиантиком:

– А что доча скажет?

А доча руку протягивает. Ты надел кольцо – как будто я сама примеряла и подбирала, так подошло! Оно осталось самым любимым. Ко времени ареста у меня уже было много всяких дорогих украшений, но все отняли, простите, изъяли. Ни о чем не жалею, только об этом колечке и твоей печатке. Хотя бы увидеть, хотя бы прикоснуться!

На следующий день ты переехал жить к нам. Тебя не смущало, что нет света, воды. Мы были вместе – и это счастье. А потом в храме на Старопортофранковской настоятель обручил нас. А расписались и обвенчались мы уже в Бухаресте, когда был официально оформлен развод с Зинаидой. Знаешь, тогда впервые я почувствовала, что Бог слышит меня.

Твои поклонники, дежурившие у гостиницы, очень быстро прознали о переезде и стали собираться у нашего дома. Неизменная картина: ты выходишь, к тебе бросаются, протягивают открытки для автографов, говорят «за жизнь», кто-то просит стать крестным его ребенку, кто-то денег. Огорченным никто не уходил.

В декабре ты вновь уехал в Бухарест. Сослался на простуду, заверил, что надо показаться врачам. Я все принимала на веру. Позже твоя сестра Валя рассказала: «Зинаида потребовала, чтобы Петя приехал. Угрожать стала. Она согласилась на развод, но потребовала ресторан с виллой. Брат согласился. А тут о тебе узнала, обозлилась. Стала угрожать, что на фронт отправит. У них с Петечкой ссоры начались намного раньше. Он надумал в Россию вернуться, она была против. Вроде по ее заявлению от Пети потребовали явиться в часть. Ну, может не по заявлению… Но повестки домой приносили, а Петя сказал, что не получал их. Вот она и объявила, что он все знал, и где Петя, тоже сказала. Он ей простил. Петя добрый».

Могу понять боль женщины, которой предпочли другую. Та, другая, вызывает раздражение только потому, что моложе. Наверное, обидно, больно. От любви все эти страдания далеки, скорее, страдания по собственной молодости ушедшей. К тому же Закитт была танцовщицей, знала, что такое успех. Говорю об этом сегодня, потому что с возрастом сама ощутила потерю зрителя, сцены, работы. Могу понять и посочувствовать искренне. Но писать подметные письма на еще недавно близкого тебе человека, сдавать его властям!.. Этого принять не могу. Хотела бы я верить, что это неправда. Но ты простил, ты слова плохого о Закитт никогда не сказал.

До нашей встречи в октябре 1941 года тебя как румынского подданного уже призывали на военную службу. Ты явился в штаб лишь по третьему вызову – заявил, что не получал извещения, и тебя судили офицерским судом. Но обошлись предупреждением и оставили в покое.

И вот через год приходят новые извещения, и в декабре ты уезжаешь в Бухарест, а возвращаешься в Одессу лишь в феврале 1943 года. По твоей просьбе нас опекали хозяева ресторана «Северный», иногда они просили меня там выступить.

Я очень по тебе скучала. Немного тревожно было на душе. Чуяло мое сердечко – лихо было тебе! Как раз об этих твоих сердечных зазубринах пишет в своих воспоминаниях, опубликованных в «Кадетской перекличке», Владимир Бодиско из Венесуэлы: «…Ко дню нашей встречи часть, в которой служил Лещенко, была расквартирована в Крыму, сам же он приехал в Бухарест в отпуск, через день должен был возвращаться. Отсюда подавленность, пессимизм, ведь закрыть горлышко крымской бутылки для Советской армии было лишь вопросом времени. И все же в ночь нашего ужина он разошелся, и нам удалось услышать почти весь его богатый репертуар. <…> В „Прощаюсь ныне с вами я, цыгане” обычно поют: „Вы не жалейте меня, цыгане”, Лещенко же заменил эту фразу своей: „Вы вспоминайте цыгана Петю”, что тогда прошло незамеченным, а теперь звучит почти пророчески:

Цыганский табор покидаю,
Довольно мне в разгуле жить.
Что в новой жизни ждет меня – не знаю,
О старой не хочу тужить.
Сегодня с вами затяну я песню,
А завтра нет меня, уйду от вас.
Вы вспоминайте цыгана Петю.
Прощай, мой табор,
Пою в последний раз.

Потом были старые романсы, его собственные танго, а еще позднее дошло время и до добровольческих песен, дроздовских, корниловских, казачьих. Слушали мы как зачарованные, и никто из нас не решился ему подпевать. А сам он пел без устали. Чувствовалось, как отдыхал он душой в своей песне, слушателями которой были люди родные по общему прошлому, по идеям и целеустремленности. Прямо скажу – незабываемый вечер.

Расходились мы на рассвете. Я до сих пор помню его небольшую фигуру в желто-зеленой шинели и в румынской фуражкой с огромным козырьком на голове, удаляющуюся от нас в направлении центра города, с зачехленной гитарой под мышкой. Больше я его никогда не видел и ничего о нем не слышал».

О том осеннем вечере 1943 года, описанном Бодиско, я прочитала не так давно. Об авторе ничего не знала, и ты никогда не называл его имени по вполне понятным причинам. Владимир Бодиско входил в группу Русского корпуса, состоящего из русских эмигрантов и представлявшего собой «невероятный винегрет». Боролись они за Россию, да только против нее. Когда читала Бодиско, до мельчайших подробностей вспомнила нашу встречу с тобой, случившуюся за полгода до этого февральского эпизода. Ты появился у нас дома с голубым патефоном «Колумбия» и подарочным набором твоих пластинок. Сказал, что скоро опять должен уехать и эти пластинки не позволят мне забыть тебя. Ты очень старался быть спокойным и веселым, но глаза выдавали тревогу. Вновь почувствовала твое состояние и увидела твои глаза, наполненные вселенской тоской. Я поверила автору воспоминаний из Венесуэлы. Врагом или патриотом он был – не мне судить, но то, что Владимир Бодиско точно угадал твое настроение – это правда. Ты уже давно решил, что все эти игры в патриотов, войны, бунты – не твое. Ты хотел вложить в меня то, чего сам не добился, пройти со мной то, что сам не успел. Ты как-то признался: «Есть Бог, Сцена и ты. Иного мне не надо. Вам хочу служить».

Развод, отказ от бизнеса, попытки вернуться в Союз – эти шаги лишь следствие принятых тобой решений, результат твоих внутренних поисков и переживаний. Союзников у тебя не было. Ни твоя мама с ее новой семьей, ни Зинаида Закитт со своими родными и окружением, ни твои друзья и знакомцы по Белому движению не могли принять тебя «советским». Да ты и не был таким. Ты определил свои ценности и хотел им служить – без политики, но в России. И потому ты прощался с прошлым. Никого не предавая, по-прежнему помогая, опекая, подставляя плечо, ты хотел начать жить согласно своим вере и принципам. Я была для тебя посланцем новой жизни. Но я сама многого не понимала и не могла объяснить. Я металась между тобой любимым и тобой в форме оккупанта. Я оправдывали твои поступки, но, пусть самую малость, все же боялась узнать что-то способное разрушить наше счастье. А тебе так нужна была поддержка! Если бы молодость знала…

Твое возвращение из Бухареста меня обрадовало, но передалась твоя тревога, и я попросила:

– Скажи мне правду, тебе что-то угрожает? Почему ты опять уезжаешь? С разводом не получается, ну и ладно. Подождем.

– Роднулечка моя, я в ответе за тебя. Значит, я решу все проблемы. Не переживай! Кому-то очень хочется, чтобы твой старенький, кхе-кхе, Петечка пошел воевать. А Петечка и молодой бы не пошел. Петечка не хочет воевать. Понимаешь, я получил команду сдать «охранную грамоту», значит, должен явиться в свой полк. А это фронт…

– Тебя могут убить?!

– Нет, дитя мое. Если подчинюсь – нам с тобой на чужбине век коротать. Не подчинюсь – еще хуже, всех близких беда ждет. Из двух зол выбирать третье тоже не хочу. Но я что-нибудь обязательно придумаю. У меня много друзей. Нас Бог в беде не оставит.

Ты показал мне распоряжение из примарии: срочно сдать документ о мобилизации на месте и явиться в 16-й пехотный полк. В голове не укладывалось, что ты пойдешь с румынами воевать против своих. Я боялась говорить об этом с мамой. Страшно стало, но я очень верила, что ты найдешь выход.

И ты нашел. Знакомый гарнизонный врач предложил тебе подлечиться в военном госпитале. Десять дней пролетели, пришло новое извещение явиться уже в другой полк. Врач больше не мог тебя держать в госпитале, но предложил сделать операцию по удалению аппендицита, хотя в этом не было необходимости. Ты согласился: еще десять дней выиграл, а потом еще двадцать пять дней положенного отпуска. Наступил май, ты отправился в Фалтичены, в мобилизационный штаб, оттуда в полк в город Турну Северин.

Тебе удалось получить новое назначение в дивизию, которая находилась в Керчи, в Крыму. Но вместо Крыма ты приехал в Одессу. Первая годовщина со дня нашей встречи. Ты признаешься, что не мог оставить меня без цветов. Я начинаю верить, что ты всесильный. Тебе удается устроиться в военную артистическую группу. Тогда я впервые увидела тебя в военной форме. Видно было, что тебе в ней неуютно, и я смолчала, не стала подливать масла в огонь. До октября 1943 года ты выступал сначала в румынских воинских частях, потом в госпиталях. Раза два я ездила с тобой. Ты перевел на румынский язык танго «Голубые глаза», и это единственное, что ты пел на румынском. Были еще румынские народные песни, но все их ты пел на русском языке. Твой репертуар слушатели знали и просили тебя петь еще и еще. Ты объяснял, что поешь только на русском. Никто не возражал. Слушали и также хлопали. Уже тогда я поняла, что румыны тебя любят и в обиду не дадут.

В октябре 1943 года командованию дивизии, при которой ты был в артистической группе, приходит приказ: отправить Лещенко на фронт в Крым. До середины марта 1944 года ты был при штабе переводчиком. Единственное, чего ты смог здесь добиться, так это убедить военачальников использовать твой опыт работы ресторатором. Сработало. Тебя назначили заведующим офицерской столовой. В марте удалось выхлопотать отпуск, ты самолетом вылетел из Джанкоя в Тирасполь, но далее вместо Бухареста приехал в Одессу.

Ты умудрялся передавать мне письма. Как? Не знаю, но точно не почтальон приносил. Кто же? Мне ты не объяснил. Может, опасался за тех людей, которые оказывали тебе услуги. Письма с фронта обычно минорны, твои, напротив, были все радостнее и веселее. По ним можно было предположить, что оккупация Одессы близится к концу. Ты писал мне стихи про «крымский ветер, который повернул». Тогда же появились три новых песни: «Любимая», «Черные косы» и «Веронька». Я с теми листочками, твоей рукой исписанными, не расставалась.

Крымский период твоей жизни долго не давал мне покоя. Мне удалось найти подшивки газет «Голос Крыма», упоминания о передачах на радио «Голос Крыма». Эти СМИ были рупором германского правительства. Неслучайно следователь на допросе так подробно расспрашивал тебя о публикациях и передачах 1943– 1944 годов:

«Вопрос: Вы принимали участие в выпускавшихся оккупантами газетах и журналах?

Ответ: Никаких моих корреспонденций, а также Белоусовой в газетах не помещалось.

Вопрос: Кто писал в газетах в отношении вас?

Ответ: В газетах иногда помещались отзывы о наших выступлениях на концертах, но кто их писал, мне неизвестно. Правда, в одну из газет, название которой не помню, по моей просьбе было помещено объявление о том, что такого-то числа в театре „Обозрение” состоится мой концерт с Белоусовой Верой. Никаких других корреспонденций я в редакции не посылал».

Простенькие вопросы, честные ответы, а в результате еще одна строка в обвинении по статье «измена родине»: соучастие во вражеской агитации. Мифическое сотрудничество с «Голосом Крыма» ставилось в вину и тебе, и мне. Эта газета издавалась на русском языке симферопольской горуправой в период фашистской оккупации 1941–1944 годов. Первый ее номер вышел в декабре 1941 года с воззванием: «Граждане! Перед вами открывается новая свободная жизнь. Необходимо общими усилиями преодолеть временные затруднения». Все публикации в газете, по крайней мере касающиеся тебя, давались без подписи. Знал ли ты о них? Возможно. Но среди дорогих твоему сердцу вещей этих газет ты не хранил. Заметки на первый взгляд безобидные. В одной сообщалось, что «перекопские и сивашские позиции противника защищали довольно внушительные силы немцев и румын. Петр Лещенко начал службу в одной из частей 3-го румынского кавалерийского корпуса». Юридически газета являлась органом Симферопольской городской управы, фактически представляла интересы Третьего рейха.

Для меня «Голос Крыма» стал единственным печатным источником, который смог приоткрыть некоторые страницы твоей крымской жизни. В номере от 5 декабря 1943-го есть заметка: «В пятницу, 3 декабря выступил по радио известный за границей исполнитель цыганских романсов и жанровых песен эмигрант Петр Лещенко. Он исполнил на русском языке четыре песенки, в том числе „Прощай, мой табор” и свою коронную песенку „Чубчик”. Голос певца звучал прекрасно и приятно обрадовал удивленных симферопольских радиослушателей, для которых его выступление было сюрпризом. Певец даст в Симферополе, вероятно, открытый концерт».

Выступление якобы было осуществлено по городской радиотрансляционной сети. Но его не было. Твое присутствие на фронте было номинальным. Но не использовать твоего имени пропаганда не могла, вот и крутили твои песни.

Заметка от 19 декабря 1943 года «П. Лещенко в редакции „Голоса Крыма”»: «В четверг, 16 декабря, радиослушатели получили снова удовольствие – перед микрофоном опять выступил певец Петр Лещенко. Он исполнил несколько номеров, среди которых есть и новые, в частности песенка, посвященная его бывшей партнерше по театру – известной артистке города Одессы В. Белоусовой, „Девонька”. Находясь в рядах действующей Румынской армии в качестве офицера, лично принимая участие в защите Крыма от вражеского вторжения, Петр Лещенко получает любезное согласие румынского командования на выступление перед гражданским населением – своими соотечественниками. Он надеется, что обстоятельства позволят ему скоро дать публичный концерт в Городском театре».

Песня-посвящение называлась не «Девонька», а «Веронька», и я получила ее текст в письме из Крыма. И конечно же, если бы Петр Лещенко был хоть как-то причастен к этой передаче и заметке, он бы не ошибся в названии своей песни. Но у журналистов была цель притянуть имя Лещенко, который любим публикой. Упоминание о тебе, о любезности командования, разрешившего концерты, о новой песне, прозвучавшей в несуществующей передаче, конечно, привлекло внимание читателей. Это и требовалось. Дальше можно публиковать агитлистки. В Симферополе концертов Лещенко не было ни одного.

Просим внести поправки и дополнения!
[email protected]
.............
РГАЛИ ф. 3178 оп. 2 ед. хр. 75. Андрианова (Лещенко) Вера Георгиевна, 1923 г.р., певица
Крайние даты:
13 декабря 1955 - 13 октября 1962
............
В 36 году сестры уже выступали с Жени Закитт - танцевальное трио. В 40-м году одна из сестер вышла замуж и уехала в Италию. Трио распалось.
ЗНАЧИТ ПОТОМКОВ НАДО ИСКАТЬ В РИМЕ!
.............
Смотрите фильм... https://www.youtube.com/watch?v=m5ZavW4Qg9M
=============
=========
======
СВИДЕТЕЛЬ ПЕТР ЛЕЩЕНКО

26 марта 1951 Петр Лещенко был арестован
органами госбезопасности Румынии
в антракте после первого отделения концерта в городе Брашове.
Вслед за этим в июле 1952 последовал арест его супруги Веры Белоусовой,
которая обвинялась в измене Родине.
Белоусова В.Г. 5 августа 1952 года была приговорена к смертной казни,
которую заменили 25 годами лишения свободы,
в 1953 освобождена за отсутствием состава преступления.

Лещенко умер в румынской тюремной больнице 16 июля 1954 года.
Материалы по делу Лещенко до сих пор закрыты.
Вдове Петра Лещенко удалось получить из Румынии
единственную информацию:
LESCENCO, PETRE. ARTIST. ARESTAT. AMURIT ;NTIMPULDETENIEI,
LA. PENITENCIARULT;RGUOCNA.
(ЛЕЩЕНКО, ПЁТР. АРТИСТ. ЗАКЛЮЧЁННЫЙ. УМЕР ВО ВРЕМЯ ПРЕБЫВАНИЯ
В ТЮРЬМЕ ТЫРГУ ОКНА).

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА ВЗЯТ ИЗ АРХИВНО-СЛЕДСТВЕННОГО ДЕЛА
ПО ОБВИНЕНИЮ ВЕРЫ БЕЛОУСОВОЙ-ЛЕЩЕНКО В ИЗМЕНЕ РОДИНЕ
(СТ. 58-I "а" УК РСФСР).

Протокол допроса Петра Лещенко является ценным источником сведений о жизни и творческой карьере певца. На базе этого протокола изложена биография артиста на главной странице нашего сайта. Оригинальный рукописный текст протокола записан на 17-ти отдельных канцелярских страницах рукой ведущего допрос старшего следователя контрразведки МГБ военной части (полевая почта 58148) лейтенанта Соколова.
В конце каждой страницы имеется подпись Петра Лещенко.
В книге Веры Лещенко "Скажите, почему" приводится данный документ, но по вине редакции издательства "Деком"при перепечатывании рукописи была полностью пропущена четвёртая страница протокола, также в тексте много других мелких описок и неточностей.
В Сети на одном сайте помещён несколько урезанный и в значительной степени искаженный редактированием текст протокола допроса, который представил одессит Владимир Александрович Смирнов. По его свидетельству материалы архивно-следственного дела N15641-П Веры Георгиевны Белоусовой-Лещенко, к которым он имел доступ, хранятся в УСБУ города Одессы по ул. Еврейская, 43.
Ниже я привожу оригинальный текст протокола допроса Петра Лещенко, пользуясь ксерокопиями 17-ти рукописных страниц, которые были пересняты из архивно-следственного дела по обвинению Белоусовой-Лещенко сотрудником Лубянки. Копии этих документов были получены мной от Веры Георгиевны во время её работы над книгой. Орфографию оригинала, принятые сокращения и форму записи сохраняю полностью.

Лещенко Пётр Константинович, 1898 г. рождения, уроженец села Исаево, быв. Херсонской губернии, русский, гражданин Румынской Народной Республики, образование среднее, владеет русским, украинским, румынским, французским и слабо немецким языками, по профессии артист, в марте 1951 г. арестован румынскими органами Госбезопасности и содержится под стражей.

Допрос начат в 19:15.

Свидетель Лещенко об ответственности за дачу ложных показаний предупреждён

/подпись: Петр Лещенко/

Вопрос: Где вы родились и чем занимались до 1941 года?
Ответ: Родился я в 1898 году в селе Исаево, быв. Херсонской губернии. Отца я не знаю, так как мать родила меня, не состоя в браке. В возрасте 9 месяцев с матерью вместе, а также с ее роди-

/подпись: Петр Лещенко/

Телями переехали на жительство в город Кишинев. До 1906 года я рос и воспитывался дома, а затем, как имевший способности по танцам и музыке был взят в солдатский церковный хор. Регент этого хора Коган позднее определил меня в 7 Народное приходское училище в Кишиневе. Одновременно с этим регент архирейского хора Березовский, обратив на меня внимание, определил в хор. Таким образом к 1915 году я получил общее и музыкальное образование. В 1915 году, ввиду перемены голоса, я в хоре участвовать не мог и остался без средств, поэтому решил пойти на фронт. Устроился вольноопределяющимся в 7-й Донской казачий полк и служил там до ноября 1916 г. Оттуда я был направлен в пехотную школу прапорщиков в г. Киев, которую окончил в марте 1917 г. и мне было присвоено звание прапорщика. После окончания упомянутой школы через 40 запасной полк в Одессе был отправлен на румынский фронт и зачислен в 55 пехотный Подольский полк 14 пехотной дивизии на должность командира взвода. В августе 1917 года на территории Румынии был тяжело ранен и контужен и отправлен в госпиталь, сначала в полевой, а затем в г. Кишинев. Революционные события Октября 1917 года застали меня в этом же госпитале. Еще и после Революции я продолжал находиться на излечении до января 1918 года., т.е. до момента захвата румынскими войсками Бессарабии.
/подпись: Петр Лещенко/

В средних числах января 1918 г. я из госпиталя вышел и остался в г. Кишиневе у своих родственников. Мать к тому времени вышла замуж за зубного техника Алфимова Алексея Васильевича и жила также в Кишиневе. После этого, до 1919 года я работал в Кишиневе некоторое время токарем по дереву у одного частника, затем служил псаломщиком в церкви при Ольгинском приюте, подрегентом церковного хора в Чуфлинской и кладбищенской церквей. Кроме этого участвовал в вокальном квартете и пел в опере, образовавшейся в Кишиневе, директором которой была некая Белоусова.
Осенью 1919 года с танцевальной группой в составе: Зельцер Даниила, Товбик и Кангушнера, (под названием "Елизаров") я выехал в Бухарест и выступал вместе с ними в течение 4-х месяцев в театре "Алягамбра". Затем в составе этой же группы весь 1920 год выступал в Бухарестских кинотеатрах. До 1925 года работал в различных артистических группах как танцор и певец и разъезжал по городам Румынии. В 1925 году вместе с неким Трифанидис Николаем, жит. Кишинева выехал в Париж. Там я встретился с Кангизер Антониной, урож. г. Кишинева, с которой я в 1921-1922 г. работал в одной труппе в Румынии. Вместе с ней, ее братом 9 лет, ее матерью и Трифанидис мы организовали труппу и выступали месяца три в парижских кинотеатрах.
/подпись: Петр Лещенко/

В то время я намеревался жениться на Кангизер, но поскольку она имела много поклонников я порвал всякие отношения с ней, труппа наша распалась и два месяца находился без работы. Там же, в Париже, случайно встретил некого Вороновского Якова, танцора, с которым был знаком еще по Бухаресту. Он предложил мне место танцора в ресторане "Норманди", а сам выехал кажется в Швецию. Это было в феврале 1926 года, работал я там до конца апреля того же года. В тоже время я познакомился с некой Закитт Жени, по национальности латышкой, по профессии артисткой, урож. г. Риги и составил с ней дуэт. Позднее встретился там же с двумя поляками-музыкантами, работавшими ранее в одном из ресторанов в г. Черновцы. Они имели контракт с турецким театром в г. Адана и должны были поехать туда с оркестром на гастроли. Эти музыканты пригласили и меня с Закитт, на что мы согласились, и в мае 1926 года на пароходе "Атики" мы выехали в Константинополь. Приехав туда, мы узнали, что театр в городе Адана сгорел. Через несколько дней приехал предприниматель из Смирны и заключил с нами контракт на 6 месяцев, куда мы выехали и отработали весь срок в одном из ресторанов города.
/Подпись: Петр Лещенко/

Там же в июле 1926 года я оформил брак с Закитт Жени. После заключили контракт с рестораном "Кариллон" в г. Бейрут, где проработали 8 месяцев. Оттуда уже вдвоем с женой также по контракту выехали в г.Дамаск и работали при ресторане "Опера Абас", затем работали в городе Алепа и возвратились в Бейрут. В начале 1928 года выехали в Афины, работали при ресторане "Каво Московит", затем в гор. Салоники. Из этого города по контракту выехали в Константинополь и выступали при ресторане "Петит шалеп" до августа 1928 года.
Так как находились продолжительное время за границей и не видели родственников, то решили возвратиться в Румынию. Сразу же поступили в Бухарестский театр под названием "Театрул Ностру". В декабре 1928 года ездили к моим родственникам в Кишинев, которым оказали некоторую материальную помощь, в чём они нуждались.
В начале 1929 года ездили в Ригу к родственникам жены по случаю смерти её отца, где пробыли две недели, после чего выехали в Черновцы и работали там при ресторане "Ольга-бар" в течение трех месяцев. Из Черновиц переехали в Кишинев, выступали в
/подпись: Петр Лещенко/

Ресторане Лондонском, летнем театре и кинотеатрах до зимы 1929 - 1930 годов. Зимой мы выехали в Ригу. Там работал я один в кафе "А.Т." до декабря 1930 года, затем получил приглашение танцоров Смальцовых, переехавших из Риги в Белград и ездили туда на гастроли на один месяц, после чего до мая 1931 г. снова продолжал работать в кафе "А.Т." Театральный агент Дуганов устроил мне выезд на концерты в г. Либаву, в кинотеатр, пробыл тамодин месяц и в тоже время заключил контракт с летним рестораном "Юрмала". Приехав в Ригу, взял жену, сына, родившегося в январе 1931 г., мать жены и выехал в Либаву, где провел всё лето 1931 года и возвратился снова в Ригу, устроившись на прежнее место работы в кафе "А.Т.".
Хозяин нотного магазина в Риге по фамилии Юноша предложил мне поехать в Берлин для напева нескольких песен и записи их на граммофонные пластинки фирмы "Парлофон" владельца Линдстрема.Туда я выехал глубокой осенью 1931 года и уже через 10 дней возвратился обратно, продолжая работать в кафе до весны 1932 года. Весной вместе с женой уехал в Черновцы, работал там около двух месяцев, после чего проживали в Кишиневе, где выступали в кинотеатрах. Решив обосноваться на постоянное жительство, мы из Кишинева переехали в Бухарест и поступили в павильон "Рус".
/подпись: Петр Лещенко/

Кроме этого, ездили в турне по Бессарабии. В 1933 году я выезжал в Вену, где также исполнял песни с целью записи их на пластинки фирмой "Колумбия". В 1935 году дважды ездил в Лондон, где выступал по радио и пел для записи на пластинки. Первый раз ездил с женой, а второй раз - один. В конце 1935 года в компании с некими Кавурой и Геруцким открыли ресторан в Бухаресте по улице Каля Викиторией N 2, который просуществовал до 1942 года.
В 1937-1938 гг. на летние сезоны я выезжал с женой и сыном в Ригу, а остальное время, вплоть до начала войны 1941 года, я проводил в Бухаресте и выступал в ресторане. Во время войны я выезжал в оккупированную румынскими войсками Одессу.

Вопрос: В связи с чем вы туда выезжали?
Ответ: В октябре 1941 г., проживая в Бухаресте и работая в ресторане, я получил извещение из 16 пехотного полка, к которому был приписан, явиться туда для получения назначения на службу при одном из лагерей военнопленных, однако я в полк не явился. Вскоре после этого получил вторичный вызов в полк, но и по этому вызову я также в полк не поехал, поскольку не хотел служить в армии и старался от службы уклониться.
/подпись: Петр Лещенко/

Лишь по третьему вызову прибыл в полк, дислоцировавшийся в г. Фалтичени, где заявил, что никаких вызовов не получал. Меня судили офицерским судом, предупредили и оставили в покое.
В декабре 1941 года я получил приглашение от директора Одесского оперного театра Селявина с просьбой прибыть в Одессу и дать несколько концертов. Я ответил ему, что приехать не могу, т.к. не имею разрешения на выезд и вообще положение моё неважное с прошлыми вызовами в полк.
В январе 1942 года Селявин сообщил мне, что билеты на мои концерты проданы и что дата концертов перенесена на неопределенное время, до моего приезда. Очевидно он не получил моего первого ответа. Я вторично сообщил Селявину, что приехать в Одессу без разрешения властей не могу. К концу марта - началу апреля 1942 г. я получил разрешение культурно-просветительного отдела Губернаторства Транснистрии за подписью, кажется, Руссу на въезд в Одессу. На это я ответил театральному агенту Одесской оперы Друзюку, что могу прибыть в Одессу лишь по окончании зимнего сезона в ресторане. 19 мая 1942 г. я один выехал в Одессу и остановился там в гостиннице "Бристоль"
/подпись: Петр Лещенко/

Вопрос: Чем вы занимались в период пребывания в Одессе?
Ответ: Прибыв в Одессу к Селявину, я получил в свое распоряжение оперный оркестр и начал репетиции. Вскоре после прибытия, в мае же месяце, узнал, что в ресторане "Одесса" весьма успешно выступает с концертами одна девушка. Я заинтересовался этим и решил посетить упомянутый ресторан. Придя туда вечером, я прослушал выступление этой девушки по фамилии Белоусова Вера Георгиевна, она хорошо пела под собственный аккомпанемент на аккордеоне. После выступления мне представили ее и таким образом я с ней познакомился. Мне понравилась как она сама, так и ее пение. Пока я готовился к концертам, она некоторое время продолжала работать в ресторане. Первый концерт с оперным оркестром я дал 5 июня 1942 года, второй концерт 7 и третий - 9 июня того же года. На эти концерты я приглашал и Белоусову, за которой стал ухаживать сразу же после знакомства. В июле 1942 года из комендантского управления Одессы я получил извещение явиться на службу в 13 дивизию в качестве переводчика русского языка, но я туда не поехал и стал искать возможность, которая бы помогла мне остаться на месте. Я познакомился с некими Литвак и Бойко, которые держали
/подпись: Петр Лещенко/

Ресторан "Норд", переговорил с ними и они предложили мне поступить к ним. После заверения примарией нашего соглашения на совместную работу, я обратился в Военный стол примарии, который имел право выдать мне документ о том, что я мобилизован для работы на месте. После этого я выехал в Бухарест специально для того, чтобы купить аккордеон для Белоусовой, так как ее аккордеон пришел в негодность из-за поломки.
Возвратившись в Одессу из Бухареста, я получил из Военного стола Примарии документ о моей мобилизации на месте. Таким образом, я избежал отправки на фронт, в действующую армию. После всего этого я начал работать в ресторане один, а затем вместе с Белоусовой и другими артистами. В сентябре 1942 года я сделал предложение Белоусовой, она согласилась стать моей женой и я перешел на жительство к ней. С матерью и двумя братьями она проживала по ул. Новосельской в доме N 66. В декабре 1942 года я простудился, сильно заболел и вынужден был выехать для лечения в Бухарест, а Белоусова оставалась работать в ресторане. В начале февраля 1943 года я возвратился в Одессу, а в начале марта того же года получил распоряжение из примарии сдать документы, полученные в военном столе, о мобилизации меня на месте.
/подпись: Петр Лещенко/

Таким образом, продолжать работу в ресторане я не мог, Белоусова тоже прекратила выступать и стала заниматься лишь в консерватории, куда поступила ранее. Через два дня комендантское управление приказало мне немедленно выехать в 16 пех. полк для прохождения военной службы. Снова желая избежать отправки на фронт, я обратился к знакомому мне гарнизонному врачу в звании подполковника (фамилию его забыл) с просьбой помочь мне. Он поместил меня в военный госпиталь на 10 дней. Пока я там находился, пришел приказ отправить меня на фронт, в оперативный отдел штаба 95 пех. полка 19 пехотной дивизии. Врач госпиталя в звании копитана (фамилию его я также не помню), знавший меня, предложил мне сделать операцию по удалению аппендицита, хотя в этом не было необходимости, а нужно было просто выиграть время. Операцию он мне сделал 10 апреля 1943 г. и по 20 апреля я лежал в госпитале, затем получил отпуск на 25 дней, по истечении срока которого я должен был явиться в 16 пех. полк. 14 мая явился в мобилизационный отдел штаба упомянутого полка, находившегося в г.Фалтичени. Оттуда меня отправили в 95 запасной полк в город Турку Северин, где находился до 30 мая
/подпись: Петр Лещенко/

1943 года. Там я получил назначение в оперативный отдел штаба 95 пех.полка 19-й пех. дивизии, находившейся в Крыму, гор. Керчь. Доехав до станции Раздельной, решил к месту службы не являться, а уехал в Одессу. Сразу же обратился в военную артистическую группу 6-й дивизии, находившейся в Одессе, с тем, чтобы остаться там. Меня зачислили в группу, правда, не без труда, и с 5 по 15 июня 1943 года я ездил с этой группой давать концерты для румынских воинских частей. Со мной, как жена, ездила также Белоусова, но она на концертах не выступала. Я же был одет в военную форму и на концертах исполнял лишь одно танго "Голубые глаза", переведенное на румынский язык. Выступали перед воинскими частями в Жмеринке, Могилеве, Бирзуле (ныне - Котовск), Балте и Ямполе. После возвращения в Одессу пришел приказ оставить меня при 6 пех. дивизии в этой самой артистической группе. До октября 1943 года я служил в названной группе и выступал с ней преимущественно в госпиталях, исполняя румынские песни. В октябре 1943 года Генеральный штаб румынской армии приказал штабу 6 Пехотной дивизии немедленно отправить меня на фронт. Через два дня я выехал в Крым в 95 пех. полк 19 пех. дивизии.
Испр. "октябре" верить. /подпись Петр Лещенко./
/подпись Петр Лещенко/

Вопрос: Будучи в Одессе с Белоусовой, для кого вы давали концерты?
Ответ: Концерты мы давали для городской публики, посещавшей ресторан "Норд".
Один концерт вместе с Белоусовой по своей инициативе мы дали осенью 1942 года в театре "Обозрение". Другой раз мы выступали на вечере джаза у румына Петруца весной 1943 года. Билеты на этот вечер продавались всей желающей публике.

Вопрос: С каким репертуаром вы выступали?
Ответ: Я исполнял танцевальные танго и фокстроты, русские народные, лирические и цыганские песни. Как она, так и я пел на русском языке.

Вопрос: Какие песни антисоветского содержания вы исполняли с Белоусовой?
Ответ: Песен антисоветского содержания мы никогда не исполняли!

Вопрос: Вы принимали участие в выпускавшихся оккупантами в газетах и журналах?
Ответ: Никаких моих корреспонденций, также и Белоусовой в газетах не помещалось.

Вопрос: Кто писал в газетах в отношении вас?
Ответ: В газетах иногда помещались отзывы о наших выступлениях на концертах, но кто их писал, мне не известно.
/подпись: Петр Лещенко/

Правда, в одной из газет, название которой не помню, по моей просьбе было помещено объявление о том, что такого-то числа в театре "Обозрение" состоится мой концерт с Белоусовой Верой. Никаких других корреспонденций я в редакции не посылал.

Вопрос: Когда и в связи с чем Белоусова, изменив Родине, бежала в Румынию?
Ответ: Выехав в октябре 1943 г. на фронт в Крым, я до середины марта 1944 г. работал заведующим столовыми (офицерскими) сначала при штабе 95 пех.полка 19 пех. дивизии, а в последнее время при штабе кавалерийского корпуса. У командира корпуса генерала Чалык и начальника штаба корпуса подполковника Сареску я выхлопотал кратковременный отпуск и 18 - 19 марта 1944 года самолетом вместе с другими офицерами из Джанкоя вылетел в Тирасполь. Оттуда я в Бухарест не поехал, а прибыл в Одессу к Белоусовой, с которой, находясь в Крыму, я регулярно переписывался. По приезде я застал семью Белоусовых в полном смятении. Они не знали, что предпринять. Вся их семья была зарегистрирована, как подозрительная, для отправки в Германию в связи с отступлением немецких войск, из-за того, что отец Белоусовой служил в Советской армии.
Поскольку я и Вера Белоусова любили друг
/подпись: Петр Лещенко/

Друга и желая помочь ей и ее родственникам, я предложил им выехать со мной в Румынию. Они согласились с моим предложением, собрали необходимые вещи и на другой день мы все выехали из Одессы: Белоусова Вера, ее мать и два брата. Было это 21 или 22 марта 1944 года.

Вопрос: В чем выражалась ваша деятельность и Белоусовой на территории Румынии?
Ответ: Прибыв в Румыннию, я оставил семью Белоусовых в г. Либлинг, уезда Тимиш-Торонтал, а сам с Белоусовой Верой выехал в Бухарест к своим родителям, проживавшим по улице Бибеску Вода N 3-5. К маю 1944 г. я окончательно оформил развод со своей первой женой Закитт и в мае 1944 г. зарегистрировался в браке с Белоусовой Верой, которая после этого значилась под моей фамилией Лещенко.
До капитуляции Румынии мы ничем не занимались. После вступления советских войск на румынскую территорию мать и братья Белоусовы приехали к нам в Бухарест и вскоре возвратились в Одессу в порядке репатриации. По просьбе Советского командования я с женой вплоть до весны 1948 г. давал концерты для воинских частей в различных гарнизонах. Затем мы выступали с концертами в бухарестских кинотеатрах, а в марте 1949 г. поступили в организованный театр эстрады. Там я работал до марта 1951 г., т.е. до момента моего ареста.
/подпись: Петр Лещенко/

Чем занималась жена после моего ареста я не знаю. Я отбываю наказание в трудовой колонии и мне разрешается видеться с женой. 17 июля 1952 г. она ко мне приезжала и говорила, что работает в одном из Бухарестских ресторанов под названием "Пескаруш".

Вопрос: С кем вы поддерживали связь из числа иностранцев и в чем она заключалась?
Ответ: Еще до войны я познакомился в Бухаресте с персидским подданным Юсуф Шимхани Заде, коммерсантом, по национальности евреем. В Бухаресте он имел семью, но с ней не жил. В 1951 г. он выехал в Палестину. Семья - жена и дочь выехали раньше, но не знаю, куда. С ним у нас были чисто приятельские отношения бытового порядка. Он очень любил наше пение и часто посещал нашу квартиру, а в трудные моменты жизни оказывал некоторую материальную помощь. С другими иностранцами ни я, ни Лещенко Вера знакомы не были.

Вопрос: Печему Лещенко-Белоусова Вера согласилась на жительство в Румынии?
Ответ: Так как мы волюбили друг друга и к тому же она стала моей женой, то возвращаться в Советский Союз одна не хотела. По поводу выезда в СССР мы в 1950-51 г. обращались в советское консульство.
/подпись: Петр Лещенко/

Там нам ответили, что я должен ходатайствовать об этом перед Министерством Иностранных дел, а жена должна возвратиться через комиссию по репатриации. Я намеревался написать заявление, но в связи с арестом этого сделать не успел. Лещенко Вера без меня выехать в Советский Союз не желала, о чем заявила в консульстве.

Вопрос: Где находится Ваша первая жена?
Ответ: Моя первая жена Закитт Жени 1908-1910 г. рождения проживает вместе с сыном Лещенко Игорем 1931 г. рождения в г. Бухаресте по улице Каймати N 14. С ней я порвал всякую связь с 1939 года.

Вопрос: Кого вы имеете из родственников?
Ответ: В Бухаресте по ул. Бибеску Водэ N 3 - 5 проживает мой отчим - Алфимов Алексей Васильевич с дочерью Попеску Валентиной Алексеевной, ее мужем Попеску Петром и их сыном Павлом Попеску, 10 лет.
Вторая дочь Алфимова - Екатерина в 1940 г. выехала куда-то за границу и о ней я ничего не знаю. Кроме того, как показал выше, в Бухаресте вместе с первой женой проживает мой сын. Других родственников не имею.

Допрос окончен в 24 ч.

Протокол мною прочитан, записано правильно. .
/подпись: Петр Лещенко/

Допросил: ст. следоват. контрразв. МГБ в/ч пп 58148 л-нт П.Соколов
/подпись: Соколов/

Был в деле и протокол опознания.
Лещенко П.К. должен был по фотографии "опознать" свою супругу - Веру Белоусову-Лещенко:
Лещенко П.К., после ознакомления с представленными ему фотографиями разных гражданок, заявил:
"На фото № 2 я вижу мою жену. О ее действиях я дал показания 17 июля 1952 года.
/подпись: Петр Лещенко/
И, конечно, подпись ст. следователя контрразведки МГБ в/ч пп 58148 л-нт П. Соколова
==========
====
==
Лещенко В. Г. Петр Лещенко: Все, что было… : Последнее танго. – М. : АСТ, 2013. – 352 с. : портр., ил.
...
Лещенко Вера Георгиевна (1923-2009)- певица
1923, 1 ноября. – Родилась в Одессе в семье руководящего работника погранотряда НКВД. Отец – Георгий Иванович Белоусов. Мать – Анастасия Пантелеймоновна Белоусова, домашняя хозяйка.

1931. – Учеба в общеобразовательной и музыкальной школах.

1937. – Окончание восьми классов, поступление в музыкальное училище им. Столярского.

1939. – Поступление в Одесскую консерваторию по классу фортепьяно. Одновременно работа солисткой джаз-оркестра в кинотеатре.

1941, июнь. – Добровольный уход отца на фронт. Мобилизация в армию старшего брата Георгия. В.Г. выступает в составе артбригады в военных частях. Ранение.

1941, октябрь. – Оккупация Одессы румынами и немцами. Работа певицей в ресторане «Одесса». Необходимость отмечаться всей семье в комендатуре по причине того, что Георгий Иванович был коммунистом. Возвращение попавшего в плен и отпущенного старшего брата Георгия.

1942, 5 июня. – Знакомство и дружба с румынским подданным, певцом Петром Лещенко. Обручение Веры и Петра.

1944, май. – Оформление брака с П.К. Лещенко в Бухаресте. Совместная концертная деятельность супругов.

1944, 31 августа. – Вступление советских войск в Бухарест. Выступления супругов с концертами в советских воинских частях. Учеба в Бухарестской консерватории.

1945, осень. – Возвращение в Одессу отца, потерявшего на фронте здоровье.

1948. – Смерть отца.

1951. – Арест мужа в Румынии. Увольнение В.Г. из Бухарестского театра через две недели после ареста мужа. Работа солисткой в ресторане.

1952, 2 июля. – Арест В.Г. в Бухаресте советскими службами, этапирование в румынский город Констанцу. Тюрьма. Следователь Соколов, обвинение в измене Родине.

1952, 5 августа. – Объявление приговора «тройки» под председательством полковника Русакова: расстрел, замененный 25-ю годами ИТЛ, 5 лет поражения в правах с полной конфискацией имущества (кроме аккордеона, подаренного В. Петром).

1952, ноябрь. – Этап в Днепропетровск в пересыльную тюрьму. Свидание с матерью и старшим братом.

1953, февраль. – Этап в город Ивдель Свердловской области. Распределение в культурно-воспитательную часть. Концертная и театральная работа в лагере.

1954, 12 июля. – Освобождение, получение билета до Одессы. Отсутствие работы, гастроли с тремя артистами оперетты в Сибири.

1955. – Работа во Всесоюзном концертно-гастрольном объединении.

1956. – Получение известия о смерти в Румынии Петра Константиновича Лещенко.

1957. – Оформление брака с Владимиром Андриановым, знакомого по Ивдельлагерю, заведующего постановочной частью Москонцерта.

1958. – Реабилитация.

1959, лето. – Концерты в Магадане, сердечная встреча с Вадимом Алексеевичем Козиным.

1960-е. – Солистка оркестра Бориса Ренского.

1966. – Смерть В. Андрианова.

1980-е. – Третий брак, муж – Эдуард Кумелан.

2009, 19 декабря. – Вера Георгиевна Лещенко скончалась в Москве. Похоронена на Перепечинском кладбище.