Французское возрождение. Живопись: эпоха Возрождения

Завершение объединения страны, укрепление ее экономического единства, нашедшие свое выражение в развитии внутреннего рынка и постепенном превращении Парижа в крупнейший экономический центр, сопровождались в XVI - XVII вв. постепенным формированием национальной французской культуры . Процесс этот шел и углублялся, хотя был очень сложным, противоречивым, замедленным вследствие потрясавших и разорявших страну гражданских войн.

Большие сдвиги произошли в развитии национального французского языка . Правда, в окраинных областях и провинциях Северной Франции еще существовало большое число местных диалектов: нормандский, пикардийский, шампанский и др. Сохранялись еще и диалекты провансальского языка, но все большее значение и распространение приобретал северофранцузский литературный язык: на нем издавались законы, велось судопроизводство, писали свои произведения поэты, писатели, хронисты. Развитие внутреннего рынка, рост книгопечатания, централизаторская политика абсолютизма способствовали постепенному вытеснению местных диалектов, хотя в XVI в. процесс этот был еще далек от завершения.

Однако Возрождение носило во Франции довольно заметный аристократическо-дворянский отпечаток. Как и повсюду, оно было связано с возрождением античной науки - философии, литературы - и сказалось прежде всего в области филологии. Крупным филологом был Бюде, своего рода французский Рейхлин, изучивший греческий язык настолько хорошо, что говорил и писал на нем, подражая стилю древних. Бюде был не только филологом, но и математиком, юристом и историком.

Другим выдающимся ранним гуманистом во Франции был Лефевр д"Этапль, учитель Бюде в области математики. Его трактаты по арифметике и космографии впервые создали во Франции школу математиков и географов. Он склонялся к протестантизму и еще в 1512 г., т. е. до выступления Лютера, высказал два принципиальных положения Реформации: оправдание верой и Священное писание как источник истины. Это был мечтательный и тишайший гуманист, испугавшийся последствий своих собственных идей, когда по выступлению Лютера он увидел, к чему это может привести.

Важным событием Возрождения во Франции XVI века было основание как бы нового университета наряду с Парижским университетом, так называемого «Французского коллежа» (College de France) - открытой ассоциации ученых, распространявших гуманистическую науку.

Подражание античным образцам сочеталось с развитием национальных устремлений. Поэты Жоаким Дюбелле (1522-1560), Пьер де Ронсар (1524-1585) и их сторонники организовали группу, получившую название «Плеяда». В 1549 г. она опубликовала манифест, самое название которого «Защита и прославление французского языка» отражало национальные устремления французского Возрождения. В манифесте опровергалось мнение, что лишь древние языки могут воплотить в достойную форму высокие поэтические идеи, и утверждалась ценность и значимость французского языка. «Плеяда» получила признание двора, и Ронсар стал придворным поэтом. Он писал оды, сонеты, пасторали, экспромты. Лирика Ронсара воспевала человека, его чувства и интимные переживания, оды и экспромты по случаю политических и военных событий служили возвеличению абсолютного монарха.

Наряду с освоением и переработкой античного наследства литература французского Возрождения впитывала в себя лучшие образцы и традиции устного народного творчества. Она отражала черты характера, присущие талантливому и свободолюбивому французскому народу: его веселый нрав, смелость, трудолюбие, тонкий юмор и разящую силу сатирической речи, обращенной своим острием против живших за счет народа тунеядцев, сутяг, лихоимцев, своекорыстных святош, невежественных схоластов.

Самым выдающимся представителем французского гуманизма XVI в. был Франсуа Рабле (1494-1553) . Наиболее известным произведением Рабле является сатирический роман «Гаргантюа и Пантагрюэль», форма романа сказочная, опирающаяся на старинные французские сказки о королях-великанах. Это грандиозная, полная остроумия и сарказма сатира на феодальное общество. Рабле представил феодалов в виде грубых великанов, обжор, пьяниц, забияк, чуждых всяких идеалов, ведущих животную жизнь. Он разоблачает внешнюю политику королей, их бесконечные, бессмысленные войны. Рабле осуждает несправедливость феодального суда («Остров пушистых котов»), издевается над нелепостью средневековой схоластической науки («Диспут о колоколах»), высмеивает монашество, нападает на католическую церковь и папскую власть. Сатирическим фигурам, воплощающим в себе пороки господствующего класса, Рабле противопоставлял людей из народа (брат Жан - защитник родной земли, крестьянин - или Панург, в образе которого запечатлены черты городского плебея). Рабле в своем романе высмеивает не только католическую церковь, но и протестантизм (папиманы и папифиги).

Как гуманист Рабле стоял за всестороннее, гармоническое развитие человеческой личности. Он воплотил все свои гуманистические идеалы в своеобразной утопии «Телемское аббатство», в котором живут свободные люди, заботящиеся о своем физическом развитии и духовном совершенствовании в науках и искусстве.

На протяжении XV столетия в сложной исторической обстановке, характери­зующейся феодальной раздробленностью и условиями Столетней войны (1337-1453 гг.), происходили изменения в области французского изобразительного ис­кусства, приобретавшего постепенно светский характер.

Дух готики, однако, глубоко проник в сознание людей, и вкусы, опиравшие­ся На укоренившуюся готическую традицию, трансформировались очень медлен­но. Вплоть до конца XVI в. в архитектуре продолжали сосуществовать средневеко-

вые и ренессансные формы и даже в скульптуре и живописи сохранялись элементы готики.

Пожалуй, первым видом искусства, где с наибольшей полнотой проявились реалистические тенденции, являлась книжная миниатюра. Именно в иллюстра­циях псалтырей, евангелий, часословов, исторических хроник мы видим новое отношение к окружающему миру и переход от условного изображения к реали­стическому. Пристальное внимание к природе, стремление ее изучать и ей подра­жать обусловили новые приемы в передаче действительности: предметы и чело­веческие фигуры отбрасывают тени, обширные пространства уходят вдаль, предметы по мере удаления уменьшаются и приобретают расплывчатые очер­тания. Впервые художники стали передавать световоздушную среду и механику движения человеческого тела. В полной мере новые устремления во французском искусстве XV в. проявились в творчестве художников, работавших в Туре, резиден­ции короля, главном культурном центре Франции того времени. Турень называли французской Тосканой, и здесь рождался новый стиль искусства французского Ре­нессанса.

В Туре жил и работал один из самых крупных французских художников XV в. -Жан Фуке (1420-1477/81).

Фуке был первым французским художником, в творчестве которого столь яв­но обозначился интерес к человеческой индивидуальности и передаче портретно­го сходства. В рамках готической алтарной композиции безусловным шедевром является «Меленский диптих», на левой створке которого изображены донатор (за­казчик алтарного образа) Этьен Шевалье и покровитель святой Стефан, на пра­вой - Мадонна с младенцем. Выразительные фигуры донатора и святого в трех­четвертном развороте занимают почти всю плоскость картины и, несмотря на некоторую аскетичность образов, не выглядят отрешенными и неземными. Прост­ранство за их фигурами отмечено глубиной, а лица естественной карнацией. Мраморная белизна бескровного лица Мадонны и тела младенца, напротив, рез­ко выделяются на абсолютно плоском фоне роскошного трона, поддерживаемо­го огненно-красными и ярко-синими фигурками серафимов и херувимов. Вместе с тем высокий выбритый лоб, маленький рот, белая кожа, туго перетянутая талия, поза и серо-голубое платье с горностаевой мантией - характерные черты облика придворной дамы того времени, тем более что образ Мадонны не лишен порт­ретного сходства с возлюбленной Карла VII Агнессой Сорель. Такой контраст па­радного, священного момента и обыденных житейских реалий сродни приемам, которыми пользовался Ян ван Эйк в своих алтарных картинах (см. цв. вкл.).

Растущие торговые связи с Италией, а затем итальянские походы французских королей Карла VIII и Франциска I открыли путь для широкого проникновения во Францию итальянской ренессансной культуры. Особенность французского гума­низма определялась его связью с придворной средой. Это была культура не бюр­герская, как в Нидерландах, а придворная, и покровительство Франциска I искус­ству придало ему аристократическую окраску. Во Франции наибольшее развитие получил связанный со светским мировоззрением сенсуализм - восприятие через ощущение. В искусстве он наиболее полно был представлен школой Фонтенбло и поэтами «Плеяды», Франциск I привлек к своему двору самых просвещенных лю­дей Франции, поэтов, художников, ученых. Поклонник итальянского искусства, он приглашал из Италии прославленных художников, которые хотя и не оказали значи­тельного воздействия на французское искусство, безусловно, содействовали прео­долению в нем средневековых традиций. При дворе Франциска I провел последние три года жизни великий Леонардо да Винчи.

Наиболее полно и ярко передовые идеи французского Возрождения были во­площены в литературе. При королевском дворе существовал литературный кру­жок. Сестра короля Маргарита Наваррская, сама незаурядная писательница (ее перу принадлежит знаменитый «Гептамерон», написанный в подражание «Декамерону» Боккаччо), собрала вокруг себя писателей и поэтов-гуманистов, в чьих творениях особенно отчетливо звучали новые идеи и устремления. Это были Рабле, Ронсар, Монтень, чьи произведения, без сомнения, способствовали преобразованию обще­ства на новый лад.

Франсуа Рабле (1494-1553) был величайшим представителем французского Ре­нессанса, его роман «Гаргантюа и Пантагрюэль» сыграл такую же роль в культуре Франции, как «Божественная комедия» Данте в Италии, т.е. весьма способствовал бурному развитию гуманистических идей, свойственных Ренессансу.

Сюжет был взят Рабле из народной литературы, а именно из книги «Великие и неоценимые хроники о великом и огромном великане Гаргантюа». Рабле сделал героев гигантами, наделив их широтой души и размахом, присущими, как принято считать, крупным людям; гротеск, грубоватый народный юмор составили основу писательской манеры Рабле. Сам же роман явился подлинным манифестом фран­цузского Ренессанса.

Это восторженный гимн новым идеям в области просвещения, которому люди, создававшие новую культуру, придавали очень большое значение, поскольку оно было призвано подготовить человека с раннего детства к восприятию этой куль­туры. Рабле, опираясь на педагогическую практику итальянских гуманистов, по­ложил в основу общественного обучения два принципа: во-первых, человек дол­жен получать не только знания, но и физическое воспитание, и во-вторых, в системе образования следует чередовать различные дисциплины - гуманитарные и естест­венно-научные, перемежая их отдыхом. Декларируя эту программу, Рабле одно­временно всей мощью своей необузданной сатиры обрушивался на схоластов и бо­гословов как идейный оплот старого мира.

В образе Пантагрюэля, олицетворяющем идеального монарха и идеального че­ловека, в известной мере отразились те достоинства, которыми несомненно обла­дали просвещенные монархи Франциск I и Генрих П. Придворная жизнь обязыва­ла писателя следовать вкусам монарха, льстить его самолюбию, но в то же время давала возможность влиять на эти вкусы. Даже поэт Ронсар создавал произведе­ния, где, прославляя дом Валуа, призывал короля руководствоваться в жизни и де­лах высокими принципами и добродетелями.

В творчестве Пьера де Ронсара (1524-1585) и писателей-гуманистов, объеди­нившихся в литературный кружок «Плеяда» («Семизвездие»), французская ренессансная поэзия достигла своей вершины. «Плеяду» составили семь писате­лей, решительно порвавших с традициями средневековой литературы, видевших источник совершенной красоты в античной и новой итальянской поэзии и отстаи­вавших права французского национального языка. Наиболее значительным твор­ческим наследием «Плеяды» стала лирика, в которой с замечательным блеском обнаружили свое дарование поэты, первым среди которых был Ронсар. В «Гимне Франции» он провозгласил:

Плененный в двадцать лет красавицей беспечной, Задумал я в стихах излить свой жар сердечный, Но, с чувствами язык французский согласив, Увидел, как он груб, неясен, некрасив. Тогда для Франции, для языка родного Трудиться начал я отважно и сурово:

Я множил, воскрешал, изобретал слова,

И сотворенное прославила молва.

Я, древних изучив, открыл свою дорогу,

Порядок фразам дал, разнообразье слогу,

Я строй поэзии нашел - и волей муз,

Как Римлянин и Грек, великим стал Француз.

В одах Ронсара звучит безмятежное, языческое чувство природы:

Вам я шлю эти строки, Вольным пажитям, нивам,

Вы, пещеры, потоки, Рощам, речкам ленивым,

Ты, спадающий с круч Шлю бродяге ручью

Горный ключ. Песнь мою.

В сонетах 1 Ронсар обогатил французскую поэзию новым размером, известным как ронсаровская строка:

Сотри, мой паж, безжалостной рукою Эмаль весны, украсившую сад, Весь дом осыпь, разлей в нем аромат Цветов и трав, расцветших над рекою.

Дай лиру мне! Я струны так настрою, Чтоб обессилить тот незримый яд, Которым сжег меня единый взгляд, Неразделимо властвующий мною.

Чернил, бумаги - весь давай запас! На ста листках, нетленных, как алмаз, Запечатлеть хочу мои томленья,

И то, что в сердце молча я таю -Мою тоску, немую скорбь мою, -Грядущие разделят поколенья.

При Франциске I по всей Франции развернулось строительство. Французские зодчие XVI в. создали оригинальный вариант национальной ренессансной архи­тектуры. Обратившись к античным архитектурным формам и опыту Италии, они не отказывались от изобретения своих предков. Характерным стало сочетание тра­диционных крутых крыш с окнами-люкарнами (оконный проем в чердачной кры­ше) и высокими трубами, шпилей, башен с ордерной обработкой стен. За основу брался старый замок, построенный из тесаного известняка в сочетании с кирпи­чом, и перестраивался на новый лад в архитектурных формах высокой классики. В замке сохраняли прежний многоугольный план, разбирали крепостные стены, и фасады корпусов оказывались обращенными к окрестностям, но внутрь замка по­пасть можно было через тяжелые ворота-проезды с башнями. Вертикальная уст­ремленность здания смягчалась широким применением антаблемента, большим количеством удлиненных окон; привычный готический декор сменился медальо­нами, пилястрами, листьями аканфа, коронованными саламандрами - эмблемой Франциска I.

Множество подобных замков создавалось в первой половине XVI в. в долине Луары, в королевских резиденциях. Это замки Блуа, Шамбор, Шеверни, Амбуаз, Шенонсо. Важнейший этап французской культуры связан со строительством замка в Фонтенбло.

Сонет - жесткая форма стихосложения, состоящая из двух четверостиший и двух трехстиший.

Замок Фонтенбло. Арх. Ж. Лебретон. Франция

Во вторую половину своего царствования Франциск I перенес центр строитель­ной деятельности ближе к Парижу, в историческую область Иль де Франс. Века­ми разраставшийся замок представлял собой довольно хаотичную постройку, за переделку которой в 1528 г. взялся архитектор Жюлъ Лебретон. Впоследствии за­мок еще неоднократно перестраивался, но основные его части, возведенные при Франциске I, сохранились. Это так называемый Овальный двор, окруженный апар­таментами короля, среди которых находится знаменитый бальный зал (галерея Ген­риха II).

К ним пристроили галерею, получившую название галереи Франциска I, одной стороной образовавшую двор Источника, который открывался на обширный пруд, а другой - двор Дианы с цветниками и скульптурой Дианы по центру. Перпенди­кулярный к галерее главный корпус замыкал оба эти двора и фасадом выходил на двор Белой лошади - место празднеств и турниров. В нем нашли отражение общие для французской ренессансной архитектуры черты, ставшие определяющими для всех ордерных сооружений: квадровая кладка и облицовка рустом, замена круглых башен прямоугольными выступами стены -ризалитами 1 с выделением центра по фасаду, поэтажное деление горизонталями карнизов.

В Фонтенбло перевезли богатейшую королевскую библиотеку, коллекцию ан­тиков, шедевры Рафаэля и Леонардо да Винчи. Для декоративного оформления внутренних покоев Франциск I пригласил итальянских художников-маньеристов Россо, Приматиччо, Челлини. Они нашли последователей среди французских ху­дожников, составивших так называемую школу Фонтенбло.

Самым крупным представителем маньеризма, работавшим в Фонтенбло, был флорентийский художник Джованни Баггиста ди Якопо, прозванный за цвет волос Россо Фьорентино (1493-1541) - рыжий флорентинец. Последователь Андреа дель

1 Ризалит (от итал. risalita - выступ) - часть здания, выступающая за основную линию фасада.

Россо Фьоренпшно. Галерея Франциска I. Замок Фонтенбло

Сарто и Микеланджело, Россо создал свой стиль, отличающийся чрезвьгаайной экспрессией, построенный на сочетании удлиненных фигур, резких контрастов, острых углов. Стиль этот более всего отвечал аристократическому духу француз­ского гуманизма, сложившимся представлениям о красоте, в которой сохранялась «готическая кривая» и аллегоричность.

Главной работой Россо в Фонтенбло, и единственно сохранившейся, стало оформление галереи Франциска I. Дубовый паркет, плафон, панели, доходящие до середины стены по «французской манере», делались по рисункам Россо красноде­ревщиками. Верхняя часть стен была расписана фресками, обрамленными деко­ративной скульптурой. Странно вытянутые фигуры на них кажутся уплощенны­ми из-за очень светлых красок и извилистых, сплетающихся линий композиции. Ощущение бесплотности этих фигур усиливается от соседства с объемной, почти круглой, с множеством деталей гипсовой скульптурой: картушами 1 , гирляндами, человеческими фигурами. Такое гармоничное сочетание «французской манеры» в архитектуре, пространственной живописи и объемно-реалистической скульптуры, до той поры нигде не применявшееся, было творческой выдумкой самого Россо. Галерея произвела на современников ошеломляющее впечатление, вызвала много­численные подражания и стала «прародительницей» знаменитых галерей Лувра и Версаля, оформленных уже в стиле барокко.

Приглашенный в помощь Россо художник из Болоньи Франческо Приматиччо (1504-1570) после смерти мэтра стал диктатором художественных вкусов школы Фонтенбло. Приматиччо заменил подчеркнутую экспрессивность Россо медлитель­ной и томной манерностью, установив новый канон красоты, сочетающий женст­венность и мужественные черты. Любимым персонажем стала Диана, юная боги­ня-девственница, высокая, стройная. Лучшим изображением ее считается луврская

1 Картуш - украшение в виде щита или полуразвернутого свитка.

«Диана-охотница», которая ассоциировалась с личностью знаменитой красавицы и всесильной фаворитки Генриха II Дианой де Пуатье.

Весьма характерным для французской придворной культуры был сплав поэзии и живописи, варьирующих один и тот же сюжет.

Примером может служить новелла «Карета» Маргариты Наваррской, в которой описы­вается, как она скачет верхом по лугам, наслаждаясь сельским пейзажем, разговаривает с простым людом, работающим в полях. Три благородные дамы, появившиеся из леса, жалу­ются на свои любовные страдания. Их рассказ так красноречив, излияния столь риторичны и сопровождаются таким обилием слез, что небо заволакивается тучами и на землю проли­вается сильнейший дождь, прерывающий эту элегическую прогулку.

Та же сцена изображалась на прекрасной гравюре Бернара Соломона, и исполь­зовалась Приматиччо в украшении бального зала Генриха П. Здесь великолепная декоративность Приматиччо достигла наивысшего расцвета. Он обращался не толь­ко к сюжетам из «Метаморфоз» Овидия, находящим отзвук в воздушно-грациоз­ных женских фигурах, но и к буколическим сценам, в которых грациозные пейза­ны и пейзанки представляли идиллию крестьянского труда.

При оформлении бального зала художник отказался от скульптуры, заменив ее золочеными багетами, это усилило роль живописи и внесло в оформление зала большую геометричность и строгость.

В росписи дворцовых интерьеров и в скульптуре, обрамляющей живописные полотна, отчетливо просматриваются стилевые особенности школы Фонтенбло. Во-первых, предпочтение отдавалось историческим, мифологическим и аллего­рическим сюжетам. Но также вошли в моду сезонные сцены крестьянского труда, столь распространенные в старых французских миниатюрах. Во-вторых, стали изо­бражать обнаженные женские фигуры, до того времени не встречающиеся в про­изведениях французских художников. При этом живописным образам придавался изысканный, нарочито светский характер, начисто лишенный человеческой тепло­ты, за счет непропорционально вытянутых «змеевидных фигур». В-третьих, излю­бленным колоритом стали высветленные, почти прозрачные бледно-розовые, сизо-голубоватые, нежно-зеленые тона, отвечающие маньеристическим представлениям о рафинированно-изысканной, бесплотной, хрупкой красоте.

Ярким представителем стиля Фонтенбло во французской пластике былЖян Гу­жон (1510-1568). Самым одухотворенным его произведением является созданный им в античных формах совместно с Пьером Леско (1515-1578) «Фонтан невин­ных». Для фонтана Гужон изготовил рельефы нимф, удлиненные гибкие фигуры которых вписаны в узкие вытянутые ввысь плиты. Их невесомому и грациозному движению вторят легкие драпированные туники, напоминающие струящуюся воду. Эти фигуры - своеобразный символ вкуса эпохи - ассоциируются с образами рон-саровской поэзии:

Дриаду в поле встретил я весной. Она в простом наряде, меж цветами, Держа букет небрежными перстами, Большим цветком прошла передо мной...

С именем Гужона связано скульптурное оформление западного фасада Лувра, возведенного Пьером Леско и считающегося венцом ренессансного зодчества Франции. Скульптура сосредоточена в обрамлении окон третьего этажа и на ри­залитах. Аллегорические фигуры войны и мира обрамляют круглые окна над вхо­дами, рельефные изображения божеств, скованных рабов и крылатых гениев, при­держивающих щит, украшают верхнюю часть ризалитов.

Ж. Гужон. Нимфы. Фонтан невинных. Париж

Гужон оформлял и интерьеры дворца: богиня Диана, фавны и фавнессы, олени и собаки стали частью роскошного убранства Лестницы Генриха II; в Шведском зале Гужон сделал трибуну, поддерживаемую кариатидами, похожими на статуи афинского Эрехтейона.

Эстетические идеалы Гужона обусловили особенность его творчества, состоя­щую в том, что он не изваял ни одного портрета, весь свой талант направив в рус­ло создания обобщенного, идеально-прекрасного образа.

Одновременно с развитием архитектуры, живописи и скульптуры в XV-XVI вв. значительных успехов достигает декоративно-прикладное искусство.

Высокого совершенства достигло искусство изготовления эмалей, возникшее на юге Франции, в Лиможе, еще в XII в. Но если раньше производство расписных эмалей обслуживало нужды церкви, то теперь это в основном изделия светского назначения.

Исключительным своеобразием характеризуются созданные в XVI в. предметы из фаянса. Важнейшее место в области фаянсового производства того времени за­нимает Бернар Палисси (1510-1590), который создал фаянс, названный им «сель­ской глиной». Из этого фаянса он изготовлял большие блюда, тарелки, чашки, мас­сивные и тяжеловесные, сплошь покрывая их рельефными изображениями ящериц, змей, раков, улиток, бабочек, листьев, раковин, расположенных на синем или ко­ричневом фоне. Изделия Палисси, выдержанные в сочных коричневых, зеленых, сероватых, синих и белых тонах, необычайно декоративны.

Однако французская художественная культура XVI в. не исчерпывалась толь­ко праздничным и радостным возрождением античности. Параллельно ему шло возрождение средневековой традиции, которая никогда полностью и не преры­валась. Во второй половине XVI в. готическое направление в искусстве француз­ского Возрождения набирало темп и очень своеобразно отразилось в творчестве скульптора Жермена Пилона (1535-1605), обратившегося к церковной надгроб-

ной пластике. Его мировосприятие было созвучно тому средневековому томлению по загробной жизни, которое отражено в готических «Плясках смерти» - фресках на стенах французских кладбищ. Смерть являлась там в устрашающем реализме жи­вого скелета и обращалась к человеку в мрачной поэме Клемана Моро:

Подобен дух огню, а тело головне,

Но к небу рвется дух, а тело в прах стремится.

Оно - угрюмая, постылая темница,

Где пленный дух грустит о светлой вышине.

Произведения Пилона отличались королевской помпезностью, но средневеко­вые представления о добродетели все сильнее подчиняли себе идеал ренессансного величия, поэтому в его творческой манере соседствовали натурализм с античны­ми идеалами. Так, в надгробии Валентины Бальбиани она изображена на крыш­ке саркофага в пышном одеянии, с маленькой собачкой, а барельеф на саркофаге с отталкивающим реализмом показывал ее лежащей в гробу, обнаженной и разло­жившейся, почти как скелет. В надгробии Генриха II и Екатерины Медичи в церк­ви аббатства Сен-Дени наверху надгробной капеллы они представлены в королев­ском облачении, коленопреклоненными, а внизу, под ее сводом, - обнаженными, лишенными былого великолепия, словно останки какого-нибудь нищего. Эти реа­листичные, без каких бы то ни было прикрас, образы являлись отражением мрач­ного настроения, присущего всему западному миру периода контрреформации.