Книга собачье сердце читать онлайн. Собачье сердце Булгаков собачье сердце полное содержание

Великий русский писатель широко известен своими гениальными и, в то же время, полными юмора произведениями. Его книги давно разобрали на цитаты, остроумные и меткие. И даже если не все знают, кто написал «Собачье сердце», то многие видели великолепный кинофильм по мотивам данной повести.

Вконтакте

Краткое изложение сюжета

Сколько глав в «Собачьем сердце» — вместе с эпилогом 10. Действие произведения происходит в Москве в начале зимы 1924 года.

1. Сначала описывается монолог собаки, в котором пес предстает умным, наблюдательным, одиноким и благодарным тому, кто накормил.
2. Собака чувствует, как болит ее избитое тело, вспоминает как ее били и поливали кипятком дворники. Собаке жаль всех этих бедных людей, но себя больше. Как подкармливали жалостливые женщины и прохожие.
3. Мимо проходящий господин (профессор Преображенский) угощает ее краковской – хорошей вареной колбасой и зовет за собой. Пес идет покорно.
4. Далее рассказывается о том, как пес Шарик приобрел свои способности. А знает собака очень много – цвета, некоторые буквы. В квартире Преображенский вызывает помощника доктора Борменталя, и пес чувствует, что снова попал в ловушку.
5. Все попытки отбиться не дают результата и наступает помрачение. Все же животное очнулось, хоть и перебинтованное. Шарик слышит, как профессор учит относиться к нему ласково и заботливо, хорошо кормить.

Собака очнулась

Сытого и подобревшего пса Преображенский забирает с собой на прием. Тут Шарик видит пациентов: старичок с зелеными волосами, чувствующий себя снова молодым мужчиной, старуха, влюбленная в шулера и просящая пересадить ей яичники обезьяны и много-много кого. Неожиданно пришли четверо посетителей из управления дома, все в кожанках, сапогах и недовольные тем, сколько комнат было в квартире профессора. После звонка и разговора с неизвестным они смущенно уходят.

Дальнейшие события:

1. Описывается обед профессора Преображенского и доктора. За едой ученый рассуждает о том, что принесла лишь разрушения и лишения. Калоши крадут, в квартирах не топят, комнаты отбирают. Пес же счастлив, потому что сыт, в тепле, у него ничего не болит. Неожиданно утром после звонка пса снова повели в смотровую и усыпили.
2. Описывается операция по пересадке Шарику семенных желез и гипофиза от уголовника и буяна, убитого при задержании.
3. Приводятся выдержки из дневника, который ведет Иван Арнольдович Борменталь. Доктор описывает, как собака постепенно становится человеком: встает на задние лапы, потом ноги, начинает читать и говорить.
4. Обстановка в квартире меняется. Люди ходят угнетенные, везде следы беспорядка. Играет балайка. В квартире поселился бывший шарик – низкий, грубый, агрессивный человечек, который требует паспорт и придумывает себе имя — Полиграф Полиграфович Шариков. Его не смущает прошлое и плевать на всех. Больше всего Полиграф ненавидит котов.
5. Снова описывается обед. Шариков изменил все – профессор ругается и отказывается принимать пациентов. Полиграфа быстро взяли в оборот коммунисты и обучили своим идеалам, которые оказались ему близки.
6. Шариков требует признать его наследником, выделить часть в квартире профессора Преображенского и оформить прописку. Затем пытается изнасиловать кухарку профессора.
7. Шариков устраивается на работу по отлову бродячих животных. По его словам, из котов будут делать «польты». Шантажом принуждает машинистку жить с ним, но ее спасает доктор. Профессор хочет выгнать Шарикова, но тот угрожаем пистолетом. Его скручивают и наступает тишина.
8. Комиссия, пришедшая вызволять Шарикова, находит полусобаку- получеловека. Вскоре Шарик снова спит у стола профессора и радуется своей удаче.

Главные герои

Символом науки в этой повести становится светило медицины – профессор, имя Преображенского из повести «Собачье сердце» Филипп Филиппович. Ученый ищет способы омоложения организма, и находит – это пересаживание семенных желез животных. Старики становятся мужчинами, женщины надеются скинуть десяток лет. Пересадка гипофиза и семенников, а сердце, что пересадили собаке в «Собачьем сердце» от убитого уголовника – лишь очередной эксперимент знаменитого ученого.

Его помощник – доктор Борменталь, молодой представитель чудом сохранившихся дворянских норм и приличий, был лучшим учеником и остался верным последователем.

Бывший пес – Полиграф Полиграфович Шариков – жертва эксперимента. Тем, кто только смотрел кинофильм, особенно запомнилось то, на чем играл герой из «Собачьего сердца». Непристойные куплеты и скачки на табуретке стали авторской находкой сценаристов. В повести Шариков просто бренчал без перерывов, чем ужасно надоедал профессору Преображенскому, ценившему классическую музыку.

Итак, ради этого образа ведомого, глупого, грубого и неблагодарного мужика и была написана повесть. Шариков хочет только жить красиво и вкусно есть, не понимает красоты, норм отношений между людьми, живет инстинктами. Но профессор Преображенский считает, что для него бывший пес не опасен, гораздо больший вред Шариков принесет Швондеру и прочим коммунистам, которые опекают и учат его. Ведь этот созданный человек несет в себе все низшее и худшее, что присуще человеку, не имеет никаких морально-нравственных ориентиров.

Уголовник и донор органов Клим Чугункин в «Собачьем сердце» вроде только упоминается, но именно его негативные качества перешли к доброй и умной собаке.

Теория происхождения образов

Уже в последние годы существования СССР стали говорить о том, что прототип профессора Преображенского – Ленин, а Шарикова – Сталин. Их исторические отношения похожи на историю с собакой.

Ленин приблизил дикого уголовника Джугашвили, веря в его идейную начинку. Этот человек был полезным и отчаянным коммунистом, молился на их идеалы и не жалел жизни и здоровья.

Правда, в последние годы, как считали некоторые приближенные, вождь пролетариата осознал истинную сущность Иосифа Джугашвили и даже хотел удалить из своего окружения. Но животная хитрость и ярость помогли Сталину не только удержаться, но и занять лидерскую позицию. И косвенно это подтверждается тем, что, не смотря на год написания «Собачьего сердца» — 1925, напечатана повесть была в 80- е.

Важно! Эту идею подтверждают некоторые аллюзии. Например, Преображенский любит оперу «Аида», а любовница Ленина Инесса Арманд. Машинисточка Васнецова, неоднократно мелькающая в близкой связи с героями, тоже имеет прототип – машинистка Бокшанская, тоже связанная с двумя историческими личностями. Бокшанская же стала другом Булгакова.

Поставленные автором проблемы

Булгаков, подтверждая статус великого русского писателя, в сравнительно небольшой повести смог поставить ряд чрезвычайно острых проблем, актуальных до сих пор.

Первая

Проблема последствий научных экспериментов и морального права ученых вмешиваться в естественный ход развития . Преображенский сначала хочет замедлить ход времени, омолаживая стариков за деньги и мечтая найти способ вернуть молодость всем.

Ученый не боится применять рискованные способы, пересаживая яичники животных. Но когда в результате получается человек, профессор сначала пытается его воспитать, а потом вообще возвращает ему вид собаки. И с момента осознания Шариком себя человеком начинается та самая научная дилемма: кого считать человеком, и будет ли действие ученого считаться убийством.

Вторая

Проблема отношений, точнее — противостояния восставшего пролетариата и уцелевшего дворянства, имела болезненный и кровавый характер. Наглость и агрессивность Швондера и пришедших с ними – не преувеличение, а скорее пугающая реальность тех лет.

Матросы, солдаты, рабочие и люди дна заполоняли города и поместья быстро и жестоко. Страну заливала кровь, бывшие богатые люди голодали, отдавали последнее за булку хлеба и спешно уезжали за границу. Единицы смогли не только уцелеть, но и сохранить свой уровень жизни. Таких все равно ненавидели, хотя и боялись.

Третья

Проблема всеобщей разрухи и ошибочности выбранного пути уже не раз вставала в произведениях Булгакова. Писатель оплакивал прежний порядок, культуру и умнейших людей, гибнущих под натиском толпы.

Булгаков – пророк

И все-таки, о чем хотел сказать автор в «Собачьем сердце». Многие читатели и поклонники его творчества почувствуй такой пророческий мотив. Булгаков словно показывал коммунистам, какого человека будущего, гомункула они растят в своих красных пробирках.

Рожденный в результате эксперимента ученого, работающего на потребу народу и защищенного верховной проекцией, Шариков угрожает не только стареющему Преображенскому, это существо ненавидит абсолютно всех.

Ожидаемое открытие, прорыв в науке, новое слово в общественном устройстве оборачиваются всего лишь тупым, жестоким, уголовником, тренькающем на балайке, душащем несчастных животных, тех, из числа которых он сам вышел. Цель Шарикова – отобрать комнату и украсть деньги у «папаши».

«Собачье сердце» М. А. Булгаков — Краткое содержание

Собачье СЕРДЦЕ. Михаил Булгаков

Вывод

Единственный выход для профессора Преображенского из «Собачьего сердца» – взять себя в руки и признать провальность эксперимента. Ученый находит в себе силы признать собственную ошибку и исправить ее. А смогут ли это сделать остальные…

События, описанные в произведении, разворачиваются зимой 1924-1925 года. В подворотне замерзает голодный и больной пес по кличке Шарик. Столовский повар облил его кипятком, и теперь у Шарика сильно болит бок. Пес потерял доверие к людям и боится просить у них еду. Шарик лежит возле холодной стены и ждет смерти.

Но, учуяв запах колбасы, пес из последних сил ползет к незнакомому мужчине. Тот угощает животное, за что Шарик бесконечно благодарен спасителю и плетется за ним, пытался выразить свою преданность. За это пес получает второй кусок колбасы.

Вскоре мужчина и собака подходят к красивому дому. Швейцар их пропускает внутрь, а консьерж сообщает Филиппу Филипповичу Преображенскому (спасителю пса), что в одну из квартир въехали новые жильцы.

Глава 2

Шарик был умным псом. Он умел читать и не сомневался, что это может делать каждая собака. Читал, правда, пес не по буквам, а по цветам. Например, он знал, что под зелено-синим плакатом с буквами МСПО продавали мясо. Чуть позже Шарик решил выучить азбуку. Буквы «а» и «б» запомнились легко, благодаря вывеске «Главрыба» на улице Моховой. Так умный пес осваивал город.

Благодетель привел Шарика к себе домой. Дверь им открыла девушка в белом фартуке. Пса поразила обстановка квартиры, особенно понравились лампа на потолке и зеркало в коридоре. Осмотрев рану Шарика, господин повел его в смотровую комнату. Но здесь псу не понравилось, было слишком ярко. Шарик попытался сбежать, укусив мужчину в белом халате. Но это не помогло. Его быстро поймали и усыпили.

Когда пес проснулся, рана уже не болела. Она была аккуратно обработана и забинтована. Шарик стал прислушиваться к разговору Филиппа Филипповича с молодым мужчиной в белом халате. Это был ассистент профессора – доктор Борменталь. Они толковали о псах и о том, что террором ничего нельзя добиться. Потом Филипп Филиппович отправил девушку за колбасой для собаки.

Когда Шарику стало легче, он зашел в комнату своего благодетеля и удобно там расположился. К профессору до позднего вечера приходили пациенты. Затем явились представители домоуправления: Вяземская, Пеструхин, Швондер и Жаровкин. Их цель – забрать у профессора две комнаты. Но Филипп Филиппович позвонил влиятельному другу и попросил защиты. После этого звонка гости быстро ушли. Данный факт понравилась Шарику, и он зауважал профессора еще больше.

Глава 3

Пса ждал шикарный ужин. Шарик ел до отвала ростбиф с осетриной и закончил лишь тогда, когда больше не мог смотреть на еду. Раньше такого с ним не случалось. Затем благодетель рассуждал о прошлых временах и нынешних порядках, а Шарик задумчиво лежал. Ему казалось, что последние события – это сон. Но это была явь: за короткое время Шарик поправился и стал доволен собачьей жизнью. Он ни в чем не знал ограничений, и его не ругали. Даже купили красивый ошейник.

Но однажды Шарик почувствовал что-то недоброе. В доме все суетились, а Филипп Филиппович сильно переживал. Шарику в этот день не давали есть и пить, закрыли в ванной. Потом Зина потащила его в смотровую комнату. По глазам человека в белом халате Шарик понял, что произойдет что-то жуткое. Беднягу вновь усыпили.

Глава 4

Шарик лежал на операционном столе. Сначала профессор заменил его семенники на какие-то другие. Потом произвел пересадку мозгового придатка. Когда Борменталь понял, что пульс у собаки падает, то уколол что-то в область сердца. После столь сложной операции никто не думал, что пес выживет.

Глава 5

Но, несмотря на пессимистичные прогнозы, Шарик очнулся. Из дневника Филиппа Филипповича стало ясно, что проведена экстремальная операция по пересадке гипофиза. Она поможет понять, как влияет данная процедура на омоложение человеческого организма.

Шарик поправлялся, но поведение его становилось довольно странным. Клочьями выпадала шерсть, менялись пульс и температура, он все больше походил на человека. Вскоре Шарик попытался произнести слово «рыба».

1 января в дневнике было записано, что Шарик мог смеяться, а иногда произносил «абырвалг», что значило «Главрыба». Со временем он начал ходить на двух лапах. А еще Шарик стал ругаться матом. 5 января у пса отвалился хвост, и он произнес слово «пивная».

А по городу уже настойчиво поползли слухи о странном существе. В одной из газет напечатали легенду о чуде. Преображенский признал свою ошибку. Он понял, что пересадка гипофиза не омолаживает, а очеловечивает. Борменталь предложил заняться воспитанием пса. Но профессор уже знал, что Шарик перенял повадки и характер человека, чей гипофиз ему пересадили. Это был орган погибшего Клима Чугункина – вора, хулигана, дебошира и алкоголика.

Глава 6

Вскоре пес превратился в маленького мужичка, стал обуваться в лаковые туфли, носить галстук голубого цвета, познакомился с товарищем Швондером, шокировал своим поведением Борменталя и профессора. Вел себя бывший Шарик дерзко и по-хамски. Он плевался, напивался, пугал Зину и валился спать прямо на пол.

Преображенский попытался с ним поговорить, но только усугубил ситуацию. Бывший пес запросил паспорт на имя Полиграфа Полиграфовича Шарикова, а Швондер требовал, чтобы профессор прописал нового жильца. Пришлось все сделать.

Собачье прошлое дало о себе знать, когда в квартиру пробрался кот. Шариков пытался его поймать, забежал в ванную, но замок случайно защелкнулся. Кот легко убежал, а профессору пришлось отменить всех пациентов, чтобы спасти Шарикова. В погоне за котом Полиграф сломал краны, и вода залила пол. Все дружно убирали воду, а Шариков матерился.

Глава 7

За обедом Преображенский старался научить Шарикова хорошему тону, но тщетно. Тот был копией хозяина гипофиза Чугункина, который любил выпить, терпеть не мог книги и театр. Борменталь повел Шарикова в цирк, чтобы в доме немного отдохнули от него. За это время Преображенский придумал план.

Глава 8

Шарикову принесли паспорт. С тех пор он хамил еще больше, начал требовать себе отдельную комнату. Угомонился только тогда, когда Преображенский пригрозился его не кормить.

Однажды Шариков с двумя подельниками украл у Филиппа Филипповича два червонца, шапку, малахитовую пепельницу и памятную трость. Полиграф до последнего не признавался в воровстве. Вечером Шарикову стало плохо, пришлось с ним нянчиться. Борменталь был настроен категорично и хотел придушить негодяя, но профессор пообещал все исправить.

Через неделю Шариков пропал вместе с паспортом. В домкоме его не видели. Решили заявить в милицию, но до этого не дошло. Полиграф объявился сам и сказал, что устроился на работу. Ему дали должность заведующего по очистке города от бродячих животных.

Вскоре Шариков привел в дом невесту. Профессору пришлось рассказать девушке всю правду о Полиграфе. Она сильно огорчилась тому, что Шариков ей все время врал. Свадьба не состоялась.

Глава 9

Как-то к доктору пришел один из его пациентов – милиционер. Он принес бумагу-донос, составленную Полиграфом. Дело замяли, но профессор понял, что тянуть дальше некуда. Когда Шариков вернулся, Преображенский указал ему на дверь, но тот нахамил и достал револьвер. Этим поступком он окончательно убедил Филиппа Филипповича в правильности своего решения. Профессор отменил все приемы и попросил не беспокоить. Преображенский и Борменталь приступили к операции.

Эпилог

Через пару дней к профессору пришли представители милиции со Швондером. Они обвинили Преображенского в убийстве Шарикова. Профессор показал им своего пса. Собака хоть и выглядела странно, ходила на задних лапах, была лысая, но сомнений не оставалось, что это животное. Преображенский заключил, что сделать человека из пса невозможно.

Шарик вновь счастливо сидел у ног хозяина, ничего не помнил из случившегося и только изредка страдал головной болью.

Глава 1

У-у-у-у-у-гу-гуг-гуу! О, гляньте на меня, я погибаю. Вьюга в подворотне ревёт мне отходную, и я вою с ней. Пропал я, пропал. Негодяй в грязном колпаке – повар столовой нормального питания служащих центрального совета народного хозяйства – плеснул кипятком и обварил мне левый бок.
Какая гадина, а ещё пролетарий. Господи, боже мой – как больно! До костей проело кипяточком. Я теперь вою, вою, да разве воем поможешь.
Чем я ему помешал? Неужели я обожру совет народного хозяйства, если в помойке пороюсь? Жадная тварь! Вы гляньте когда-нибудь на его рожу: ведь он поперёк себя шире. Вор с медной мордой. Ах, люди, люди. В полдень угостил меня колпак кипятком, а сейчас стемнело, часа четыре приблизительно пополудни, судя по тому, как луком пахнет из пожарной пречистенской команды. Пожарные ужинают кашей, как вам известно. Но это – последнее дело, вроде грибов. Знакомые псы с Пречистенки, впрочем, рассказывали, будто бы на Неглинном в ресторане «бар» жрут дежурное блюдо – грибы, соус пикан по 3р.75 к. порция. Это дело на любителя всё равно, что калошу лизать… У-у-у-у-у…
Бок болит нестерпимо, и даль моей карьеры видна мне совершенно отчётливо: завтра появятся язвы и, спрашивается, чем я их буду лечить?
Летом можно смотаться в Сокольники, там есть особенная, очень хорошая трава, а кроме того, нажрёшься бесплатно колбасных головок, бумаги жирной набросают граждане, налижешься. И если бы не грымза какая-то, что поёт на лугу при луне – «Милая Аида» – так, что сердце падает, было бы отлично. А теперь куда пойдёшь? Не били вас сапогом? Били. Кирпичом по рёбрам получали? Кушано достаточно. Всё испытал, с судьбой своей мирюсь и, если плачу сейчас, то только от физической боли и холода, потому что дух мой ещё не угас… Живуч собачий дух.
Но вот тело моё изломанное, битое, надругались над ним люди достаточно. Ведь главное что – как врезал он кипяточком, под шерсть проело, и защиты, стало быть, для левого бока нет никакой. Я очень легко могу получить воспаление лёгких, а, получив его, я, граждане, подохну с голоду. С воспалением лёгких полагается лежать на парадном ходе под лестницей, а кто же вместо меня, лежащего холостого пса, будет бегать по сорным ящикам в поисках питания? Прохватит лёгкое, поползу я на животе, ослабею, и любой спец пришибёт меня палкой насмерть. И дворники с бляхами ухватят меня за ноги и выкинут на телегу…
Дворники из всех пролетариев – самая гнусная мразь. Человечьи очистки – самая низшая категория. Повар попадается разный. Например – покойный Влас с Пречистенки. Скольким он жизнь спас. Потому что самое главное во время болезни перехватить кус. И вот, бывало, говорят старые псы, махнёт Влас кость, а на ней с осьмушку мяса. Царство ему небесное за то, что был настоящая личность, барский повар графов Толстых, а не из Совета Нормального питания. Что они там вытворяют в Нормальном питании – уму собачьему непостижимо. Ведь они же, мерзавцы, из вонючей солонины щи варят, а те, бедняги, ничего и не знают. Бегут, жрут, лакают.
Иная машинисточка получает по IX разряду четыре с половиной червонца, ну, правда, любовник ей фильдеперсовые чулочки подарит. Да ведь сколько за этот фильдеперс ей издевательств надо вынести. Ведь он её не каким-нибудь обыкновенным способом, а подвергает французской любви. С… эти французы, между нами говоря. Хоть и лопают богато, и всё с красным вином. Да…
Прибежит машинисточка, ведь за 4,5 червонца в бар не пойдёшь. Ей и на кинематограф не хватает, а кинематограф у женщины единственное утешение в жизни. Дрожит, морщится, а лопает… Подумать только: 40 копеек из двух блюд, а они оба эти блюда и пятиалтынного не стоят, потому что остальные 25 копеек завхоз уворовал. А ей разве такой стол нужен? У неё и верхушка правого лёгкого не в порядке и женская болезнь на французской почве, на службе с неё вычли, тухлятиной в столовой накормили, вот она, вот она…
Бежит в подворотню в любовниковых чулках. Ноги холодные, в живот дует, потому что шерсть на ней вроде моей, а штаны она носит холодные, одна кружевная видимость. Рвань для любовника. Надень-ка она фланелевые, попробуй, он и заорёт: до чего ты неизящна! Надоела мне моя Матрёна, намучился я с фланелевыми штанами, теперь пришло моё времечко. Я теперь председатель, и сколько ни накраду – всё на женское тело, на раковые шейки, на абрау-дюрсо. Потому что наголодался я в молодости достаточно, будет с меня, а загробной жизни не существует.
Жаль мне её, жаль! Но самого себя мне ещё больше жаль. Не из эгоизма говорю, о нет, а потому что мы действительно не в равных условиях. Ей-то хоть дома тепло, ну а мне, а мне… Куда пойду? У-у-у-у-у!..
– Куть, куть, куть! Шарик, а шарик… Чего ты скулишь, бедняжка? Кто тебя обидел? Ух…
Ведьма сухая метель загремела воротами и помелом съездила по уху барышню. Юбчонку взбила до колен, обнажила кремовые чулочки и узкую полосочку плохо стиранного кружевного бельишка, задушила слова и замела пса.
Боже мой… Какая погода… Ух… И живот болит. Это солонина! И когда же это всё кончится?
Наклонив голову, бросилась барышня в атаку, прорвалась в ворота, и на улице начало её вертеть, вертеть, раскидывать, потом завинтило снежным винтом, и она пропала.
А пёс остался в подворотне и, страдая от изуродованного бока, прижался к холодной стене, задохся и твёрдо решил, что больше отсюда никуда не пойдёт, тут и сдохнет в подворотне. Отчаяние повалило его. На душе у него было до того больно и горько, до того одиноко и страшно, что мелкие собачьи слёзы, как пупырыши, вылезали из глаз и тут же засыхали.
Испорченный бок торчал свалявшимися промёрзшими комьями, а между ними глядели красные зловещие пятна обвара. До чего бессмысленны, тупы, жестоки повара. – «Шарик» она назвала его… Какой он к чёрту «Шарик»? Шарик – это значит круглый, упитанный, глупый, овсянку жрёт, сын знатных родителей, а он лохматый, долговязый и рваный, шляйка поджарая, бездомный пёс. Впрочем, спасибо на добром слове.
Дверь через улицу в ярко освещённом магазине хлопнула и из неё показался гражданин. Именно гражданин, а не товарищ, и даже – вернее всего, – господин. Ближе – яснее – господин. А вы думаете, я сужу по пальто? Вздор. Пальто теперь очень многие и из пролетариев носят. Правда, воротники не такие, об этом и говорить нечего, но всё же издали можно спутать. А вот по глазам – тут уж и вблизи и издали не спутаешь. О, глаза значительная вещь. Вроде барометра. Всё видно у кого великая сушь в душе, кто ни за что, ни про что может ткнуть носком сапога в рёбра, а кто сам всякого боится. Вот последнего холуя именно и приятно бывает тяпнуть за лодыжку. Боишься – получай. Раз боишься – значит стоишь… Р-р-р…
Гау-гау…
Господин уверенно пересёк в столбе метели улицу и двинулся в подворотню. Да, да, у этого всё видно. Этот тухлой солонины лопать не станет, а если где-нибудь ему её и подадут, поднимет такой скандал, в газеты напишет: меня, Филиппа Филипповича, обкормили.
Вот он всё ближе и ближе. Этот ест обильно и не ворует, этот не станет пинать ногой, но и сам никого не боится, а не боится потому, что вечно сыт. Он умственного труда господин, с французской остроконечной бородкой и усами седыми, пушистыми и лихими, как у французских рыцарей, но запах по метели от него летит скверный, больницей. И сигарой.
Какого же лешего, спрашивается, носило его в кооператив Центрохоза?
Вот он рядом… Чего ждёт? У-у-у-у… Что он мог покупать в дрянном магазинишке, разве ему мало охотного ряда? Что такое? Колбасу. Господин, если бы вы видели, из чего эту колбасу делают, вы бы близко не подошли к магазину. Отдайте её мне.
Пёс собрал остаток сил и в безумии пополз из подворотни на тротуар.
Вьюга захлопала из ружья над головой, взметнула громадные буквы полотняного плаката «Возможно ли омоложение?».
Натурально, возможно. Запах омолодил меня, поднял с брюха, жгучими волнами стеснил двое суток пустующий желудок, запах, победивший больницу, райский запах рубленой кобылы с чесноком и перцем. Чувствую, знаю – в правом кармане шубы у него колбаса. Он надо мной. О, мой властитель! Глянь на меня. Я умираю. Рабская наша душа, подлая доля!
Пёс пополз, как змея, на брюхе, обливаясь слезами. Обратите внимание на поварскую работу. Но ведь вы ни за что не дадите. Ох, знаю я очень хорошо богатых людей! А в сущности – зачем она вам? Для чего вам гнилая лошадь? Нигде, кроме такой отравы не получите, как в Моссельпроме. А вы сегодня завтракали, вы, величина мирового значения, благодаря мужским половым железам. У-у-у-у… Что же это делается на белом свете? Видно, помирать-то ещё рано, а отчаяние – и подлинно грех. Руки ему лизать, больше ничего не остаётся.
Загадочный господин наклонился к псу, сверкнул золотыми ободками глаз и вытащил из правого кармана белый продолговатый свёрток. Не снимая коричневых перчаток, размотал бумагу, которой тотчас же овладела метель, и отломил кусок колбасы, называемой «особая краковская». И псу этот кусок.
О, бескорыстная личность! У-у-у!
– Фить-фить, – посвистал господин и добавил строгим голосом:
– Бери!
Шарик, Шарик!
Опять Шарик. Окрестили. Да называйте как хотите. За такой исключительный ваш поступок.
Пёс мгновенно оборвал кожуру, с всхлипыванием вгрызся в краковскую и сожрал её в два счёта. При этом подавился колбасой и снегом до слёз, потому что от жадности едва не заглотал верёвочку. Ещё, ещё лижу вам руку.
Целую штаны, мой благодетель!
– Будет пока что… – господин говорил так отрывисто, точно командовал. Он наклонился к Шарику, пытливо глянул ему в глаза и неожиданно провёл рукой в перчатке интимно и ласково по Шарикову животу.
– А-га, – многозначительно молвил он, – ошейника нету, ну вот и прекрасно, тебя-то мне и надо. Ступай за мной. – Он пощёлкал пальцами. – Фить-фить!
За вами идти? Да на край света. Пинайте меня вашими фетровыми ботиками, я слова не вымолвлю.
По всей Пречистенке сняли фонари. Бок болел нестерпимо, но Шарик временами забывал о нём, поглощённый одной мыслью – как бы не утерять в сутолоке чудесного видения в шубе и чем-нибудь выразить ему любовь и преданность. И раз семь на протяжении Пречистенки до Обухова переулка он её выразил. Поцеловал в ботик у Мёртвого переулка, расчищая дорогу, диким воем так напугал какую-то даму, что она села на тумбу, раза два подвыл, чтобы поддержать жалость к себе.
Какой-то сволочной, под сибирского деланный кот-бродяга вынырнул из-за водосточной трубы и, несмотря на вьюгу, учуял краковскую. Шарик света не взвидел при мысли, что богатый чудак, подбирающий раненых псов в подворотне, чего доброго и этого вора прихватит с собой, и придётся делиться моссельпромовским изделием. Поэтому на кота он так лязгнул зубами, что тот с шипением, похожим на шипение дырявого шланга, забрался по трубе до второго этажа. – Ф-р-р-р… га…у! Вон! Не напасёшься моссельпрома на всякую рвань, шляющуюся по Пречистенке.
Господин оценил преданность и у самой пожарной команды, у окна, из которого слышалось приятное ворчание валторны, наградил пса вторым куском поменьше, золотников на пять.
Эх, чудак. Подманивает меня. Не беспокойтесь! Я и сам никуда не уйду.
За вами буду двигаться куда ни прикажете.
– Фить-фить-фить! Сюда!
В Обухов? Сделайте одолжение. Очень хорошо известен нам этот переулок.
Фить-фить! Сюда? С удово… Э, нет, позвольте. Нет. Тут швейцар. А уж хуже этого ничего на свете нет. Во много раз опаснее дворника. Совершенно ненавистная порода. Гаже котов. Живодёр в позументе.
– Да не бойся ты, иди.
– Здравия желаю, Филипп Филиппович.
– Здравствуй, Фёдор.
Вот это – личность. Боже мой, на кого же ты нанесла меня, собачья моя доля! Что это за такое лицо, которое может псов с улицы мимо швейцаров вводить в дом жилищного товарищества? Посмотрите, этот подлец – ни звука, ни движения! Правда, в глазах у него пасмурно, но, в общем, он равнодушен под околышем с золотыми галунами. Словно так и полагается. Уважает, господа, до чего уважает! Ну-с, а я с ним и за ним. Что, тронул? Выкуси.
Вот бы тяпнуть за пролетарскую мозолистую ногу. За все издевательства вашего брата. Щёткой сколько раз морду уродовал мне, а?
– Иди, иди.
Понимаем, понимаем, не извольте беспокоится. Куда вы, туда и мы. Вы только дорожку указывайте, а я уж не отстану, несмотря на отчаянный мой бок.
С лестницы вниз:
– Писем мне, Фёдор, не было?
Снизу на лестницу почтительно:
– Никак нет, Филипп Филиппович (интимно вполголоса вдогонку), – а в третью квартиру жилтоварищей вселили.
Важный пёсий благотворитель круто обернулся на ступеньке и, перегнувшись через перила, в ужасе спросил:
– Ну-у?
Глаза его округлились и усы встали дыбом.
Швейцар снизу задрал голову, приладил ладошку к губам и подтвердил:
– Точно так, целых четыре штуки.
– Боже мой! Воображаю, что теперь будет в квартире. Ну и что ж они?
– Да ничего-с.
– А Фёдор Павлович?
– За ширмами поехали и за кирпичом. Перегородки будут ставить.
– Чёрт знает, что такое!
– Во все квартиры, Филипп Филиппович, будут вселять, кроме вашей.
Сейчас собрание было, выбрали новое товарищество, а прежних – в шею.
– Что делается. Ай-яй-яй… Фить-фить.
Иду-с, поспеваю. Бок, изволите ли видеть, даёт себя знать. Разрешите лизнуть сапожок.
Галун швейцара скрылся внизу. На мраморной площадке повеяло теплом от труб, ещё раз повернули и вот – бельэтаж.

Глава 2

Учиться читать совершенно ни к чему, когда мясо и так пахнет за версту. Тем не менее (ежели вы проживаете в Москве, и хоть какие-нибудь мозги у вас в голове имеются), вы волей-неволей научитесь грамоте, притом безо всяких курсов. Из сорока тысяч московских псов разве уж какой-нибудь совершенный идиот не сумеет сложить из букв слово «колбаса».
Шарик начал учиться по цветам. Лишь только исполнилось ему четыре месяца, по всей Москве развесили зелёно-голубые вывески с надписью МСПО – мясная торговля. Повторяем, всё это ни к чему, потому что и так мясо слышно. И путаница раз произошла: равняясь по голубоватому едкому цвету, Шарик, обоняние которого зашиб бензинным дымом мотор, вкатил вместо мясной в магазин электрических принадлежностей братьев Голубизнер на Мясницкой улице. Там у братьев пёс отведал изолированной проволоки, она будет почище извозчичьего кнута. Этот знаменитый момент и следует считать началом Шариковского образования. Уже на тротуаре тут же Шарик начал соображать, что «голубой» не всегда означает «мясной» и, зажимая от жгучей боли хвост между задними лапами и воя, припомнил, что на всех мясных первой слева стоит золотая или рыжая раскоряка, похожая на санки.
Далее, пошло ещё успешней. «А» он выучил в «Главрыбе» на углу Моховой, потом и «б» – подбегать ему было удобнее с хвоста слова «рыба», потому что при начале слова стоял милиционер.
Изразцовые квадратики, облицовывавшие угловые места в Москве, всегда и неизбежно означали «сыр». Чёрный кран от самовара, возглавлявший слово, обозначал бывшего хозяина «Чичкина», горы голландского красного, зверей приказчиков, ненавидевших собак, опилки на полу и гнуснейший дурно пахнущий бакштейн.
Если играли на гармошке, что было немногим лучше «Милой Аиды», и пахло сосисками, первые буквы на белых плакатах чрезвычайно удобно складывались в слово «Неприли…», что означало «неприличными словами не выражаться и на чай не давать». Здесь порою винтом закипали драки, людей били кулаком по морде, – иногда, в редких случаях, – салфетками или сапогами.
Если в окнах висели несвежие окорока ветчины и лежали мандарины…
Гау-гау… га… строномия. Если тёмные бутылки с плохой жидкостью…
Ве-и-ви-на-а-вина… Елисеевы братья бывшие.
Неизвестный господин, притащивший пса к дверям своей роскошной квартиры, помещавшейся в бельэтаже, позвонил, а пёс тотчас поднял глаза на большую, чёрную с золотыми буквами карточку, висящую сбоку широкой, застеклённой волнистым и розовым стеклом двери. Три первых буквы он сложил сразу: пэ-ер-о «про». Но дальше шла пузатая двубокая дрянь, неизвестно что означающая. «Неужто пролетарий»? – подумал Шарик с удивлением… – «Быть этого не может». Он поднял нос кверху, ещё раз обнюхал шубу и уверенно подумал: «нет, здесь пролетарием не пахнет. Учёное слово, а бог его знает что оно значит».
За розовым стеклом вспыхнул неожиданный и радостный свет, ещё более оттенив чёрную карточку. Дверь совершенно бесшумно распахнулась, и молодая красивая женщина в белом фартучке и кружевной наколке предстала перед псом и его господином. Первого из них обдало божественным теплом, и юбка женщины запахла, как ландыш.
«Вот это да, это я понимаю», – подумал пёс.
– Пожалуйте, господин Шарик, – иронически пригласил господин, и Шарик благоговейно пожаловал, вертя хвостом.
Великое множество предметов нагромождало богатую переднюю. Тут же запомнилось зеркало до самого пола, немедленно отразившее второго истасканного и рваного Шарика, страшные оленьи рога в высоте, бесчисленные шубы и галоши и опаловый тюльпан с электричеством под потолком.
– Где же вы такого взяли, Филипп Филиппович? – улыбаясь, спрашивала женщина и помогала снимать тяжёлую шубу на чёрно-бурой лисе с синеватой искрой. – Батюшки! До чего паршивый!
– Вздор говоришь. Где паршивый? – строго и отрывисто спрашивал господин.
По снятии шубы он оказался в чёрном костюме английского сукна, и на животе у него радостно и неярко сверкала золотая цепь.
– Погоди-ка, не вертись, фить… Да не вертись, дурачок. Гм!.. Это не парши… Да стой ты, чёрт… Гм! А-а. Это ожог. Какой же негодяй тебя обварил? А? Да стой ты смирно!..
«Повар, каторжник повар!» – жалобными глазами молвил пёс и слегка подвыл.
– Зина, – скомандовал господин, – в смотровую его сейчас же и мне халат.
Женщина посвистала, пощёлкала пальцами и пёс, немного поколебавшись, последовал за ней. Они вдвоём попали в узкий тускло освещённый коридор, одну лакированную дверь миновали, пришли в конец, а затем попали налево и оказались в тёмной каморке, которая мгновенно не понравилась псу своим зловещим запахом. Тьма щёлкнула и превратилась в ослепительный день, причём со всех сторон засверкало, засияло и забелело.
«Э, нет», – мысленно завыл пёс, – «Извините, не дамся! Понимаю, чёрт бы взял их с их колбасой. Это меня в собачью лечебницу заманили. Сейчас касторку заставят жрать и весь бок изрежут ножами, а до него и так дотронуться нельзя».
– Э, нет, куда?! – закричала та, которую называли Зиной.
Пёс извернулся, спружинился и вдруг ударил в дверь здоровым боком так, что хрястнуло по всей квартире. Потом, отлетел назад, закрутился на месте как кубарь под кнутом, причём вывернул на пол белое ведро, из которого разлетелись комья ваты. Во время верчения кругом него порхали стены, уставленные шкафами с блестящими инструментами, запрыгал белый передник и искажённое женское лицо.
– Куда ты, чёрт лохматый?.. – кричала отчаянно Зина, – вот окаянный!
«Где у них чёрная лестница?..» – соображал пёс. Он размахнулся и комком ударил наобум в стекло, в надежде, что это вторая дверь. Туча осколков вылетела с громом и звоном, выпрыгнула пузатая банка с рыжей гадостью, которая мгновенно залила весь пол и завоняла. Настоящая дверь распахнулась.
– Стой, с-скотина, – кричал господин, прыгая в халате, надетом на один рукав, и хватая пса за ноги, – Зина, держи его за шиворот, мерзавца.
– Ба… батюшки, вот так пёс!
Ещё шире распахнулась дверь и ворвалась ещё одна личность мужского пола в халате. Давя битые стёкла, она кинулась не ко псу, а к шкафу, раскрыла его и всю комнату наполнила сладким и тошным запахом. Затем личность навалилась на пса сверху животом, причём пёс с увлечением тяпнул её повыше шнурков на ботинке. Личность охнула, но не потерялась.
Тошнотворная жидкость перехватила дыхание пса и в голове у него завертелось, потом ноги отвалились и он поехал куда-то криво вбок.
«Спасибо, кончено», – мечтательно подумал он, валясь прямо на острые стёкла:
– «Прощай, Москва! Не видать мне больше Чичкина и пролетариев и краковской колбасы. Иду в рай за собачье долготерпение. Братцы, живодёры, за что же вы меня?
И тут он окончательно завалился на бок и издох.

* * *

Когда он воскрес, у него легонько кружилась голова и чуть-чуть тошнило в животе, бока же как будто не было, бок сладостно молчал. Пёс приоткрыл правый томный глаз и краем его увидел, что он туго забинтован поперёк боков и живота. «Всё-таки отделали, сукины дети, подумал он смутно, – но ловко, надо отдать им справедливость».
– «От Севильи до Гренады… В тихом сумраке ночей», – запел над ним рассеянный и фальшивый голос.
Пёс удивился, совсем открыл оба глаза и в двух шагах увидел мужскую ногу на белом табурете. Штанина и кальсоны на ней были поддёрнуты, и голая жёлтая голень вымазана засохшей кровью и иодом.
«Угодники!» – подумал пёс, – «Это стало быть я его кусанул. Моя работа. Ну, будут драть!»
– «Р-раздаются серенады, раздаётся стук мечей!». Ты зачем, бродяга, доктора укусил? А? Зачем стекло разбил? А?
«У-у-у» – жалобно заскулил пёс.
– Ну, ладно, опомнился и лежи, болван.
– Как это вам удалось, Филипп Филиппович, подманить такого нервного пса? – спросил приятный мужской голос и триковая кальсона откатилась книзу. Запахло табаком и в шкафу зазвенели склянки.
– Лаской-с. Единственным способом, который возможен в обращении с живым существом. Террором ничего поделать нельзя с животным, на какой бы ступени развития оно ни стояло. Это я утверждал, утверждаю и буду утверждать. Они напрасно думают, что террор им поможет. Нет-с, нет-с, не поможет, какой бы он ни был: белый, красный и даже коричневый! Террор совершенно парализует нервную систему. Зина! Я купил этому прохвосту краковской колбасы на один рубль сорок копеек. Потрудитесь накормить его, когда его перестанет тошнить.
Захрустели выметаемые стёкла и женский голос кокетливо заметил:
– Краковской! Господи, да ему обрезков нужно было купить на двугривенный в мясной. Краковскую колбасу я сама лучше съем.
– Только попробуй. Я тебе съем! Это отрава для человеческого желудка.
Взрослая девушка, а как ребёнок тащишь в рот всякую гадость. Не сметь!
Предупреждаю: ни я, ни доктор Борменталь не будем с тобой возиться, когда у тебя живот схватит… «Всех, кто скажет, что другая здесь сравняется с тобой…».
Мягкие дробные звоночки сыпались в это время по всей квартире, а в отдалении из передней то и дело слышались голоса. Звенел телефон. Зина исчезла.
Филипп Филиппович бросил окурок папиросы в ведро, застегнул халат, перед зеркальцем на стене расправил пушистые усы и окликнул пса:
– Фить, фить. Ну, ничего, ничего. Идём принимать.
Пёс поднялся на нетвёрдые ноги, покачался и задрожал, но быстро оправился и пошёл следом за развевающейся полой Филиппа Филипповича. Опять пёс пересёк узкий коридор, но теперь увидел, что он ярко освещён сверху розеткой. Когда же открылась лакированная дверь, он вошёл с Филиппом Филипповичем в кабинет, и тот ослепил пса своим убранством. Прежде всего, он весь полыхал светом: горело под лепным потолком, горело на столе, горело на стене, в стёклах шкафов. Свет заливал целую бездну предметов, из которых самым занятным оказалась громадная сова, сидящая на стене на суку.
– Ложись, – приказал Филипп Филиппович.
Противоположная резная дверь открылась, вошёл тот, тяпнутый, оказавшийся теперь в ярком свете очень красивым, молодым с острой бородкой, подал лист и молвил:
– Прежний…
Тотчас бесшумно исчез, а Филипп Филиппович, распростерши полы халата, сел за громадный письменный стол и сразу сделался необыкновенно важным и представительным.
«Нет, это не лечебница, куда-то в другое место я попал», – в смятении подумал пёс и привалился на ковровый узор у тяжёлого кожаного дивана, – «а сову эту мы разъясним…»
Дверь мягко открылась и вошёл некто, настолько поразивший пса, что он тявкнул, но очень робко…
– Молчать! Ба-ба, да вас узнать нельзя, голубчик.
Вошедший очень почтительно и смущённо поклонился Филипп Филипповичу.
– Хи-хи! Вы маг и чародей, профессор, – сконфуженно вымолвил он.
– Снимайте штаны, голубчик, – скомандовал Филипп Филиппович и поднялся.
«Господи Исусе», – подумал пёс, – «вот так фрукт!»
На голове у фрукта росли совершенно зелёные волосы, а на затылке они отливали в ржавый табачный цвет, морщины расползались на лице у фрукта, но цвет лица был розовый, как у младенца. Левая нога не сгибалась, её приходилось волочить по ковру, зато правая прыгала, как у детского щелкуна. На борту великолепнейшего пиджака, как глаз, торчал драгоценный камень.
От интереса у пса даже прошла тошнота.
Тяу, тяу!.. – он легонько потявкал.
– Молчать! Как сон, голубчик?
– Хе-хе. Мы одни, профессор? Это неописуемо, – конфузливо заговорил посетитель. – Пароль Дьоннер – 25 лет ничего подобного, – субъект взялся за пуговицу брюк, – верите ли, профессор, каждую ночь обнажённые девушки стаями. Я положительно очарован. Вы – кудесник.
– Хм, – озабоченно хмыкнул Филипп Филиппович, всматриваясь в зрачки гостя.
Тот совладал, наконец, с пуговицами и снял полосатые брюки. Под ними оказались невиданные никогда кальсоны. Они были кремового цвета, с вышитыми на них шёлковыми чёрными кошками и пахли духами.
Пёс не выдержал кошек и гавкнул так, что субъект подпрыгнул.
– Ай!
– Я тебя выдеру! Не бойтесь, он не кусается.

Повесть Михаила Булгакова «Собачье Сердце», написанная в 1925 году в Москве, является филигранным образцом острой сатирической фантастики того времени. В нем автор отразил свои идеи и убеждения по поводу того, нужно ли человеку вмешиваться в законы эволюции и к чему это может привести. Затронутая Булгаковым тема, остается актуальной и в современной реальной жизни и никогда не перестанет тревожить умы всего прогрессивного человечества.

После публикации повесть вызвала много толков и неоднозначных суждений, ведь она отличалась яркими и запоминающимися характерами главных персонажей, неординарным сюжетом, в котором фантастика тесно переплеталась с реальностью, а также неприкрытой, резкой критикой Советской власти. Данное произведение пользовалось большой популярностью в среде диссидентов в 60-х годах, а после переиздания в 90-х вообще признано пророческим. В повести «Собачье сердце» хорошо просматривается трагедия русского народа, который разделен на два враждующих лагеря (красные и белые) и в этом противостоянии должен победить только один. В своей повести Булгаков раскрывает читателям сущность новых победителей — пролетариев-революционеров, и показывает что ничего хорошего и достойного создать они не могут.

История создания

Данная повесть является заключительной частью ранее написанного цикла сатирических повестей Михаила Булгакова 20-х годов, таких как «Дьяволиада» и «Роковые яйца». Булгаков начал писать повесть «Собачье сердце» в январе 1925 года и закончил её в марте того же года, изначально она предназначалась для публикации в журнале «Недра», однако не прошла цензуру. И все такие её содержание было известно московским любителям литературы, потому что Булгаков читал её в марте 1925 года на «Никитском субботнике» (литературный кружок), позже её переписывали от руки (так называемый «самиздат») и таким образом распространяли в массы. В СССР повесть «Собачье сердце» впервые была опубликован в 1987 году (6-ой номер журнала «Знамя»).

Анализ произведения

Сюжетная линия

Основой для развития сюжета в повести служит история неудачного эксперимент профессора Преображенского, решившего превратить бездомную дворнягу Шарика в человека. Для этого он пересаживает ему гипофиз алкоголика, тунеядца и дебошира Клима Чугункина, операция проходит успешно и на свет появляется абсолютно «новый человек» — Полиграф Полиграфович Шариков, который по задумке автора является собирательным образом нового советского пролетария. «Новый человек» отличается грубым, наглым и лживым характером, хамской манерой поведения, весьма неприятной, отталкивающей внешностью, и у интеллигентного и воспитанного профессора с ним часто возникают конфликты. Шариков, для того чтобы прописаться в квартире профессора, (на которую как он считает он имеет полное право) заручается поддержкой единомышленника и идейного учителя, председателя домового комитета Швондера, и даже находит себе работу: занимается отловом бродячих кошек. Доведенный до крайности всеми выходками новоявленного Полиграфа Шарикова (последней каплей был донос на самого Преображенского), профессор решает вернуть все как было, и превращает Шарикова обратно в собаку.

Главные герои

Главными героями повести «Собачье сердце» являются типичные представители московского общества того времени (тридцатые года ХХ века).

Один из основных действующих персонажей, находящийся в центре повествования — профессор Преображенский, известный ученый с мировым именем, уважаемый в обществе человек, придерживающийся демократических взглядов. Он занимается вопросами омолаживания человеческого организма посредством пересадки органов животных, и стремится оказать помощь людям, при этом, не нанося им никакого вреда. Профессор изображен как солидный и уверенный в себе человек, имеющий определенный вес в обществе и привыкший жить в роскоши и достатке (у него большой дом с прислугой, среди его клиентов бывшие дворяне и представители высшего революционного руководства).

Являясь культурным человеком и обладая независимым и критическим складом ума, Преображенский открыто выступает против Советской власти, называя пришедших к власти большевиков «пустобрехами» и «бездельниками», он твердо уверен, что бороться с разрухой нужно не террором и насилием, а культурой, и считает что единственный способ общения с живыми существами это ласка.

Проведя эксперимент над бродячим псом Шариком и превратив его в человека, и даже попытавшись привить ему элементарные культурные и нравственные навыки, профессор Преображенский претерпевает полнейшее фиаско. Он признает что его «новый человек» получился совсем никудышным, не подается воспитанию и учится только плохому (главный вывод Шарикова после проработки советской пропагандисткой литературы — нужно все делить, причем делая это методом грабежа и насилия). Ученый понимает, что нельзя вмешиваться в законы природы, потому что такие эксперименты ни к чему хорошему не приводят.

Молодой помощник профессора доктор Борменталь, очень порядочный и преданный своему учителю человек (профессор в свое время принял участие в судьбе нищего и голодного студента и тот ему отвечает преданностью и благодарностью). Когда Шариков дошел до предела, написав донос на профессора и украв пистолет, хотел пустить его в ход, именно Борменталь проявил твердость духа и жесткость характера, приняв решение превратить его обратно в собаку, в то время когда профессор еще колеблется.

Описывая с положительной стороны этих двух врачей, старого и молодого, подчеркивая их благородство и чувство собственного достоинства, Булгаков видит в их описании себя и своих родственников-врачей, которые бы во многих ситуациях поступили бы точно также.

Абсолютными противоположностями этим двум положительным героям выступают люди нового времени: сам бывший пес Шарик, ставший Полиграф Полиграфовичем Шариковым, председатель домового комитета Швондер и другие «жилтоварищи».

Швондер представляет собой типичный образчик члена нового общества, целиком и полностью поддерживающего Советскую власть. Ненавидя профессора как классового врага революции и задумав получить часть жилплощади профессора, он использует для этого Шарикова, рассказывая ему о правах на квартиру, делая ему документы и подталкивая его к написанию доноса на Преображенского. Сам, являясь человеком недалеким и необразованным, Швондер пасует и тушуется в разговорах с профессором, и от этого ненавидит его еще сильнее и прикладывает все усилия, чтобы насолить ему как можно больше.

Шариков, донором, для которого стал яркий среднестатистический представитель советских тридцатых годов прошлого века, алкоголик без определенной работы, трижды судимый люмпен-пролетариат Клим Чугункин, двадцати пяти лет отроду, отличается вздорным и наглым характером. Как и все простые обыватели, он хочет выбиться в люди, вот только учиться чему либо или прикладывать для этого какие-либо усилия он не хочет. Ему по душе быть невежественным разгильдяем, драться, материться, плеваться на пол и постоянно нарываться на скандалы. Однако, не учась ничему хорошему, плохое он впитывает как губка: быстро учится писать доносы, находит работу себе по «душе» - убивать кошек, извечных врагов собачьего рода. Причем показывая насколько безжалостно он расправляется с бездомными котами, автор дает понять, что точно также Шариков поступит и с любым человеком, ставшим между ним и его целью.

Постепенно нарастающая агрессия, наглость и безнаказанность Шарикова, специально показана автором, для того чтобы читатель понял насколько эта зарождающаяся в 20-х годах прошлого века «шариковщина», как новое социальное явление послереволюционного времени, страшна и опасна. Такие Шариковы, встречающиеся в советском обществе сплошь и рядом, особенно стоящие у власти, представляют настоящую угрозу для общества, особенно для интеллигентных, умных и культурных людей, которых они люто ненавидят и пытаются их всячески уничтожать. Что впрочем и произошло в дальнейшем, когда во время сталинских репрессий был уничтожен цвет российской интеллигенции и военной элиты, как это и предсказывал Булгаков.

Особенности композиционного построения

В повести «Собачье сердце» соединено сразу несколько литературных жанров, в соответствии с фабулами сюжетной линии её можно отнести к фантастическому приключению по образу и подобию «Острова доктора Моро» Герберта Уэллса, в котором также описаны эксперимент по выведению гибрида человека и животного. С этой стороны повесть можно отнести к активно развивающемуся в то время жанру научной фантастики, яркими представителями которого были Алексей Толстой и Александр Беляев. Однако под поверхностным слоем научно-приключенческой фантастики на поверку оказывается острая сатирическая пародия, аллегорически показывающая всю чудовищность и несостоятельность того масштабного эксперимента под названием «социализм», который проводила Советская власть на территории России, пытаясь террором и насилием создать «нового человека», родившегося из революционного взрыва и насаждения марксистской идеологии. Что из этого получится, как раз очень наглядно продемонстрировал Булгаков в своей повести.

Композиция повести состоит из таких традиционных частей как завязка — профессор видит бездомного пса и решает привести его домой, кульминация (здесь можно выделить сразу несколько моментов) - проведение операции, визит домкомовцев к профессору, написание Шариковым доноса на Преображенского, его угрозы с применением оружия, решение профессора превратить Шарикова обратно в собаку, развязка — проведение обратной операции, визит Швондера к профессору с милицией, заключительная часть — установление мира и спокойствия в профессорской квартире: ученый занимается своими делами, собака Шарик вполне доволен своей собачьей жизнью.

Несмотря на всю фантастичность и невероятность описываемых событий в повести, применение автором различных приемов гротеска и аллегории, данное произведение, благодаря применению описания конкретных примет того времени (городских пейзажей, различных мест действия, быт и облик персонажей) отличается уникальным правдоподобием.

События, происходящие в повести описываются накануне наступления Рождества и не зря профессор назван Преображенским, а его эксперимент это настоящее «антирождество», своебразное «антитворение». В повести основанной на аллегории и фантастическом вымысле, автор хотел показать не только о важности ответственности ученого за свой эксперимент, а еще и неспособность видеть последствия своих деяний, громадную разницу между естественным развитием эволюции и революционным вмешательством в ход жизни. В повести показано четкое авторское виденье тех перемен, которые произошли в России после революции и начало строительства нового социалистического строя, все эти перемены для Булгакова были ни чем иным как экспериментом над людьми, масштабным, опасным и имеющим катастрофические последствия.

«Собачье сердце» была написана в начале 1925 г. Она должна была быть напечатана в альманахе «Недра», но цензура запретила публикацию. Повесть была закончена в марте, и Булгаков прочитал её на литературном собрании «Никитских субботников». Московская публика заинтересовалась произведением. Оно распространялось в самиздате. Впервые было опубликовано в Лондоне и Франкфурте в 1968 г., в журнале «Знамя» № 6 в 1987 г.

В 20-е гг. были очень популярны медицинские опыты по омоложению человеческого организма. Булгаков как врач был знаком с этими естественнонаучными экспериментами. Прототипом профессора Преображенского был дядя Булгакова, Н.М.Покровский, врач-гинеколог. Он жил на Пречистенке, где и разворачиваются события повести.

Жанровые особенности

Сатирическая повесть «Собачье сердце» соединяет разнообразные жанровые элементы. Сюжет повести напоминает фантастическую приключенческую литературу в традициях Г. Уэллса. Подзаголовок повести «Чудовищная история» свидетельствует о пародийной окраске фантастического сюжета.

Научно-приключенческий жанр – это внешний покров для сатирического подтекста и актуальной метафоры.

Повесть близка к антиутопиям благодаря своей социальной сатире. Это предупреждение о последствиях исторического эксперимента, который необходимо прекратить, вернуть всё на круги своя.

Проблематика

Самая важная проблема повести социальная: это осмысление событий революции, давшей возможность править миром шариковым и швондерам. Другая проблема – осознание границ человеческих возможностей. Преображенский, возомнив себя богом (ему буквально поклоняются домашние), идёт против природы, превращая собаку в человека. Осознав, что Спинозу «любая баба может родить когда угодно», Преображенский раскаивается в своём эксперименте, что спасает ему жизнь. Он понимает ошибочность евгеники – науки по улучшению человеческой породы.

Поднимается проблема опасности вторжения в человеческую природу и социальные процессы.

Сюжет и композиция

Научно-фантастический сюжет описывает, как профессор Филипп Филиппович Преображенский решается на эксперимент по пересадке собаке гипофиза и яичников «полупролетария» Клима Чугункина. В результате этого эксперимента появился чудовищный Полиграф Полиграфович Шариков, воплощение и квинтэссенция победившего класса пролетариата. Существование Шарикова доставило множество проблем домашним Филиппа Филипповича, и, в конце концов, поставило под угрозу нормальную жизнь и свободу профессора. Тогда Преображенский решился на обратный эксперимент, пересадив Шарикову гипофиз собаки.

Финал у повести открытый: на этот раз Преображенский смог доказать новым пролетарским властям свою непричастность к «убийству» Полиграфа Полиграфовича, но долго ли продлится его уже далеко не спокойная жизнь?

Повесть состоит из 9 частей и эпилога. Первая часть написана от имени пса Шарика, страдающего суровой петербуржской зимой от холода и раны на обваренном боку. Во второй части пёс становится наблюдателем всего, что происходит в квартире Преображенского: приёма больных в «похабной квартирке», противостояния профессора новому домоуправлению во главе со Швондером, бесстрашного признания Филиппа Филипповича в том, что он не любит пролетариата. Для пса Преображенский превращается в подобие божества.

Третья часть повествует об обычной жизни Филиппа Филипповича: завтраке, разговорах о политике и разрухе. Эта часть полифонична, в ней звучат голоса и профессора, и «тяпнутого» (ассистент Борменталь с очки зрения тяпнувшего его Шарика), и самого Шарика, рассуждающего о своём счастливом билете и о Преображенском как о маге-кудеснике из собачьей сказки.

В четвёртой части Шарик знакомится с остальными обитателями дома: кухаркой Дарьей и прислугой Зиной с которыми мужчины обращаются очень галантно, а Шарик мысленно называет Зину Зинкой, а с Дарьей Петровной ссорится, она обзывает его беспризорным карманником и грозится кочергой. В середине четвёртой части повествование Шарика обрывается, потому что он подвергается операции.

Операция описана подробно, Филипп Филиппович страшен, он называется разбойником, подобен убийце, который режет, вырывает, разрушает. В конце операции он сравнивается с сытым вампиром. Это точка зрения автора, она – продолжение мыслей Шарика.

Пятая, центральная и кульминационная глава представляет собой дневник доктора Борменталя. Он начинается в строго научном стиле, который постепенно переходит в разговорный, с эмоционально окрашенными словами. Заканчивается история болезни выводом Борменталя о том, что «перед нами новый организм, и наблюдать его нужно сначала».

Следующие главы 6-9 – это история короткой жизни Шарикова. Он познаёт мир, разрушая его и проживая вероятную судьбу убитого Клима Чугункина. Уже в 7 главе у профессора возникает мысль решиться на новую операцию. Поведение Шарикова становится невыносимым: хулиганство, пьянство, кража, приставание к женщинам. Последней каплей стал донос Швондера со слов Шарикова на всех обитателей квартиры.

Эпилог, описывающий события через 10 дней после драки Борменталя с Шариковым, показывает Шарикова, почти превратившегося в собаку снова. Следующий эпизод – рассуждения пса Шарика в марте (прошло около 2 месяцев) о том, как ему повезло.

Метафорический подтекст

У профессора говорящая фамилия. Он преображает собаку в «нового человека». Это случается между 23 декабря и 7 января, между католическим и православным Рождеством. Получается, что преображение происходит в какой-то временной пустоте между одной и той же датой в разных стилях. Полиграф (многопишущий) – воплощение дьявола, «растиражированный» человек.

Квартира на Пречистенке (от определения Богоматери) из 7 комнат (7 дней творения). Она – воплощение божественного порядка среди окружающего хаоса и разрухи. В окно квартиры из темноты (хаоса) смотрит звезда, наблюдая за чудовищным преображением. Профессор называется божеством и жрецом. Он священнодействует.

Герои повести

Профессор Преображенский – учёный, величина мирового значения. При этом он успешный врач. Но его заслуги не мешают новой власти пугать профессора уплотнением, прописывать Шарикова и угрожать арестом. У профессора неподходящее происхождение – его отец кафедральный протоиерей.

Преображенский вспыльчивый, но добрый. Он приютил на кафедре Борменталя, когда тот был полуголодным студентом. Он благородный человек, не собирается бросать коллегу в случае катастрофы.

Доктор Иван Арнольдович Борменталь – сын судебного следователя из Вильно. Он – первый ученик школы Преображенского, любящий своего учителя и преданный ему.

Шарик представляется как вполне разумное, рассуждающее существо. Он даже острит: «Ошейник – всё равно, что портфель». Но Шарик – то самое существо, в сознании которого появляется безумная мысль подняться «из грязи в князи»: «Я барский пёс, интеллигентное существо». Впрочем, он почти не грешит против истины. В отличие от Шарикова, он благодарен Преображенскому. А профессор твёрдой рукой оперирует, безжалостно убивает Шарика, а убив, жалеет: «Жаль пса, ласковый был, но хитрый».

У Шарикова ничего не остаётся от Шарика, кроме ненависти к кошкам, любви к кухне. Его портрет описан подробно сначала Борменталем в дневнике: это человек маленького роста с маленькой головой. Впоследствии читатель узнаёт, что внешность у героя несимпатичная, волосы жёсткие, лоб низкий, лицо небритое.

Пиджак и полосатые штаны у него рваные и грязные, ядовито-небесный галстух и лаковые штиблеты с белыми гетрами довершают костюм. Шариков одет в соответствии с собственными понятиями о шике. Как и Клим Чугункин, чей гипофиз был ему пересажен, Шариков профессионально играет на балалайке. От Клима же досталась ему любовь к водке.

Имя и отчество Шариков выбирает согласно календарю, фамилию принимает «наследственную».

Основная черта характера Шарикова – наглость и неблагодарность. Он ведёт себя, как дикарь, а о нормальном поведении говорит: «Мучаете сами себя, как при царском режиме».

Шариков получает «пролетарское воспитание» от Швондера. Борменталь называет Шарикова человеком с собачьим сердцем, но Преображенский поправляет его: у Шарикова как раз человеческое сердце, но самого плохого из возможных человека.

Шариков даже делает карьеру в собственном понимании: поступает на должность заведующего подотделом очистки г. Москвы от бродячих животных и собирается расписаться с машинисткой.

Стилистические особенности

Повесть полна афоризмов, высказанных разными героями: «Не читайте до обеда советских газет», «Разруха не в клозетах, а в головах», «Никого драть нельзя! На человека или животное можно действовать только внушением» (Преображенский), «Не в калошах счастье», «Да и что такое воля? Так, дым, мираж, фикция, бред этих злосчастных демократов...» (Шарик), «Документ – самая важная вещь на свете» (Швондер), «Я не господин, господа все в Париже» (Шариков).

Для профессора Преображенского существуют определённые символы нормальной жизни, сами по себе эту жизнь не обеспечивающие, но о ней свидетельствующие: калошная стойка в парадном, ковры на лестнице, паровое отопление, электричество.

Общество 20-х гг. характеризуется в повести с помощью иронии, пародии, гротеска.